Спасибо тебе, милая! Ты вновь проделала за меня самую сложную часть работы, тихо произнес высокий, красивый эльф, прежде чем церемонно раскланяться с хозяином замка.
А Торн между тем взглядом нашел в толпе гномов Фону и поманил его к себе. Старый гном неторопливо приблизился к рыцарю.
О, мудрый старейшина! Прими от меня в подарок рубин, в котором застыло пламя многих кузнечных горнов. Глядя на него, вспоминай о том, как ты несколькими словами обуздал несправедливый гнев АдБерта.
Спасибо, граф, степенно отозвался Фона, придирчиво осматривая поднесенный ему камень. Это очень редкий и дорогой рубин. Не сомневаюсь, вы знаете его цену, но с легкостью отдаете мне. Позвольте и мне ответить подарком от чистого сердца. Вам предлагали меч, который хорош только как драгоценная игрушка. Я же вручаю вам клинок, выкованный мною самим. Я наложил на него семьдесят семь заклятий и еще одно. Я закаливал его семь ночей, а потом рассек им наковальню, на которой ковал его целый год. Это славное оружие. Оно никогда не подведет вас и никогда не окажется в чужих руках. Этот меч предупредит вас об опасности, он даже назовет врага, скрывающегося под личиной друга.
С этими словами гном протянул рыцарю длинный меч в простых, но покрытых затейливым узором ножнах. Торн принял меч, как подобает рыцарю, преклонив колено.
Какое имя носит этот клинок? с восхищением глядя на оружие, спросил он.
Простое имя. Его зовут «Примиритель», усмехнулся гном. Когда окажетесь в наших краях, заходите ко мне, граф. Я покажу вам свою кузнецу, а потом мы выпьем эля. У меня очень недурной эль.
Получив согласие на свое приглашение, Фона с достоинством удалился. Торн приказал накормить гостей, но сам за столом оставался недолго. Вскоре депутации покинули замок, а рыцарь спустился в оружейную комнату, чтобы испытать, как лежит в руке новый меч. Здесь его поджидал кот.
Вы делаете поразительные успехи, граф, промурлыкал он. Как вы додумались прихватить с собой камни? Как догадались, что Элианачародейка?
Сам не знаю, сознался Торн, пожимая плечами.
Наконец-то в наших землях появился хозяин, удовлетворенно заметил кот. Между прочим, ни один из ваших предшественников не владел мечом, подобным «Примирителю». Даже Берт АдБерт с трудом уговорил гномов сковать для него волшебный клинок, но заклятия на него накладывал сам. Это не пошло на пользу оружию. Вот «Примиритель»подлинный меч власти, а Фоналучший из кузнецов. Вам есть, чем гордиться, граф!
Немного подождав, кот покинул оружейную залу. Ему наскучило наблюдать за боевыми упражнениями рыцаря.
Зима миновала. Как-то весной Торн наткнулся в одной из комнат замка на старинную арфу. Он проверил натяжение струн, настроил инструмент, вспоминая время, когда его, юного оруженосца, учили музицировать. С изумлением он обнаружил, что помнит несколько баллад, которыми услаждал молодых служанок на кухне своего родового замка, за что получил заслуженную награду одной смазливой девицы и выволочку строгого отца.
Щемящие воспоминания нахлынули на графа, который, прихватив арфу, направился на стену замка. Теплый ветерок и ласковое весеннее солнце только усилили ощущение печальной грусти по минувшей юности, рыцарским забавам и шалостям с молоденькими крестьянками. Торн задумался. Он уже давно привык обходиться без человеческого общества. Книги замковой библиотеки стали его страстью и сделались подлинным смыслом его жизни. По мнению кота, граф успешно справлялся со своими обязанностями. Его власть признали все жители огромного графства. Он принимал депутации и разрешал споры. Но делал все это он только из чувства долга, испытывая радость лишь тогда, когда уединялся в библиотеке или лаборатории. Рыцарь овладел магическим искусством, мог творить заклинания редкой сложности, однако и это свидетельствовало, главным образом, о результатах его общения с книгами. Он гордился успехами в магическом искусстве, но очень редко применял свою силу.
Торн провел пальцами по струнам. Инструмент отозвался чистым, глубоким звучанием. Память рыцаря подсказала ему слова немудреной, старинной баллады, щемящий напев которой разбил не одно девичье сердце. Постепенно руки исполнителя обрели былую уверенность. Тогда из-под его пальцев полилась та самая мелодия, которая разбередила почти забытые воспоминания. Граф откашлялся и запел:
У девушки синими были глаза,
Но рыцарь ее не любил
Бедняжка не раз засыпала в слезах,
А он ее облик забыл.
