Все началось как любовная игра, и мы оба знали, что сейчас для этого не время и не место, что мы оба чересчур устали. В первую минуту эта игра выглядела невинной, как шалость детей, которые, дурачась и смеясь, шутливо борются друг с другом. Но потом она стала отвечать мне все с большим увлечением и жаром. Трусы куда-то уплыли по черной воде. Я овладел ею прямо здесь, на теплом мелководье, ее откинутая голова лежала на границе суши и моря. Набегавшие волны ласкали ее волосы, тучи жадных насекомых, о которых мы на время позабыли, впивались в мое истерзанное тело. Я видел лишь ее лицо и раскинутые колени, мы забыли обо всем и слегка покачивались в ласковом прибое тропического моря.
Когда все кончилось, укусы ненасытных кровососов погнали нас обратно в воду.
Она прижалась ко мне с отчаянной силой, вся обвилась вокруг меня и почти с яростью прошептала мне в ухо:
Не смей об этом сожалеть! Не смей когда-нибудь жалеть о том, что у нас все началось вот так.
Именно так все и должно было начаться. Ты сама это знаешь.
Сэм, это было великолепно. Может быть, слово слишком громкое, но оно вполне подходит. Великолепно!
Тебе совсем не обязательно произносить это с таким вызовом.
Через некоторое время она стала подремывать, то и дело приходя в себя и спрашивая, можно ли ей спать в этой чертовой воде. Я вышел на берег, в третий или четвертый раз ощупал брюки и рубашку и нашел их достаточно сухими. Я быстро выкопал две продолговатых ямы в теплом, чистом и сухом песке. Я уложил ее в одну из этих ям на мягкую песчаную подушку, засыпал сверху песком, растянул на четырех подпорках свою рубашку и устроил у нее над головой что-то вроде защитной сетки от комаров. Пока я таким же образом устраивался в соседней яме и просовывал голову в одну из штанин своих брюк, комары успели меня здорово покусать.
Спокойной ночи, любимый, сказала она беззаботным и нежным голосом. Через несколько минут, когда я спросил ее, удобно ли ей, ответа уже не последовало.
Когда меня разбудило утреннее солнце, я сел и обнаружил, что ее гнездо пусто. Воздух был полон чудных запахов, вода сверкала, ветерок ерошил волосы.
Э-ге-гей! закричала она издалека. Ау!
Я вылез из песка, встал и подошел к полосе прибоя. Все мое тело было усеяно битым стеклом и рыболовными крючками. Я медленно поплыл к ней.
Доброе утро, любовь моя, сказала она. Мои волосы превратились во что-то ужасное. Я забыла взять свою помаду. Вся кожа распухла от укусов. Под глазами, наверно, темные круги. Посмотри на меня внимательно. И если ты сможешь все это вынести, поцелуй свою девочку и скажи доброе утро.
Я сделал все, что она велела.
Вид у тебя что надо, ухмыльнулся я. Что касается твоего настроения, то ему можно только позавидовать.
Давай еще немного поплаваем. Я хочу тебе кое-что показать.
Я плыл следом за ней, пока она не повернулась и не указала мне на берег. Я тоже ее увиделвысокую белую водонапорную башню, сиявшую на фоне густо-синего утреннего неба.
Цивилизация? спросила она.
Я не знаю, как далеко мы от Бока. Это может быть остров Лакоста или один из маленьких клочков суши на Сосновых островах.
Дорогой, я знаю, что нам срочно нужно найти телефон, рассказать обо всем, что произошло, и все такое прочее, но мне очень хочется остаться здесь. Ты не думаешь, что у меня странные причуды? Если бы здесь можно было получить чашку кофе, я бы никогда отсюда не ушла.
Мы сюда еще вернемся.
Правда? На «Меньшем зле»? Ты обещаешь?
Обещаю. Торжественно клянусь, что
Я остановился, увидев ее руку. Я поймал ее за запястье, которое она попыталась у меня вырвать. Я увидел на тыльной стороне ее руки несколько красных безобразных пятен, покрытых свежей коркой.
Что это за следы?
Сейчас уже совсем не болит, правда.
Значит, так он заставил тебя говорить?
Да.
Сигареты?
Его чертовы сигары.
Шесть ожогов, Пегги. Шесть ужасных ожогов!
События развивались так, милый. Четыре раза я выдержала, на пятом упала в обморок, а шестой развязал мне язык.
И ты называла себя трусихой?
