Несколько дней прошло в полном бездействии, и рыцари уже начали привыкать к походной жизни. Заключалась же она преимущественно в том, что они сидели в своих шатрах, поедали взятые с собою припасы, выпивали припасенное вино и рассказывали друг другу различные занимательные истории.
Даже Франсуа как будто повеселел и выглядел теперь не таким букой, что лишний раз доказывает: любые невзгоды лучше переносятся, когда человек находится в дружеском кругу, среди себе подобных.
На пятый день подобного приятного способа ведения войны Гварвин вдруг почувствовал, что отяжелел и испытывает настоятельную потребность в долгой прогулке. Он выбрался из шатра, перешагивая через завалы костей и прочих объедков, и отправился на берег моря.
Вода бушевала внизу, разбиваясь о камни; ее не было виднотолько слышно. Перед Гварвином расстилалась пустошь, и она была вся залита закатным солнцем, которое делало все краски более насыщенными, чем они были в полдень. Желтоватые и сиреневые пятна цветов пестрели среди зелени травы, а вдали, там, где берег поворачивал, ярко белели скалы.
Гварвин шел без цели, бездумно рассматривая всю эту красоту. Нет, он ничуть не жалел о том, что решился помочь Франсуа в его затее с замком. И на великана охота поглядеть, да и дело, за которое они взялись, справедливое. Нынешний бретонский герцог отличался крайней осмотрительностью и выносил окончательные решения лишь после того, как ситуация сама собой приходила к какому-нибудь исходу, более или менее желательному. Поэтому следовало подтолкнуть сюзерена к правильным выводам, а для того требовалось выкурить хитрого Анселена из замка.
Но тут мысль Гварвина попадала в прежнюю ловушку и застревала в ней почти безнадежно.
Гварвин, Гварвин! неожиданно позвал его тихий женский голос.
От удивления Гварвин споткнулся и едва не растянулся во весь рост и лишь в последнее мгновение удержался на ногах. Перед ним стояла крохотная женщина, ростом не более пятилетнего ребенка, но совершенно взрослая, с золотыми вьющимися волосами и круглым личиком. Вся она была прехорошенькая и, сколько ни всматривался Гварвин, никакого изъяна в ее облике он не замечалесли не считать, конечно, маленького росточка.
Женщина эта, к тому же, показалась ему странно знакомой. Он так и сказал:
Не встречались ли мы с тобой прежде, прекрасная дама?
Она засмеялась и своим малюсеньким голосочком ответила:
Конечно, мы встречались, мой Гварвин, и если ты хорошенько подумаешь, то припомнишьгде и когда.
Он стал думать и ни до чего не додумался. Тогда он рассердился.
Почему ты назвала меня "мой Гварвин"?
Потому что ты мой брат, ответила она, смеясь. Я Алиса, которую так оплакивал наш отец. Она покачала головой, и ее глаза наполнились слезами:Бедный, бедный наш отец! Как он горевал!
Алиса? Гварвин наклонился над маленькой женщиной и подхватил ее на руки. Он приблизил ее личико к своим глазам и так и впился в нее взглядом, а потом рассмеялся от радости. Ну, наконец-то я нашел тебя! Но почему ты такая крохотка, Алиса? За минувшие годы ты должна была изрядно подрасти!
Так уж сложилась, ответила она, и все потому, что корриганы непременно должны иметь какой-нибудь изъян в наружности.
Но ведь ты не корриган, тычеловек, женщина, возразил Гварвин.
Она сказала:
Если уж ты держишь меня на руках, то возьми, по крайней мере, так, чтобы мне было удобно.
Он посадил ее себе на плечо и пошел дальше вместе с нею, не переставая разговаривать.
До чего же я рад встрече с тобой, сестра! повторял он снова и снова. Как тебе живется?
Очень хорошо, отвечала она. Я бы отыскала тебя раньше, но не могла: мне нужно было прожить среди корриганов не менее тринадцати лет, чтобы стать одной из них
А я вот женился, и скоро у моей жены родится ребенок, похвастался Гварвин.
Алиса поморщилась, но он этого не увидел. Она помолчала, а потом сказала:
Говорят, ты хочешь осаждать замок Керуль?
