Гварвин спешился, и дети, точно суетливые карлики, напали на коня, схватили его за узду и потащили на двор. Конь шел за ними на удивление послушно, и Гварвину было очевидно, что крупное мощное животное подчиняется малышне только ради собственной забавы.
Когда Гварвин расставался с Фаншон, она была рыхлой неопрятной девицей; теперь же она сделалась как будто еще толще, однако при этом утратила всякую рыхлость. Жирок покрывал изрядные мышцы, и двигалась она уверенно и легко. Глядя на нее, Гварвин охотно верил тому, что рассказывали про Фаншон в городе. А именно: когда ее муж напивался, она разыскивала его в какой-нибудь харчевне, брала под мышку и преспокойно уносила домой, причем он не сопротивлялся, а лишь болтал руками и ногами и плакал.
Глядя на важную Фаншон, в чепце и кожаных башмачках, Гварвин поневоле начал улыбаться.
Захотел вот посмотреть, как ты живешь, сказал он ей. Красивые у тебя дети. И, понизив голос, спросил:А нет ли среди них моего?
Фаншон густо покраснела и отрицательно качнула головой.
Уж простите, ваша милость, но все ониот моего законного супруга и рождены после того, как мы с ним вступили в брак.
И подала ему сидра в большой глиняной кружке.
Памятен был Гварвину этот сидрФаншон сама его готовила еще до замужества. И даже кружка была ему памятна: с криво нарисованной птичкой. Когда-то они с Фаншон купили ее на ярмарке. Стало быть, выйдя замуж, Фаншон забрала подарок Гварвина с собой, в новую жизнь.
Не забыла ты меня? спросил он между глотками.
Ты ведь и вы меня не забыли, ваша милость, тихонько ответила Фаншон, а уж я-то вас и подавно помню! Разве не вы дали мне хорошее приданое и приискали мужа?
Верно, согласился Гварвин. Он тяжело опустился на сундук, стоявший в единственной комнате, и уставился на Фаншон.
Дети то вбегали в комнату, то, шурша, исчезали. Гварвин провожал их взглядом.
Жаль, что я не смог жениться на тебе, Фаншон! вырвалось у него поневоле.
Она не ответила.
Тогда Гварвин спросил:
Скажи мне, Фаншон, как ты переносила беременность?
Тут женщина очень удивилась.
Вы ко мне за этим приехали, ваша милость? Спросить про мое здоровье?
Нет, я приехал за советом, ответил Гварвин чуть резче, чем собирался. Меня интересует не твое здоровье, а твои беременности.
Носить ребенкавсегда труд, но для женщины вполне посильный, отозвалась Фаншон, все еще недоумевая. И вдруг одно подозрение посетило ее:Уж не хотите ли вы, ваша милость, чтобы я родила для вас ребенка?
Благодарение небесам, моя законная супруга сейчас в тягости, так что в бастардах надобности не возникнет, еще более резко проговорил Гварвин. И вдруг вздохнул:Я всего лишь хотел узнать, не не портился ли у тебя характер, пока ты ожидала дитя.
Характер? Теперь Фаншон выглядела по-настоящему озадаченной. По правде говоря, я постоянно что-нибудь ела, но мне это пошло на пользу. Видите, какая я стала видная!
Она развела руками, и ее необъятная грудь колыхнулась.
Гварвин подумал: «Какие разные они с Алисой, одна крохотка, другая громадина, но обе одинаково мне дороги»
А вслух произнес:
Дело все в том, что супруга моя, дама Мари, почему-то совершенно изменилась, едва лишь ощутила в себе наше дитя. Она сделалась холодной, раздражительной и как будто перестала меня любить. У меня нет ни матери, ни замужней сестры, ни даже тетки, чтобы спроситьобычное ли это дело, или же следует мне как-то обеспокоиться. Поэтому я и пришел к тебе.
Фаншон сложила руки на животе и пожевала губами.
Вот что я вам скажу, ваша милость. Следует выполнять все ее пожелания, какие она ни выскажет, и терпеть, покуда ребенок не народится. Если дама Мари действительно вас любит, то с рождением ребенка она переменится к лучшему. А если этой перемены не произойдеттут уж будьте начеку: рано или поздно она вас предаст.
Ах, Фаншон, в тебе говорит зависть! рассердился Гварвин. Как ты можешь рассуждать о чувствах знатной дамы?
