Тебя разбудили так рано полицейские сирены, Сэм?
Полицейские сирены?
Я слышала об этом сегодня утром по радио, когда ехала в машине. Кто-то из местных жителей, кажется, заметил Чарли Хейвуда, когда он шел в твою сторону. Это было часа в два ночи. Водитель сказал, что видел его в свете своих фар, а потом тот нырнул в кусты недалеко от Касс-роуд. До тебя оттуда не больше мили к северу.
И в полиции приняли его рассказ всерьез?
По радио сказали, что полиция штата и округа обследует район.
Я думаю, что со стороны этого парня было бы очень глупо вернуться обратно, как ты считаешь?
Честно говоря, не знаю, Сэм. Скажу только, что я скорее желаю ему удачи. Неужели это значит, что у меня криминальный склад характера?
Возможно, ответил я, выдавив из себя улыбку. Я встал сегодня ни свет ни заря, потому что вчера рано лег.
А меня этот ужасный ветер будил всю ночь. Я всегда плохо сплю в ветреную погоду. Ты ведь знал Чарли, правда?
Я пожал плечами:
Я знаю почти всех парней из автомобильных агентств в этом районе. Несколько раз я пил пиво с Чарли Хейвудом. Мне он показался приятным парнишкой.
Не взломщиком и не «медвежатником»или как их там называют?
Есть более простое слововор.
Я не могу поверить, что он вор, Сэм.
Но он сам признался в этом.
Я знаю, что он сознался, но все-таки мне трудно в это поверить.
В эту минуту в комнату с громкими приветствиями вошла Дженни Бенджаминкруглолицая цветущая женщина. Она прошла через зал к своему столу и бросила на него сумочку из плетеной соломки. У нее была лицензия на торговлю недвижимостью и грубовато-веселый характер, и она, умело пользуясь и тем и другим, неплохо зарабатывала себе на жизнь, заставляя нерешительных клиентов брать в аренду или покупать собственность, которая на самом деле была им не нужна. Я сказал Сис, что планирую скоро вернуться обратно в офис. Я сделал пару деловых звонков и отправился в Венецию, чтобы осмотреть повреждения на «порше», который врезался в дорожный знак. Оценщик из страховой компании написал мне, что сумма компенсационных выплат за ущерб получилась слишком высокой, и выслал фотокопию заключения из Тампы. Я вытащил из своей машины каталог импортных запчастей и нашел в нем сегменты заднего бампера, бамперные щитки и стоимость работ по замене этих деталей. Женщина, которой принадлежала машина, несколько раз принималась объяснять мне, как она умудрилась врезаться задним бампером в дорожный знак. Вскоре я понял, почему стоимость страховых выплат оказалась такой высокой. Скоба левого бампера вмялась внутрь машины, не только повредив кожух под двигательным отсеком, но и погнув одну из секций в самом отсеке. С этим ничего нельзя было поделать, однако я заметил, что один сегмент бампера, предназначенный к замене, на самом деле не нуждается в ремонте, и за счет этого скостил общую сумму на двадцать долларов. Я сказал женщине, что она получит свой чек в Афинах через несколько дней, а теперь может пойти и починить свою малышку.
Я поехал дальше на север, в Сарасоту, где дела были куда серьезней. Паренек по имени Хосслар оставил свой автомобиль, полностью реставрированный «форд»-фаэтон, классическую модель тридцать пятого года выпуска, на большой стоянке возле торгового центра «Южные ворота». Какой-то недотепа из Кентукки на огромном «крайслере» самой что ни на есть дешевой модели нажал вместо тормоза на газ и въехал своим широким стабилизатором в стоявший сзади «форд». От удара тот отлетел футов на шестьдесят и опрокинулся на бок прямо на глазах оцепеневшего от ужаса владельца, который только что сделал какие-то мелкие покупки и вернулся к своей красотке.
С технической точки зрения это был полный крах, и вся процедура могла заключаться только в том, чтобы выплатить парню полную стоимость машины, забрать груду металла в собственность страховой компании и попытаться компенсировать убытки распродажей запчастей. Но как оценить моральный ущербведь в эту классическую модель машины вложены сотни часов кропотливого труда и еще бог знает сколько денег, материалов и краски! Мы долго ходили вокруг его авто, споря под палящим солнцем. Я использовал все данные мне полномочия и все-таки не был с ним абсолютно честным, однако в конце концов он мне поверил, признал мою правоту и согласился с моими предложениями.