Да, ведь я все-таки заговорила, Сэм. Боже мой, ему даже не пришлось задавать мне вопросы. Я выболтала все сама. Я рассказала ему про все, о чем мы с тобой говорили.
Я прикоснулся губами к ее руке. Заметив, что у меня защипало в глазах, я резко повернулся и поплыл к берегу так быстро, как только мог, чувствуя, как в моих мышцах словно распрямляются тонкие горячие проволочки. Плаванье меня немного взбодрило. В двадцати футах от берега Пегги стала меня догонять, но, когда она оказалась рядом, я схватил ее за руку, окунул ее в воду с головой и в конце концов выскочил на берег первым.
Я быстро пробежал по пляжу и натянул брюки.
Ты грязный обманщик! вопила она сзади.
Я повернулся и посмотрел на нее с улыбкой. Она лежала на песке, приподняв голову над водой.
Принеси мне мою рубашку!
Подойди сюда сама, вежливо попроси, и тогда я подумаю, стоит ли давать тебе мою рубашку.
Сэм!
Ты зря теряешь время, крошка.
Она бросила на меня сердитый взгляд и в конце концов встала из воды. Поначалу она пыталась закрываться руками, но потом сказала: «А, ладно, к черту все это». Закинув руки, она взбила на голове мокрые волосы, расправила плечи и зашагала ко мне по длинному пологому склону берега, сперва смущаясь, а потом гордо подняв голову.
Она шла под ярким утренним солнцем, на фоне ярко-синего моря за спиной, вся усыпанная капельками воды, грациозная и сильная, слегка склонив голову к плечу, сохраняя серьезный вид и не отрывая от меня взгляда. Подойдя ко мне, она сделала глубокий вдох, отчего приподнялись кверху ее маленькие, золотистые, безупречные груди.
Ты имеешь право смотреть на то, что целиком и навеки принадлежит тебе, Сэм, сказала она. Вести себя по-другому было бы просто глупо.
Целиком и навеки. Эти слова вдруг поразили меня своим глубоким смысломя почувствовал, что в них прозвучало полное, безграничное доверие. Она предлагала мне свою жизнь. И я с радостью принял этот дар. Но в этот миг я ощутил что-то еще, и ощутил впервые. До сих пор я всегда был одинокдаже в те дни, когда жил с Джуди. Еще сегодня ночью, рядом с Пегги, я все-таки чувствовал себя немного отстраненным от нее, как и от всех остальных людей на этом свете. И только сейчас, когда я услышал ее голос и увидел ее глаза, во мне словно открылся последний шлюз, из которого наружу хлынул затхлый поток, и самый дальний уголок моей души наполнился светом и теплом, которых раньше я никогда не знал.
Ты хочешь ты хочешь сказать мне что-нибудь очень милое? спросила она тихо.
Ты самая красивая женщина на свете.
Нет, ты хотел сказать что-то другое!
Я с тобой абсолютно счастлив, и я знаю, что так будет всегда.
Повторяй мне это каждый день в течение долгих, долгих лет, Сэм. Пожалуйста. А теперь, может быть, ты все-таки отдашь мне эту рубашку?
Она надела ее и застегнула на все пуговицы. Плечи моей рубашки съехали у нее почти до самых локтей. Запястья у Пегги были такими же красными, изрезанными и распухшими, как у меня. Край рубашки доходил до середины бедра, но ветер все время задирал ее кверху.
Она прижала полы к ногам и сказала:
Господи, это еще более неприлично, чем ходить голой! Правда, что тореадоры нашивают на свои накидки тяжелые предметы на случай ветреного дня?
Если она тебе не нравится, можешь ее не надевать. Идем.
Мы пошли по острову в сторону водонапорной башни. Идти было тяжело, под ногами хлюпала топкая почва, мешали корни и вьющиеся растения, а в воздухе зудели насекомые. Ветра уже не было, и от ходьбы мы быстро покрылись потом. Я сорвал несколько зеленых веток, чтобы отгонять насекомых. Все время, пока мы шагали рядом, я внимательно смотрел под ноги, опасаясь, что мы можем кое на что наткнуться. Когда я действительно это увидел, то застыл на месте. Пегги крепко сжала мою руку, и мы молча смотрели, как среди черных корней медленно извивается толстая мокасиновая змея.
Все в порядке? спросил я.
Я не буду их трогать, если они не будут трогать меня.
