Гильвас посидел, покачивая ногой, не замечая, что пергамент с негромким треском свернулся.
От сих до сих можно трактовать по-разному, наконец, продолжил он. Речь может идти о нечестии богохульного Дома Двемер, или о предательстве Дома Дагот. Или даже о неких нарушенных клятвах между Нереваром и Думаком, основателями Великого Совета. Эти двое были лучшими друзьями, пока разноглясия между двемерами и прочими Великими Домами не вылились в открытую войну.
Аррайда кивнула.
С Проклятиями Огня и Пепла более-менее понятно. О них твердят уже давно. Пилигримы и караваны или обходят десятой дорогой отроги Красной горы, или совсем остаются дома, чтобы не заблудиться и не погибнуть в пепельных бурях, не стать жертвами моровых тварей и корпруса, который иначе зовут Проклятием Плоти.
Девушка кивнула снова.
Насчет Призраков, Семени и Отчаянья неясно. А вот Проклятие Снов
Гильвас пытливо взглянул на наемницу:
И степняки, и горожане твердят о потревоженных снах. О несчастных безумцах, бегающих с дубинами и не могущих наутро воспомнить, почему они проснулись не в своей постели. О крайней усталости и при этом боязни засыпать. Да что я говорю тебе, если ты все это видела сама, верно? и, не дождавшись ответа, завершил с глубоким вздохом. То, что началась седьмая, последняя, казнь, свидетельствует, что опасность вот-вот достигнет крайности.
Он задумчиво поерзал на столе.
Ординаторы травят нас, убивают, тайно хватают и держат у себя в застенках, твердя, что мы разрушаем веру и тем даем шармату лазейку к душам данмеров. И даже не пытаются подумать, что лучше бы объединить силы против общего врага. Да Дагот сам не придумал бы лучше, чем стравить нас. На пепле религии Триединых пышным цветом расцветает старая вера в предков или в звероподобных богов, алкающих человеческой крови. Ладно, когда колеблющиеся души обращаются к богине Зари Азуре или ждут возвращения Неревара. А Храм боится последних совсем не зря. Земля качается у нечестивых святителей под ногами. И не доходит до их тупых гуарьих голов, Барело выразительно постучал себя по лбу, что пробуждение Шестого Дома есть твердое указание на его пришествие. Лгуны прячут истину в тайных библиотеках или вовсе кидают в костер.
А кое-кто таскает эти книги из огня голыми руками, заметила Мехра слегка ядовито. Гильвас спрятал левую руку за спину.
Да это животрепещуще для меня. Простите.
Настоятель потянулся и потер глаза. Еще раз перебрал свитки.
О, вот оно, «Потерянное», даже тут норовит сбежать.
Данмер улыбнулся краешком рта, испытующе глядя на Аррайду. Она не отвела глаза.
Знаешь, мне по-человечески понятно, почему это пророчество было утрачено. Не потому, что погибали целые племена или шаманки забывали по случайности или не успевали передать суть наследникам, как тебе, должно быть, говорили. Степняки, похоже, сознательно решили забыть, что Нереваринчужак, нвах, рожденный далеко отсюда. Я бы я бы тоже постарался его потерять.
Наемница сжала руки у груди, чтобы унять бунтующее сердце. А Гильвас продолжал:
Вот, смотри. «Ни гончая, ни гуар, ни семя, ни борона» Все это знаки, отмечающие великие кланы пепельноземцев «Но рожденный Драконом и отмеченный дальней звездой». Дракон явно указывает на Империю. И дальше говорится вполне ясно: «Воплощенный пришелец»что можно перевести и как «благословенный гость», человек, рожденный не в племенах, а принятый с правом убежища и гостеприимства. Под Красной Горой он встретит Семь Проклятий. Ну, о них мы уже говорили. А возможно, речь идет о семи братьях Дагот Ура, семи лордах-волшебниках, перерожденных в пепельных упырей.
Барело задумался, покусывая нижнюю губу. Потом помотал головой.
«Рука, благословленная звездами, берет трижды проклятый меч, чтобы сжать урожай Дома Неоплаканного». «Благословенная звездами»намек на леди Азуру, покровительницу магии, судьбы и пророчества. Проклятый клинок Скорее всего речь идет о Разрубателе, связанном легендой с Битвой у Красной горы и Кагренаком. Ты знаешь, кто это?
Аррайда вспомнила аргонианина Хулейю, книжника и антиквара из Вивека, к которому ее направлял Косадес, и кивнула.
