Почему-то Эрван в душе всегда считал его своим соперником. И хоть они никогда не ссорились и даже не обменялись ни единым недобрым словом, в мыслях Эрван иногда вел с ним разговоры.
Вот и сейчас Эрван подумал, глядя на всадника:
«И все-таки моя жизнь была получше твоей. У меня была любимая жена, и двое прекрасных детей. И хоть я потерял Алису, у меня остался Гварвин, а он вовсе не так уж плох. Я был счастлив. А ты? Чем жил ты, сухой и бесплодный? Я знаю, ты завидуешь мне».
Дождь хлынул с удвоенной силой, и всадник исчез за водной пеленой.
* * *
Смерть Эрвана немного отсрочила свадьбу Гварвина де Керморвана и Мари де Мезлоак. Все совершилось в свой срок, без всякой поспешности, как и желал бы старый сеньор. Поначалу Гварвин и его юная супруга были весьма счастливы друг с другом. Если кого-то и огорчала женитьба Гварвина, так это его многочисленных друзей, которых он совершенно забросил, предоставив им носиться по полям за зайцами без него.
Кисленькая складочка у рта Мари совершенно исчезла, так что Гварвин и вспоминать о ней перестал и почитал себя чрезвычайно удачливым человеком, которому очень повезло с женой. Мари вовсе не уклонялась от супружеских объятийкак можно было бы заподозрить, видя ее надменную манеру держаться, и в определенном смысле превосходила Фаншон. Гварвин полагал, это оттого, что Мари немного умела читать.
Умная женщина везде умна, рассуждал он с друзьями в те редкие дни, когда снисходил до кувшина винца в их кругу. Прежде я полагал, что они все одинаковы, были бы веселы да податливы, но это оказалось не так.
Друзья переглядывались и переводили разговор на другую тему, однако делали это не из стыдливости, а потому, что неприязненно относились к Мари де Мезлоак.
Через два года кислое выражение вновь отчетливо проступило на лице супруги Гварвина, и Мари решительно отвергла ласки мужа, когда тот, по обыкновению, потянулся было к ней под одеялом.
Гварвин так удивился, что едва не свалился с кровати.
Что это с вами, жена? воскликнул он. Клянусь головой, такого прежде не бывало! Не стал ли я вам, часом, противен?
Мари ответила решительно:
Нам больше не следует прикасаться друг к другу, коль скоро я в тягости.
Гварвин громко вскрикнул и покрыл все личико Мари поцелуями.
Вот это радость! воскликнул он. Я уж начал было считать, жена, что вы на такое не способны!
На лице Мари от гнева выступили красные пятна.
Что вы имеете в виду, мой муж?
Да вот, объяснил Гварвин, целых два года вы не могли понести, я и подумал: уж не бесплодна ли моя супруга? Впрочем, я и бесплодную бы вас не оставил, а для продолжения рода признал бы своим наследником какого-нибудь бастарда.
Пятна на щеках Мари стали гуще, и даже лоб у нее покраснел. Простодушное замечание Гварвина привело ее в ярость.
В бастардах нет необходимости! холодно проговорила она. А теперь оставьте меня в покое. Многие врачи сходятся на том, что супружеские ласки вредят будущему ребенку.
И с этим она улеглась, отвернувшись от мужа. Гварвин посмотрел на ее волосы, провел пальцами по ее затылку, но она лишь брезгливо поежилась. Тогда Гварвин растянулся на кровати рядом с нею, и скоро он уже громко, жизнерадостно храпел.
Вот когда настала для Гварвина пора вспомнить о пылком увлечении своей легкомысленной юности. Коль скоро Мари отказывала ему в удовлетворении естественной потребности, Гварвин не видел большого греха в том, чтобы разыскать Фаншон и предложить ей возобновление прежнего союза.
Ноувы! за минувшие два года Красотка Фаншон превратилась в Толстуху Фаншон, так что Гварвин ограничился тем, что дал ей приданое и помог подыскать хорошего мужа.
Выполнив таким образом все обязательства по отношению к этой девушке, Гварвин остался совершенно одинок. В унынии и печали скитался он по вересковым полям, а то выходил на берег моря и часами смотрел, как волны набегают на скалы, бесславно разбиваясь об их белые бока.
