Зверь - Книга - Генри Лайон Олди 14 стр.

Девона внимательно посмотрел на Скила.

Я не ошибся в тебе, парень Скилли,словно ни к кому не обращаясь, бросил Девона.Пирон с его возможностямиесли легенды не врутснес бы тюрьму, а Сырой Охотник перебил бы полгорода. А Собеседник пренебрег всем, вплоть до собственной жизни. Плевать он на нее хотел. Я полагаю, это и есть подлинная власть, не требующая ежеминутных подтверждений. И Сарт понимает это. Теперь понимает. Понимает, Скилли,где бы он ни был и кто бы он ни был! А пути его вызывают головокружение даже у меня, и я не хочу представлять непредставимое. Тем более, что мы с ним, как я уже говорил, в разных плоскостях.

Какв разных?переспросил Скилли.

Девона положил на столик лист бумаги, а второй лист поставил сверху на ребро.

Вот,сказал он.Эта плоскостья. А таСарт. Понимаешь? И я вот здесь, на столе, а онтам, вверху. Или внизу. И мы безразличны друг к другу.

Скил кивнул. Он понимал. Плоскостьэто когда плоско. Девонана столе, а Сартвверху. Или лучшевнизу. И подальше Он пригляделся повнимательней и поднял глаза на Упурка.

Тывот тут,Скил морщил брови, раздумывая вслух.А Сарттут но вот здесь, посередине, вы пересекаетесь. Что тогда, Девона?

И он ткнул пальцем в место пересечения.

Девона поднял стоячий листок и расположил его горизонтально над лежащим на столе.

А так?как-то неуверенно спросил он у Скилъярда.Так ведь не пересекаемся?

Скил хитро улыбнулся.

Здесь не пересекаетесь,подтвердил он.Здесь. А там, далеко, за комнатой, за каризами, за городом,кто его знает?! Вдруг да пересечетесь

Дверь хлопнула, и в комнату вошел огорченный Пирон.

Не хочет,он развел руками, и Скил сразу понял, кто не хочет и чего не хочет.Просил, уговаривалнет и все. Врет, наверное Одна надежда, что

В последних словах Пирона не было уверенности. Так, досада и мальчишеская злость.

Ну и не надо,утешил его Девона.Просил, говоришь на коленях, небось, стоял. Не расстраивайся. Сам же видишь, одна надежда на меня. Мы, ненормальные, все такиесудьбоносные

Девона развернул скрученный в трубку список.

Садитесь, ребята. Вернемся к нашим баранам.

Вернемся,подтвердил Скил, придвигая табурет поближе и думая, что потом, когда все кончится, надо будет не забыть спросить у Упуркакто же все-таки такие эти самые бараны?

Глава тринадцатая

Города, вернее, то, что от города еще оставалосьвибрировал от переполнявших его слухов. Слухи появлялись ниоткуда и уходили в никуда, обрастая за краткий свой век невообразимо пестрым шлейфом домыслов и подробностей. Тощие ножки сплетен путались в этаком подоле и носили своих хозяев от квартала к кварталу, от развалин центра к пепелищам окраин; и даже в Зеленый замок забегали легкие на ногу слухи, и привратники Дикой дружины приветливо опускали мост перед болтливыми гостями.

О чем говорил ветер? О чем шептались редкие сохранившиеся деревья? Что орал всполошившийся гром с любопытного неба?! Да разное Не успели стихнуть волнения умов в связи с таинственным исчезновением сумасшедшего маньяка Девоны Упурка, вносившего дополнительную остроту в без того пересоленную городскую жизнь, как странные заказы обрушились вдруг на ремесленные кварталы, и те было заартачились, но внезапно согласилисьи принялись ткать, ковать, плести И трупожоги облегченно вытирали лбы, радуясь некоторому уменьшению их нелегкого труда, и одновременно досадуя на малую добычу, ибо число невинно и винно убиенных резко сократилось. Город притих и ждал. Ждал неведомо чего, и это пугало больше привычного хаоса реальности. И дождался.