Для него это не был вопрос денег. Он выглядел как человек, девушка которого только что на его глазах сломала себе руку.
Я вовремя закончил с парнем, чтобы успеть к другому «форду» и оценить модель 60-го года с откидным верхом, которая что-то не поделила со стоявшим у дороги пальмовым деревом. Детальный список повреждений занял две страницы, но все-таки не дотягивал двух сотен баксов до полной стоимости страховки. Я пообедал вместе с Марви Сайрусом, торговым агентом, и мы рассказали друг другу много всякого вранья насчет того, как здорово мы играли накануне в кегли и как в это воскресенье он мастерски обставил нескольких простофиль на площадке для гольфа. Я поехал назад через Венецию во Флоренс-Сити, подумал, не остановиться ли у офиса, но потом решил, что будет лучше отправиться прямо домой.
Сворачивая с дороги на подъездную аллею, уходившую к дому между двух больших перечных деревьев, я подумал, не нагрянула ли полиция, обыскивавшая этот район, и в мое жилище. Если они нашли там Чарли, это поставит меня в трудное положение, из которого мне придется долго выпутываться, но в конце концов так будет даже лучше. А если его не нашли, я мог лишь надеяться, что он морально и физически готов к тому, чтобы оставить меня добровольно.
Глава 2
Я остановил машину у крыльца и направился к входной двери, когда она сама открылась мне навстречу, и за ней показался Чарли Хейвуд. Он отступил назад, чтобы дать мне войти. В правой руке у него был мой револьвер 38-го калибра, он держал его дулом вниз.
Я закрыл за собой дверь и сказал:
Какой дружеский прием, Чарли.
Я не знал, кто подъехал к дому, Сэм.
Ты думал, что это человек, которого тебе, возможно, придется убить?
Я не хочу никого убивать. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, пока я не сделаю того, что должен сделать.
Он осторожно положил револьвер на край стола, стоявшего рядом с диваном и наполовину занятого огромной пепельницей, которую я держу поближе к постели.
Теперь он выглядел лучше. Распухшие следы от укусов насекомых все еще покрывали его лицо, руки и шею, но уже не казались такими болезненными и не так сильно бросались в глаза. Моя старая одежда оказалась ему почти впору. Только кеды пришлось зашнуровать потуже, чтобы они не сваливались с ноги.
Хочешь выпить кофе, Сэм? Я сделал больше, чем мне было нужно.
Я сел вместе с ним за столик в кухонной нише.
Когда ты встал?
Примерно час назад. На часах в спальне было ровно два. Извини, я сварил себе больше яиц, чем смог проглотить. Мне казалось, что я могу съесть всю еду, которая найдется в этом доме. Но похоже, желудок у меня усох за это время.
Он с заметной жадностью взял сигарету, которую я ему предложил.
Я нашел револьвер, когда искал в доме сигареты, Сэм.
Я об этом не подумал, иначе оставил бы тебе пачку.
Те, что у нас были, делались прямо в тюрьме. Паршивые сигареты. И паршивая еда. В основном соя и бобы.
Два года в тюрьме, очевидно, закалили этого парня. Он выглядел более спокойным, чем я был бы на его месте.
Тебя никто не тревожил, пока меня не было?
Один раз звонил телефон. Восемь звонков, потом тишина. Больше ничего.
Что будешь делать дальше, Чарли?
Как следует высплюсь, а потом уберусь отсюда, как только стемнеет. Ты не можешь отвезти меня в город на машине? Больше я тебя ни о чем не попрошу.
Ты понимаешь, что не пройдет и минуты, как тебя узнают?
Я нашел у тебя пару вещей, которые ты, может быть, согласишься мне отдать. Если они мне подойдут, я заплачу за них потом. Я тут немного поэкспериментировал.
Он встал и вышел в спальню. Обратно он вернулся в моей старой бейсбольной кепке с низко надвинутым козырьком. На нем были большие солнцезащитные очки. Форма его лица тоже немного изменилась, и это сделало его практически неузнаваемым.
Насчет кепки и очков понятно, но что ты сделал со своим лицом?
Я положил вату между губами и деснами и еще засунул пару тампонов под скулы. От этого меняется и голос. Я слышал о таких штучках, когда сидел в лагере. Как ты думаешь, это сработает?
