Автомобиль спускался по серпантину, а я так рассвирепел, что довел скорость до семидесяти. Я мог бы избавить от мучений многих людей, если бы свернул вправо и направил машину в обрыв.
Да, но какое состояние самоотверженно погибший коп может оставить жене и детям?
Вскоре я нарушил пятнадцатимильное молчание, спросив:
Это действительно было тяжело?
Да, только не в начале и не в конце срока. Вначале было легче, потому что губернаторский комитет все еще заседал и они ждали указаний. Кое-что должно быть известно каждому копу, лейтенант. Тюремному начальству может поступить указание, чтобы заключенный чувствовал себя как в отелеразве только без женщин; или же, напротив, превратить его жизнь в ад, заставив мотать срок на полную катушку. Именно такое указание они получили насчет меня. Хадсон болтал чушь, будто я мог выйти на свободу полтора года назад. Они просто ждали, пока этот чертов комитет прекратит заседать. А под конец стало легче, возможно, потому, что они просто устали. Когда убедишь человека, что, даже если он станет прижигать тебе пятки раскаленным железом, ты все равно будешь только усмехаться, у него пропадает энтузиазм. Но в середине срока было скверно. Это не та ситуация, когда они стараются не оставлять на тебе следов. Тебя могут приковать к решетке и дубасить половинкой бейсбольной биты. Когда бита трескалась во время игры, от нее аккуратно отпиливали обломок с рукояткой для Бу Хадсона. Он так пыхтел, упражняясь на заключенных, что, казалось, вот-вот свалится в обморок. Я либо сидел в одиночке, либо выполнял самую тяжелую, грязную и опасную работу. Мне выделили худшую камеру в старом блокенеотапливаемую зимой и раскалявшуюся докрасна летом. Меня били, пытали, накачивали касторкой так, чтобы лопнули кишки. Когда я начинал околевать, меня запихивали в больницу, хотя я ни разу об этом не просил. Да, лейтенант Хиллиер, это в самом деле было тяжело. Может быть, они бы не так усердствовали, несмотря на указания, но, когда человек не хнычет, не просит пощады, даже не вытирает кровь с лица и встает, пока его держат ноги, это доводит их до белого каления.
По-твоему, было разумно играть в такие игры?
Я получил то, что хотел.
Что именно? Чувство глубокого удовлетворения? От того, что не поддался?
Нет, Фенн, у меня на все есть свои причины. Ты этого никогда не понимал. К тому же это помогло мне обзавестись полезными друзьями, и не только.
Что ты имеешь в виду?
Я начал то, что Уоли, Хадсон и все их жалкие тюремщики не смогут остановить. Они теряют контроль. Им еще неизвестно, насколько плоха ситуация, но скоро они это узнают, лейтенант. Они находятся в клетке со львами, которые поняли, что не следует бояться ни свистка ни бича. Признаюсь, я испытываю от этого удовлетворение.
Тюремная система в этом штате не соответствует общенациональным стандартам.
Это уж точно!
Не хватает денег, чтобы нанять достаточно квалифицированных
Харперсберг построили в расчете на восемьсот заключенных, а туда запихнули тысячу семьсот и еще до того, как я туда попал, запретили все гражданские инспекции, иначе налогоплательщики, увидев, что там творится, с криками возмущения выбежали бы на улицы.
Но разве гражданские чиновники совсем не посещают
Им устраивают краткую экскурсию по блоку «А», где все постоянно улыбаются, они посещают одну больничную палату, потом выслушивают маленькую речь прирученного психолога и угощаются большой порцией бурбона в кабинете начальника. Ты делаешь великое дело для закона и порядка, арестовывая крутых парней вроде меня и отправляя их на отдых в Харперсберг.
Не я решаю, куда
Но ты часть этой гнилой системы, малыш, и держишь рот на замке, так как, если ты его откроешь, они снимут с тебя значок и добрый старый, Бу Хадсон перестанет с тобой здороваться.
Тогда обратись к репортеру из правительства штата и сообщи ему, что здесь творится. Покажи свои шрамы.
Макаран удивленно зыркнул на меня:
Господи, Хиллиер, я не хочу ничего реформировать. Мне наплевать, даже если они будут есть на ленч приговоренных к пожизненному заключению. Я просто помогаю тебе гордиться твоей работой и хочу, чтобы Мэг тобой гордилась, а твои детки обожали своего достойного и добросовестного папашу.