Все, от сопливых недоростков до облысевших старшин, были ошарашены невесть откуда взявшимися сообщениями о предстоящей публичной смерти объявившегося Девоныи на фоне такой сенсации как-то затерялся тот факт, что Упурок обнаружился в каризах «этих ужасных Подмастерьев» и был на сегодняшний день подозрительно жив-здоров, чего и всем желал. А там уж громом среди ясного неба грянула весть о великой ночной битве между воровским крысиным кланом Долбоносиков и выбравшимися из своих катакомб Подмастерьями, битве за похищенных дорогостоящих женщин в неизвестном, но крайне большом количестве; битве, когда пять впервые объединившихся банд под предводительством самого Свиного Когтя преградили дорогу зарвавшимся юнцам, и предполагаемая забава обернулась четырехчасовой обоюдной резней с перерывами на взаимные оскорбления и вопли безумного Упурка, рвавшегося в бойно его крепко держали телохранители или охранники (не разобрать в темноте!) из тех же Подмастерьев.

Под конец связанного Девону уволокли с поля боя; и правильно, нечего разменивать столь ценную, всем населением ожидаемую гибель на дешевую смертишку в глупой потасовке А потом в гущу свалки выпал из ночного мрака серый бешеный призрак в развевающемся балахонеэто тогда клином зацепило сопротивлявшегося Упуркаи когда после прохода сквозь вопящих бойцов он вырвал кадык у Свиного Когтя, то оставшиеся в живых окраинные шакалы живо решили, что женщин они себе и сами натаскают, и вообще бабаона и есть баба, а Подмастерьям тоже хочется, люди как-никак, и еще очень даже люди, вполнетолько злые до чрезвычайности, мостовая им пером

Потом город три месяца гудел вхолостую ввиду отсутствия особых происшествий, если не считать выходов Дикой дружины из-за своих стен.

Угрюмая стальная черепаха под панцирем остроклювых щитов дважды скрежетала по улицам, и при виде мелькающих в переулках жителей строй дружинников чуть сужался, самый громогласный из них взбирался на плечи сотоварищей и орал в тишину молчащих руин всего одну фразу: «Что у вас тут происходит? Что!»

Город не отвечал, черепаха втягивала голову под панцирь и уползала в замок, топорща частокол копий. Жертв не было. И даже окраины горели значительно реже.

По истечении тринадцатой недели на площади, где обычно собирался Ежегодный круг, объявились Подмастерья. Дюжина или полторы. Они приволокли на брусках девять прочно сколоченных пандусов разной формы и принялись подгонять их один к другому и крепить конструкции к закопченному провалу стен разрушенного особняка. Там в руинах умудрились сохраниться остатки невообразимо покосившегося балкона и торчащих из кирпича балок. Собравшаяся вокруг толпа с интересом следила за развитием событий, но драться не спешила. Одни требовали подождать до выяснения назначения стройки, а уж потом начать резать неугомонных строителей. Другие настаивали на том, что ломатьне строить, потому что ломать гораздо интереснее, и, следовательно, надо сломать всю эту халабуду незамедлительно, а Подмастерьев пока не трогатьпусть строят снова, а то нечего будет ломать во второй раз. В конце концов фракции передрались между собой, а когда трупожоги утащили убитыхна Кругу уже стоял здоровенный помост с двумя треугольными лесенками, впереди и сбоку. Тылом он вписывался в развалины таким образом, что стена с балконом вплотную примыкала к задней кромке помоста, а остатки боковых стен охватывали его с двух сторон. И десять дней после этого стучали топоры и молотки, клинья входили в уготованные пазы, звенели штыри сходившихся креплений, и так до тех пор, пока пандусы помоста, лесенки и стены не стали единым целым. Трижды за этот срок помост поджигали. Но делали это вяло, без энтузиазма, скорее для острастки и порядкаи сами же бросались помогать тушить. На утро после третьего пожара на помосте объявилась компания старшин восьми крупнейших ремесленных кварталов, ранее никогда не отличавшихся склонностью к общему мнению. Их представитель, рыжебородый красильщик Кархайн, очень вежливо разъяснил собравшимся горожанам, злобно поглядывавшим на старшин и друг на друга,разъяснил, что ежели кто хочет подохнуть, то штандарт ему в руки по этому поводу, и вообще, но никому не дано права препятствовать такому всеобщему делу, как обещанная публичная смерть Девоны Упурка; и к таким нехорошим плосконосым людям, ставящим личное выше общественного, будут применены соответствующие меры.