Он тешился славой, любил звон мечей,
Но холод сковал его дом.
Он множество мертвых, безмолвных ночей
Провел в этом доме пустом.
А девушка песни слагала ему,
Он их никогда не слыхал,
И верность хранила ему одному,
Об этом он тоже не знал.
Сражался тот рыцарь, себя не щадя,
И ран не считал он своих
А боли все чаще в преддверье дождя
Ломали его за двоих.
Однажды он вновь собирался на бой,
Но с лавки не смог уже встать:
Жестокая, вечная, смертная боль
Его уложила в кровать.
Вот ночью глаза приоткрыл он: пред ним
Стоят две старухи и ждут.
Почувствовал рыцарь, сомненьем томим,
Что ждет его праведный суд.
«Всю жизнь убивал ты, сказала одна,
Теперь я пришла за тобой.
Всю чашу удачи ты выпил до дна,
Со Смертью ты вступишь ли в бой?»
У рыцаря нет даже сил отвечать,
Хоть дух его так же могуч
Но кто же вторая старуха? Не мать
Его ли пришла из-за туч?
Вот эта старуха с нелепой клюкой
Встает перед Смертью, дрожа,
«За рыцаря я выступаю на бой,
Срази-ка меня, госпожа!»
И тычет клюкой она Смерти в лицо,
А та, отступая, ворчит
Тут скрипнула дверь, загремело кольцо,
И Смерть растворилась в ночи.
Есть маленький домик на склоне горы,
Там двое живут стариков.
Их кормят Природы скупые дары
В течение многих веков.
Пусть шепчут соседи ненастной порой,
Судача от скуки про них,
Что Смерть не забыла тот памятный бой
И тронуть не смеет двоих.
Когда Торн пел последний куплет, на него легла тень, а на соседнюю башню опустился черный дракон. В сознании певца зазвучал глубокий низкий голос, в котором смешались удивление и насмешка:
Мелодия хороша, исполнениепочти изысканно, но глупым словам не хватает изящества. Если петь о человеческих нелепостях, требуются необычная форма или редкие слова.
Граф, отложив арфу, посмотрел прямо в глаза склонившему голову ящеру.
Я человек, а не дракон. Я пою о том, о чем поют люди, так, как поют об этом они. Эта песня напоминает мне мое детство.
Когда ты только вылупился из яйца?
Нет. Когда я впервые выполз из гнезда.
Воспоминания молодости сладки, ибо они неотчетливы, к тому же быстро забываются. Остается только мелодия да обрывки глупых слов как тень еще более глупых мыслей. Я понимаю тебя. Я, например, помню песни, что пели мне, когда я вылупился из яйца, но не помню ни одной мысли, если только в то время они появлялись в моей маленькой голове.
Может быть, ты споешь мне одну из тех песен? осторожно спросил Торн.
Я не пою старых песен. Я сочиняю новые. Послушай последнюю.
В голове рыцаря зазвучала странная мелодия, рваный ритм которой поддерживался как бы несколькими инструментами, каждый из которых играл в своей тональности. А затем в мелодию вплелся низкий, отзывающийся эхом вибрирующий голос:
Брызги дождя и солнечный свет
Радуги мост прочен.
Страшен полет, если воздуха нет,
Очень!
Ветер несет над землею листок,
Ветер ломает крылья,
Но побеждают воздушный поток
Усилья.
Знаков созвездий хватит в ночи,
Чтобы найти дорогу
Видно лишь звездочкуэто почти
Много!
Землю и небо верчу, как хочу,
И прорезаю лед.
Вечная тайна. О ней я молчу
Полет!
Когда смолкли последние звуки мелодии, тот же низкий голос спросил:
Каково?
Озадаченный Торн не нашел ничего лучшего, чем честно признаться:
Необычно!
Еще бы! удовлетворенно проворчал дракон. Это я прямо сейчас сочинил! А ты способен прямо сейчас сочинить песню? Попробуй! Обещаю, что буду снисходителен.
Торн почувствовал легкое раздражение. В голосе ящера звучало явное самодовольство и презрение ко всему человечеству, включая самого графа АдБерт. Рыцарь принял вызов. Подняв арфу, он резкими движениями пальцев заставил струны издавать плачущие звуки, диссонирующие веселому напеву, под который певец быстро подгонял слова, не слишком заботясь об их смысле:
За соседнею горой
Солнце село.
