Он бежал впереди своих соратников, кидаясь на ходу мякотью гнилых фруктов и целясь при этом так, чтобы залепить противникам глаза, и оглушительно хохотал. Несколько раз он поскальзывался, но всегда удерживался на ногах.
Рядом с ним неслась голенастая девица с изумительно огромным носом, словно бы созданным для того, чтобы восхищать окружающих. Девица эта была прачкой, хотя истинным ее призванием, как выяснилось в последние два дня, была война. Гаймерик с радостью назначил ее своим оруженосцем.
Едва они подбежали к стенам цветочного замка, возведенного людьми из Керморвана, как на их головы обрушились потоки перебродившего сидра, и ошметки от яблок, и сотни огрызков. Но атакующие ничуть не смущались и принялись колотить в ворота, и толкать стены, норовя опрокинуть сооружение, а девица-прачка держала над головой Гаймерика большой плетеный щит.
Не отступать! кричал Гаймерик. Держаться, держаться! Они сейчас подадутся!
А сир де Мезлоан, стоя неподалеку, кусал губы и проклинал предприимчивость и напористость Гаймерика, ибо видел, что еще немногои замок сира де Керморвана и впрямь будет разрушен.
Еще раз! гаркнул Гаймерик.
"Чума на тебя", подумал сир де Мезлоан с тоской.
Несколько яблок взвилось в воздух, выпущенные из пращи умелой рукой. Защитники Керморвана знали свое дело.
Одно яблоко ловко сбило с ног девицу-прачку и лишило ее щита, которым она прикрывала голову своего господина. В тот же миг второе яблоко с силой ударило Гаймерика прямо в середину лба.
Раздался громкий стук, которыйкак ни страннов общей сумятице расслышали все. Гаймерик пошатнулся и откинулся назад. Его синие глаза широко раскрылись, рот бессильно обвис, и молодой человек рухнул на спину, раскинув руки в стороны.
Девушка-оруженосец обернулась к упавшему Гаймерику. Улыбка не успела еще сойти с ее лица, а ужас уже заполз в зрачки. И стало очень тихо.
Штурмующие остановились, и осажденные тоже прекратили метать сверху цветочные венки и комки мятых фруктов и свесились со стены в попытке рассмотреть, что же происходит внизу.
Гаймерик не двигался, и это выглядело скверной шуткой. Человека, способного шутить подобным образом, следовало бы взять да вздуть хорошенько.
Носатая девица наклонилась над Гаймериком и принялась его тормошить и ощупывать. При этом она бормотала нечто, что можно было бы принять за заклинание, настолько бессвязно звучали ее речи.
Сир де Мезлоан понял, что происходит нечто неладное. Азенор в платье неопределенного цветаего можно было принять и за синее, и за зеленое, приблизилась к нему и с улыбкой взяла его за руку.
Кажется, ваши люди вот-вот победят, сир?
Сир де Мезлоан резко повернулся к ней и покачал головой:
Меньше всего на свете мне нужна сейчас эта победа!
Она ответила сияющим взглядом, и он понял, что оба они сейчас думают об одном и том же. Но затем тревога вновь кольнула сердце сира де Мезлоана и он опять посмотрел туда, где в молчании скопились люди.
Сдается мне, там что-то нехорошее творится, сказал он Азенор. И добавил:Вы не ходите туда. Я сам посмотрю и расскажу вам. Навестите лучше вашего брата. Должно быть, ему одиноко!
И он быстро направился к стенам вражеской крепости.
При виде сеньора люди молча расступились, и перед сиром де Мезлоаном предстал Гаймерик.
Мертвая собака часто лежит так, что ее можно принять за спящую; с человеком подобное случается гораздо реже, поэтому сир де Мезлоан сразу распознал в Гаймерике мертвеца.
Что? вырвалось у него, да так горестно, что многие из стоявших вокруг не сдержали слез. Что это?
Он бросился на колени перед убитым и провел рукой по его лицу. Оно было теплым, но каким-то дряблым на ощупь, как показалось сиру де Мезлоану. Только рана на лбу оставалась живой и даже еще немного кровоточила. Камень, убивший Гаймерика, лежал рядом на земле. Он тоже был запятнан кровью, так что сомнений в причине смерти не оставалось.
Сир де Мезлоан выпрямился и громко позвал своего друга:
Сир Ален!
Сир де Керморван появился тотчас. Он еще ничего не знал, судя по тому, как весело блестели его глаза.