В качестве аргумента на помост выволокли троих неудачливых поджигателей, и соответствующие меры применялись к ним в течение двух часов, под угрюмое молчание толпы, оценившей вежливость рыжего Кархайна.

Больше поджогов не было. И правильно, потому что помостчепуха, доску новую приколотили весь ремонт, а полотно сгорит и не починишь!Подмастерья как раз со следующего дня и принялись затягивать все вокруг коряво расписанной мешковиной; и пространство над помостом запестрело от тканей и, звенящих, как струна, тросов.

Жечь не стали. Но через неделю треть развешанного пропала.

Поджогдело бестолковое, а воровствокак раз наоборот, и старшины вмешиваться не стали. Один из Подмастерьев прямо заплакал от обиды и бессилия, после собрал часть приятелей и отрядил их в Оружейный квартал. За решетки их, понятное дело, не пустили, но шептались сквозь прутья весьма долго. И на следующий день все были потрясены депутацией Оружейников во главе с непривычно вымытым Стреноженным, колотившей изо всех сил в запертые двери угловой цитадели Зеленого замка. Как ни странно, но дружинники впустили гостей и, что уж совсем непонятно, даже выпустили их потом обратно, целых и невредимых, но с заплетающимися ногами и языками. Стреноженного несли на руках, а свой боевой мяч он забыл под столом в замке, и потом гонял подручных забирать его у потрясенных дружинников.

И не прошло и суток, как зеваки, заявившиеся на Круг, были встречены тусклым мерцанием щитов и шишаков. Дикая дружина оцепила помост тройным кольцом, и даже притащенные на площадь полуодетые невыспавшиеся девочки не смогли поколебать строяа уж насчет поколебать девочки были весьма и весьма горазды! Дикие стояли мирно, но прочно.

По ночам вокруг помостато есть внутри оцеплениятворилось неописуемое. Группы факельщиков переходили с места на место, то карабкаясь по скрипучим лесенкам, то стоя у подножья или даже взбираясь на балкон, рискуя сломать никому не нужную шею и сжечь всем нужное тряпье; до горожан, решившихся подойти к внешнему строю и наплевавших на опасность получить клин под ребра от своих же ревнивых земляковдо горожан долетали обрывки странных, бессвязных реплик, по много раз повторяемых с различными интонациями. Некоторые утверждали, что видели на балконе рядом с изредка появлявшимся Девоной давно пропавшего молодого бездельника из трупожогов, и был парень в плаще и шляпе с пером, и все внизу глядели на него, затаив дыхание и звенел в паузах грустный лей, когда пять нервных пальцев тихо трогали пять плачущих струн

Самые ярые из любопытствующих уже стали поговаривать, что у Упурка губа не дура, и если помирать с такой помпой, то они и сами бы не прочь и если кто подбирался к строю дружинников и кричал через их чешуйчатые головы о своем желании поучаствовать, а чтоб портить там или палить, так ни-нито на переговоры изредка подходил хмурый Подмастерье в сопровождении серого балахона и после кратких расспросов пропускал некоторых добровольцев вовнутрь. Оставшиеся на площади принялись поначалу было делать ставки на жизни рисковых счастливчиков, и после утреннего ухода новобранцев в каризы вместе с Подмастерьями ставки резко подскочили, но пообломались к вечеру: все возвратились целехонькие, хоть и задирающие носы к розовеющему небу.

На вопросы они не отвечали, лишь таинственно намекали на причастность к Великому Исходу Патриарха Помоста Девоны Безумногои все с большой буквы! Зазнаек было решено осадить, но те уже юркнули к помосту, и возмущенные, но заинтригованные горожане тоже попытались напроситься за кордоныно добровольцы, как оказалось, уже не требовались.