Думаю, что да. Тем более, что никто из здешних жителей не видел тебя уже два года.
Немного меньше, Сэм. Тринадцать месяцев. Помнишь, они разрешили мне приехать на похороны матери? Под охраной, разумеется.
Я забыл об этом.
А я нет. Я включу все это в счет, Сэм. Товар продан, осталось получить деньги. Как только у меня появится возможность, я расплачусь с тобой.
Забудь об этом, ради бога.
Я не знаю, что бы я делал, если бы ты не согласился мне помочь, Сэм. Я был у последней черты. Мне больше некуда было идти.
Он вынул вату изо рта, положил ее в карман рубашки, снял шляпу и очки и сел за стол, чтобы допить кофе.
Тебя видели сегодня в два часа ночи в паре миль отсюда. Перекресток Касс-роуд. Теперь полиция прочесывает весь район.
Он уставился на меня, потом с досадой выругался:
Я тогда слишком устал, чтобы думать об опасности. Ветер заглушил шум подъезжавшей машины, и я, как идиот, оглянулся на свет, когда она появилась сзади. Боюсь, это меняет дело к худшему.
Если бы я знал твои планы, возможно, я сумел бы дать тебе дельный совет.
Например, сдаться полиции? Я не хочу больше никого впутывать в свои дела, Сэм. Я не имею права кого-нибудь об этом просить.
Одна женщина сказала мне сегодня утром о своей уверенности в том, что ты не совершал никаких преступлений. Она вспомнила о тебе, так как слышала по радио, что тебя видели в нашем районе.
Какая женщина?
Сис Гэнтри.
Значит, она вернула себе свое девичье имя? Я надеялся, что так и будет.
Она обратилась в суд, и он вернул ей прежнюю фамилию.
Он посмотрел куда-то сквозь меня, и выражение его лица смягчилось.
В детстве я дружил с двумя ребятами из их семьи. Они были моими ровесниками, Билли и Сид. Так я познакомился с Сис. Я ее часто видел, но не обращал на нее внимания, пока мне не исполнилось лет четырнадцать, а ей уже было восемнадцать. И тут я на ней просто помешался. Господи, как я ненавидел тех двух больших парней, с которыми она встречалась! Когда она появлялась рядом, я не мог дышать и едва не падал в обморок. День, в который мне не удавалось ее увидеть, побыть около нее, я считал потерянным. Я часами напролет предавался самым необузданным мечтам. Представлял себе разные вещии прекрасные, и грязные. Знаешь, как это бывает у подростков? Наверно, она догадывалась о моих чувствах. Иногда она меня слегка поддразнивала, и тогда я так краснел, что лицо мое, казалось, вот-вот взорвется. Сэм, ты помнишь остров Групер?
Конечно.
Сис, одна из ее подруг по имени Луиза и еще какая-то девушка, которую я не помню, плавали в жаркую погоду на этот остров в маленькой шлюпке Луизы, чтобы устраивать пикники и купаться в море. Потом до меня дошли слухи, что они раздеваются там догола, чтобы загорало все тело, и это едва не свело меня с ума. Я узнал, когда они поплывут туда в следующий раз, встал в этот день чуть ли не затемно, перебрался на другой берег и спрятался в мангровых зарослях, чтобы они не могли меня заметить. Они появились на пляже ближе к полудню, и я занял самый выгодный наблюдательный пост.
Солнце пекло немилосердно. Они расположились прямо передо мной и, прежде чем я успел к этому подготовиться, расстелили одеяла, сбросили с себя все до последней нитки и стали натираться маслом для загара. В первый момент, увидев всю красоту Сис Гэнтри, я подумал, что умру от желания и любви. Рядом с ней две ее подруги казались тощими ощипанными курицами. Они пошли в воду, чтобы немного охладиться, потом вернулись на берег и снова стали загорать. Я хорошо спрятался, хотя сидел всего в двадцати футах от их одеял. К тому времени как Сис в третий раз пошла купаться, я уже мог смотреть на нее почти без дрожи. А когда они втроем уселись на одном одеяле и начали болтать и смеяться, поглощая сытный обед, я понял, что я самый голодный, измученный жаждой и искусанный насекомыми мальчишка во всем штате Флорида.
