Я подошел к ней сзади и обнял ее за талию. Она инстинктивно отстранилась:
Я бы хотела подняться на гору, Фенн.
А у тебя хватит сил?
Тропинка не очень крутая, а торопиться нам некуда.
Дорога шла через заросли. Вокруг нас прыгали белки и кричали сойки. Панорама открылась только на каменной вершине, похожей на спину ящера. Оттуда была видна вся деревня, а наша машина казалась жуком, поблескивающим на солнце среди пыли.
Здесь холоднее, чем внизу, заметил я.
Как всегда.
Отойдя, Мэг присела на валун и посмотрела в сторону Брук-Сити. Я сел на камень пониже, глядя на ее профиль.
Мне казалось, Фенн, что там, внизу, незнакомый и заманчивый блистательный мир. Я думала, что, когда вырасту, отправлюсь туда, стану настоящей леди и буду устраивать собственные чаепития.
Пожалуйста, дорогая Мой голос звучал хрипло.
Мэг озадаченно посмотрела на меня:
У всех девочек бывают свои мечты. Я хотела быть в центре событий, стать кому-то нужной. Теперь я, по крайней мере, нужна моим детям. Я думала, что нужна и Дуайту, но ошибалась. Так что, дорогой, мне не на что жаловаться. Я справлюсь
Она улыбнулась. Я почувствовал, будто какая-то горячая волна внутри меня вырвалась на свободу, угрожая задушить. Прижавшись лицом к юбке Мэг, я услышал собственный голос:
Помоги мне. Пожалуйста
Подняв взгляд, я сквозь застилавшие глаза слезы увидел на ее лице озадаченное удивление.
Но ведь ты ни в ком не нуждаешься, дорогой. Ты такой самодостаточный. Я рада, что ты меня любишь, но тебе нужно от меня так мало. Тебя даже смущало, когда я говорила о своей любви. Но я привыкла довольствоваться тем, что имею.
Одно ее слово кольнуло меня больнее остальных.
Самодостаточный? воскликнул я. Да без тебя яничто! Без тебя бы весь мир превратился в лед. Только ты способна его согреть. Я просто не могу
Мэг обняла меня, а я продолжал говорить долго и бессвязно. Я понял, что в каком-то смысле никогда не говорил откровенно с моей женой, да и вообще ни с кем. Я никому не позволял залезать мне в душу и не подозревал, сколько на мне защитных слоев, пока не сорвал их, один за другим. Это было болезненной и эмоционально изнурительной операцией.
Когда все было кончено, мы узнали друг друга по-настоящему. Я видел любовь, светившуюся в глазах Мэгги, и не мог наглядеться на нее. Не бывает ни холодных мужчин, ни холодных женщин. Есть только одинокие и испуганные люди, опасающиеся всего, что может причинить боль.
Мы чувствовали себя как влюбленные после первого свидания. Пошарив в корнях древней сосны, растущей среди камней, Мэг нашла клад своего детства. Коробка была цела, хотя и заржавела. Я с трудом открыл ее, и Мэг начала передавать мне свои сокровища. Пятнистая морская раковина. Восточная монета. Пуговица с зеленым прозрачным камнем. Обрывки алой ленты. Листок бумаги, на котором было что-то написано детским почерком, но чернила выцвели, и я не мог разобрать слова.
Мэг с гордостью посмотрела на меня.
Видишь? «Я люблю тебя». Это признание ждало тебя все эти годы. А ты должен запомнить эту дату навсегда и каждый год дарить мне что-нибудь, потому что именно сегодня мы познакомились по-настоящему.
Другое событие произошло через неделю, в кабинете Лэрри Бринта.
Не могу этого понять, Фенн, сказал он, озадаченно покачивая головой. Город начинает оживать. Два завода открываются вновь, а через месяц вступит в строй третий. Дейви Морисса занял место Кермера, что как будто устраивает всех, так что если ты сядешь за этот стол, то окажешься в лучшем положении, чем я.
Мне очень жаль, Лэрри, но
То, как все обернулось, делает тебя абсолютно приемлемым для группы Хейнамена, Скипа Джонсона и прочих. Ты не можешь отказаться от такой перспективы, мой мальчик.
И тем не менее я вынужден это сделать.
На что ты рассчитываешь, лишившись работы?
Конфискованные деньги, которые обнаружили в запертом бардачке машины Макарана, наконец передадут Мэг. Ковальскому пришлось здорово попотеть, чтобы этого добиться. Она получит около двух тысяч.
По-твоему, этого достаточно, чтобы уйти в отставку?