Да, мы все этого хотим, подтвердил Гварвин. И съели уже половину всего, что прихватили с собой, да так ничего и не придумали. Похоже, Анселен досидит в замке за крепкими стенами до первого снега, а тогда уж мы все поневоле разъедемся отсюда.
Алиса опять помолчала, как будто раздумывала над услышанным и пыталась сообразить: как приложить это к ее собственным замыслам. Гварвин почувствовал, как ее маленькие ладошки разглаживают волосы у него на темечке, и мурашки побежали по всему его телу.
Брат, сказала Алиса вкрадчиво, наклонясь к его уху, а для чего вы все осаждаете замок Керуль?
Гварвин так и поперхнулся.
То естькак это «для чего»? Чтобы взять его!
И что вы все будете делать, когда возьмете его? продолжала Алиса, да так настойчиво, что Гварвину впору было бы насторожиться.
Однако он подумал, что сестра, должно быть, слишком долго прожила среди корриганов и действительно сделалась одной из них, и потому ответил весьма снисходительно:
Таким, как ты, подобные вещи, должно быть, совершенно чужды, ну так послушай мое объяснение. Человек и особенно мужчина берет какую-то вещь по одной причине: он желает обладать ею. Вот что мы будем делать, когда возьмем замок.
И какой же вещью вы все желаете обладать? не унималась Алиса.
Замком! ответил Гварвин. Он повернул голову, желая увидеть лицо сестры и убедиться в том, что она не насмехается над ним, задавая все эти несуразные вопросы.
Алиса тоненько засмеялась.
Замком? переспросила она и вдруг ловко спрыгнула с плеча брата на землю. Вот оно чтозамком!
Она схватила его за руку обеими маленькими ручками и подергала за указательный палец и за мизинец.
Какой же ты огромный! сказала она, прижалась щекой к его ладони и вдруг исчезла.
Гварвин ошеломленно смотрел на то место, где она только что стояла. Пестрые светящиеся огоньки плясали у него перед глазами, но они скоро растаяли, и Гварвин в мыслях усомнился в том, что вообще видел кого-то. Возможно, ему только почудилось Но руки его все еще помнили прикосновение теплой и гладкой щечки, а в ушах до сих пор звенел голосок.
Смущенный, полный недоумения, он отправился обратно в лагерь осаждающих. Там Гварвин никому ничего не стал рассказывать, но спал он плохо и первую половину ночи ворочался, а другую половинугромко храпел.
Следующий день не принес никаких перемен, равно и второй, и встреча с Алисой постепенно начала выветриваться из головы Гварвина: легкомысленный он был человек! На третий день Гварвин вместе с Франсуа и прочими, как обычно, сел на коня, вооружился и приблизился к стенам замка, чтобы хорошенько поглядеть на него.
Осажденные даже не желали тратить стрел на осаждающих, только время от времени появлялись на стенах, чтобы осыпать Франсуа насмешками. Франсуа скрипел зубами и, если ему на ум приходило что-нибудь язвительное и остроумное, бросался ответными репликами, но по большей части просто молчал. И так же поступал Гварвин, и все остальныетоже.
Чаще других на стену поднимался великан. В словесной перепалке он не был силен, но, казалось, внутри замка ему попросту тесно. Друзья вволю могли любоваться его причудливыми доспехами, его бородищей, длинными густыми волосами и широченными скулами с темной россыпью веснушек и небольшими черными глазами, похожими на бусины четок.
Великан Хунгар разгуливал по стене, позволяя ветру трепать его бороду, а то просто стоял подбоченясь и озирал окрестности. Наверное, молодые бретонские рыцари казались Хунгару совсем крошечными. Да они и сами о себе так думали, стоило им увидеть великана: одно делоглядеть друг на друга, сидя в тесном шатре, и совсем другоеглазеть на эдакую громадину, да еще снизу вверх!
Что же нам делать? заговорил Франсуа. Совершенно ясно, что приступом замок нам не взять, а осада не приносит ровным счетом никаких результатов.
Придется нам просить помощи у герцога, нашего сюзерена, сказал Гварвин. Может быть, он назначит судебный поединок? Это было бы хорошо, потому что разрешило бы спор раз и навсегда.
Франсуа уставился на друга расширенными глазами:
Но ведь я могу и проиграть!
Ты? удивился Гварвин. Как это? Ведь замок твой по праву, да и боец ты вовсе недурной, а это значит, что Анселен непременно сломает себе шею.