Уходила той порой
Жизнь из тела.
На прощанье говорила,
Словно пела:
«Ах, какое это было
Тело!
Если бы нам расставаться
Не приспело,
Мы свершили б, может статься,
Злое дело.
Ты бы в пламени спалило
Все, что ело
Только ты лишилось силы
Ослабело!»
Тело ж молвило ей, став
Белее мела:
«Выпить я настой из трав
Не успело!
Колдовству препоны нет,
Ты б летела
Принесла б настой и лет
Мне, для тела!»
Жизнь помчалась, как стрела,
Аж вспотела,
Но, вернувшись, поняла:
Не успела!
Помню, поле той порой
Шелестело
Ну, а тело под горой
Зеленело.
Закончив балладу резким ударом по струнам, рыцарь повернулся к Шелесту Ночи и вызывающе спросил:
Каково?
Теперь дракон выглядел озадаченным. Он склонил голову набок, вытянул шею и попытался заглянуть в глаза Торну.
Это ты сейчас сочинил?
Разумеется, небрежно ответил граф, а что тут такого?
Очень странная песня! Я ее не понял ящер не скрывал смущения и разочарования. Я не нашел в ней человеческой глупости, но не обнаружил также драконьей мудрости. Есть форма, есть содержание, есть мысль, есть изящество, но я ее не понимаю! Удивительно!
В настоящей поэзии всегда должна скрываться тайна, глубокомысленно заметил рыцарь, и тут же услышал, как где-то поблизости фыркнул кот.
Такие слова странно слышать от человека, признался дракон.
Пользуясь замешательством ящера, граф поспешил перевести разговор на менее скользкую тему.
Что нового в твоем логове? светским тоном поинтересовался он.
О, новости превосходные! Звездная Россыпь отложила три яйца: круглые, золотистые, огромные. Меня ждут приятные хлопоты. Маленькие драконы очень прожорливы. К тому же, они требуют постоянного внимания. Однако я надеюсь найти время, чтобы еще не раз посетить тебя в этом замке. Ты разбудил мое любопытство Мы еще попробуем как-нибудь спеть вместе
Поняв, что Шелест Ночи собирается улетать, Торн торопливо спросил его:
Могу ли я преподнести небольшой подарок твоим маленьким драконам?
От изумления огромный ящер едва не свалился с башни. Он расправил крылья, дернулся, затем вновь сложил их и с недоумением обратился к графу:
Что человек может подарить драконам, да еще если они даже не вылупились из яиц?
Я не знаю, что можно подарить дракону, который уже вылупился из яйца, но что следует подарить твоим маленьким дракончикаммне ведомо. Изволь подождать меня немного, чтобы я смог удовлетворить твое любопытство.
Рыцарь быстро спустился со стены. Шелест Ночи с подозрением проследил за его исчезновением, а потом обратился к появившемуся на стене коту:
Это очень странный граф АдБерт. Ты не находишь, что в нем есть что-то, напоминающее, конечно, очень отдаленно, дракона?
Нет, нет, томно отозвался кот, скорее, в нем присутствует что-то кошачье.
Ящер окончательно растерялся, услышав столь неожиданную сентенцию кота.
Тут, к счастью, появился рыцарь, с явным усилием волочащий на стену большой ларец. Отдышавшись, он откинул крышку, чтобы продемонстрировать Шелесту Ночи массивную золотую цепь, несколько серебряных браслетов и россыпь драгоценных камней.
Надеюсь, это сгодится твоим детям? поинтересовался Торн у черного дракона. Такие вещицы не окажутся лишними в гнезде, где уже лежат три «круглых, золотистых, огромных яйца»?
Прежде, чем ответить, ящер, захлопнув крышку, подцепил когтем кольцо, венчавшее ларец.
Благодарю тебя, граф! Звездная Россыпь будет очень довольна твоим подарком, Шелест Ночи расправил крылья, но, подумав, добавил. Ты слишком много знаешь о драконах. Это меня смущает. Мы еще увидимся, человек!
На мгновение тень скрыла солнце, а затем ящер исчез, оставив рыцаря наедине с котом.
Ты пробудил любопытство дракона, смутив его, заметил кот. Это неплохо. Но ты раздразнил и мое любопытство. Все, что ты делаешь, очень необычно, очень отличается от поведения твоих предшественников.