Ваша милость, но ведь вы сами попросили меня об этом, напомнила Фаншон.
Ты зашла слишком далеко! Гварвин хотел разбить кружку с птичкой, но Фаншон вовремя выхватила ее из его руки. Мадам Мари де Керморванутонченная женщина, почти неземная. Что означает для нее плотская страсть? Ничто!
Плотская страсть означает для нее то же самое, что и для любой другой дочери Евы, ответила Фаншон. Если супруга не желает быть единой плотью с мужем, значит, дело плохо.
Гварвин встал и положил на сундук небольшой кошелек.
Это для твоих детей, Фаншон, сказал он. Благодарю за сидр.
И поскорее вышел, чтобы не видеть, с каким сожалением она глядит на него.
"И почему это толстые женщины всегда выглядят такими житейски умудренными? с досадой думал Гварвин. Не потому ли, что сумели набрать вес и удержать его при себе? Непростое это дело, особенно если учесть, что случаются ведь и голодные годы Без ума и хитрости тут не обойтись. Но все это не имеет никакого отношения к даме Мари".
Однако когда он вернулся в Керморван, все эти мысли рассеялись без следа. Дама Мари встретила его еще более кисло, чем прежде.
Куда это вы ездили? поинтересовалась она вместо приветствия. И с дьявольской проницательностью добавила:Не прежнюю ли свою любовницу вы часом навещали?
Гварвин промолчал.
Мари добавила:
Припоминаю теперь, как вы что-то рассуждали касательно бастардовна тот случай, если у меня не будет от вас собственных детей.
В бастардах нет теперь нужды, пробормотал Гварвин и поскорее скрылся от горящих глаз Мари.
Он не хотел признаваться себе в этом, но обе женщины, и жена, и бывшая подруга, сильно смутили его.
* * *
Ребенок родился зимой, и это был мальчикхуденький, слабенький. Он даже не плакал, а жалобно скулил. Увидев его, Гварвин испытал острое разочарование: в мечтах ему представлялась крепкая горластая девчонка с вечно голодным ртом и сжатыми как бы в негодовании кулачками. Когда Гварвин вошел, дабы перед достойными свидетелями признать ребенка своим, Мари с самым равнодушным видом лежала на постели. Она даже не повернула лица в сторону мужа, рассматривала потолок и молчала.
Едва глянув на нее, Гварвин сразу понял, что лучше не поддаваться порыву и не бросаться к ней с объятиями и изъявлениями благодарности. Он сдержанно поклонился супругечего та, кажется, даже не заметила, и сразу приблизился к колыбели. Нарочно взятая из деревни служанка, вся в белом, в тугом чепчике, почтительно подала ему ребенка на развернутом одеяльцеточно предлагая съесть это жалкое тельце неприятного сиреневого цвета.
Превозмогая ужас и отвращение, Гварвин принял дитя.
Это мальчик, прошептала служанка, хотя новость уже разошлась по всему замку.
Гварвин подержал ребенка на вытянутых руках и с облегчением вернул его служанке.
Пусть его зовут Реунан, как того святого, что избавил Бретань от злых духов, пожелал Гварвин.
Мари чуть шевельнулась на подушках. Гварвин повернулся в ее сторону и произнес:
Я благодарен вам, госпожа де Керморван, за труды. Вы наилучшим образом исполнили свой долг и произвели на свет достойного наследника.
Никогда, отчетливо произнесла Мари, не глядя на мужа, никогда я не прощу вас за то, что из-за вас мне пришлось пережить такие мучения!
Как вам будет угодно, моя госпожа, ответил Гварвин, памятуя наставления Фаншон. Он решил подождать еще немного, чтобы дать Мари время оправиться после родов.
Госпожа де Керморван хворала всю зиму и оставалась совершенно равнодушной ко всему, что происходило вокруг нее. Впрочем, она весьма беспокоилась насчет здоровья ребенка и совершенно замучила служанку постоянными вопросами и наставлениями. Эта девушка, выбранная, не в последнюю очередь потому, что у нее имелось восемь младших братьев и сестер, и все живы-здоровехоньки, старалась во всем угодить госпоже, а по вечерам плакала на кухне от усталости.
Однажды там ее застал сир Гварвин. Увидев, как служанка его жены рыдает, забившись в самый дальний и темный угол, сир Гварвин немало встревожился и бросился к ней.
Почему ты плачешь? Случилось какое-то несчастье?