И это будет лучшее из всего, что он сделает в своей жизни, добавил Франсуа.
Аминь, заключил Гварвин.
И, как будто это «аминь» было каким-то таинственным сигналом, стена замка неожиданно рухнула.
Поначалу друзья даже не поняли, что происходит. В глубине земли, у них под ногами и дальше, ближе к стене, зародился невнятный гул, словно души, томящиеся в аду, все разом начали тянуть сквозь сомкнутые губы одну и ту же низкую ноту: «м-м-м» Затем почва дрогнула и стала проседать. Сперва медленно, а затем все быстрее опускались большие пласты земли, скрепленные корнями трав, Гварвин поневоле изумился тому, какие длинные и прочные, оказывается, эти корни и как трудно разорвать их.
По зелени луга побежала черная расселина. Она торопилась к замку Керуль. И вот уже стена замка странным образом зашевелилась. Большие серые камни, которыми она была сложена, начали двигаться, как будто им всем вдруг стало неудобно лежать на прежнем месте. С грохотом обвалился большой кусок стены. Над ним поднялась здоровенная туча пыли, и в густом облаке видно было, как пульсируют развалиныони то поднимались, то проваливались, то опять вздувались горбом. Наконец все успокоилось и затихло, и пыль стала медленно оседать.
Сквозь пролом в стене показались ошеломленные лица Анселена и его приспешников. Однако великана не было и следа.
Вперед! закричал Гварвин, который первым опомнился после катастрофы. Разобьем их сейчас, пока они растеряны!
Франсуа испустил громкий клич и погнал коня прямо на Анселена. Конь легко перенес Франсуа через обломки, и молодой рыцарь оказался прямо перед захватчиком, который, очевидно, менее всего ожидал подобного поворота событий.
Франсуа опустил копье, целясь Анселену в лицо. Тот уклонился, крича:
Что ты делаешь? Я пеш и не готов к бою!
Я тоже не был готов! зарычал Франсуа, в ярости разворачивая коня среди тесных развалин. Я не был готов к твоему предательству!
Анселен вытащил меч.
Что ж, сказал он, до странного спокойно, теперь я готов.
Франсуа снова ударил копьем и угодил в стену. Копье треснуло по всей длине, а рука бойца отозвалась болью. Франсуа закричал. Анселен замахнулся мечом, но в спешке споткнулся и едва не растянулся на земле.
Гварвин, пеший, ворвался в замок вслед за другом. Он придержал коня Франсуа и помог тому спешиться. Анселен ухмылялся во весь рот.
Так-то лучше, заметил он. Сражайся со мной!
Франсуа закусил губу, потому что рука у него все еще сильно болела, и тоже обнажил меч.
А Гварвин бросился на поиски других врагов и обрел сразу троих. Те пытались атаковать молодого человека, однако столкнулись с очень сильным соперником.
Улыбаясь так, что свело скулы, Гварвин отбил удар первого из противников и схватился со вторым. Несколько тяжелых ударови вот француз лежит на земле с разбитой головой; но третий приближается сбоку и уже заносит меч.
Гварвин отпрыгнул и принял удар на середину клинка. Раздался звон. Скрещенные клинки медленно опустились и как бы нехотя разошлись, а затем плавно, по дуге, взмыли вверх и снова сошлись перед лицом Гварвина. Он вдруг понял, что начинает уставать. Прежде с ним такого не случалось. «Вот что значитпросидеть два года у женской юбки, подумал он, страшно собой недовольный. Разве три года назад я позволил бы усталости победить меня так скоро?» Досада его была так велика, что в третий раз он не стал соединять свой меч с мечом врага, а уклонился в сторону и, пока француз выпрямлялся, разрубил ему плечомеч вошел в плоть и застрял на уровне третьего ребра слева.
Кровь хлынула потоком. Гварвин попытался высвободить свой меч, но не преуспел. А между тем его опять атаковали. Гварвин вырвал меч из руки поверженного противника и снова ввязался в битву.
И тут он увидел, что Анселен прижал Франсуа к стене и вот-вот одолеет его, а это было бы несправедливо, потому что Керуль всегда принадлежал Франсуа де Керулю, а не какому-то французу из Франции. И Гварвин, не раздумывая, нырнул под меч напавшего на него противника, пробежал, не разгибаясь, несколько шагов, подобрал камень и ловко метнул Анселену прямо в лоб. В глазах у Анселена, надо полагать, потемнело, и он зашатался, а Франсуа, не медля ни мгновения, вонзил свой меч ему в основание шеи.