Торн пожал плечами и, подхватив арфу, спустился в библиотеку. Он чувствовал удовлетворение от того, что получил недвусмысленное подтверждение точности сведений, содержавшихся в маленькой книжице о драконах. Рыцарь поверил ее автору и не ошибся. Ему удалось привлечь внимание Шелеста Ночи, но теперь Торну захотелось завоевать доверие ящера. Из всех существ, населяющих Гибельные Земли, именно драконы более всего манили воображение графа.
В библиотеке его ожидала новая приятная неожиданность. Лежащая на пюпитре Книга раскрылась на главе о драконах. Текст ее выглядел ясным, а повествование оказалось захватывающим. Рыцарь углубился в чтение. Он так увлекся рассказами об удивительных свойствах летающих ящеров, что пропустил время обеда. Лишь когда стало смеркаться, а на стенах запылали факелы, граф закрыл Книгу, чтобы отправиться ужинать.
Глава 6. Первое сражение
Душной летней ночью, когда даже толстые стены замка не сохраняли внутри прохлады, раскаляясь от дневного зноя, граф АдБерт, тщетно пытавшийся заснуть, но постоянно поднимавшийся со своего ложа, чтобы глотнуть из кувшина холодной воды, услышал шум во дворе. Наскоро накинув легкий плащ, он спустился вниз, где увидел стоящего у решетки проездных ворот дуэргара. Восьмой оживленно переговаривался с кем-то, стоящим по другую сторону преграды.
Что случилось? раздраженно спросил Торн.
Раздражение его было напускным. Втайне хозяин замка обрадовался возможности покинуть душную спальню и прекратить безнадежную борьбу с бессонницей.
К вам посетитель, граф! бесцветным голосом объяснил Восьмой.
В такое время? Торн немало удивился.
Да, граф. Полагаю, что несмотря на поздний час, его следует принять.
Вот как? Тогда поднимите решетку, а я распоряжусь, чтобы нам подали чего-нибудь выпить и закусить. Полагаю, наш гость проголодался с дороги.
Все уже готово, граф! прошелестел рядом тихий голос Огга, брауни, добровольно взявшего на себя обязанности сенешаля.
Между тем решетка поднялась, и во двор въехал высокий, стройный рыцарь, облаченный в серебристые доспехи, на прекрасном гнедом коне. Он легко выскочил из седла, передав поводья одному из расторопных брауни, а потом, опустившись на одно колено, поприветствовал хозяина замка.
Меня зовут Кинилиан, благородный Торн АдБерт. Я предводитель Динни Ши. Лишь крайняя необходимость заставила вашего покорного подданного потревожить сон повелителя в столь поздний час.
Пустое, благородный рыцарь! Разве можно уснуть, если чувствуешь себя поленом, засунутым в растопленный камин? Пройдемте в донжон, где вы поведаете о причинах вашего визита.
Торн проводил гостя в столовую, где уже стояли кубки с охлажденным элем, копченая оленина, сыр и овощи. Посетитель не стал церемониться. Он сразу же принялся за еду, не скрывая голода. Но еще больше предводителя Динни Ши мучила жажда. Лишь осушив пять больших кубков эля, он откинулся на спинку кресла и, окинув графа взором холодных голубых глаз, сообщил:
На ваши владения совершено нападение.
Вначале Торну показалось, что он ослышался, но лицо Кинилиана, суровое и сосредоточенное, не оставляло места для сомнений.
Кто посмел? граф почувствовал накатывающий на него приступ гнева.
Герцог АдСарт. С вашим появлением границы графства утратили непроходимость. Вы же не подтвердили приказа на полную изоляцию своих владений? Гномы начали потихоньку приторговывать с людьми из Сарта и Орна. А недавно гномы обнаружили в горах новую жилу. Золота в ней много, к тому же оночистейшее. Должно быть, у одного из старателей развязался язык. К сожалению, соглядатаев на границе ваших владений предостаточно. Алчность же герцога АдСарта давно стала притчей во языцех. Вот он и снарядил отряд, чтобы застать гномов врасплох. Однако герцогу не повезло. Его отряд натолкнулся у брода через Ильм на гоблинов. Их оказалось немного, все они пали в бою, но в стычке погиб также сын герцога, который возглавлял набег. Люди АдСарта отступили. Узнав о смерти сына и о том, что его люди вернулись с пустыми руками, герцог потерял остатки благоразумия. Он собрал свою армию, укрепив ее наемниками из Орна, и двинулся к границам Берта. Завтра или послезавтра он нанесет удар. АдСарт заявил, что захватит Берт, предав живущую здесь «нечисть» огню и мечу.