Я здесь, сир Ален!
Вы можете объяснить мне, медленно проговорил сир де Мезлоан, для чего вам было убивать моего человека?
Но в этой войне я не убил ни одной мухи, не говоря уж о человеке, да еще вашем! возразил сир де Керморван, все еще улыбаясь. Разумеется, я желал бы выиграть, но цена моей победы будет измеряться в бочках сидра и корзинах яблок!
Цена вашей победычеловеческая кровь, оборвал его сир де Мезлоан. Проклятье, я любил этого оруженосца, а вы ради забавы превратили его в кусок мяса!
Тут сир де Керморван понял наконец, что дело повернулось плохо, и подошел к своему бывшему другу, чтобы получше рассмотреть происходящее.
Он поднял с земли камень, поглядел на него и уронил. На ладонях у сира де Керморвана осталась кровь.
Что скажете? Сир де Мезлоан сверлил его глазами. Кто это сделал?
Сир де Керморван молчал.
Алену де Мезлоану не потребовалось отдавать приказание: едва он поднял глаза на своих людей, как те ринулись на стены игрушечной крепости и скоро притащили к своему господину пращника.
Пращник, молоденький парнишка с потными светлыми волосами и перепуганным взглядом, висел на руках у тех, кто его схватил, и губы у него дергались.
Люди из Мезлоана бросили его на землю у ног своего господина, и Ален де Мезлоан спросил, глядя в макушку пленника:
Это ты вложил в пращу камень?
Макушка дернулась, пращник поднял лицо:
Мой господин, я не брал камней! У меня действительно есть пращавот онаи я метал в неприятеля разные снаряды, но это были сплошь яблоки, причем гнилые, чтобы не причинять большого ущерба!
Ты видишь этот камень? Ален показал кивком головы на окровавленный камень.
Пращник послушно посмотрел туда, куда ему велели. Лицо его посерело.
Но я не брал камня! пробормотал он. Зачем так делать? У нас ведь шутейная война!
Ален де Мезлоан повернулся к своему бывшему другу, Алену де Керморвану.
Я хочу, чтобы вы отдали мне этого человека, сир Ален, произнес он торжественно.
Для чего он вам, сир Ален? осведомился сир де Керморван.
Я его повешу за то, что он сделал.
Я не позволю вам вешать этого парня из-за глупой, случайной ошибки, которую он допустил по неведению.
Я не допускал ошибки! закричал пращник, извиваясь в руках тех, кто его держал. Я делал правильно! Это было яблоко, яблоко!
Здесь нет яблока, холодно проговорил сир де Мезлоан. Только камень. Ты так желал победы своему господину, что не задумываясь отнял жизнь у моего оруженосца, а он ведь мог стать рыцарем! Я требую, сир Ален, продолжал он, чтобы вы позволили мне повесить его, иначе нашей дружбе придет конец.
Что ж, молвил сир де Керморван, в таком случае, я сожалею о том, что дружба наша оказалась такой короткой и непрочной, сир Ален. Я не отдам вам этого пращника, как бы ни был он глуп и неудачлив, поэтому можете отныне считать себя моим врагом.
Ален де Мезлоан приказал своим людям отпустить пращника и подобрать тело Гаймерика. Несколько мгновений он еще медлил, тоскуя по тем временам, когда между ним и сиром де Керморваном еще не было ни вражды, ни смерти, а потом резко повернулся и зашагал прочь.
* * *
Война между двумя сеньорами тянулась целых три года. Сперва сир де Мезлоан пытался осаждать Керморван, но затем отошел от крепких стен замка, поскольку наступила зима. На следующий год сир де Керморван наскоком атаковал замок Мезлоан и почти овладел им, но, сброшенный со стен, получил серьезное ранение и вынужден был вернуться домой. Еще через год оба сеньора схватились в открытом поле и после ожесточенного сражения, в котором погибло немало людей, сир де Мезлоан был ранен в грудь и бедро и признал себя побежденным.
К тому времени оба они уже забыли о своем изначальном намерении обменяться невестами, так что сир де Керморван счел себя не только победителем, но и нареченным женихом прекрасной Азенор.
Герцог Бретонский, который покровительствовал Азенор и ее брату, сиру Врану, принял сватовство сира Алена де Керморвана весьма благосклонно. Разумеется, он слышал о том, что сир де Керморван вел трехлетнюю войну за Азенор со своим соседом. Официальным предлогом для этой войны считалась та самая мертвая полоска земли, которую оспаривали друг у друга оба сеньора; но полоска эта имела еще и дополнительное значение: ведь на ней находилось приданое Азенор!