Говори о Мэг что угодно, но оставь детей в покое.
Или что? Спокойно, лейтенант. Поехали дальше.
К этому времени дождь прекратился, и я поехал вокруг западного холма, откуда Дуайт впервые за пять лет увидел беспорядочно заполнявшие долину в шести милях от нас мрачные здания Брук-Сити. Мы спустились по пологому склону и въехали в город вместе с грузовиками по шестидесятому шоссемимо фабрик, баров и мусорных свалок.
Сделай круг по городу, попросил Дуайт. Поезжай по Сентр-стрит, а потом возвращайся на Франклин-авеню.
Я повиновался. Пятнадцать кварталов в одну сторону и пятнадцать в другую. Дуайт впервые проявил признаки интереса, склонившись вперед и вертя головой из стороны в сторону. После экскурсии он откинулся на сиденье и промолвил:
Веселенькое местечко, не так ли? Я не думал, что город может стать еще хуже, но это произошло.
Сейчас здесь почти двадцать процентов безработных. Большинство из них живут на пособие. Мебельная фабрика закрылась в прошлом году. В центре сорок магазинов стоят пустыми. За четыре года не построили ни одного нового дома. Грузовики, как правило, проезжают мимо, не останавливаясь. Те, кто могли уехать отсюда, уже это сделали.
Я подъехал к моему дому на Сидар-стрит. Это маленькое каркасное строение примерно сорокалетней давности, но с большим участком, где даже растут несколько недурных деревьев. Треть домов на Сидар-стрит пустует, участки заросли сорняками, окна заколочены, краска облупилась. Был почти час дня, когда я свернул на подъездную аллею. Хотя улица пустовала, я не сомневался, что взгляды соседей устремлены на нас. Зрелище было достаточно увлекательным, чтобы оторвать их от дневной телепередачи. Еще быкоп и убийца!
Я остановил машину, не доехав до гаража. Лулу радостно выбежала навстречу, прыгая, скуля и виляя хвостом. Эта довольно крупная белая собака с небольшими пятнышками настолько эмоционально неуравновешена, что не менее шести раз в день почти истерически требует доказательств хозяйской привязанности. Я с трудом избежал ее грязных передних лап. Лулу бросилась приветствовать Макарана, но он так сильно ударил ее коленом в грудь, что она отлетела на добрых шесть футов. Поднявшись, собака опустила уши, поджала хвост и с отчаянным обиженным визгом помчалась по лужайке, скрывшись за углом гаража.
Возможно, глупо придавать большое значение такой мелочи. Я мог бы понять вспышку гнева и даже преднамеренную жестокость. Но Макаран, насколько я заметил, не испытал ни раздражения, ни удовлетворения. Трудно описать то, как он это сделал. Если муха жужжит возле вашего лица и вы прихлопнете ее ладонью, вам все равноубили вы ее, искалечили или просто отогнали. Результат один и тот жемуха перестала вас беспокоить. А если бы вы убили муху и вас упрекнул за это индус, вы бы посмотрели на него как на сумасшедшего. Чтобы понять его точку зрения, вам пришлось бы погрузиться в индийскую философию и осознать, почему каждая форма жизни считается священной.
У меня похолодел затылок. Я ощутил себя индусом, столкнувшимся с чужестранцем, который никогда не поймет его философии. Он выглядел и говорил как человек, но мы просто не могли родиться на одной планете. Я чувствовал тяжкий груз эмоций, которыми не был обременен Дуайт Макаран. До сих пор я испытывал дурные предчувствия, но одним небрежным ударом колена он превратил их в примитивный абсурдный страх.
Мэг выбежала на заднее крыльцо и бросилась через двор к Дуайту, и на мгновение мне представилось кошмарное видение: колено, отбрасывающее ее на землю вслед за собакой.
Обнявшись, они направились к дому. Мэг засыпала брата вопросами, не давая ему возможности открыть рта. Я последовал за ними, вдыхая ароматы приготовленного Мэг ленча, который, как она надеялась, сотрет воспоминания о пяти годах тюремной баланды.