«Сжать урожай», примас оставил в покое мастера двемеров и вернулся к пророчеству, тоже может трактоваться двояко: как награда за труд и как воздаяние. То есть, рука, благословленная Азурой, использует проклятый клинок, чтобы принести справедливость в Дом Дагот, или Дом Двемер, или даже в оба сразу.
Несколько минут прошло в молчании. Затем Гильвас опять закопался в свитки и, найдя нужный, посмотрел на него искоса и с прищуром: как скальный наездник на возможную добычу.
Вот они, «Орудия Кагренака». Запомни, девушка, если эту книгу найдут при тебезаключение в Департамент правды покажется верхом милосердия. Здесь говорится, что нечестивые двемеры отыскали сердце бога Лорхана, и Кагренак задумал создать нового бога и выковал три волшебных инструмента, чтобы силой Сердца управлять. «Призрачный Стражволшебные рукавицы, защищающие надевшего их от повреждений при работе с Сердцем. Разделительзачарованный молот, нужный, чтобы бить по сердцу и получать желаемую силу, столько, сколько нужно. И Разрубательмагический клинок для сбора и направления этой силы», процитировал он. Но что-то пошло не так, как Кагренак планировал; двемеры сгинули, а Ворин Дагот, соблазненный силой этих орудий, стал предателем. Что было дальше, ты, пожалуй, знаешь. Неревар пал, Дагот Ур был заперт внутри горы, а Альмалексия, Вивек и Сота Сил присвоили себе проклятые инструменты и возвысились до богов.
Настоятель тронул Аррайду за руку:
Почему ты молчишь? Почему ничего не спрашиваешь? Тебе нужно время? Отдохни, мы продолжим разговор завтра.
Наемница тряхнула головой:
Я не понимаю одного. Откуда об этом узнали? Это было так давно
Мехра Мило улыбнулась, а Барело серьезно кивнул:
Давно. По человеческим меркам. А я еще помню, как после последней Битвы у Красной горы отступали потрепанные войска, и как наскоро возводился Призрачный пределгудящее волшебное полотнище, натянутое на столбы, увенчанные каменными головами. Меня еще жутко смешил усатый шлем Альмалексии. И при этом хотелось плакать.
Он стеснительно улыбнулся и погладил «Орудия Кагренака».
Откуда узнали? Рядом с богами и героями всегда противостоят опасности простые люди. Свита делает королей. Конюх, оруженосец, маркитанткаони тоже умеют говорить. И даже если в чем-то соврут, то всегда можно сравнить сведения и отделить зерна от плевел. А потом приходит черед книжников и переписчиков. Эту книгу создавали многие, собирали по крупице, вычленяли истину, переписывали, хранили, распространяли.
Он потер большим пальцем острый подбородок.
Неревар и Альмсиви вовсе не были одиноки в бою у Красной горы. И мне кажется, Ложные боги боятся Дагота не потому лишь, что он враг, несущий Вварденфеллу страдание и безумие, а еще и потому, что он может свидетельствовать против них. Альмсивисамые страшные некроманты. Они черпают силу мертвого бога, черпают не так безудержно, как это сделал Ворин Дагот, и потому не обезумели, как он. Но их сила день ото дня слабеет. Уже то, что Триединые не пришли на Красную гору, чтобы удушить Дагота в его норе, а отгородились Призрачным пределомговорит об их слабости. А даже если бы они и победиличто же: предавать истину? Примиряться? Верить таким богам?
«Трое, которых Ты считал верными, предали тебя. И лишь я, которого Ты предал, остаюсь тебе верен».
Мехра передернула худыми плечами, Гильвас схватился за край стола, глянул на Аррайду в упор пламенеющими глазами.
Когда пойдешь под Красную горувозьми меня, свидетелем и летописцем. Да просто возьми с собой, я быстро соберусь, Гильвас соскочил со стола, словно готовый выступать немедленно.
А как же ваша паства, примас? тонким голосом спросила Мило. Лицо настоятеля сделалось огорченным, как у ребенка, у которого отбирают игрушку. Похоже, для этого деятельного человека было нестерпимо сидеть в укрытии. Он вздохнул:
Да, ты права. Я позабочусь, чтобы вы ни в чем не терпели ущерба. Мне понадобится какое-то время. И многие еще пойдут со мной. Поверь, мы не будем тебе обузой, обернулся он к Аррайде. И можем дать войску не только духовное утешение. Многие из нас целители и аптекари, кто-то сведущ в разведке. И в магии. А примкнувшие к нам ординаторыте вообще вояки что надо. Ты не пожалеешь.