Достаточно, чтобы мы могли уехать и подыскать место, где нам захотелось бы обосноваться.
Скажи мне честно, Фенн, в чем дело? Я знаю, что ты по натуре идеалист. Может быть, тебе надоели компромиссы и сделки, на которые нам приходится идти в Брук-Сити, чтобы обеспечить людям тот минимум законности, который мы можем себе позволить?
Я пожал плечами:
Конечно, мне это не слишком нравилось, но, думаю, я буду в той или иной степени сталкиваться с подобными явлениями всюду, раз уж я должен жить в мире, который не в силах изменить.
Значит, причина в том, что ты рассказал Мэг, кто в действительности убил Макарана?
Да, она знает, что я убил его, и понимает, почему я это сделал. Конечно, жить с сознанием этого будет нелегко, но мы справимся.
Тогда почему, черт возьми, ты должен уехать?
Не думаю, что это покажется тебе благоразумным.
Попробуй меня убедить.
Я становлюсь другим человеком, Лэрри. Это нелегко, но это делает меня счастливее. Я учусь быть эмоционально честным. Но все старые привычки находятся здесь, и они мешают мне. Для нас обоих лучше начать все заново. Может быть, я уже не буду таким хорошим копом, как раньше, хотя Мэг считает, что я стану еще лучше. Но я должен проверить это на новом месте. Ты в состоянии с этим примириться?
Очевидно, у меня нет иного выхода. Он вздохнул. Я напишу тебе рекомендации.
Значит, я смогу уехать через месяц?
Сможешь, Фенн. Отцы города по доброте душевной вернут тебе пятьдесят процентов того, что ты внес в пенсионный фонд, так что лучше поскорее обратись с ходатайством. В казначействе дела делаются медленно.
На полпути к двери я обернулся и посмотрел на усталое лицо школьного учителя:
Спасибо, Лэрри.
За что?
За многое, но главным образом за то, что ты не просишь меня остаться в качестве личной услуги.
Я об этом подумывал. И что бы ты ответил?
По-твоему, я должен рассказать тебе?
Пожалуй, нет, Фенн. Положительный ответ подверг бы меня искушению, а от отрицательного никто из нас не почувствовал бы себя лучше.
Когда я спускался по лестнице, меня нагнал Докерти. Он выглядел как человек, собирающийся на прием в посольство.
Откуда эта распутная ухмылка, старина? осведомился Стью. Это на тебя не похоже. Должно быть, нарвался на лакомый кусочек.
Очень лакомый, подтвердил я.
И никаких предубеждений против полисменов?
Возможно, совсем маленькие. Но я постараюсь с ними справиться. Сейчас я как раз иду ей звонить.
И кто же та идиотка, которую вы соблазняете, лейтенант?
Моя жена.
После десятисекундной паузы Стью вздохнул и промолвил:
Воздержусь, пожалуй, от комментариев относительно ее вкуса, дружище. Но твой вкус безупречен.
ГДЕ ДЖЕНИС ГЭНТРИ?WHERE IS JANICE GANTRY?
Глава 1
Иногда жаркий ветер приносит по ночам дурные сны. Он дул с запада, наполняя все побережье грохотом и шумом, как будто мимо островка Хорсшоу непрерывно мчалась череда товарных поездов; он вспенивал в заливе воду и бродил по суше, заставляя скрипеть и раскачиваться пальмовые деревья возле моего дома; он завывал в зарослях бамбука и со стоном проносился по высоким кронам австралийских сосен.
Я крепко спал и видел мрачный сон о потерянной мною женщинео своей жене Джуди, которая больше не была моей женой. В этом сне я смотрел из темноты в окно залитой светом комнаты, где она улыбалась какому-то незнакомому мужчине точно так же, как улыбалась когда-то мне. Я кричал и колотил в разделявшее нас толстое стекло, но она меня не слышалаили не хотела слышать.
Вдруг все оборвалось, и я проснулся весь в поту, меня трясло. Я прислушался к гулу и грохоту ветра, и мне почудился новый звук, который выделялся из шума этой ночи. В небе плавала луна: она то появлялась, то исчезала среди рваных облаков. Занавеска трепетала и кружилась в лунном свете. Я сам не понимал, к чему прислушиваюсь, пока снова не выделил этот звуктихое поскребывание об оконную сетку в трех футах от моей головы.
