«Мики и я смотрели на эти картинки, которые ты послал нам уже в тысячный раз. И мы ждем не дождемся, когда прилетим к тебе на Пасху. Было бы просто классно побывать во Флориде, но, как написал в письме Мики, одно дело арендовать дом, а другоебыть его хозяином. Ты уверен, что дом будет готов, когда мы приедем? Можно ли будет в нем жить? Мы долго и нудно спорили, какой нас ждет сюрприз. Может быть, сюрпризяхта? Может быть, сюрпризпарусник? Я знаю, ты все равно не скажешь, потому что ты никогда не говоришь, но все равно спрашиваю. Если это яхта, то будет ли она там к тому времени, когда мы приедем? Все равно тебе следует знать одну вещь про следующее лето, даже если это яхта. Мы все уже обсудили, что ты говорил о хороших временах и всяком таком в твоем письме, и лучше тебе знать, что на следующее лето мы собираемся работать. Это значит, что у нас не будет так уж много времени для парусника, так что, если на Пасху ты уже приготовишь его, нам надо будет хорошенько им попользоваться. Ты говорил, что сделал так, чтобы из дому нам послали все вещи. Но ведь это наше барахло совсем детское, там всякая ерунда. Так что зря ты потратил деньги на пересылку, но мы можем все потом разобрать: что-то отдать, что-то выбросить, что-то оставить. Мы, наверное, можем делать это по ночам, когда слишком темно, чтобы выходить в море на яхте».
~~~
Чуть меньше чем через год после похорон Троя Мэри Джеймисон получила первое за три месяца письмо от Дебби Энн. Оно было отправлено из Лос-Анджелеса. Адрес был тот же, но тон письмасовершенно новый. Это было очень длинное письмо, и Мэри Джеймисон много раз его перечитывала.
«Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение для кого-то, кроме меня самой, но как-то так получилось, я вся ушла в работу и очень серьезно отношусь к Проекту. Извини, что так долго не писала, но теперь, когда у меня все в известном смысле устоялось, я решила написать. После того как я до смерти надоела Скоттам в Кармеле и потом довела до отчаяния Нэнси Энн в Ла-Джолле, я разыскала Джун Тредуэй в Лос-Анджелесе. Не думаю, что ты с ней знакома. Я настоящий профессионал, что касается того, чтобы приехать погостить к кому-нибудь и остаться практически навечно. Я нашла ее через ее родителей. Она была замужем, но неудачно, и она снимает с подругой квартиру, которая достаточно просторна, чтобы вместить еще одного человека. Но они обе работают, так что у меня были совершенно пустые дни, и можно на самом деле чертовски заскучать, когда целыми днями только и делаешь, что ходишь по магазинам, на пляж, смотришь кино и встречаешься с нудным мужчинами, которых здесь, похоже, полно. Джун работает в социальном отделе города и графства Лос-Анджелес. Много работает. Я думала, что социальные работникиэто забавно, что это пустое. Но Джун рассказала мне такие странные вещи, что мне стало интересно. Я понимаю, что, если начну рассказывать тебе всю историю от начала до конца, это письмо никогда не кончится. Вот тебе картинка на сегодняшний день. Я работаю. Как тебе это? Я поступила работать стажером, и пока не могу самостоятельно разбираться в делах, и зарплата у меня жалкая. По вечерам я занимаюсь на курсах и проезжаю устрашающее количество миль на ягуаре, который купила, покидая Флориду. У меня едва хватает времени поесть и поспать, и я не была в парикмахерской целую вечность, но мне все это нравится, и я все время гадаю, когда все это мне осточертеет и я снова стану всегдашней бездельницей.
Я встречаюсь с парнем по имени Джордж Пикнер, который старше меня ровно на один деньфакт, на который он ссылается при первой же возможности. Он выпускник университета, работает над докторской диссертацией по социологии и преподает на кафедре. Мой преподаватель. Там мы и познакомились. Но все равно он такой славный парень, что я в конце концов попыталась отвадить его. Я рассказала всю мрачную историю Деборы Энн. Бедняжка провел очень бурный вечер, но успокоился, убедив себя в том, что яНовая Женщина. Мне он этого не доказал. Я сказала ему, чтобы он держал себя в руках, потому что все этоодин из моих временных припадков, который, вне всякого сомнения, внезапно закончится, когда этого меньше всего ожидаешь.