Неожиданно к нему пришли воспоминания об Алисе. Гварвин не думал о своей пропавшей сестре уже очень долгое время. А тут вдруг она как живая ему представилась: круглолицая, с ясными глазками и золотыми кудряшками. Когда они оба были детьми, Алиса порой раздражала брата, и ему хотелось оттягать ее за эти глупые кудряшки или как-нибудь обидеть, чтобы она заревела, выпятив пухлые губы. Но мысль о будущем ребенке Мари все изменила. Теперь образ маленькой девочки вызывал у Гварвина лишь странное умиление. И он понял, что желал бы, чтобы первым ребенком Мари оказалась девочка.
«Я повторяю моего отца, подумал Гварвин. В детстве меня иногда возмущало: как можно любить дочь больше, чем сына? А теперь я и сам не прочь заиметь дочку. И уж можно сказать заранее, что дочка была бы мне куда милее, чем какой-то сорванец, похожий на меня и такой же несносный».
У него выступили слезы на глазах, но он решил, что это от ветра.
Эй, Гварвин! Сир Гварвин! раздались вдруг крики.
Гварвин обернулся и увидел, что его окружают всадники. Моргнув, он прогнал от себя задумчивость и сразу узнал их: то были его прежние друзья.
Эй, что случилось? крикнул им Гварвин в ответ.
Война! В замке Керуль война! был ответ.
Внезапно Гварвин ощутил, как небывалая легкость наполняет его тело и мысли. Наконец-то он услышал то, что вернуло его из бесплодного мира сожалений на твердую землю! Ибо нет ничего лучше хорошей войны, если требуется поставить мужчину на ноги и показать ему истинное лицо всех вещей.
Франсуа де Керуль подъехал к Гварвину вплотную и сошел с коня.
Они дружили с детских лет. Франсуа подолгу гостил в Керморване. Оба отца, и сир де Керморван, и старый сир де Керуль, считали такую дружбу весьма подходящей для обоих мальчиков и поощряли ее. Прочие их приятели были детьми арендаторов, а также гарнизонных солдат. Вся эта свора охотничьих щенков носилась повсюду и грызлась, сбиваясь в настоящую стаю.
Женитьба заставила Гварвина на время отбиться от прежней стаи, но теперь, когда Мари прочно засела в логове и наотрез отказывалась общаться с мужем, стая разыскала ее молодого супруга и предъявила свои права.
Мой двоюродный брат Анселен, тот, что жил во Франции, при короле Парижском!.. заговорил, кипя от негодования, Франсуа. Ты можешь представить себе это, Гварвин? Мой собственный двоюродный брат, о котором столько лет не было ни слуху ни духу!..
А что он такого натворил? не понял Гварвин.
Анселен заявил права на мой замок, вот что он сделал. И, сказав так, Франсуа глубоко-глубоко вздохнул.
Как такое возможно? возмутился Гварвин.
Кругом зашумели, загалдели, принялись объяснять историювсе разом и каждый по-своему; и даже кони заржали и затрясли головами, вступая в общий разговор, и волны с особенной силой ударили о скалу и разбились.
Анселен происходит от старшей ветви семьитак он сказал, донесся сквозь общий гвалт голос Франсуа. Он привез с собой от Парижского короля какую-то древнюю генеалогию
Сундук! выкрикнул один из молодых людей, вытянув шею, чтобы его лучше было слышно. Старинный сундук с приданым! Точнеестенка от этого сундука!
Генеалогическое древо, продолжал Франсуа. Он поднял руку, призывая друзей к молчанию, и они действительно немного притихли, так что Франсуа де Керуль смог продолжить, не слишком напрягаясь:Сто лет назад одна из дочерей сира де Керуль вышла замуж во Францию, и ее приданое уложили в большой сундук, а для того, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в знатности юной невесты, изобразили на крышке сундука ее генеалогическое древо. Как я уже говорил, много лет об этой ветви семьи ничего не было слышно, но вот явился этот Анселен, мой двоюродный брат, как он себя называет, и с ним прибыл из Франции тот самый сундук.
Что же, из сундука он извлек ту истину, что ты непременно должен отдать ему замок Керуль? удивился Гварвин. Праведный гнев весело бурлил у него в груди. Надеюсь, ты выбросил его вон?
Он прибыл не только с сундуком, но и с некоторым войском, которое в конце концов захватило мой замок, уныло проговорил Франсуа. Он опустил голову, потому что теперь ему стало стыдно, не столько за собственное бессилие, сколько за то, что поначалу он обрадовался незнакомому кузену и сам пригласил его к себе. С ним человек пятнадцать воинов и оруженосцев, и пехотинцев еще человек тридцать. Но хуже всех бородатый великан, которого называют Хунгар, потому что он сущий дикарь родом из Венгрии.