В холодные дни они становятся такими вялыми, что их трудно заметить, пока не наступишь на одну из них.
Да, но сейчас прекрасный жаркий день, милый!
Наконец сквозь стволы мангровых деревьев, которые росли на самом берегу, я увидел зеленую воду залива. Я осторожно ступил в ил, из которого со дна отмели поднимались причудливой формы корни растений. За илистым участком протяженностью в триста ярдов виднелась земля, которая могла быть выступом нашего острова или отдельным островком. Еще дальше я видел опять воду, а за ней южную оконечность того острова, на котором стояла водонапорная башня.
Иди прямо за мной, сказал я Пегги. Мы пройдем по этой отмели. Старайся шагать, не поднимая ног. Я буду обходить опасные места.
Не поднимая ног?
На мелких местах в песке и иле часто прячутся скаты, особенно в жаркую погоду. Если ты поднимешь ногу и опустишь ее на ската, он тебя ужалит.
Значит, я должна шлепнуть его сбоку?
Да, и тогда он отскочит в сторону, раздраженный и обиженный, но зато не причинив тебе вреда.
Если я увижу одного из них, то сама отпрыгну в сторону, как испуганная чайка. И с ужасным воплем.
Пока мы шли через топкую отмель, впереди нас на воде несколько раз появлялось какое-то движение и на поверхность поднимался взбаламученный ил. По мере того как мы удалялись от суши, разглядеть дно становилось все труднее, и я стал двигаться медленнее. В десяти футах слева от нас вдруг всплыла старая крупная кефаль и, глотнув воздуха, с плеском исчезла под водой.
Когда мы достигли земли, я оглядел лежавшую впереди лагуну и понял, что дальше вода достаточно глубокая, чтобы продолжить путь вплавь.
Ты намочишь свою рубашку, сказал я ей.
Так я буду выглядеть более благопристойно, ответила она.
Я в этом сильно сомневаюсь.
Куда мы направляемся, босс?
Я оглядел остров. До него было примерно шестьсот ярдов. Водонапорная башня, несомненно, стояла на этом острове, но я не мог разглядеть никакого просвета в тянувшихся вдоль берега мангровых зарослях.
Мы поплывем к этому мысу и посмотрим, что находится за ним.
Мы осторожно вошли в лагуну, волоча ноги по дну, и как только вода поднялась мне до пояса, пустились вплавь. Нам пришлось преодолевать слабое приливное течение. Самым неприятным было то, что лицо все время норовили облепить скользкие длинные водоросли. Вода была теплой. Я чувствовал, что в моих мышцах остается все меньше напряжения и боли. Вместо этого я испытывал некоторую слабость, вызванную, наверно, голодом. Мы заплыли уже довольно далеко, и я свернул к участку, который показался мне более мелким. Я проверил глубину. Вода доходила мне до подмышек. Я мог стоять здесь, слегка наклонившись против течения. Ладонью я поддерживал затылок Пегги, которая отдыхала, лежа на спине.
Я оглядел ее сверху донизу:
Не могу сказать, что ты выглядишь очень благопристойно, крошка.
Помалкивай!
С таким же успехом ты могла бы одеться в целлофановый пакет.
Футах в двадцати от нас пролетели шесть пеликанов, почти задевая крыльями за воду. Они не обратили на нас никакого внимания. Я объяснил Пегги, что они обитали здесь задолго до того, как люди стали портить им рыбную ловлю, и у них есть все основания полагать, что они снова станут хозяевами тут, после того как мы уйдем в историю. Она сказала, что они, видимо, не взглянули в нашу сторону, потому что не хотели грубо на нее таращиться, и мне стоит у них поучиться хорошим манерам.
Мы отправились дальше. Когда мы обогнули мыс, я заметил несколько массивных маркеров, означавших вход в фарватер. Мы поплыли мимо них параллельно северной стороне острова и скоро на берегу увидели большой лодочный сарай, в котором стояли беспалубная лодка и несколько яликов.
За сараем есть удобная пристань, сказал я.
Да, я вижу.
Пока мы плыли к низкому причалу, примыкавшему к восточной стороне сарая, я прочитал название лодки, написанное на ее корме. «Сэндспур». С острова донесся отдаленный звон. Я подплыл к мосткам причала и вылез из воды. На берегу я увидел красивую зеленую лужайку, взбегавшую вверх по холму, на вершине которого стоял большой старый дом. Высокие кокосовые пальмы раскачивались от ветра. Дальше вдоль береговой линии стояли деревянные коттеджи. Увидев флажок, висевший на сводчатых воротах за лодочным сараем, я точно узнал, где я нахожусь. На флажке было написано «Остров Кэббедж».