Вырезка из газеты о том, что Роба Рэйнса лишили права практиковать, подействовала на меня неожиданно подавляюще. Могу себе представить, насколько тяжело ему и Ди. Передай Майку от меня привет»
~~~
Через полтора года после смерти Троя Джеймисона мистер Майк Роденски, президент корпорации «Хорсшу-Пасс истейтс», накануне отъезда в свадебное путешествие сделал заявление, что он уходит из земельного бизнеса, покупает долю в газете «Джорнал-Рекорд» Равенны и после возвращения собирается принять активное участие в работе издания.
Две недели спустя Майк и его жена в счастливом, ленивом оцепенении жарились на средиземноморском солнышке, на частном пляже отеля в Коста-Брава.
Пляжи во Флориде значительно лучше, сонно пробормотала жена.
Помолчи! Зато этот дешевле. Разумеется, Марко лучше, но здесь дешевле. Я люблю тебя, но ты слишком много жалуешься.
Ты сделал денег больше, чем видел за всю свою жизнь, и теперь рыщешь в поисках дешевого пляжа! Как тебе это?
Послушай. Здесь романтично. Ты знаешь, я мечтал увидеть Испанию. Кастаньеты. Бои быков. Молчи и наслаждайся, прошу тебя.
Она вздохнула:
Вот что самое лучшее в медовом месяце. Все эти сладкие речи!
Взять мой первый медовый месяц, усмехнулся Майк. Я очень нервничал. Теперь я пожилой, умудренный жизнью человек. Я женюсь на ходу. Небрежно.
Думаю, я никогда не проводила время лучше, сказала жена.
Я ценю ваше одобрение, леди.
Она пнула его локтем.
Самовлюбленный тип!
Но мне и правда нет цены!
Я оставляю это без внимания, дорогой. Мне нравится, как мы разговариваем. Забавно. Все сплошные шуточки. Мне очень хорошо.
Одно не так, сказал Майк. Здесь слишком много зеленых ребятишек, проводящих свой глупенький, неумелый медовый месяц. Они не знают ему цены. Им кажется, что они живут по-настоящему. Мне думается, они забавляются, глядя на меня: нудный старикан, жаждущий прикоснуться к культуре. Если бы они узнали, что я тоже в свадебном путешествии, они расхохотались бы.
Я тоже не совсем, как бы сказать, подросток, ответила жена.
Ты, слава богу, вышла из подросткового возраста, женщина. Но в сравнении со мной ты так же молода, как
Уберите ваши руки, сэр! Это общественное место!
Это частный пляж. Скажи мне одну вещь, Мэри. Почему ты все время пыталась женить меня на Ширли? Я от этого нервничал.
Она была бы тебе хорошей женой, милый.
Такой же хорошей, как ты?
Черт побери, нет! Но мне почти сорок пять. Хоть я и чувствую себя на восемнадцать. Глупая, беззаботная, счастливая. Это правильно?
Ты так себя чувствуешь? Тогда, может быть, ты вспомнишь, что ты забыла в комнате. Зажигалку, например?
Она посмотрела на него торжествующе и насмешливо.
Я не забыла зажигалку. Моя пляжная сумка лежит здесьона в сумке.
Майк уже был на ногах, улыбаясь, протягивал к ней руки.
Ну вот что, пойдем обедать!
~~~
Весело смеясь и оживленно беседуя, семья Роденски отрывает себя от зернистого испанского песка, собирает пляжные вещи, делая это немного торопливо, потому что, когда стоишь на ветру, это не большое удовольствие.
Над плоским пляжем видны скалы и тропинка, которая вьется между камнями, а за ней то, что в Испании считается шоссе, а за шоссевычурное здание нового отеля, похожее на свадебный пирог.
Мэри первой вступает на узкую тропинку и оборачивается, засмеявшись, чтобы что-то сказать своему плотному загорелому спутнику, который идет следом за ней. В лимонном солнечном свете за ними наблюдают двоесухощавая, давно женатая параанглийские туристы из Мэйда-Вэйл, которые сидят на камнях, завернувшись во что-то мохнатое. Они одновременно поворачивают головы и смотрят ледяными взглядами геральдических грифов, недовольно раздувая узкие ноздри.
Мужчина думает: «Где бы ни появились эти американцы, они обязательно все испортят».
Женщина думает: «А ведь она далеко не юная девушкада, она в возрасте, но эта фигура, черт возьми! Какими мерзкими ухищрениями им удается этого добиться?»