Гварвин подумал, что никогда в жизни не простит себе, если не отправится сейчас же в Керуль и не повидает там дикого великана из Венгрии, не схватится в битве с кем-нибудь из французов и не вышвырнет наглого Анселена из замка Керуль. И все прочие молодые люди думали точно так же.
Я возьму с собой десять человек, сказал Гварвин. И припасов на месяц.
Франсуа наконец поднял голову и посмотрел ему в глаза. Гварвин улыбался.
А как же госпожа Мари? спросил Франсуа, и Гварвину почудилась в тоне друга легкая насмешка.
Гварвин махнул рукой.
У госпожи Мари теперь собственные заботыона носит ребенка, а меня и знать больше не желает.
Раздался взрыв одобрительного хохота. Гварвина хлопали по спине, дружески подталкивали в бок, а Франсуа де Керуль сказал:
В добрый час все это совершилось, и теперь я полностью уверен в нашей победе.
* * *
Замок Керуль располагался на высокой скале прямо над морем. Одна из его башен являлась продолжением скалы, и окна ее выходили на обрыв, так что если выглянуть наружу, то голова начинала кружиться, и свежий морской ветер гулял по всей башне, проникая в любые закоулки.
Теперь над замком развевались вымпелы Анселена, а над воротами красовалась крышка от того самого сундука, привезенного из Франции, чтобы желающие могли рассмотреть генеалогическое древо и отринуть всякие сомнения.
Герцог Бретонский получил известие о том, что происходит в Керуле, одновременно от обоих соперников и теперь колебался. С одной стороны, Керуль несомненно принадлежал Франсуа, который после смерти отца принес герцогу вассальную присягу. С другой, Анселен представил несомненные доказательства своей правоты. И к тому же Анселен уже захватил Керуль, так что если герцог признает Анселена захватчиком, ему придется посылать в Керуль войска и ввязываться в маленькую, неприятную войну. Ибо осада замкасамое скучное и дорогостоящее занятие, какое только можно вообразить.
По всем этим вполне понятным причинам герцог медлил и не посылал своих людей, так что Франсуа обратился к друзьям, и те решили справиться собственными силами. Если Анселен будет выдворен (а еще лучшеубит), то герцог с облегчением подтвердит права Франсуа на Керуль, и на том история завершится ко всеобщему удовольствию.
Мари де Керморван узнала о готовящемся отъезде супруга и выказала большое недовольство.
Как? произнесла она, сверля его глазами. Вы решили меня покинуть?
Душа моя, но ведь вы сами меня избегаете, начал было Гварвин.
Мари гневно тряхнула головой.
Я избегаю вашей близости ради нашего ребенка и ни по какой иной причине! Вам бы следовало это знать.
Я вполне понимаю ваши резоны, дорогая супруга, но поймите и вы мои. Ведь меня истомила скука, коль скоро вы отвергаете мои объятия Неужто вы предпочли бы видеть меня умирающим от печали?
Мари промолчала, но по ее лицу Гварвин не без удивления прочитал ответ, и ответ этот был«да». Тогда он сказал:
Я избрал наиболее простой способ переждать это тяжелое для меня время. Пока я избываю свое недовольство, нанося тяжкие увечья незнакомым людям, вы будете в полном покое и довольстве ожидать рождения нашего первенца.
Боже! вскричала тут Мари, явно обращаясь не к своему мужу. Боже! Ты все видишь! И этот человек клялся мне в вечной преданности?
Но ведь я и остаюсь начал было Гварвин.
Мари заломила руки:
А теперь, когда я так нуждаюсь в его заботах, он бессердечно покидает меня!
Позвольте, жена, покраснел и разозлился тут Гварвин, вы сами ясно дали мне понять, что ни в каких моих заботах вы не нуждаетесь!
Ты видишь? продолжала Мари, заводя глаза к потолку. Ты слышишь этого человека? Боже! Это я-то не нуждаюсь в заботах? Заброшенная, предоставленная самой себе, я по целым дням просиживаю за рукоделием, в то время как этот бессердечный человек проводит время в удовольствиях, охотясь на кабанов и зайцев и стреляя в цель из лука, как будто у мужчины знатного рода нет других занятий!
Гварвин поразмыслил немного, а потом сделал то, что счел наиболее благоразумным: невзирая на протесты Мари, поцеловал ее в губы и обещал вернуться в Керморван к наступлению осени. И с тем отбыл, уводя с собой десять вооруженных человек и три подводы с продовольствием.
