Прежде, рассматривая карту с Карафой, Хюрем тщательно выспросил, где именно можно скрываться во время охоты. Условие было только одно: не выходить за пределы очерченной местности. Это означало, что Барабат вместе с анакой, украшенной величественным монументом, представлялся сердцевиной выделенного для развлечения предела.
Задумка была не плоха, но слишком хитра. Для раджанов. На хитрость, которую собирался использовать омега, намекал и Лето. Хюрем не мог смириться с тем, что мальчишка научился заглядывать слишком глубоко, уже предугадывая некоторые из его поступков. Теперь он даже подобраться к нему не мог так, чтобы тот не заметил! С одной стороны, повод для гордостиученик проявлял невероятные успехи, с другойХюрем не привык к промахам, ведь нападая на Лето он никогда не делал поблажек.
Так случилось и в этот раз. Пусть Лето не знал нюансы, но всё же смекнул, как именно собирался одержать верх Хюрем. Омега отказался от изящного плана отнюдь не из боязни быть раскрытым Лето, им скорее двигало желание удивить мальчишку, показать, что тот не дорос читать его мысли; к тому же, было бы приятно поставить кучку зарвавшихся раджанов на место их же примитивным методом: померяться физической силой, чтобы никто и заикнуться не смел о жульничестве.
Запасной расчёт Хюрема был до смешного прост. Он подсчитал, что окружности в десять вёрст вокруг Барабата как раз достаточно, чтобы осилить кольцо почти в полную ширину за сутки и вернуться к Пропилеям точно к рассвету, ведя за собой весь отряд на расстоянии часа или половины. Время можно было подогнать в пути; если его будет оставаться слишком много, Хюрем уйдёт дальше, увеличивая круг, если же будет выбиваться из суток, срежет ближе к городу, уменьшая намеченную дугу.
Дабы быть уверенным, что все погонятся следом, Хюрем и решил взять только час форы. Тогда можно было не сомневаться, что следы на снегу, как и запах, старательно оставляемый на ельнике и кустарниках, встречаемых по дороге, не простынет, давая раджанам более чем громогласное указание, в каком направлении ушёл Лис. Должно было выйти так, что, по какому бы принципу ни разбился отряд, он неминуемо слился бы в единицу и начал преследование скопом чуть позже, обогнул за Хюремом круг и вернулся в город. С проигрышем, ведь ровно в назначенный час, Хюрем окажется у Пропилеи первым.
Поразмыслив над планом, Хюрем внёс небольшую поправку: будет лучше, если начнёт он с самой отдалённой точки предела, сворачивая окружность по мере её завершения. Таким образом, даже если альфы догадаются о его плане, срезать и идти на перехват будет попросту невозможнодля этого нужно будет перемахнуть через скалы и ущелье, вдоль которого несла быстрые воды Гремучая. Своим решением он не оставит места для манёвров. Раджаны не должны были слишком быстро сообразить, что происходит. Они, само собой, заметят странность, но не раньше, чем лишатся возможности исправить положение.
В один из моментов станет очевидно, что идти по следу им предстоит всем вместе. Затем, довольно скоро, они должны раскусить план Хюрема, догадавшись, что омега надеется попросту убежать, полагаясь на преимущество времени, а не на надёжное укрытие. Прикинув расстановку сил, раджаны припомнят, что Хюрем не так уж и долго бегает по утрам и всегда приходит последним, а значит, поднапрягшись, альфы непременно должны его догнать. Дополнительным препятствием представлялся лежавший повсюду снегидти приходилось на снегоступах. Откуда у омеги столько выносливости, чтобы поддерживать нужный темп от зари до зари? По их разумению, Хюрем должен отдыхать, пока отряд станет двигаться следом, жертвуя привалами или сокращая их до коротких передышек. Раджаны неминуемо сократят разделяющее расстояние и схватят Лиса, даже если дело немного затянется.
Именно в этой уверенности Хюрем и собирался поддерживать альф до последнего, дразня отчётливо висевшим в морозном воздухе запахом, будто пушистым рыжим хвостом.
* * *
Он обтёрся рукавом подбитой рубахи, заботясь о том, чтобы след не оборвался, и мелкими скорыми шажками двинулся дальше по снежной целине, уже завидев впереди заметённый бурелом. Пусть думают, будто он чует настигающих гончих и бросается куда ни попадя, стремясь уйти от преследования и действуя опрометчиво.