Они дошли до конца тропинки. Мэри снова оборачивается, чтобы что-то сказать и улыбнуться, и в ответ Майк свободной рукой увесисто шлепает ее по бедру. Головы наблюдателей резко отворачиваются, и взоры двух пар серых глаз перекрещиваютсяв них неистовое возмущение.
До чего грубый народ! бормочет он.
Вот именно! отвечает она.
МЫ УБИЛИ ИХ В ПОНЕДЕЛЬНИКONE MONDAY WE KILLED THEM ALL
Пролог
Отрывок из показаний в архиве полиции Брук-Сити по делу о смерти Милдред Хейнамен, данных и подписанных Хансом Деттерманом, известным также как Немец Деттерман:
«Она хотела, чтобы Макаран обратил на нее внимание, и была в стельку пьяна, когда застукала нас в задней комнате Воскресного отдыха играющими в картишки по пустячным ставкам, чтобы убить время. Она стала обзывать его по-всякому, и он в долгу не остался. Потом она заревела белугой, вышла, вернулась с порцией выпивки, встала позади него, наблюдая, как ложатся карты, и вдруг вылила весь стакан ему на голову. Он хотел заехать ей разок левой, а она увернулась, но все равно шлепнулась, потому что нетвердо стояла на ногах, и давай хохотать. Макаран взял полотенце и стал вытирать голову, а она встала и попробовала обратить все в шутку. Из бара доносилась музыкану она и стала под нее танцевать, приговаривая: Помнишь меня? Я твоя девушка. Пожалуйста, дорогой, потанцуй со мной. Но он даже не взглянул на нее, сел и пошел с пары восьмерок. Она на мгновение замерла, побледнела и вдруг как прыгнет на него сзади и давай царапать ему физиономию. Тогда Макаран вскочил, прижал ее к стене возле двери и начал лупить. Ну, мы поняли, что это добром не кончится, и остановили его. Она соскользнула на пол и села, а он вернулся к столу, и мы продолжили игру. Через три или четыре взятки она поднялась и вышла, не глядя на нас, но я заметил, что у нее лицо в крови. По-моему, это было примерно без четверти час ночи. Больше я ее никогда не видел. Она была хорошенькой девчонкой, но, думаю, Макаран устал от нее. Неудивительносудя по тому, как она за ним бегала, когда он ее бросил».
Глава 1
Когда впереди годы, проходит неделя за неделей, и вы ни о чем особенном не задумываетесь. Но чем меньше остается до окончания срока, тем быстрее летит время. Дело свелось к месяцам, потом к неделям, и в итоге мне пришла пора ехать в Харперсберг, чтобы привезти домой из тюрьмы строгого режима единокровного брата моей жены.
Я видел, что с каждым днем Мэг нервничает все сильнее. Когда я разговаривал с ней, она смотрела мимо меня, и мне порой приходилось повторять сказанное. С детьми она стала резкой и нетерпеливой.
Потерять целых пять лет! вздохнув, сказала Мэг. От двадцати пяти до тридцатилучшие годы жизни!
Он мог потерять и больше, напомнил я.
Как же он теперь выглядит? Как будет себя вести?
Все эти пять лет, Мэг, ты виделась с ним раз в месяц. Так что я должен задавать тебе эти вопросы.
Она отвернулась:
Мы разговаривали через стекло по телефону, и в основном говорила я. Он только слушал и иногда улыбался. Не знаю, как он поведет себя на свободе. Я просто боюсь.
Я сказал, что с ним все будет в порядке, хотя сам в это не верил. В первый раз я вместе с Мэг поехал навестить в тюрьме Дуайта Макарана, но он велел мне больше не приходить. Поэтому я обычно подвозил Мэг и ждал в машине напротив тюремной стены, предаваясь приятным размышлениям о том, что Макарана оттуда никогда не выпустят. Мэг всегда выходила после встречи с братом как пришибленная, с неподвижным лицом и еле волоча ноги. Только проехав половину восьмидесятимильной дороги домой, она начинала приходить в себя.
Я поеду с тобой забирать его, заявила Мэг.
Дуайт все ясно изложил в письме. Если мы хотим, чтобы он начал новую жизнь, лучше ему не противоречить, дорогая. Может быть, он просто не хочет снова видеть тебя возле тюремных стен.
Возможно. Но в ее голосе звучало сомнение.
