«Что им всем от меня нужно?»думала она.
Наконец она увидела то самое отвратительное существо, которое напугало ее в реке.
Она моя, важно объявило оно. Это я заманил ее в реку, прикинувшись пушистым шариком и внушив ей желание поиграть со мной. Это я утопил ее, так что теперь она принадлежит мне.
Она не может принадлежать тебе, потому что онаневинное дитя, возразили ему корриганы.
Что ж, ухмыльнулся посланец дьявола, попробуйте доказать мне, что у кого-то из вас имеется больше прав на нее, чем у меня!
Изобьем его и выгоним с наших лугов! закричали несколько корриганов сразу.
Посланец дьявола выдохнул огромное облако серного пара, и они отчаянно закашлялись.
Как мы можем доказать свои права на эту девочку? спросила одна из корриганов. Назови свои условия!
Хорошо! посланец дьявола несколько раз подпрыгнул на месте, что заменяло у него искренний смех (неискренне он мог хохотать сколько угодно). Если она узнает кого-нибудь из вас, забирайте ее себе. Но если она никого из вас не узнает, я сочту ваши претензии смехотворными и сделаю с ней то, что делаю с любой моей добычей.
Если бы Алиса была по-настоящему мертва или же по-настоящему жива, за нее сейчас же заступился бы ангел, но Алиса по-прежнему оставалась наполовину живой и наполовину мертвой. Корриганы растормошили ее и принялись упрашивать:
Попробуй узнать кого-нибудь из нас и назвать по имени, и тогда мы спасем тебя от дьявола.
Алиса вдруг закричала:
Аргантель! Она поцеловала меня, когда я была маленькой, и с тех пор у меня стали расти золотые волосы, как у моей матери!
Тотчас все корриганы зашумели и заплясали от радости, а посланец дьявола плюнул и закричал:
Нечестная игра!
Но в него стали бросаться цветами и комками земли, и он удрал от них с позором. А Аргантель забрала Алису на дно Озера Туманов, где обитали многие корриганы, и с тех пор об этой девочке никто ничего не слышал.
Глава втораяПРОПАВШИЙ ВЕЛИКАН
Исчезновение Алисы превратило Эрвана в старика, и произошло это в считанные дни, мановением злой волшебной силы. Еще вчера он, проклиная всякого встречного, бегал по холмам, без устали, до хрипоты, звал Алису. Еще вчера он, не разбирая, бил хлыстом слуг, которые не доглядели за девочкой. И вдруг наутро проснулся одряхлевшим
Старость набросилась на Эрвана столь стремительно, что застала его врасплох, поэтому он едва не умер. Ему потребовалось немало времени на то, чтобы привыкнуть к своему новому телу и научиться двигаться не так, как было ему привычното есть размашисто, не сдерживая порывов, а скованно, с опаской.
У него оставался еще сын, Гварвин, но Эрван поначалу не только не искал утешения в этом обстоятельстве, но и вообще с трудом превозмогал в себе неприязнь к мальчику. Считается, будто отцы предпочитают сыновей дочерям, но это заблуждение: как и рассказывала своей бывшей няньке Сибильда, Эрван души не чаял в Алисе, а Гварвин всегда оставлял его равнодушным. И теперь судьба словно бы в насмешку отобрала у него именно дочь! Когда Эрван видел Гварвина, он едва сдерживался от пожелания: «Лучше бы ты утонул, а не она», и отворачивался.
Впрочем, Гварвин был наделен счастливым характером. Отвращение отца он никогда не относил на свой счет и полагал, что Эрван просто-напросто нездоров и отворачивается, дабы его недомогание не слишком бросалось в глаза. По-своему Гварвин тоже огорчался из-за исчезновения Алисы, однако, в отличие от Эрвана, вовсе не считал сестру мертвой.
Однажды он застал отца плачущим. Эрван не слышал, как мальчик входит в комнату, и продолжал рыдать, закрыв лицо ладонями. Гварвин присел на полу у его ног и, дождавшись, пока всхлипывания станут тише, проговорил:
А по мне, отец, напрасно вы так убиваетесь.
Эрван даже подскочил от неожиданности. Слезы мгновенно высохли на его глазах. Он гневно уставился на сына:
Что ты здесь делаешь, Гварвин?
Мальчик пожал плечами.
Зашел попросить вашего благословения на ночь.
К чему это? нахмурился Эрван. Прежде я никогда тебя не благословлял.