С лёгкостью и грацией вспорхнул Хюрем на самодельных снегоступах по свалившимся в овраг деревьям. Оснастку он подготовил себе ещё в конце осени, отказавшись от той, что выдают раджанам. Омега не взял с собой припасов и не надел тяжёлый стеснявший движения тулуп. Дело было привычным, Хюрем редко носил тёплые вещи. Тело привыкало к искусственному теплу очень скоро, не желая вырабатывать своё собственное, отучить же от блажи изнеженную плоть было куда сложнее.
Остановившись у неширокой речушки и проломив лёд, Хюрем сделал несколько глотков, прислушиваясь. Зимний лес щедро разносил звуки. Приглушённый хруст позади и редкие потрескивания дали знать, что преследователи не потеряли тропу.
Заранее приметив место, где ближе всего сходились берега, Хюрем выставил наперевес длинный посох, сослуживший неплохую службу в утопленном снегом лесу, и разбежался. Оказавшись у кромки льда, воткнул противоположный конец посередине реки, выгнулся и, следуя возникшей в разбеге силе, полетел на противоположный берег, прикидывая, как скоро переберётся на ту сторону отряд.
По всему выходило, что альф придётся обождать. Хюрем окинул взглядом темнеющую невдалеке пущу, присмотрел подходящий закут и припустил вперёд, следя за тем, чтобы оставаться невидимым глазу раджанов.
Укрывшись, он снова подумал о Лето, отмечая, что делает это слишком часто, но вместо того, чтобы озлиться на самого себя и заставить выкинуть из головы лишнее, он с удовольствием предался собственным фантазиям. Этот бой, в отличие от охоты, которая останется за ним, он уже проиграл.
Лето. Его мальчик был сплошным искушением. Он покинул его не далее, как на рассвете, а уже не мог дождаться, когда они встретятся вновь, останутся наедине и продолжат единственно стоящее занятие. Каким же горячим оказался альфа. Каким открытым и уязвимым становился в его руках. Нехватка опыта совсем не портила игры. Наоборот, Лето открылся страсти с тем же пылом и отдачей, с какой осваивал науку войны, если не с большим. Хюрем тихо хмыкнул и облизнулся, чувствуя, что во рту скапливается слюна.
Для Хюрема игра в кошки-мышки кончилась ожидаемым исходом: он вынудил мышку отдать ему то, что хотел получить, сняв напряжение, томившее похлеще сдерживаемой силы, прикидываясь перед раджанами слабым омегой. Насколько непреодолимым оказалось притяжение к мальчишке стало очевидным только в тот момент, когда Хюрем склонил Лето к близости, заставив нарушить все каноны взаимоотношений между альфой и омегой. И, отведав угощение, понял, что не отпустит. Понял это в тот самый момент, когда смущённый Лето ускользнул тем утром, стесняясь случившегося. Как же горели его гладкие щёки, как раним был взгляд. Этого не заметил никто, кроме Хюрема, смотревшего и алчущего получить больше. Забрать себе всё без остатка.
Уже вечером он был готов вспороть глотку прислужнику, а лучше сразу великому жрецу, когда те посмели распорядиться тем, что отныне принадлежало только ему. Сосредоточенный на мыслях о кровожадных убийствах, Хюрем был готов растерзать мальчишку едва тот переступил порог спальни. А как только это случилось, смог думать только о том, как бы сорвать все эти ненужные тряпки, облепившие необходимое до зубного скрежета тело. В тот момент, поглощённый ревущими желаниями, Хюрем потерял осмотрительность, слишком глубоко погрузившись в объект собственного вожделения, и когда мальчишка, устремил на него взорэтот взор, моливший о подаянии, уступил. Уступил, когда в этом не было необходимости.
Самообманстрашнейшая из ловушек. Позже, размышляя о случившемся, Хюрем скрепя сердце признал, что необходимость быланеобходимость заставить альфу испытать удовольствие всеми доступными способами. Испытать удовольствие с ним, в его руках. Хюрем желал, чтобы Лето сходил по нему с ума, и дал вкусить себя, чтобы жёстче захлопнуть капкан. Впрочем, жадный до неожиданно возникшего в собственной жизни искушения, Хюрем и сам вожделел попробовать, каково этооказаться под Ним. Этим будоражащим нутро мальчишкой.
Кровь опустилась ниже пояса и побежала быстрее, пока Хюрем наблюдал, как впотьмах, будто только что проснувшиеся медведи, выкарабкивающиеся из берлоги, перебираются на другой берег раджаны.