Но почему ты решил, что я собираю армию?
Барело подмигнул:
Я осведомлен о том, что было в Альдруне. Похоже, собрать войскоэто лишь дело времени даже если ты сама еще не понимаешь. Ты ведь не остановишься? Только помни: не веди за собой слепых под Красную гору. Не верь на слово. Взыскуй и сравнивай и решай сама.
Аррайда кивнула. Посмотрела в лицо Мехры Мило и отчетливо поняла, что может больше не ревновать к ней Кая. Та, не глядя на Барело, сжимала и разжимала тонкие пальцы, и глаза светились в полутьме.
Я доделаю свои дела здесь, продолжал настоятель, а ты пришли нам весточку, когда мы понадобимся. Не забудешь? Да, и не сочти за обиду, никому не говори, где находится Холамаян.
Наемница согласно качнула головой.
Гильвас с Мехрой помогли ей поместить свитки в сумку. И Аррайда вышла из библиотеки.
Какое-то время девушка посидела у стены на корточках, обхватив голову руками. Она узнала так много! Казалось, сведения сейчас просто выплеснут наружу, полезут из ушей. А еще предложение насчет войска Наконец, Аррайда заставила себя встать. Пошла, вежливо кивая встречным, но ни с кем не заговаривая.
Шаги гулко отдавались под сводами коридора, слюдяные искорки дрожали в редком свете факелов. И в такт им приходили слова: «зачем я плачу по красному небу станет больнее от слези только; как скатерть, небо собьется в столки» И она вдруг поняла: именно эти слова были врезаны в швы на стенах двемерской крепости Арктанд! Аррайда готова была поручиться! Она даже запнулась, прижимая руки к колотящемуся сердцу, и прислушалась, надеясь уловить знакомый тревожный гул ламп и лязг массивных железных дверей. Но услышала лишь шорох своей одежды, стук сердца и дыхание.
Рабыня. Молаг Мар
Молаг Мар был совсем, как Вивек, только маленький. Наверху вместо ржавого купола над Плазой распахнулось открытое небо. Оно могло красной пылью сечь лицо или хмуриться серым облаками, но сегодня было синим, ласковым и очень ярким, со слегка размытой розовато-золотой кляксой утреннего солнца. И дышалось легко. Чуть солоноватый воздух пах морем.
Ноги устали мерить наклоны сводчатых галерей, и Аррайда на минуту остановилась, держась за одну из стел, обозначающих вход во двор перед храмом. Вокруг сновала толпа: торговцы, мастеровые, пейзане с тележками и гуарами; пилигримы, зазывалы воришки, слуги, рабы После бурых пустошей Молаг-Амура от ярких красок рябило в глазах, а шум давил на уши.
Напротив храма располагался рабский рынокодин из самых больших в этом районе Вварденфелла. Говорили, он даже больше Тель-Арунского. Торги открывались на рассвете и в зыбком свете факелов не утихали до поздней ночи. И со всех сторон везли и вели к нему товар и покупателей морские и речные баркасы, силтстрайдеры, пропыленные цепочки гуарьих и пеших караванов. Пуп миракаменные помосты под навесами из вылинявшего полотна. Столбы с баральефами Триединыхуменьшенные копии колонн Призрачного предела. Запах пота и благовоний, шорох шагов, охрипший глашатай, сдавленный плач
Передернув плечами, Аррайда сорвала со стены надорванный клочок пергамента. С трудом читались рыжие буквы: «Разыскивается беглая рабыня из Сурана». Перечислялись приметы и места, где беглянку видели в последний раз. Указавшему теперешнее местонахождение или схватившему и возвратившему девушку в «Дом земных наслаждений», госпожа Дезель, хозяйка заведения, сулила награду. Судя по виду, объявление висело здесь давно; Аррайда перечитала его еще раз и пустила по ветру. Настроение ее испортилось. Неприятно было думать, что в городе Вечных стражейзащитников от ужаса Красной горы, лучших воинов Дома Редоран, Дома благородства и мужества, продают живых людей, приравненных бочкам со смолой или полотну. И она, Аррайда, ничем не может помочь. Не может изменить проклятые тысячелетние традиции и подписанный Тиберием Септимом Закон о Перемирии, в котором подтверждалось право данмеров на владение рабами и работорговлю.