Я обернулся и протянул Пегги руку, но она наотрез отказалась вылезать.
Я выйду из воды, если только мне принесут одежду или одеяло. Или если ты убедишься в том, что здесь нет ни души.
В это время в воротах появился человек в футболке и брюках цвета хаки, который с несколько недоумевающим видом направился к нам. Это был мужчина средних лет, сильно загорелый, с короткой стрижкой. Лицо у него было добродушным и приветливым, на носу сидели очки в металлической оправе.
А я слышу, кто-то разговаривает, сказал он.
Он стал оглядываться по сторонам, очевидно, в поисках нашей лодки.
Вы бросили якорь за мысом?
Вообще-то мы приплыли сюда не на лодке, ответил я. Я из Флоренс-Сити. Меня зовут Сэм Брайс. Это Пегги Варден. Наверное, вы знаете доктора Джо Арлингтона. Он часто рассказывал мне об этом месте.
Мужчина спустился на причал и пожал мне руку.
Я Ларри Штульц, сказал он. Джо наш старый друг и завсегдатай.
Он с любопытством посмотрел на Пегги, которая присела в воду, так что над причалом осталась только ее голова.
Не хотите выйти на берег, мисс Варден?
Она у нее нет купального костюма, мистер Штульц.
Если бы вы могли принести мне что-нибудь из одежды, я бы сразу
Конечно! Конечно! воскликнул он и поспешил назад на берег.
Он вошел в какое-то помещение, примыкавшее к сараю, и через минуту вернулся оттуда с выцветшим льняным халатом из индийской полосатой ткани. Он отдал халат мне и повернулся спиной. Я наклонился и протянул Пегги руку. Она влезла на причал, скинула рубашку, которая с хлюпаньем упала на доски, с благодарностью облачилась в халат и затянула пояс.
Теперь я выгляжу прилично, сказала она.
Ларри с радушной улыбкой повернулся к нам, и я объяснил:
Нам пришлось спешно покинуть яхту прошлой ночью, когда мы были в заливе в четырех милях от Лакосты. Мы доплыли до берега, утром пересекли остров и добрались сюда.
На яхте был пожар? спокойно спросил он.
Нет. Просто оставаться дальше на борту было слишком неприятно.
Четыре мили вплавьнелегкая прогулка.
У нас не было большого выбора, мистер Штульц.
Рад, что все закончилось хорошо, сказал он.
Пегги посмотрела на него, нахмурив брови:
Поразительно, мистер Штульц, люди прибывают к вам плавь, а вы ведете себя так, словно это случается каждый день!
Он улыбнулся:
Я занимался рекламным бизнесом в Чикаго. Вот уже десять лет, как мыто есть я и моя жена Джэнсодержим это местечко, куда люди приезжают отдыхать во время отпуска. За это время я многое видел, Пегги, и не знаю, что еще на этом свете может сильно меня удивить. По крайней мере, так сразу ничего не приходит в голову. Пойдемте в дом.
Джэн, стройная, загорелая, живая и улыбчивая дама, встретила нас так же невозмутимо, как и Ларри. Несмотря на наши протесты, звучавшие, впрочем, не слишком убедительно, нас накормили сытным завтраком, переодели в сухую одежду, угостили пачкой сигарет и предложили довезти на «Сэндспуре» до Бока-Гранде. Ларри объяснил, что сегодня к обеду к ним должны прибыть гости из Сарасоты, а ближе к вечеруеще несколько гостей из Бока-Гранде. Так что он все равно собирался ехать в Бока за провизией и просто сделает это чуть раньше, чем планировал. Для нас это был самый быстрый способ добраться до телефона.
Мы причалили на «Сэндспуре» прямо перед «Розовым слоном», маленьким отелем на Бока-Гранде. Из отеля я позвонил Пэту Миллхоузу, объяснив оператору, что звонок оплатит абонент, с которым я хочу связаться. Когда я услышал, что он ворчит на другом конце линии, отказываясь принимать неоплаченный звонок, я сказал телефонистке, что у меня срочное сообщение.
Пэт?
Ты что, сам не можешь заплатить за телефон, Брайс?
У тебя есть магнитофон, который записывает телефонные разговоры? Нужно чтобы у тебя осталась пленка.