Так что герцог охотно согласился признать право сира Алена де Керморвана на имущество и руку прекрасной Азенор и сам вручил невесту рыцарю-победителю.
За три года ожидания Азенор не то чтобы забыла сира де Мезлоана, к которому начала было испытывать нежные чувства; просто все изменилось так неожиданно и быстро, что Азенор уже не понимала, как ей относиться к происходящему. И она, будучи девушкой послушной, благодарно приняла сватовство сира де Керморвана.
Ален де Мезлоан сильно изменился. Прежде они с Аленом де Керморваном были неразлучны, так что оба друга приобрели даже некоторое внешнее сходство; нынешняя вражда полностью уничтожила это. Ален де Мезлоан выглядел теперь ниже ростом, он располнел за время болезниибо после ранения в бедро долго не мог ходить и все время проводил в постели. Характер у него стал угрюмый, чего раньше за ним никогда не замечалось. Словом, если бы Азенор увидела сира Алена де Мезлоана сейчас, то никакой приязни бы к этому человеку она не испытала.
Напротив, Ален де Керморван стал казаться выше и суше, от постоянных размышлений о войне взор у него сделался проницательным, а редкая улыбка всегда светилась торжеством.
После свадьбы Азенор перебралась в замок Керморван, а ее брат, сир Вран, погостив у сестры недолгое время, уехал.
Глава шестаяНЕБЛАГОРАЗУМНЫЙ РАЗБОЙНИК
Прекрасная Азенор вовсе не была так уж «прекрасна», как ее называли оба соперника-сеньора во время своей войны. Густые белокурые волосы составляли главное богатство ее наружности. Худенькая, вроде воробья, порой она выглядела переодетым мальчишкой. Через полгода после свадьбы стало очевидно, что госпожа Азенор в тягости.
Вот тогда-то рядом с ней и появился человек, который именовал себя ее верным слугой. Поначалу она не узнавала его, просто принимала его услуги, а на него самого даже внимания не обращала. Стоило ей выйти из комнат и ступить на лестницу, как он уже оказывался рядом и подставлял ей руку, чтобы она могла опереться. Стоило ей повернуть голову в поисках кувшина с водой, как он тотчас возникал поблизости и подавал ей этот кувшингоспоже Азенор даже не приходилось повышать голос и о чем-то просить. Он угадывал все ее желания, он как будто читал ее мысли.
И в конце концов она заметила его.
Где же ты был все это время, Эсперанс? воскликнула дама Азенор. Когда началась Яблочная война, ты куда-то запропал, и я даже и думать о тебе перестала.
А, ответил Эсперанс, улыбаясь во весь рот, нет ничего проще. Я все время находился рядом с вами.
Но как же получилось, что я тебя не видела? настаивала она.
Я стоял у вас за спиной, объяснил Эсперанс, вот вы и не видели меня. Кроме того, я остриг волосы, сменил одежду и избавился от бороды, а вместе с бородой и лохмотьями потерял лет десять жизни.
Боже! воскликнула она. Целых десять лет!
Да это были какие-то ненужные десять лет, отмахнулся Эсперанс с такой небрежностью, словно речь и вправду шла о пустяках. Я потратил их на всякую чепуху, вроде монастырей, войн и скитаний
Тут он посмотрел на Азенор с обожанием и жалостью, ибо внезапно заметил на ее лице признаки скорой смерти. А Эсперансу доводилось побывать и монахом, и солдатом, так что подобные признаки он видел бессчетное количество раз и никогда не ошибался.
«Сдается мне, она погибнет в первой же своей битве, подумал он, стало быть, и времени для обожания у меня осталось совсем немного».
И он решил не отходить от нее ни на шаг, чтобы полнее использовать каждую отпущенную ему минуту.
Предстоящая разлука только подхлестывала его тайную страсть. Некогда Эсперанс научился читать и в своем монастыре прочел несколько романов, что вкупе с трогательными житиями святых оказало сильное влияние на развитие его сердца. Эсперанс умел чувствовать глубоко и сильно и для малейшего оттенка эмоции всегда подбирал точное определение, а этоверный признак ясности ума и сердца.
Госпожу Азенор он жалелдо исступления, до слез, и свое сладкое страдание превратил в источник жизни.
