Марлини обращался к агентам из разведки, но исподлобья смотрел на напарницу, весь день сегодня ведущую себя слишком странно. Да теперь еще и то задание, которое ей поручили на совещании. Она должна была отправиться вместе с министром по дороге из отеля к месту завтрашних переговоров. Конечно, она была не одна. Конечно, и Питер был задействован в деле охраны высокопоставленного чиновника, но это не унимало его страха за Кет. А она, как обычно, надела на себя непроницаемую маску хладнокровия. Это было больше похоже на скафандр водолаза, чем на вид агента ФБР. Но сказать, что это было необычным для нее нельзя. Питер знал как важно для Кет отгородится от эмоций, не показать своей слабости, доказать свою состоятельностькак профессионала. Она не хотела видеть снисходительные взгляды коллег-мужчин, больше похожие на презрение шовиниста. И скорлупа, в которую она нарочно закрывала себя, была средством против этого. Но все же ее нынешнее поведение не было столь типичным. Скорее можно было сказать, что ее скорлупа потрескалась.
И, наконец, Месбах. Овод, безжалостность, жестокость, Монту. бессвязно заговорила женщина. Это пока еще не ясно. Способ убийства вряд ли можно назвать таким уж жестоким.
Что, кстати, по этому поводу говорят эксперты? Осведомился Халфани.
Марлини гулко выдохнул и облокотился на стол.
Они говорят, что это, очевидно, инъекция.
Снова отравление?! Воскликнул Насер.
Возможно, это самый простой способ убить. Развел руками Марлини.
Кетрин все еще стояла у стола, сжимая в кулаке двадцати пяти центовую монету с изображением Брайс-Каньона.
***
Земфира приготовила кофе и, забросив в него пару ложек тростникового сахара, протянула мужу высокую кружку, сужающуюся к низу с изображением пальм на речном берегу.
Что он тебе сказал? Спросила, сглотнув женщина.
Веранда, на которой они сидели, обдувалась свежим вечерним ветром с юга, толстые жесткие листья старой карликовой пальмы, сморщившейся то ли от старости, то ли ауры.
Земфира резко вдохнула и осмотрелась. По коже мурашки пробежали от одного странного шелеста, который, как она сначала подумала, ей привиделся.
Что там такое? Поинтересовался ее муж, заметив обеспокоенность.
Земфира мотнула головой и посмотрела в сторону ворот, ведущих к дому. На узкой, вымощенной гравием дорожке, по бокам поросшей короткой газонной травой, стоял человек. Его силуэт нельзя было разглядеть, но казалось, будто даже ветер переменил свое направление, а над незнакомцем сгустилась такая тьма, что совы могли бы запутаться.
Джафар. Пробормотала женщина и указала в сторону незнакомца.
Мужчина повернулся и быстро-быстро заморгал, как будто этим хотел избавиться от ненавистного видения. На его лице был виден испуг, но не страх от неизвестности, а страх от знания.
Ты не сделаешь этого. Проговорил он, когда незнакомец стал приближаться.
Джафар! Завизжала Земфира и укрылась за спиной мужа.
Ты не сделаешь этого! Крикнул мужчина, но незваный гость шел ровной, уверенной походкой, будто отточенной на новейшем станке.
Джафар! Снова закричала женщина, но ее муж прикрыл ее рот ладонью и обнял свободной рукой.
Незнакомец зашел на веранду и его фигура, наконец, осветила тусклой лампой, хотя это и мало что далобалахон и куфия, покрывающая лицо не могли бы ответить на вопрос о том, кем был этот человек.
Я ничего не сделаю вам. Хрипло проговорил он. Но вы должны передать это Рахмету.
Он положил на кухонный стол красный конверт, запечатанный сургучом, и так же быстро исчез, как и появился. Джафар и Земфира, оцепеневшие от страха еще долго стояли под порывами возобновившего южного ветра, ловя на свое лицо тени старой пальмы.
***
Сначала я потерял брата, а теперь теряю то, что ему было дорого.
Мужчина с седыми длинными бакенбардами, плавно перетекающими в густую кудрявую бороду стоял в загоне для лошадей и смотрел на то, как умирает последняя кобылица из его стада. Лошадь дернулась, ее копыта повозились по земле, мускулистая грудь несколько раз поднялась и резко опустилась, и изо рта бедного животного вылетело последнее предсмертное ржание, больше похожее на вздох облегчения.