Один из воинов Анселена, еще не понявший, что произошло, набросился на Франсуа со спины. Пока тот разворачивался навстречу новой опасности, солдат уже успел ударить его мечом. К счастью, в сумятице нападавшего толкнули, и удар пришелся не в живот, а выше и скользнул по ребрам. Но тем не менее Франсуа упал, и плохо бы ему пришлось, если бы к нему не пришли на помощь его друзья.
А Гварвин, не мешкая ни секунды, схватил парня в четырехцветной котте поверх короткого доспеха и велел ему трубить поражение.
Трубач Анселена, паренек лет семнадцати, глупый и совсем не понимающий по-бретонски, несколько раз дунул в трубу, но все вышло у него так тихо и неубедительно, что Гварвин отобрал трубу и задудел в нее сам.
Тут уж солдаты Анселена сообразили, что дело плохо, и сражение остановилось. Посреди развалин лежало пятеро убитых и еще несколько человек раненых, и в их числеФрансуа де Керуль, так что тяжкую обязанность распоряжаться всеми делами поневоле взял на себя Гварвин де Керморван.
Эй, слушайте! закричал он. Вот что я вам скажу: убирайтесь из замка Керуль подобру-поздорову, да смотрите, не задерживайтесь в Бретани, не то вам худо будет. А замок Керуль отныне и навек принадлежит моему другу Франсуа, который вот здесь лежит раненый, и будь проклят любой, кто заявит обратное! И Анселен будет похоронен в бретонской земле, как он того и хотел, и никто не позволит вам забрать во Францию к Парижскому королю его кости, чтобы потом кто-нибудь явился сюда отомстить!
Все сочли эту речь очень хорошей, и солдаты обеих враждующих армий смешались, разыскивая среди развалин и подбирая раненых и убитых. Когда сосчитали всех вооруженных людей, то оказалось, что не хватает двоих: во-первых, оруженосца сира Анселена (он потом обнаружился на кухне, в неподобающе раздетом виде и очень пьяный) и во-вторых, великана Хунгара.
Франсуа отнесли на покрывалах в спальню и устроили там как можно лучше, а Анселена положили в часовне.
Куда все-таки исчез великан? недоумевал Франсуа в разговоре с Гварвином чуть позже описанных событий. Что могло с ним случиться?
Тебя это беспокоит? удивился Гварвин.
Франсуа уставился на друга страдальческими глазами.
У меня болит бок, произнес он с укоризной. Если бы у тебя так сильно болел бок, ты вряд ли сохранил бы ясность ума.
Твой ум достаточно ясен, возразил Гварвин. Во всяком случае, я никогда не поверю в то, что ты не задумывался над тем, какая судьба постигла великана. А ведь будь Хунгар с Анселеном, нам бы ни в какую не одолеть проклятого француза.
Куда бы он ни подевался великан, угрюмо проговорил Франсуа, теперь уж он сюда не вернется. Его господин мертвее мертвого, и делать ему здесь нечего.
Разве что ты захочешь нанять его, добавил Гварвин.
Я? удивился Франсуа. Но для чего мне великан?
Каждый хочет собственного великана, вздохнул Гварвин с завистью. Сам подумай! Люди такого замечательного роста редко принадлежат сами себе, ведь всякий желает завладеть ими. Их переманивают, перекупают, а если удаетсято и держат в рабстве
Странная мысль мелькнула в голове у Гварвина, но он решил придержать ее и не делиться ею с Франсуа: его друг, раненый да еще и раздосадованный разрушениями, причиненными замку, находился в крайне неприятном состоянии духа и злился в ответ на любое замечание.
Глава третьяЗЛАЯ ЖЕНА
Стоя среди вересковых полей, Гварвин громко звал:
Алиса! Алиса! Алиса!
Но маленькая женщина не появлялась, сколько он ни повторял ее имя. Наконец Гварвин охрип и с весьма разочарованным видом растянулся прямо на земле. Он улегся, заложил руки за голову и уставился на облака, проплывающие дразняще-низко: их пушистые бока, казалось, вот-вот погладят щеку.