Некоторое время она смотрела на него, пытаясь сквозь пелену слез понять, чего он добивается, а потом покачала головой.
Нет, мой господин, госпожа и ребенок вполне здоровы.
В таком случае, откуда эти слезы? удивился Гварвин.
Просто я устала призналась девушка.
В первый раз вижу, чтобы от усталости так плакали! рассердился Гварвин.
Но я очень устала, объяснила она. Ваша супруга, мой господин, меня истерзала, а ведь я хорошо знаю, как ходить за детьминедаром всех братьев и сестер я вырастила, одного за другим! Да вам это, наверное, известно.
Моя женаочень хорошая мать, сказал Гварвин и поджал губы.
Но девушка, утомленная долгим днем, совершенно утратила всякое представление об осторожности и потому позволила себе покачать головой.
Нет, мой господин, ваша женадурная мать, заявила она. Она не любит своего ребенка и трясется за его жизнь только по одной причине: если он, упасти нас от этого Боже, помрет, ей придется рожать нового
Гварвин густо покраснел.
Да тыдерзкая тварь!.. начал было он, но она перебила его:
Мы оба с вами, мой господин, страдаем от мадам Мари, так зачем же вы браните меня? И с этим она схватила его за руку и поцеловала от всей души. Делайте что хотите, можете хоть выгнать меня из замкая буду вам только благодарна за это!
Гварвин погладил ее по волосам, вздохнул и ничего больше не сказал. И так они просидели вместе часок, помалкивая и обнимаясь, точно два обиженных ребенка.
* * *
Весной Гварвин возобновил прогулки верхом и решил было выбраться на охоту с соколом, но тут занемог его любимый конь по имени Звезда. Несколько дней Гварвин провел в конюшне, пытаясь выходить коня. Вместе с конюхом он рассматривал навоз, кормил Звезду из собственных рук, давал ему всякие лекарственные травыничто не помогало, и спустя неделю конь околел.
Похудевший, бледный, Гварвин вне себя от горя бродил по двору замка и нигде не обретал себе пристанища. Наконец он нашел в себе силы умыться и отобедать вместе с женой. Они молча вкушали пищу за общим столом. Когда подали чашу для того, чтобы омыть кончики пальцев, Гварвин спросил:
Хорошо ли поживает наш сын, мадам?
Благодарю вас, мой господин, ответила она сдержанно. Наш сын здоров, и я внимательно слежу за тем, чтобы так оно и оставалось.
Что ж, вздохнул Гварвин, я рад этому.
И я тоже, сказала Мари. Она встала и поклонилась, показывая, что намерена удалиться. Гварвин кивнул ей, давая такое позволение. Когда Мари выпрямлялась, ему показалось, что он уловил в ее глазах злорадный блеск. Это настолько поразило Гварвина, что он замер и сидел в неподвижности за столом еще и полчаса спустя после того, как Мари оставила его одного.
Желая чем-нибудь занять свои дни, Гварвин возобновил упражнения с мечом и копьем. По целым дням он обучал нового коня, брал препятствия или устраивал бешеные скачки, а потом поражал на всем скаку мишень копьем. А то соскакивал на землю и тренировался в пешем бою.
Любимым противником Гварвина в битве на мечах был некий Герри, рослый деревенский юноша. У него было на диво красивое, почти девичье лицо, причем сходство усугублялось еще и тем, что у Герри не росла борода. При этом ничего девичьего не было ни в повадках, ни в фигуре Герри: широкие плечи, длинные мускулистые руки, уверенные резкие движения. Гварвин взял его из деревни, где его хотели утопить за постоянно чинимые им безобразия.
Парень уже был связан, и даже мешок был натянут на его голову, а к ногам его прикрутили большой камень, когда Гварвин прискакал в деревню.
Эй, что это вы тут делаете? закричал он с седла громовым голосом.
И, как обычно, среди толпы нашелся один, кто пожелал все объяснить.
Да вот этот озорник, Герри, сказал этот храбрый крестьянин и пнул связанного, житья от него не стало.
Гварвин посмотрел на Герри, но увидел немногое: мощный торс и крепкие ноги, перетянутые веревками под коленями и у щиколоток.
И что он наделал? спросил Гварвин, хмурясь.
По погребам ворует, начал перечислять крестьянин. Выпивает молоко у коров, недавно козу украл и съел. А третьего дня одна девка призналась, что он ее испортил.