Глава 3
Сколько я себя помню, я всегда хотел стать полицейским. У многих мальчишек это желание проходит с возрастом, но у меня, наоборот, оно с годами укреплялось, сам не знаю почему. Многие становятся копами, когда другие мечты оказываются неосуществимыми. Они соглашаются на работу в полиции как на компромисс с реальностью.
Возможно, в этом есть смысл, все еще не совсем понятный нам. В каждом сообществе должны быть люди, которые руководят, строят, лечат, служат Богу. Но точно так же там должны быть законы и те, кто проводит их в жизнь. Подобно тому, как по какой-то непостижимой для нас закономерности во время каждой войны увеличивается процент рождения мальчиков, быть может, существует такая же закономерность и в распределении профессий, дабы человеческие сообщества могли относительно нормально функционировать.
Без нас, кому предназначено быть полицейскими, вы бы не были в безопасности по ночам у себя дома, не говоря уже о том, что этот бизнес слишком отчаянный, чтобы целиком доверить его случайным людям.
Я хороший коп. Это трудная, скучная и неромантичная профессия. Будучи в армии, я большую часть срока провел в военной полиции, а потом учился в школе ФБР. Я проштудировал массу источников по криминалистике, социологии, психологии, даже по государственному управлению, имел отличные оценки по стрельбе, побывал во всевозможных переделках и даже убил двух человекодного в переулке, другого на автобусной остановке. Иногда они снятся мне, как и изящная женская туфля на высоком каблуке, которую я подобрал на месте очередного побоища и в которой оказался кусок ступни. Однажды мне всадили пулю в мякоть бедра, а в другой раз огрели утюгом по голове. Трижды меня упоминали в числе особо отличившихся. В течение одиннадцати лет я прошел путь от стажера, через два ранга патрульного и тридетектива, до золотой звезды детектива-лейтенанта. В среднем я работаю около семидесяти часов в неделю вместо положенных сорока восьми и не получаю никакой платы за сверхурочные. Каждые две недели мне выдают чек на сумму, которая после всех вычетов сводится к ста восьмидесяти долларам шестидесяти центам. Это самые большие деньги, какие я только получал за всю мою жизнь. Если я останусь в том же звании, то после тридцати лет службы смогу выйти в отставку с пенсией сто шестьдесят пять долларов в месяц.
Если бы какая-то неведомая сила не побуждала бы меня стать копом, сейчас я бы всего этого не вынес.
Но самое худшеехуже нищенского жалованья, сверхурочной работы, несправедливых законов, которые приходится осуществлять, это постоянная необходимость рационализации. Вы никогда не в состоянии выполнить работу должным образом. Приходится выжимать максимум из усталых людей, устаревшего оборудования, равнодушной общественности. Вы клянчите, льстите, настаиваете, зная, что самое большее, на что можно рассчитывать, это три лоханки, хотя крыша течет в пяти местах.
Я познакомился с Маргарет Макаран, когда патрулировал улицы. Погода была жуткаякапли дождя замерзали на лету. Магазины, торгующие автомобильными корпусами и крыльями, за один день получили недельную выручку. Без четверти три мне и моему старшему напарнику Лу Бриссу сообщили, что возле начальной школы Холла Палмера произошел несчастный случай. Причиной оказалась скорее глупость, чем неосторожная езда. Регулировщик внезапно засвистел, напугав сидевшего за рулем старика, и тот надавил на тормоза с такой силой, что машину занесло и она задела девочку, которая, упав на ледяной тротуар, сломала запястье и получила рваную рану на голове.
Единственными взрослыми свидетелями были регулировщик, старик водитель и мисс Маргарет Макаран, учительница, преподававшая в первом классе. Она находилась там, чтобы помочь детям перейти улицу в скользкую и сырую погоду, прежде чем вернуться в школу и закончить работу.