Ну да, а теперь капеллан велел непременно так делать. А товдруг и я куда-нибудь пропаду? Капеллан говорит: мол, с Алисой вся беда из-за того и случилась, что мало ей перепадало благословений.
Эрван скрипнул зубами, мысленно поклявшисьдобиться изгнания капеллана во что бы то ни стало. Не хватало еще, чтобы всякий поп давал тут поучениякак поступать сеньору с его детьми.
Гварвин моргнул и добавил:
На самом деле мне кажется, что Алисажива-живехонька, только далеко отсюда. Но, может, оно и к лучшему: у нас не всегда бывает хорошо.
Эрван крепко зажмурил красные веки, сморщил дряблое лицо и закричал:
Да как ты смеешь так думать! Она мертва, мертва! Она мертва, моя золотоволосая девочка, а ты, галка черная, живешь!
Гварвин удивленно посмотрел на отца:
А почему я не должен так думать, мой господин? Я же не видел Алису мертвой. И вы ее не видели. И никто не видел. Ушла она от насвот это точно; но куда подеваласьостанется тайной, и для вас, и для меня. Люди поговаривают, будто наша матушка водила дружбу с корриганами. Кто знает, может, и Алиса сейчас с ними. А коли так, то зачем же убиваться по ней? Они ведь ее не обидят.
А я не по ней убиваюсь, сквозь зубы процедил Эрван. Я себя оплакиваю. Что Алиса! Невинное дитя! Ей везде хорошо, и у корриганов, и на небе. А вот мне, на земле, мне так плохо без нее! Да разве тебе понять, галка черная? Ты целыми днями скачешь по полям, стреляешь из лука, горланишь песнии в голове у тебя пусто!
Гварвин поцеловал отцу руку и сказал:
Ну и что с того, что пусто? Будто от битком набитой головы бывает много счастья!
Как ни странно, после этого разговора печаль Эрвана пошла на убыль, и он окончательно сдался старости. Теперь сир Эрван по целым дням просиживал у окна и скучно глазел на стену замка и на смену облаков над нею. Время побежало для него спокойно и медленно, и он больше не чувствовал тревоги. Как будто плавное течение подхватило его. Когда он не пытался делать то, чем без устали занимался в молодости и в зрелые свои годы, то есть скакать верхом, охотиться или ссориться с соседями, он и вовсе не ощущал своей дряхлости. Но стоило ему сесть на лошадь, как его пронзала боль, и Эрван вспоминал горе, которое его постигло: он больше не молод.
И Эрван приучился жить осторожно.
* * *
Гварвину минуло восемнадцать лет, когда отец удостоил его второй столь же откровенной беседы. Все прочее время каждый из них уверенно шел своей дорогой: Гварвин обзаводился друзьями, такими же веселыми шалопаями, как и он сам, и развлекался, как мог, то есть не щадя сил и не покладая рук; а Эрван коснел в старческой скуке и часами вникал в какие-то цифры, которые представляли ему управляющие.
Разумеется, отец и сын виделись за обеденным столом, когда им случалось трапезничать вместе, а иногда и сталкивались во дворе замка; но эти встречи никогда не приводили к беседам. В тот же день Эрван нарочно послал за Гварвином и, стоило юноше переступить порог, заговорил:
Рад видеть тебя таким молодцом, Гварвин.
Господь и вы с матушкой наградили меня завидной наружностью и недурным здоровьем, согласился Гварвин, а все прочееотчасти и моя заслуга, ибо я много времени проводил в достойных забавах.
Эрван хмыкнул, и его морщины на миг разгладились.
Коли ты и сам признаешь, что уже вполне созрел, то согласишься со мной: тебе пора вступить в брак.
Веселое лицо Гварвина чуть омрачилось. И хоть тень эта была едва заметной, отец сразу ее разглядел и нахмурился:
Что такое, мой сын? Тебе не по душе мысль о браке?
Гварвин улыбнулся, немного смущенно. Эрван с досадой подумал о том, что и смущение идет парню: больно уж хорош! Эрвану стоило больших трудов отринуть зависть и продолжить разговор с прежним дружелюбием:
Если ты испытываешь отвращение к брачным узам, то открой мнепочему.
Ну, протянул Гварвин, дело в том, что Фаншон
Эрван залился багровой краской.
Фаншон? прохрипел он. Что еще за Фаншон?