* * *
Они разбили шатры на расстоянии полета стрелы от стен замка и стали размышлять о том, как лучше будет взять его.
Мы ведь не хотим разрушить Керуль, сказал Франсуа, настороженно озирая лица своих друзей и соратников. Мне было бы жаль лишиться таких прекрасных стен.
Полагаю, следует вынудить Анселена решиться на вылазку, сказал Гварвин. Ему не терпелось увидеть великана по имени Хунгар. Тогда мы разобьем его в поле, под стенами замка, а если повезетто и убьем.
Анселен не станет выходить за ворота, покачал головой Франсуа. Да и кто бы на его месте вышел? Воды у него довольнов Керуле есть колодец. Продовольствия, я полагаю, тоже хватит на пару месяцев. А там, глядишь, наступит осень, и все мы разъедемся по своим замкам.
Что верно, то верно, насупился Гварвин. И тут новая светлая идея осенила его:А если поджечь поля? Анселен наверняка побоится встретить голодную зиму и попытается потушить пожары.
Но Франсуа так побледнел, что Гварвин не стал развивать свою мысль.
В конце концов, так ни до чего и не договорившись, они улеглись спать.
Наутро ничто не изменилось. Все так же красовалась над воротами крышка от сундука, все так же победоносно развевались вымпелы Анселена.
Франсуа и Гварвин бок о бок поехали вдоль стены замка, рассматривая ее и громко разговаривая.
Хороший у тебя замок, брат! кричал Гварвин. Будь у меня сестра, отдал бы ее за тебя замуж, так хорош твой замок!
Да, мой замок хоть куда! надрывался Франсуа. Скоро приглашу тебя на пир в моем замке. Придешь ли ты?
С удовольствием! горланил Гварвин.
В моем замке всего полно! орал Франсуа. Закрома полнехоньки, а мебельзагляденье, и для столов мы используем огромные дубовые доски!
Так зайдем внутрь! вопил Гварвин.
Нельзя! еще громче прежнего закричал Франсуа. В моем замке завелись мыши! И до чего же зловредные эти мыши! Сперва, полагаю, они сглодали весь сыр, а теперь взялись за дубовые доски для столов!
Тут со стены кто-то отозвался поистине громовым голосом:
Это кого здесь называют мышами?
Оба друга задрали головы и увидели, что на стене стоит, подбоченясь, самый настоящий великан. Ростом он был в полтора Гварвина или в двенадцать восьмых Франсуа. Ручищи у него были по локоть обнажены и выглядели очень сильными, кулаки напоминали бочонки для меда, но самым великанским в облике Хунгара являлась, несомненно, его борода. Никогда ни Гварвин, ни Франсуа, ни кто-либо из прочих молодых бретонских рыцарей не видывали такой здоровенной бородищи. Она закрывала всю широкую грудь Хунгара наподобие второй кирасы и выглядела так, словно стрелада что там стрела, даже копье! угодив великану в грудь, непременно застрянет в густой курчавой путанице жестких волосьев.
Разинув рот, смотрел Гварвин на эдакое диво и думал о том, что не напрасно оставил беременную жену и все удобства и радости замка Керморван. Стоило ехать почти два дня, чтобы повидать великана! Будет, о чем рассказать Мари при возвращении.
Ну так что же? громыхал со стены Хунгар. Много ли мышей вы видите в замке Керуль, вы, ничтожные людишки?
Тут Гварвин набрался храбрости и прокричал в ответ:
Отец мой говаривал, что в теле одного взрослого мужчины поместилось бы около двух тысяч тел взрослых лягушек-самцов; что до тебя, человечище, то, полагаю, не менее трех с половиной тысяч мышей видим мы сейчас перед собою!
Берегитесь, как бы все эти мыши вас не съели! зарычал Хунгар, тряся бородою.
Это выглядело так ужасно, что оба друга, не стыдясь, бросились наутек от стены, и хохот великана летел им вослед, словно желая ужалить.
Этот Хунгар один стоит целой армии, высказался Гварвин, когда они с Франсуа делились впечатлениями об увиденном.
Франсуа подавленно молчал. Было совершенно очевидно, что в мыслях он прощался с замком Керуль. Можно было бы одолеть в честном бою Анселена и все его воинство, но как разделаться с великаном? Такой Хунгар голыми руками может разорвать вооруженного рыцаря, точно старую тряпку.