Когда мы прибыли туда, школьницу уже поместили в машину «Скорой помощи», а регулировщик сообщил нам, что учительница, которая видела происшествие, сейчас в школе, откуда звонит матери пострадавшей девочки. Брисс послал меня в школу, но, думаю, знай он, насколько учительница не соответствует традиционному представлению о людях этой профессии, предпочел бы поговорить с ней сам. Я ожидал, что мне придется вытягивать более или менее связную информацию из истеричной старой девы. Маргарет была в учительской, разговаривала с другими педагогами, и, когда я вошел, мне указали на нее. В комнату проникал тусклый дневной свет, а на столах горели лампы, но от Маргарет, казалось, исходило сияниекак будто она впитывала весь свет и отражала его. Может быть, причина была в гриве темно-рыжих волос, отливавших металлическим блеском, но при этом выглядевших такими мягкими, что их хотелось потрогать. Волосы казались растрепанными, но, присмотревшись, вы убеждались, что они причесаны настолько аккуратно, насколько это возможно. Кожа, несмотря на бледность, отливала блеском, свидетельствующим об отличном здоровье. Зеленые глаза выглядели почти неправдоподобно яркими. Она была крупной девушкой, но это не мешало ей двигаться с непринужденным изяществом. Черты лица выглядели несколько тяжеловесными для красоты в ее классическом понимании, но, когда она вопросительно на меня посмотрела, я почувствовал себя глупым мальчишкой, нарядившимся полицейским для какого-то маскарада. Позже я узнал, что вчера ей исполнилось двадцать два года.
Мы прошли в маленькую комнату, где я сел за стол, положив перед собой записную книжку, а Маргаретна стул рядом. Голос у нее был низкий и чуть хрипловатый, а в грамотной речи ощущались интонации, свойственные обитателям холмов.
Да, она видела, что произошло. По ее мнению, регулировщик допустил ошибку. Учитывая скользкую дорогу, ему следовало пропустить ту машину и остановить следующие за ней. Она увидела, как автомобиль начало заносить, и бросилась отталкивать детей назад, но поскользнулась и ударилась коленом, поэтому не успела оттащить маленькую Шерли. Если бы ее там не оказалось, машина могла сбить полдюжины детей. Водитель повел себя, как сумасшедший, вцепился в руль и не отпускал тормоз, когда начался юз.
Записав ее показания, а также имя, адрес и номер телефона, я должен был посмотреть на нее. Она находилась так близко, что я ощущал неуверенность, как человек, собирающийся взглянуть на пламя сварочного аппарата. Если бы я просто поблагодарил ее и откланялся, все было бы кончено.
Этот адрес, мисс Макаран. Вы живете с вашей семьей?
Какое отношение это имеет к несчастному случаю?
Я намеревался изобрести какое-нибудь ерундовое объяснение, но, глядя в зеленые глаза, отказался от этой мысли:
Абсолютно никакого.
Это был вызов, и я видел, что он обдуман и принят. Тут есть один аспект, который вам не понять, если вы не выросли в местности, где имеются холмы и равнины и где люди обитают давным-давно. В наши дни различия не столь велики, но они все еще существуют и, возможно, будут существовать всегда. Люди с холмов считают себя более крутыми, проницательными, реалистичными и непокорными, чем мягкие и послушные жители равнин. Они противопоставляют свою прямоту и честность лицемерию и крючкотворству своих равнинных соседей и питают глубокое отвращение ко всем символам власти. Мне говорили, что такое бывает во всем мире, где есть горы и старинные обычаи.
Мы уставились друг на друга через барьер, воздвигнутый нашим воспитанием.
Краун-стрит, 26частный дом, сказала она. Миссис Дьюк сдает комнаты школьным учителям. Кроме меня, там живут еще двое. Она использует дом как маленький пансион. Я поселилась там, когда начались занятия в сентябре. Это мой первый год преподавания. Что еще вы хотите знать?
На Маргарет были темно-серые жакет и юбка, зеленый свитер и резиновые боты с пряжками. На коленях лежало серое пальто, которое выглядело дешевым, изношенным и недостаточно теплым. Ни часов, ни колец, ни других украшений. Кожа на руках потрескалась. Гораздо позже я узнал, что она стеснялась своих больших рук и ног.
Должно быть, именно так офицер оккупационной армии допрашивал бы гражданскую девушку, видя в ее глазах презрение, с которым он ничего не может поделать.
Парень по имени Дуайт Макаран из этого района, продолжал я, играет в команде
Он мой единокровный брат.
У вас есть машина?
Нет.
Мой напарник ушел с регулировщиком и оставил мне патрульную машину. Я собираюсь поехать в больницу и навестить девочку. Хотите со мной?
Нет, благодарю вас. Она не сильно пострадала.
Может быть, подвезти вас домой?
Спасибо, нет. У меня еще есть работа.