Тем временем всем стало казаться, что помост торчит на Круговой площади по меньшей мере вечность, и хождение к нему у многих стало входить в привычку, и красавицы из Пляшущих Флоксов начали сетовать на падающий и никак не желающий подниматься спрос на их потные услуги, а трупожоги пытались найти приварок на стороне время шло, и шло, и вышло совсем

У Скила негаданно-нежданно оказалась прекрасная память, даже на фоне привычных к Говореньям Подмастерьев, и Девона все чаще молчал на занятиях со Скилом, и лишь жмурился в углу сытым котом, подбрасывая коротенькие реплики; Пирон ревновал и злился, хотя и у него выходило вполне прилично, и вдруг пришел день, и это оказался тот самый день

Сон

Ночь. Рваное одеяло черного неба с просвечивающими сквозь прорехи светлячками звезд. И тихо. Нереально тихо, как бывает только ночью. И только в городе. Все этозастывшее молчание, мерцающие огоньки в складках бесконечного вселенского одеяла, пухом осыпающиеся за горизонтвсе это кажется мне смутно знакомым. Сотни, тысячи раз смотрел я в ночное небо, но не воспоминания бередят сейчас мою истрепанную душу. Другая тьма, другие огни, и ближе, гораздо ближе Когда это было? Где? Во сне? Открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, безднедна Когда и где? Сегодня и сейчас

В темноте передо мной возвышается неприветливая серая громада помоста. Молодцы все же Подмастерья Славные мальчики. Сделали, как надо. Если б я еще был уверен, что именно так надо Не уверен я. Ни в чем не уверен. И охраны почему-то нета должна быть, обещали

Они сейчас не нужны.

Я напрягаю зрение, и мне с трудом удается разглядеть угловатую фигуру, примостившуюся на краю свежесколоченного помоста. Очертания сидящего размыты ночью, но голос

Ты, Мом?

Я.

Объявился, значит Куда ж ты запропастился, Момушка?

Да уж объявился,он цедил слова сквозь зубы, и мне все чудилось, что Мом сдерживает подступающий крик.Ты что ж это творишь, шут гороховый?! Мы так не договаривались!

А мы вообще с тобой ни о чем не договаривались,я подошел к помосту вплотную.

Да сколько ж можно волынку тянуть?!

Ну знаешьЯ начал злиться.Ты хотел, чтоб я игралвот и играю! Как могу и как умею!

Долго очень долгопрошепталнет, прошипел!он.Не могу не может Бездна не может больше ждать!

Может не может Подождет!отрезал я, не очень ясно представляя, чего именно не может больше ждать Момова треклятая Бездна.Еще как подождет А не нравитсяищите себе другого исполнителя!

Я услышал, как он заскрипел зубами.

Некогда, некогда искать,чуть ли не со слезами в голосе проговорил Мом.Быстрее надо, быстрее Очень надо

Мне вдруг стало даже жаль его. Уж больно весь он был сегодня неухоженный, что ли, загнанный? Непривычный Мом, плохой, совсем плохой

Ладно уж, не дрожи Недолго осталось. И день назначен. Не увильну.

Знаю.

Так чего ты меня дергаешь?! Мне выспаться надо, а ты

Кажется, я снова разозлился.

Потому что время кончается! Весь песок высыпался! Я и так с трудом держу ее

Кого?

Кого, кого Ее! Если в срок не уложимсяконец всем! И мне, и тебе, и вообще всем. И всему.

Это что же, конец света грянет? Страшный суд?

Вроде того,буркнул он.

Да брось врать-то,добродушно отозвался я.Ничего с тобой не сделается, и вообще чушь все это Апокалипсис Откровение Мома Богослова. И вышел всадник бледный, и имя ему Мом

Он метнулся с помоста, и я почувствовал руку его у себя на горле и увидел перед глазами вспышку стального лезвия.

Вот я тебя сейчаспрохрипел он.

Не убьешь ты меня,я стряхнул Момову руку, и весь он как-то сразу обмяк и неуклюже полез обратно на сцену.Тебе ведь надо, чтоб все было, как положено. При народе Сам знаешь. И получше меня.

Знаю,тихо сказал он.Нервы ни к черту. Извини. Но мне очень трудно держать Ее. Давит. Ой, как давит Больно. Больно и страшно. Не хочу обратно. Но еще немного, и я не выдержу.

И вновь мне стало жаль его.

Потерпи, Мом. Чуть-чуть. Знаешь жезавтра. Завтра вечером.

Да, завтра Хорошо. Я выдержу. Должен. Только Постарайся, чтоб все как положено. Без осечек. На третье действие времени не осталось. Антракти финал.

Постараюсь.

Ну, мне пора. Проверь напоследок декорации. Не унесли бы чего Встретимся уже ТАМ.

Я не стал переспрашивать, где этотам. Тамзначит, не здесь. Он неожиданно легко поднялся на ноги.