День уже клонился к закату, когда она пошла искупаться в десятый или пятнадцатый раз, и к этому времени мне было все равно, насколько она хороша. Правда, я все-таки продолжал смотреть, наверно, больше из чувства долга перед самим собой, но с куда большим удовольствием и пользой я бы выпил стакан ледяной воды. Я не мог оттуда выбраться, и мне оставалось только ждать. Я понимал, что, если они узнают, что я был здесь, для меня это будет хуже смерти.
Наконец солнце коснулось горизонта, и девушки отправились обратно. Я думал, что после этого мне уже больше никогда не захочется смотреть на обнаженных женщин. Они не оставили мне ни крошки хлеба, ни капли кока-колы. Я провел на этом острове одиннадцать часов и последние семь пролежал на животе, без воды и пищи. Когда я вернулся домой, я почувствовал, что постарел на семьдесят лет, а вид у меня был такой, что моя мать испугалась. Но потом, увидев, с какой жадностью я набросился на еду, она успокоилась.
Встретившись с Сис на следующий день, я понял, что моя великая любовь исчезла без следа. Я не только не хотел видеть то, что находится у нее под платьем, но старался как можно скорей об этом забыть. До сих пор, закрывая глаза, я вижу, как она идет по песчаному пляжу к своему одеялу. Это было года за два до того, как она вышла за этого ублюдка.
Чарли Хейвуд вздохнул и подавил зевок.
Сис заслуживала гораздо лучшего. Она все та же, что прежде?
Если в окно нашего офиса впрыгнет сбежавший из цирка тигр, она выбранит его за разбитое стекло, почешет за ухом, переведет через улицу и накормит бифштексом.
И она уверена, что я невиновен?
Так она мне сказала.
Он встал:
Я помою посуду и пойду посплю. Ты опять уедешь?
Да, я вернусь в начале седьмого. Я посмотрел на часы. В половине восьмого уже стемнеет, и можно будет отвезти тебя в город. Где тебя высадить?
Мне еще надо об этом подумать, Сэм. Когда мы поедем, я тебе скажу.
Я оставил ему сигареты, снова запер дом, поехал в город и, миновав мост, остановился у подъезда офиса рядом с Оранжевым пляжем. В конторе уже не было ни Сис, ни Дженни Бенджамин. Я знал, что на работе нет и босса. Он взял летний отпуск и уехал ловить рыбу в Канаду, где у него был охотничий домик. Был Винс Эйвери, который, для большей убедительности понизив голос, вел беседу с хорошо сложенной клиенткой. У Винса всегда гуляет ветер в голове, и он делает все для того, чтобы как можно больше походить на молодого Кларка Гейбла, с которым у него есть природное сходство.
Элис Джессап подошла к моему столу и протянула мне список телефонных звонков, поступивших из Тампы. Элисробкая болезненная девушка двадцати с лишним лет, единственная, кто в этом офисе делает только секретарскую работу. Остальные помощники получают проценты от сделок. У Сис тоже есть лицензия, но она работает еще и клерком. Получает оклад секретаря плюс небольшой процент от заключенных сделок.
Ничего, если я вам немного подиктую, Элис? спросил я.
Она, как всегда, вспыхнула и ответила:
О, разумеется, у меня сейчас нет никакой работы. Я возьму свой блокнот.
Сис и Элис записывают выполненную для меня работу и выставляют мне счет в конце месяца. Я продиктовал три отчета, ответил на два звонка из Тампы и узнал еще о двух авариях, одной в Оспрей и другой в Пунта-Корда; соответствующие документы обещали прислать с утренней почтой. Я прошел пешком полквартала по Оранжевому шоссе, заглянул в сумрачную прохладу «Лучшего пляжного бара», выпил холодного «Левенбрау» и обсудил последние матчи с толстым и самоуверенным Гасом Геркой, владельцем заведения, управляющим и барменом в одном лице.
Когда мы покончили с бейсболом, он сказал:
Ты, случайно, не знаешь Чарли Хейвуда? Слыхал про такого? Он тут иногда появлялся. Не сказать, чтоб очень часто, а таквремя от времени. Симпатичный был мальчишка, правда? Так вот, говорят, тут видели его неподалеку. Будто бы он сюда вернулся. Зачем, интересно? За побег ему дадут еще три года. Довольно глупо, как ты думаешь?
Очень глупо, Гас, согласился я.
Он бросил на меня сердитый взгляд:
Ты отлично знаешь, что это глупо, Сэм!