Я выдвинул нижний ящик ночного столика, залез рукой поглубже и достал завернутый в промасленную тряпку пистолет. После этого я сразу почувствовал себя более уверенно, но в то же время немного глупо, мне вспомнилось, как в последний раз я стрелял из него в крысу, которая таскала еду из кормушки для птиц. Пистолет был заряжен, как и положено оружию. Я скатился с кровати к окну и уперся коленом в жесткую пальмовую циновку. Кто-то снова царапал сетку, и на этот раз я различил чей-то голос: хриплый, робкий, торопливый, почти заглушенный шумом ветра, голос, который произносил мое имя:
Сэм! Сэм Брайс!
Когда я прильнул к окну, чтобы посмотреть наружу, луна внезапно скрылась.
Кто это?
Это Чарли, Сэм. Чарли Хейвуд. Впусти меня. И не включай свет, Сэм.
Я вышел из маленькой гостиной на закрытую веранду, отворил дверь и впустил его внутрь. Когда он проскользнул мимо меня в темную комнату, я почувствовал, как от него пахнет. Это был запах болотной воды, пота, измождения и страха.
Можно мне где-нибудь присесть, Сэм? Я весь в грязи. Не хочу что-нибудь испачкать.
Он говорил полушепотом, в его голосе слышалась глубокая усталость.
Он сел на прямой стул рядом с нишей, в которой находилась моя кухня, и вздохнул:
Ты слышал обо мне, Сэм?
Я читаю газеты. Ты главная новость последних пяти дней, Чарли.
Они что-нибудь пишут о том, где я сейчас?
Собаки проследили твой путь от исправительного лагеря на юг, а потом твой след потеряли. Думают, что ты добрался до отмелей.
Эти чертовы собаки! Я сделал круг и вернулся обратно, Сэм, после того как мне удалось надуть этих чертовых собак. Я не был уверен, что это сработает. Один старожил мне посоветовал. Бутыль с бензином, который я слил из бака одного из грузовиков. Как только я добрался до воды, я разлил бензин вдоль берега, прямо за собой. Они его понюхали, и это вывело их из строя не меньше чем на час. Мне пришлось пуститься вплавь, Сэм. Господи, ну и поплавал же я! У тебя нет молока? Холодного, в бутылке. Я все последнее время только и думаю, что о холодном молоке.
Я открыл новую бутылку молока, дал ему и сел рядом, слушая, как жидкость булькает у него в горле.
Господи, как здорово! Я уже забыл, как это здорово.
Я пошел обратно в спальню, убрал пистолет и взглянул на светящийся циферблат будильника. Двадцать минут четвертого.
Когда я вернулся, он стоял посреди комнаты и смотрел на меня.
Я не хочу, чтобы ты звонил по телефону, Сэм.
Меня мгновенно охватило раздражение.
Ты уже сделал свой выбор, парень. Ты сам пришел сюда. Если ты думаешь, что поступил неправильно, теперь поздно об этом сожалеть, верно? Потому что, если я захочу тебя сдать, ты не сможешь меня остановить.
Прости, сказал он, сразу сникнув. Я сейчас плохо соображаю, Сэм.
Мы вернулись назад, сели, и он допил свое молоко.
Как мило с твой стороны, процедил я, что ты втянул меня в это дело. Это как раз то, чего мне не хватало.
Не злись, Сэм.
А я и не знал, что мы с тобой такие близкие друзья, парень.
Я много раз думал о том, к кому мне пойти, Сэм, и оказалось, что кроме тебяне к кому.
Почему?
Я понимал, что это должен быть человек, который сможет мне помочь. Я надеялся, что ты еще живешь здесь, в месте, до которого я сумею добраться, и живешь по-прежнему один. Я знал, что тебя нелегко испугать. И поскольку ты работаешь на себя, парень ты достаточно свободный. Не знаю, помнишь ли ты, но однажды ты намекнул мне об одном грязном деле, совсем чуть-чуть, но я догадался, что ты не понаслышке знаешь, каково это, когда тебя когда преследуют за то, чего не совершал. Чувствуешь себя таким беспомощным.
Преследуют за то, чего не совершал!
Я знаю, как это звучит, Сэм.
Это звучит так, как будто ты спятил, парень.
Судя по тому, что я знал, у Чарли Хейвуда действительно были очень крупные проблемы. Пару лет назад он продавал автомобили в агентстве Мела Файфера здесь, во Флоренс-Сити, и мне, по роду своей тогдашней деятельности, приходилось с ним встречаться. Тогда он был довольно симпатичным парнишкой лет двадцати трех, пожалуй, слишком мечтательным и тихим, чтобы стать хорошим продавцом автомобилей, но, поскольку он жил вместе со своей овдовевшей матерью, у которой был небольшой доход от нескольких комнат, сдаваемых внаем туристам, для жизни ему требовалось совсем немного. Несколько раз мы выпили с ним по кружке пива, и он показался мне одним из тех жизнерадостных, идеалистически настроенных молодых людей, которых, если им посчастливится найти себе невесту с энергичным и решительным характером, ожидает впереди спокойная и счастливая жизнь.