Но внешне это никак не проявлялось. Он просто прислуживал ей, а служанку быстро и ловко оттеснил на второй план. Для того, чтобы эта достойная девушка не роптала и, упаси Боже, не наговорила лишнего сиру Алену де Керморвану, Эсперанс спал с нею каждую ночь и ублажал так старательно, что она выбиралась из постели хорошо если к полудню и до обеда бродила как сомнамбула, с мутными глазами и неопределенной улыбкой.
Так продолжалось несколько месяцев; затем однажды рано утром Эсперанс увидел, что рядом с покоями госпожи Азенор стоит некий человек очень маленького роста, почти карлик. Эсперанс решил было, что этоврач, вызванный к супруге хозяина замка по случаю близких родов; но человечек улыбался так радостно и с таким нескрываемым ехидством, что Эсперанс почти сразу же отверг свое изначальное предположение. Состояние госпожи Азенор, а главноеее неудачное сложение вряд ли могло вызвать улыбку на лице врача.
Одним прыжком Эсперанс подскочил к незнакомцу и схватил его за ворот.
Что ты здесь делаешь?
Незнакомец ухмыльнулся, окатив Эсперанса вонью тухлых яиц.
Ты ведь догадываешься, Эсперанс, для чего я здесь, не так ли?
Эсперанс молча рассматривал его, и чем больше он смотрел на чужака, тем меньше мог определить, какова его внешность: черты лица расплывались, неуловимо изменяясь каждое мгновение.
Отойди от ее покоев, сказал наконец Эсперанс.
Как тебе угодно, пожал плечами незнакомец, и они с Эсперансом тотчас очутились во дворе замка.
Эсперанс удивленно огляделся по сторонам, а незнакомец спросил:
Или ты предпочел бы увести меня отсюда еще дальше?
Да, сказал Эсперанс.
Как хочешь, кивнул незнакомец, и в мгновение ока они переместились на берег реки, откуда замок был виден весь как на ладони.
Так хорошо? осведомился чужак.
Да, сказал Эсперанс. Теперь отвечай: для чего ты явился? Тебя не звали!
Почем тебе знать? осклабился незнакомец.
Ни Ален де Керморван, ни госпожа Азенор, ни я не заключали с тобой договора, сказал Эсперанс. Тебе нечего делать в замке!
Ну, почем тебе знать, повторил незнакомец. Вы-то, может быть, со мной и не договаривались, но ведь есть на свете и другие люди, и вот они-то в свое время сказали мне «да», а большего мне не требуется
Какова твоя цель? спросил Эсперанс, и незнакомец увидел, что его собеседник готов сдаться.
Ни один из Керморванов не будет счастлив в браке, пока не истечет срок их наказания, объяснил незнакомец. В замке хранится одна старая книга, где об этом написано. Нужно только поискать ее хорошенечкоона затерялась среди всякого хлама Наш сир Ален не слишком большой любитель чтения. Он хохотнул, отрывисто и как-то искусственно, и добавил:Впрочем, сын, который родится у сира Алена, непременно останется жив, что бы ни случилось с его матерью, пока та производит его на свет. За этим я тоже приглядываю. Мне необходимо, чтобы не переводились Керморваны, иначе некому будет страдать, понимаешь?
Эсперанс молча рассматривал чужака, и теперь его черты больше не плыли перед его взглядомнапротив, становились все отчетливее.
Чужак это понял и нахмурился:
Почему ты так смотришь на меня?
Эсперанс подбоченился и сказал:
Мои предки запросто знавались с такими, как ты, а сам ядоминиканец и солдат, так что вижу тебя насквозь и совершенно не боюсь!
До тебя мне дела нет, так что смело можешь не бояться, милостиво позволил ему незнакомец. И прищурился:А где это твои предки знавали меня или таких, как я?
Там, где таких, как ты, водится больше всего: в Святой Земле, ответил Эсперанс. Мое имя происходит оттуда же, а не боюсь я тебя потому, что я и сам чудовище.
Незнакомец засучил рукава.
Сразимся? предложил он.
Изволь, улыбнулся Эсперанс. Если я тебя одолею, то ты оставишь госпожу Азенор в покое.
Хорошо, сказал незнакомец, и они сцепились в драке.
Они таскали друг друга за волосы и мутузили кулаками, они катались по земле и лягались, и в конце концов малютка-чужак оказался сидящим у Эсперанса на груди, а его пальцы сомкнулись на горле бывшего солдата, и улыбка расползлась по безобразному лицу незнакомца. Теперь он был похож на жабу.