Наемница резко повернулась к рынку спиной. У первого встречного спросила, как добраться до ближайшей таверны, где сдаются комнаты, и ей словоохотливо объяснили, что такая таверна«Приют Велота»ну просто рукой подать, тут спуститься и там пройти в двери и по коридору прямо. И снабдили совершенно ненужной информацией, что там любят останавливаться паломники по дороге к священной горе Канд и Ассарнибибиместу рождения благословенной Альмалексии от девяноста девяти любовников Боэты. Наемница едва сдержала истеричный смешок, поблагодарила говорливого гида и отправилась в указанном направлении. Насчет «подать рукой» данмер слегка приврал, но таверна и впрямь нашлась. Было в «Приюте Велота» что-то от вивекского «Черного шалка»паломники обоих полов с золотыми трилистниками на шапках, суетливые местные выпивохи; авантюристы; мастеровые, пришедшие пропустить чарочку. Вот только в Молаг Маре сквозила изо всех щелей непонятная тревога, и те, кому бы давно находиться в пути, медлили, заполняя таверну, так что хмурый хозяин едва отыскал для гостьи свободную комнату.
Отпер полукруглые двери, вручил Аррайде тяжелый ключ. Выслушал просьбы насчет обеда и горячей воды и, сухо поклонившись, ушел.
В комнате со стенами и сводами серого ноздреватого камня и единственным и привычным уже ярким пятном на прикроватной консолитомом «Утешение в молитве»ничего особенного не было. Зато воды хозяин не пожалел. Его намек, что можно спуститься в общественные бани на уровне каналов, остался без ответа, и данмер прислал Аррайде двух дюжих парней. Они закатили в комнату тяжелую кадь и по верхнюю кромку наполнили водой. От кади пахло распаренным деревом, по поверхности плавала сероватая пена. Наемница заперла двери изнутри, оставив ключ в замке, разделась и влезла в воду. Та доставала до шеи и была в меру горячей, кадь оказалась удобной и просторной, и Аррайда задремала в ней, едва начав расчесывать до хруста вымытые волосы. Гребешок выскользнул из ладони и с плеском ушел на дно. Наемница вскинулась, выбралась из кади, замоталась в одеяло и вытянулась на серой сырой постели, не обращая внимания на попискивание крысы в углу и шаги в коридоре. Спала Аррайда крепко, но недолго. В двери постучали, воду вычерпали, кадь выкатили и принесли обед. Девушка без аппетита поковырялась в каше, сдобренной вареньем из коммуники. Запила ее кислым вином и стала приводить в порядок снаряжение.
За такими монотонными занятиями, как полировка клинка и рихтовка наруча, Аррайда успокоилась, и ее вновь потянуло на люди. Возможно, это желание было бы не столь сильно, возвращайся она из Холамаяна, тайного укрытия жрецов-отступников, на баркасе «Полосатом», а не в одиночку по пепельной степи. Но еще прежде договорилась наемница встретиться на исходе луны с Черримом в Молаг Маре, и не стала делать крюк через Эбенгард.
Перво-наперво Аррайда взобралась к высоко подвешенной лампе и прицепила к ней сумку-невидимку с утраченными пророчествами. Судя по количеству пыли и паутины, протирали лампу нечасто, так что документам ничто не угрожало. Аррайда тоже постаралась не оставлять следов. Сказала быстро и испуганно взбирающемуся по паутинке паучку: «Я твой дом не трону, не надо меня бояться». И покраснела.
Ну вот, совсем одичала в одиночестве, если с паучком разговаривает. Девушка мягко, практически бесшумно спрыгнула вниз.
Полный доспех она решила не надевать, натянула бахтер с подстежкой, взяла нож и «Погибель магов». Заперши комнату, поднялась в полутемный обеденный зал «Приюта» и нашла себе местечко у стены, устроилась за столом. Ей подали мясо с овощами и подогретый флин. Проводя в тарелке ручьи из кровавого, остро переченного соуса, Аррайда оглядывала закопченные своды Подпирающие их столбы, резьбу на изогнутой стойке и каменных столешницах Коптящие масляные светильники. Болтающих и жующих посетителей В углу напротив паломники оживленно шумели, сдвигая столы. Наемница протолкалась между ними и оказалась лицом к лицу с миниатюрной данмеркой в линялом плаще, послужившей источником суматохи. Та коротко, исподлобья, зыркнула на Аррайду и отвела глаза. Скинула плащ и легко вскочила на стол. Рокотом висящего на поясе барабанчика из толстой шкуры гуара привлекла к себе внимание.