Возможно, мне немного льстило, что в то время он воспринимал меня как героя своего детства. Когда он учился в начальной школе, я был уже Сэмом Брайсом, футбольным защитником, известным игроком из команды западного берега Флориды, на которого сыпались предложения из всех полупрофессиональных команд восточных колледжей. И он честно старался забыть, что только благодаря собственной глупости и самонадеянности я позволил фортуне дать себе под зад и после трех сезонов в Национальной футбольной лиге вернулся домой, поджав хвост, как побитая собака.
Как бы там ни было, из газет я узнал, что за несколько недель до того, как Чарли Хейвуд попал в тюрьму, его поведение стало непредсказуемым и скверным. Как-то вечером, в один из мартовских дней, он приехал на остров Хорсшоу, вломился в роскошный прибрежный особняк мистера Мориса Уэбера, недавнего клиента агентства Файфера, и был застигнут в тот момент, когда пытался вскрыть стенной сейф, установленный в задней стенке спального гардероба. Мистер Уэбер обнаружил его в своем доме, наставил на него пистолет, обезоружил и позвонил в офис шерифа.
Чарли провел три недели в окружной тюрьме, дожидаясь следующей выездной сессии суда. Его признали виновным и осудили на пять лет. Я слышал, что после краткого пребывания в тюрьме Рейфорд он был переведен в один из исправительных лагерей штата, расположенный на болотах.
Хотя с тех пор прошло уже двадцать восемь месяцев, я еще помнил пересуды, ходившие в то время об этом деле: говорили, например, что накануне Уэбер заплатил наличными за новую машину, так что можно было ожидать, что в его доме хранятся и другие деньги. Говорили также, что Чарли начал много пить и работал из рук вон плохо, поэтому торговому менеджеру пришлось поставить ему ультиматум: либо он исправится, либо его уволят.
Я вовсе не спятил, Сэм. Да, меня посадили. Я вынужден был молчать. Я не мог рассказать о том, что произошло на самом деле. И я не мог поступить иначе. По крайней мере, так мне тогда казалось. Но потом потом у меня было много времени, чтобы обо всем подумать. И однажды, месяц назад, все кусочки этой истории вдруг сложились у меня в голове, мне все стало ясно: я понял, что был самым большим дураком, каких только видел свет, и что я обязательно должен вырваться оттуда и вернуться обратно.
Зачем?
Чтобы доказать, что все это ложь, все, что она мне сказала.
Кто?
Черити Уэбер. Тебе не нужно в это ввязываться, Сэм. Это мои проблемы. И я буду решать их по-своему.
А что тебе надо от меня?
Я хочу переодеться, выспаться и помыться. Никто никогда не узнает, что я был здесь, Сэм. Клянусь тебе, я никому не скажу. Сейчас я в ужасном состоянии, но я быстро оправлюсь. Из всего случившегося я извлек кое-какую пользу, Сэм. Тюрьма меня закалила, подготовила к тому, что мне предстоит, и духовно и физически. Тот парень, которого ты знал, Сэм его больше не существует.
Ты ставишь меня в очень трудное положение.
Я знаю. Я не сказал тебе самого главного о том, почему я пришел именно к тебе. Потому что, если бы ты оказался на моем месте, я сделал бы для тебя то же самое.
На такое заявление было трудно что-нибудь возразить.
После долгой паузы я произнес:
Хорошо, Чарли. Но я хочу знать больше обо всем этом.
Все, что тебе нужно знать, это то, что я ни в чем не виноват. Причина, по которой я взял на себя вину, заключается в том, что В общем, если бы я думал, что смогу хоть немного ей помочь, сунув в огонь свою руку, я бы сделал это с радостью и держал бы руку в огне, пока она не превратилась бы в головешку. Эта женщина настолько глубоко проникла в мою плоть и кровь, что я бы с радостью умер за нее. Она об этом знала, и он тоже Поэтому пять лет тюрьмы показались мне всего лишь небольшой услугой, которую я был счастлив ей оказать. Понимаешь, я не был достаточно подготовлен, чтобы иметь дело с такой женщиной, как она.