Он собирал этот табун по крупицам, как собирает антиквар предметы искусства. Эти лошади и были предметами искусства. Много раз ему предлагали продать их или выставить на бега. Но он бы никогда не позволил превращать Ван Гога в вандализм. Говорил мужчина.
Мистер Наг-Хаммади, я понимаю, что Вам тяжело, особенно сейчас, но мы должны унести ее. Рядом с ним стоял молодой парнишка в запятнанной робе и нервно вытирающий руки о суконную тряпку болотного цвета с коричневыми пятнами.
Мужчина повернулся к нему и медленно моргнул.
Последняя. Моя дорогая Хатшепсут. Прошептал он и вышел на улицу.
***
Кетрин, с тобой все в порядке? Они с Питером ехали в Таурусе, любезно предоставленном египетскими спецслужбами, к дому доктора Месбаха, надеясь найти там хоть что-то наводящее на мотивы к преступлению или, что еще лучше, на самих преступников.
Все хорошо. Пролепетала женщина, смотря четко перед собой. Я волнуюсь за Рейч.
Ее спина была прямой как немецкая автострада, а глаза ясными как солнце над Флоридой. И только голос был больше похож на надорванную гитарную струну, чем на песнь соловья.
Не похоже, что дело только в этом. Сомнительно ответил Питер, до белизны в кулаках, сжав руль.
Из магнитолы полилась старая песня канадской певицы и Кет, нехотя прислушалась. Ее первые строки заставляли задуматься. Это была песня о дружбе, о дружбе мужчины и женщины, о заботе мужчины о женщине и о любви женщины к мужчине.
Марлини нахмурился и обратил внимание на композицию, заметив, как заинтересованно слушает ее Кетрин. Но слушая песню, он смотрел не на магнитофон, как девушка, а на нее саму, будто пытался прочесть по лицу, о чем она думает.
Кетрин, наконец, повернулась к нему и, поймав его смущенную улыбку, раскраснелась, как будто ее поймали на чем-то греховном.
Просто милая песня. Пожала она плечами.
Угу. Промычал мужчина. Ты в порядке?
Ты обращаешься со мной, как с принцессой. Улыбнулась она, процитировав фразу из песни.
Ее немного повеселевшее лицо и расслабленная фигура успокоила Питера, и он снова обратил внимание на дорогу.
Просто я думаю, что мы не найдем, не найдем там ничего. Напряженно произнесла она.
Нет, Кетрин, нет. Мы найдем. Я тебе обещаю.
Девушка недоверчиво улыбнулась.
Нет, Кет, правда. Я просто чувствую, что моя задница несет нас в правильном направлении. Ухмыльнулся он.
Его попытка пошутить оказалась вполне удачной.
Тогда ты должен знать, что если это не так я надеру твою задницу, даже не вспомнив об Уставе.
Оооо, Робинсон, ты меня заводишь. С усмешкой ответил Питер.
Заткнись и веди машину. Отрезала она шутливо.
Они проехали еще два квартала пока не добрались до дома убитого. Квартира Месбаха находилась на пятнадцатом этаже, и по закону подлости лифт сломался как раз в тот день, когда Кет решила пощеголять в своих новых замшевых туфлях на тонкой шпильке.
Прости, дорогая, но я не могу понести тебя. Мой матрас оказался слишком мягким и теперь у меня болит спина. Болтал Марлини, пока они шли по лестнице.
Ты только обещаешь, обещаешь, обещаешь. Бурчала девушка, смотря, как вздулись вены на внешней стороне голеностопа.
Мужчина усмехнулся и упорно продолжил подниматься наверх.
Еще чуть-чуть, уже тринадцатый.
Отлично. И почему они не суеверны, могли бы пропустить один этаж. Жаловалась Кет.
Агенты прошли еще два этажа и, наконец, оказались в узком белом коридоре, чем-то похожем на больничный.
Дверь в квартиру доктора Месбаха была приоткрыта, что не могло не нагнетать тревогу.
Держу пари, здесь дело не в разносчике пиццы. Скривившись, вошел в квартиру Марлини.
Они обошли прихожую, кухню, столовую, гостиную, но нигде не было ни следа присутствия постороннеговезде убрано, чисто, разложено по полочкам.
Кетрин, скажи мне, ген чистоты существует или меня просто не правильно воспитывала мама? Поинтересовался Питер, наморщив лоб и наблюдая за непривычной для него обстановкой.