Я не понимал причину его требования, покуда он сам мне ее не объяснил. Причины поступков людей вроде Дуайта Макарана угадать нелегко. Мы судим о других по себе. Если человек не вписывается в привычные рамки, то разбираться в его поведении все равно что гадать, насколько высоко взлетит воробей во вторник.
В полицейском участке знали, что я собираюсь привезти Макарана. В таком месте сплетни распространяются быстрее, чем в любом карточном клубе. Они даже каким-то образом пронюхали, что Мэг не поедет со мной. Нечасто копу приходится забирать из тюрьмы своего шурина. Если бы я не стал детективом-лейтенантом, это не сошло бы мне с рук так легко, но звание заставляло ребят соблюдать дистанцию.
Я знал, что тяжелее всего мне придется с Элфи Питерсом. За день до того, как я должен был привезти Дуайта, он ввалился ко мне в кабинет. Мы с ним начинали в полиции в один год, и Элфи придумывал всевозможные причины своего отставания по службе, кроме единственной верной: он слишком несдержан на язык и на руки. Но Дуайта арестовал именно Элфи, хотя это пробовали сделать многие, заработав сломанный палец или оторванное ухо. Элфи парень здоровый, ничего не скажешь.
Питерс вошел и хмуро посмотрел на меня:
Самое лучшее, что ты мог бы сделать, Фенн, это отвезти его в противоположном направлении и высадить где-нибудь.
Если тебе хочется поскандалить, Элфи, отправляйся в парк и ори у меня под окном.
Ты слышал, что Макаран кричал мне в суде.
Конечно, раз я там был.
Так передай ему, что, если я повстречаю его в Брук-Сити и мне не понравится его физиономия, я буду колошматить по ней до тех пор, пока не придам ей подобающее выражение. Ему меня не запугать.
Я в упор посмотрел на Элфи:
Если у тебя появится веская причина арестовать его, действуй. Если он окажет сопротивление, ты вправе принять меры, чтобы заставить его повиноваться. Но если арест окажется необоснованным, я сделаю все, чтобы ты за это ответил. Макаран не освобождается условноон отбыл полный срок. Так что не должно быть никаких арестов за бродяжничество, подозрительное поведение или просроченную парковку. Я обговорил это с шефом. Так что ты не будешь цепляться к Макарану. А ордер на его арест тебе придется получать у шефа.
Прекрасно, фыркнул он. Кто будет вручать нашему герою ключи от города? Шеф, мэр или, может быть, нам пригласить губернатора?
Просто соблюдай осторожность, Элфи.
Картина ясна. Этот сукин сын нуждается в особом обращении. Шурину лейтенанта Фенна Хиллиера создадут благоприятнейшие условия. Неужели потому, что он окончил колледж? Всем известно, что он прикончил Милдред Хейнамен. Должно быть, ты спятил, если позволяешь ему вернуться сюда.
Я откинулся на спинку стула и улыбнулся:
Законы я не нарушаю. Макаран был арестован, судим и приговорен к пяти годам за непредумышленное убийство. А теперь выметайся отсюда, Элфи.
Поколебавшись, он повернулся и вышел. Разумеется, идея о возвращении Дуайта в Брук-Сити принадлежала не мне, а ему самому, и Мэг его поддержала. Она лелеяла надежду, что Дуайт станет солидным и добропорядочным гражданином и все поймут, насколько неверно о нем судили. Лично меня всегда удивляло, как это он дожил до двадцати пяти лет, никого не убив. Но что можно сделать, если любимая женщина проявляет то самое душевное тепло, которое заставляет вас любить ее? Мэг на два года старше Дуайта. У них было тяжелое детство. Она делала все, чтобы защитить его, и продолжает это делать. Он ее единственный кровный родственник, а в сердце у Мэг хватит любви на целых сорок.
Шеф полиции Лэрри Бринт поймал меня в коридоре, когда я уходил. Лэрри шестьдесят лет, он похож на утомленного школьного учителя, но обладает твердостью, в сравнении с которой вся похвальба Элфи выглядит шутовством. Лэрри без лишних слов дал мне понять, что хочет видеть меня на своем месте, когда он уйдет в отставку.
Шеф медленно направился вместе со мной к заднему выходу из нашего флигеля здания муниципалитета.
Договорился с Питерсом? спросил он.
Надеюсь.
Дело может обернуться скверно. Тебе нужно сразу предупредить Макарана. В случае чего ты будешь иметь бледный вид.
Понимаю.
Если он сорвется, нам придется действовать безжалостно. Он это сознает?