Такой молодец девку не испортит, возразил Гварвин, еще раз внимательно поглядев на торс и ноги. А ну, снимите с него мешок!
С головы Герри сдернули мешок, и Гварвин увидел нежный румянец на гладких щеках и испуганные глаза.
Этот парень родился не в своем сословии, сказал, подумав, Гварвин. Ему следовало родиться воином, так что я его забираю.
Да уж заберите, сделайте нам такую милость, сказал крестьянин, подмигивая остальным. А то нам и терпеть его больше невмочь, и грех на душу, по правде говоря, брать неохота.
И Герри начал учиться фехтованию, а спустя несколько месяцев ему уже не было равных в искусстве владения мечом. И еще одно его отличало: в любой момент, днем или ночью, чем бы он ни занимался, он готов был все бросить и идти сражаться.
За это Гварвин особенно ценил его. И еще любил он Герри за то, что спас его от смерти и дал ему новую жизнь.
Они почти не разговаривали друг с другом, только фехтовали.
Странная пошла для Гварвина жизнь: мир как будто сузился перед его глазами. Появились белые пятнанечто, о чем Гварвин приказывал себе не думать. Происходящее было для Гварвина в новинку. Разумеется, и в былые времена имелись вещи, Гварвину не известные, но никогда прежде не было вещей, для Гварвина запретных. А теперь жена и сын исключались из мыслей Гварвина: коли он принимался о чем-нибудь думать, то обходил их за версту, точно путник, нарочно делающий крюк в дороге, дабы не ступать на землю, где совершилось убийство.
И еще Гварвин перестал ходить в замковую часовню, потому что Мари избрала ее своим излюбленным убежищем, а ради встречи со Спасителем ездил в город, где после обедни изредка навещал Фаншон.
Часовня была устроена в Керморване прямо в одной из башен замковой стены и, как на грех, как раз эта стена в прошлую зиму рухнула. В этом, впрочем, никто не усматривал ничего удивительного. Замок Керморван был весьма стар, и время от времени в нем происходили какие-то разрушения. Для защиты от врагов было довольно и тех стен, что сохранились; к тому же, врагов сейчас поблизости не наблюдалось. Поэтому Гварвин распорядился проложить мостки через трещину в стене, дабы супруге удобно было ходить к часовне, а починкой решил озаботиться потом, когда будет досуг.
По непонятной причине ему совершенно не хотелось чинить стену, особенно в этом месте, где вероятность встречи с Мари была особенно велика.
Как-то, фехтуя с Герри, Гварвин заметил, что его противник невнимателен. Несколько раз Гварвин его "убил", причем проделал это с легкостью. Тогда Гварвин опустил оружие и внимательно посмотрел на Герри.
Что это с тобой? спросил он. Почему ты дерешься без охоты?
Простите, мой господин, ответил Герри, я дурно вас вижу. Вы так и плаваете у меня перед глазами, так что я бьюсь на звук и на ощупь.
А ну, иди-ка сюда, приказал Гварвин и, когда Герри приблизился вплотную, внимательно осмотрел его. И в самом деле, на глазах у Герри появилась белесая пленка.
Что это? спросил Гварвин.
Не знаю, ответил Герри. А что там, у меня на глазах?
Похоже на бельма, ответил Гварвин.
Герри так и застыл с разинутым ртом, а потом закрыл лицо руками и глухо завыл.
Будет тебе, пробормотал Гварвин. Ему и самому стало не по себе. А ты что о себе думал? Ты ведь не первый день стал хуже видеть.
Я-то решил было, это у меня от того, что за девками подглядывал, признался Герри. Мне еще мать про такое говорила. Мол, добрый Господь покарает тебя язвой да бельмами, если будешь за девками подглядывать. Вот и покарал
А за кем ты подглядывал? полюбопытствовал Гварвин. Он нарочно об этом заговорил, чтобы немного отвлечь Герри от его горя.
Да почитай за всеми, простодушно ответил Герри. Особенно мне нянюшка глянулась, та, что за молодым господином ходит.
А за мадам Мари?
Герри моргнул.
Нет, сказал он. За нейнет.
Почему?
Так она Герри вздохнул и безнадежно махнул рукой: теперь, когда его слепота становилась неотвратимой, можно сказать и правду. Так ведь она некрасивая. На что там любоваться? Ни задницы толком нет, ни других достоинств. Уж простите меня, мой господин, но это правда.