Марлини!
Он даже не заметил, что его напарница была в другой комнате, пока ее крик не раздался из спальни.
Кет?!
Мужчина влетел в спальню, врезавшись в напарницу, и мгновенно остановился, ошеломлено опустив челюсть.
На большой двуспальной кровати посреди комнаты, на ее пушистом красном покрывале лежала, распластав руки и ноги девушкасестра Кеби. На полу перед кроватью был начерчен странный символперевернутый серп с крестом в качестве рукоятки. На плотно задернутых шторах насыщенного кровавого оттенка были разбрызганы белые густые капли краски, такой же какой был начерчен серп на полу.
Кеби? Окликнула сестру Робинсон, подошедшая к кровати, стараясь не ступать на рисунки. Кеби?!
Что это за черт?! Обозлено рявкнул мужчина.
Она мертва, Питер. Вызывай бригаду. Повернулась к нему Кетрин.
***
Рахмет шел один по пустыне. Его внутреннее состояние словно мысли писателя, излитые на бумагу, отражались на природе. Сухой ветер поднимал песок, забивающий глаза, нос и уши. Тишина резала по ушам, и только вдалеке слышался глухой топот копыт.
Мужчина преодолел один бархан, потом другой, пока не вышел на хорошо расчищенную плоскую площадку, усыпанную разноцветными шатрами.
Я пришел! Крикнул он, будучи уверенным, что его услышат.
Тут же из шатров вышло несколько человек, каждый из которых узнал Рахмета. Некоторые приветствовали его натянутой улыбкой, затронувшей только уголки губ; другие скупым кивком; третьи же не отреагировали никак, снова зайдя к себе. Только один человек пошел к нему навстречу и поманил рукой за собой.
Рахмет, ничуть не удивился подобной реакции, проследовал за мужчиной и вошел в самый просторный шатер.
Я пришел. Повторил он.
Сидящий на расшитых подушках старейшина безрадостно усмехнулся и подозвал его к себе.
Я знал, что ты вернешься. Звезды говорили об этом. Песок шептал мне. Поговорил старший мужчина.
Еще бы! Они, наверняка, предложили тебе способы шантажа. Ядовито заметил Рахмет.
Лицо старейшины в один момент переменилось, превратившись в мертвую, словно гипсовую, маску, непроницаемую для внешних воздействий.
Ты не должен так говорить. Предупредил мужчина Рахмета, поднимаясь с подушек.
Молодой мужчина пренебрежительно наморщил нос и отвернулся.
Ты сделаешь, что должен и уйдешь. Никто не будет тебя держать. Серьезно сказал старейшина.
Он подошел к высокому кедровому столу, на котором стояли десять алебастровых сосудов с крышками в форме звериных голов или крупных цветков. На стенках сосудов рельефно были изображены четыре женщины в облачении времен Древнего Египта с солнечными коронами на головах.
Пять пророчеств уже сбылось. Осталось столько же.
Мужчина взял со стола плоскую чашу, наполненную серым пеплом, и бросил горсть этого пепла в один из сосудов с крышкой в форме цветка лотоса. Из кувшина раздалось странное шипение, похожее на закипание и послышался кислый аромат от которого хотелось бежать.
Ты говорил мне тоже самое восемь лет назад, когда я только пришел. Говорил, что я смогу уйти в любой момент, и никто не будет меня держать. Я ушел, но никто не отпустил меня. С упреком проговорил Рахмет, затыкая нос.
Ты ушел не вовремя. Поэтому звезды не отпускают тебяэто они держат тебя рядом с нами.
Хватит этой душеспасительной чуши! Выкрикнул Рахмет. Давай сюда свой сверток, и я уйду. Только не говори мне больше ни слова о звездах и пророчествах. Я из другого теста и ты знаешь это. Осек он старика.
Тот достал из шаровар свиток и протянул его молодому человеку.
Все мы из одного теста. Сказал он в спину, уходящему из шатра Рахмету.
***
Кетрин склонилась над символом серпа с крестом, нарисованным на полу спальни доктора Месбаха, через лупу рассматривая мелкие детали.
Нашла что-нибудь? Питер подошел к ней из-за спины и присел рядом.
Ничего. Покачала головой женщина, протянув лупу ему. Обычная краска для побелки стен, которую можно купить в любом универмаге. А у тебя?