Она начал было Гварвин, но отец быстро перебил его:
Не желаю и слушать! Знаю я всех этих Фаншон! Разумеется, я весьма одобряю твои походы по всяким Фаншон, потому что в свое время и я не брезговал таковыми, но браксовершенно другое дело. В первый год брачной жизниа точнее, до рождения первенца, пожалуйста, воздержись от всяких приключений. Потом можешь возобновить их. Но во всем знай меру, иначе
Но я люблю ее! перебил Гварвин.
Это бессмысленно, сказал Эрван. Кроме того, тебе понравится невеста. Это Мари де Мезлоак, дочь барона де Мезлоака. Она красива и состоятельна, и хорошая рукодельница, и добродетельна, и религиозна, и немного умеет читать.
Молодой человек призадумался. Эрван хорошо знал, чем закончится внутренняя борьба, которая происходит сейчас в душе Гварвина. Разумеется, он женится на Мари де Мезлоак. А через год-полтора вернется к Фаншон. Одно другому не помешает. У Мари найдется достаточно здравого смысла, чтобы понимать это и не вмешиваться в естественный ход вещей.
Ну хорошо, сказал Гварвин. И склонил голову:Теперь-то вы благословите меня, отец?
Эрван пораженно уставился на него. Впервые за все восемнадцать лет жизни Гварвин сумел удивить своего отца.
Никак ты все еще помнишь тот разговордесять лет назад? спросил Эрван.
Юноша кивнул.
Это был важный для меня разговор, добавил он. Ведь мы говорили о моей сестре. О ее исчезновении. И о том, что она, вероятно, жива
Ты до сих пор в это веришь? просипел Эрван.
Да, сказал Гварвин спокойно. Почему бы и нет? За минувшие десять лет никто так и не отыскал ее тела.
Глупец! рявкнул Эрван и закашлялся. Глупец, повторил он, да разве кто-нибудь узнал бы теперь ее тело, даже если бы и выловил его из реки? Одни только белые кости, ничем не отличающиеся от других таких же костей
Но ведь и белых костей не отыскали, упрямо сказал Гварвин.
Он поднял голову и глянул отцу в глаза. Бездна отчаяния едва не затянула его, и он поскорее отвел взгляд.
Так вы благословите меня? тихо спросил он.
Да, ответил Эрван. Теперь его голос звучал сухо. Благословлю. Тебя и твою будущую супругу.
Гварвин рассмеялся с явным облегчением:
Ради такого стоит и жениться!
* * *
Мари де Мезлоак оказалась весьма привлекательной особой. Она была небольшого роста, хрупкая и такая изящная, как будто искусник-мастер вырезал ее фигурку из кости. Темно-рыжие волосы плавными волнами ниспадали на плечи и спину, схваченные тонким золотым обручем, очень старинным и чуть мятым. Темно-синие глаза смотрели спокойно, испытующе. И только губы немного портили ее внешностьони были тонковаты, на вкус Гварвина.
Но в общем и целом наследник Керморвана не смог сдержать восторженного возгласа при виде этой девушки, которая держалась так величественно и спокойно, словно была не юной баронской дочерью, а по меньшей мере королевой, опытной в обращении с верноподданными.
Она протянула ему руку и улыбнулась, не разжимая губ. Он охотно подержал ее узкую ладошку в своей широкой мозолистой ручище и густо покраснел, представив себе, как снимает с нее одежду, как обнаруживает под этими целомудренными одеяниями нечто удивительное, совсем не похожее на то, чем блистала Фаншон Ему даже странно сделалось. На какой-то миг ему показалось, что у Мари де Мезлоак под одеждой нет никакого тела, что она вся состоит из лица и красивого платья. А потом, сразу, без всякого перехода, он понял, что ошибается: девица де Мезлоак обладала плотью, как и любая другая девица, и эта плоть скоро будет принадлежать ему, Гварвину из Керморвана.
Он прикрыл глаза, потому что у него закружилась голова. От Мари исходил едва уловимый, остренький запах. Его-то и почувствовал Гварвин, когда думал о телесных сокровищах своей нареченной невесты.
Я рада нашей встрече, молвила Мари де Мезлоак. А вы, мой сеньор?
Тоже рад, пробормотал Гварвин.
Он вдруг словно бы увидел перед собой въяведа так отчетливо, что вся кровь прилила к сердцу, как они с Фаншон барахтаются на сеновале. В присутствии изысканной Мари это было почти невыносимо.
Ваш отец, кажется, желал бы нашего союза, добавила Мари.
Да, сказал Гварвин, с тоской глядя на нее.
А вы? спросила она. Вы желали бы этого?
Да, повторил Гварвин.
Она покрепче взяла его за руку и приложила его ладонь к своему сердцу.