Отпечатков нет, вообще все следы стерты. Ответил Питер, рассматривая ворсинки на ковре.
Потрясающе! Воскликнула Кетрин, хлопнув себя по бедрам и поднявшись на ноги. Я так и знала, что поток дерьма, обрушившийся на нас, подобен Ниагарскому водопаду.
Даже он замерзал дважды за всю историю. Размеренно сказал Марлини, пытаясь успокоить напарницу, но та лишь пренебрежительно поморщилась.
Женщина обошла рисунок и раздвинула шторы. За окном пела теплая декабрьская погода. Если еще несколько дней назад у нее мурашки бежали по коже от воспоминаний о снегопаде в Вашингтоне, то теперь к горлу подступала тошнота от одного вида пальм. Хотя, может, и не от пальм.
Непривычно смотреть на такое солнце, когда дома у тебя наряжена елка, правда? Словно, прочитав ее мысли, спросил Питер, подошедший к окну.
Ты же не наряжаешь елку? Улыбнулась Кетрин, представив себе, как бы выглядело рождественское дерево среди бардака в квартире мужчины.
Тереза наряжает. Плоско ответил он.
О! Удивленно воскликнула Кет, только вспомнив о существовании новой женщины в жизни напарника. Конечно. Она натянуто улыбнулась и отошла от окна. Кстати, Лилиан звонила. Мама заботится о Рейчел. Наша малышка будет совсем здорова к нашему возвращению.
Марлини, который и сам ненадолго забыл о Терезе, потупил взгляд как виноватый ребенок.
К нашему возвращению, если так пойдет дальше, она будет уже замужем.
Кетрин фыркнула.
Расскажи мне об этом символе. Кивнул он в сторону, уходя от разговора.
Кетрин посмотрела на пол, потом на кровать, теперь уже пустую, на напарника и снова на пол.
Серпэто полумесяц, он же чаша, наполненная благодатью, из которой черпает жизненные силы верующий. Полумесяц освещает путнику дорогу в пустыне. Крест, как ты понимаешь, христианский знак. Крестэто якорь корабля, несущего праведников. А вот полумесяц, несмотря на обыденные представления, характерен не только для ислама. Он встречается, например, в индуизме в качестве сосуда с нектаром бессмертия. Есть даже в православиидля православных полумесяц это символ царской власти. Поэтому его часто ассоциируют с символом Христа как Царя и Первосвященника.
Марлини внимательно слушал напарницу, нарезая круги у начерченного рисунка.
То есть, можно сказать, что это православная символика? Предположил он.
Питер, не оскорбляй моих религиозных чувств. Предупредила его Робинсон, приложив ладонь к груди. Православие тут не при делах. Это фанатики, которые используют известные им знаки. Всегда удобно что-то стащить, чем придумать свое.
Гитлер тоже так думал, когда размещал свастику у себя на флаге. Бросил Марлини через плечо.
В любом случае, никакая нормальная религия не признает убийства, ни с какими целями. Это не война против неверных, это просто жестокое истребление невиновных. Убеждала его Кетрин.
Я и не говорю, что религия признает убийство, я говорю, что у нас появляются первые наметки. Приподняв брови, пояснил мужчина и вышел из комнаты.
***
Вы видели когда-нибудь такое?
Оливер сидел на высоком стуле в лаборатории и смотрел на эксперта, внимательно вглядывающегося в микроскоп.
Видел, но не в таких масштабах. Подтвердил тот, откинувшись на спинку стула. Я никогда не сталкивался с такой концентрацией токсина.
Энтомолог снял защитные очки, закрывавшие половину его худого длинного лица и потер сильно выступающую узкою переносицу, на которой проступили розоватые следы от очков.
В природе существует только один вид оводов, нападающих на человекаэто человеческий кожный овод. Есть, конечно, еще овод желудочный, но он паразитирует в личиночном состоянии. Стал объяснять мужчина. Так или иначе, их укусы хоть и болезненны, но не смертельны.
То есть человек не может умереть от укуса овода? Переспросил сомневающийся Нолл.
Я бы так не сказал. На самом деле человеческий овод может быть достаточно опасным, но он обитает в Центральной Америке, далеко от нас и уж точно не мог долететь до Каира, чтобы укусить этого мужчину. Ответил эксперт.
Я уже ни в чем не уверен. Помотал головой агент.