Слышите, как бьется? спросила она, улыбаясь. Если вы захотите, оно будет биться для вас.
Да, в третий раз сказал Гварвин.
Он набрал в грудь побольше воздуха и поцеловал ее. Губы у нее оказались сухие и на ощупь совершенно не похожие на губы. Скореена что-то неживое, вроде кусочка древесной коры или пучка соломы. Но тогда Гварвин не придал этому значения, поскольку никогда прежде не имел дела со знатной девицей и полагал, будто так оно все и должно быть.
На обратном пути из Мезлоака обоих, отца и сына, застал дождь. Гварвин запрокинул лицо навстречу небесной влаге. Он широко раскрыл глаза и рот, и вода потекла по его лбу и щекам, щедро намочила его волосы и плечи.
Странно, сказал Гварвин, отчего это если человек попадает под дождь, ему непременно охота смеяться?
Он подумал немного и добавил:
Вот уж точно, вода всегда вызывает веселье! Упадет ли кто в лужувсе хохочут, обольют ли кого из кувшинаопять всем весело. А если брызнуть водой из ручья на девушку, она так и зальется смехом. Определенно, это оттого, что вода содержит дух жизни.
Он повернулся к отцу, чтобы увидеть, какое впечатление произвели на того его слова, и поразился бледности и угрюмому виду Эрвана.
Старик ежился под струями дождя, как будто они были иглами и каждая вонзалась в его тело, причиняя ему неслыханные страдания. Он втягивал голову в плечи и даже пытался прикрыть макушку ладонью левой руки.
Что это с вами, отец? удивленно спросил Гварвин. Вы как будто страдаете, а ведь это просто теплый летний дождь!
Эрван неподвижно смотрел на сына, и Гварвину почудилось, будто отец взирает на него откуда-то издалека, словно бы Эрван внезапно перенесся на противоположный берег моря.
Дождь, хрипло каркнул старик. Безумный дождь. С этого все началось. В том дожде было безумие
Он спешился, бросил поводья. Конь поглядывал на него с недоумением и двигал ушами.
Эрван закричал:
Беги! Спасайся, сын! Спасайся от безумного дождя! Ты еще успеешьтак не погуби себя и своей души, а я уже погиб безвозвратно
Гварвин тоже остановил коня и спустился на землю.
Вам дурно, отец, проговорил он. Позвольте, я отвезу вас домой. Вам нужно лечь в постель.
Постель? дико завопил Эрван. Нет, постели быть уже не может! Все под запретом, кроме мокрой травы и луж. Ты видел эти лужи? Обычно в лужах отражается небо, но в тех отразился ад! Не то, что сверху, но то, что снизуоно проступило сквозь землю и сделалось очевидным в зеркалах воды. Эти свадебные зеркала повсюду были разбросаны на земле. Безумие расшвыряло их под нашими ногами, и мы наступали на них, не задумываясь.
Он схватил Гварвина за руки и стиснул с силой, какую трудно было заподозрить в немощном старике.
Ты когда-нибудь думал, ступая по земле, что там, под твоими ногами, ад? Безумный дождь перевернул все вверх дном! И вот он вернулся Беги! пронзительно выкрикнул он, отталкивая от себя сына. Беги, спасайся!
Гварвин нерешительно переступил с ноги на ногу, не зная, как лучше поступить: то ли послушаться отца и не раздражать его, то ли, напротив, ослушаться и унести его, невзирая на протесты, в теплую постель?
Эрван смотрел на него с хитрой проницательностью, свойственной безумцам.
Я благословлю тебя, хриплым голосом обещал он. Я забуду Алису и благословлю тебя. Встань на колени. Обещай, что немедленно уйдешь, и тогда я благословлю тебя.
Гварвин больше не колебался. Он упал перед отцом на колени, и тот осенил его крестом, и дал поцеловать свою руку. А потом Эрван улыбнулся Гварвину.
Ступай, мой мальчик, сказал он почти ласково. Ступай. Спасайся от безумного дождя!
И Гварвин, вскочив на коня, поскакал к замку Керморван. Эрван провожал его взглядом, и неопределенная улыбка блуждала по лицу старика. Потом он поднял взгляд и увидел вдалеке силуэт всадника. Он не мог рассмотреть незнакомца, но почему-то сразу понял, что эторыцарь из Рюстефана, мрачный вдовец, который после смерти Сакариссы так и не женился, хотя многие советовали ему перестать изводить себя и вернуться к нормальной жизни.