Хюрем проиграл Лето, когда решил, что альфе не затронуть его сути. Омега знал, как бороться с истинностьюловушкой для омег, западнёй для такого, как он. Но кто мог подумать, что покорность, далеко не редкая черта в этом мире, окажется той крошечной песчинкой, способной склонить чашу весов в единственное мгновение, когда сама судьба, со своей щедрой пригоршней истинности, окажется бессильной перед умениями Хюрема.
Стоило впервые столкнуться с мальчишкой, как Хюрем уже знал, как станет с ним ладить. Лето был вздорным и упрямым, однако, чем твёрже прут, тем проще сломать. Как же сильно он удивился, увидев другую сторону Лето. Где прятал этот раджан столько податливости и покладистости? Хюрем подозревал, что эти его стороны, пусть и являющиеся частью его самого, некому было показывать раньше. Альфа лишился папы давным-давно и был воспитан воинами. Не много возможностей проявить мягкость и сговорчивость характера, но они были частью Лето, чего никак не мог предвидеть Хюрем. Понял он это только когда мальчишка разрешил к себе прикоснуться на условиях Хюрема. Уступил, пусть и в споре, не вспомнил, как до этого мига Хюрем смел его изводить, тянул пружины, отговаривался от истинности, унизил возрастом, не позволил одержать верх в учебном бою. Лето просто вручил себя Хюрему.
Что было бы, окажись альфа старше? Сумел бы он покориться, уже закованный в клетку убеждений и привычек?
Думать об этом можно было бесконечно, но всё сложилось иначе. Лето, в силу молодости или природы, был словно гибкий камыш, низко стелился к водной глади под напором ветра, но не ломался. Ломал своей мягкостью. Податливостью. Продавил совершенную оборону Хюрема, осознавшего всё, когда стало слишком поздно.
Лето изумлял. Просто мальчишка, но до чего же роковым оказался молодой альфа для повидавшего в своей жизни, казалось бы всё, Хюрема. Он выиграл у омеги, когда грезилось, что ничто не предвещало беды.
В тот первый вечер на улицах Барабата, Хюрем наткнулся на собственную пару. Омега был удивлён, но далеко не шокирован, чтобы тут же позабыть обо всём и броситься в чужие объятья. Нет, парапоследнее, что было нужно Хюрему, и потому он поспешил скрыться.
Он исчез из-под носа у мальчишки, понимая, что, скорее всего, придётся наткнуться на того позже, коль скоро он собирался вступить в ряды Касты. Возможно, в скором времени ему пришлось бы избавиться от парня, чтобы тот не путался под ногамиистинность для Хюрема пустой звук. Её порыв можно было задушить так же, как и заставить других поверить в её существование.
В город омега явился с важной миссией: разыскать старшего субедара Зарифа Карафу и, используя бесчисленные омежьи уловки, отвлечь воина от того, что происходило вокруг. Захватить чужое внимание омега собирался, участвуя в Свободном боестарший субедар не мог его не заметить. Затем, оказавшись в рядах раджанов, Хюрем нашёл бы способ, как подобраться к субедару ближе, как занять его ложе, вытягивая из вояки все силы ночью и заставляя ревновать днём. Для последнего мальчишка вполне бы сгодился, продлив ненадолго своё жалкое существование.
И тут же просчёт: мальчишка оказался не так прост. Мало того, что чистокровныйэто было бы ещё терпимо, но Лето был наследником, сыном жреца!
После неудачи столкновения с истинным, Хюрем решил, что ему повезло: Карафа, которого он узнал по запаху, описанному собратьями, явился к нему нежданно-негаданно прямо перед боем, явился прямо в лапы! Хюрем познакомился со своей целью так быстро и ярко, что мог рассчитывать на бурный роман, начало которому было уже положено. Омега прикидывал вероятность того, что заинтригованный субедар мог прийти лично, чтобы препроводить его на место службы, после того как впечатлится победой омеги.
Неладное Хюрем заподозрил сразу. В тот момент, когда его подвели к ложе жреца. Зариф Карафа стоял с тем самым парнем, которого Хюрем прекрасно рассмотрел накануне. Нехорошее предчувствие усилилось после того, как этот Лето явился к нему после боя, готовый капать на камень плит слюной, так чётко он уже, должно быть, видел их с Хюремом безоблачное будущее.
Не имея времени разобраться в происходящем, Хюрем тут же отказался от истинности, получив крошечную долю сатисфакции при виде ошарашенного лица мальчишкине только его планы катились псу под хвост.
Следующие дни тянулись слизнем. Хюрем не рисковал встречаться со своими, посчитав, что спешкой может ненароком наломать дров, оставляя себе единственно доступный метод действийнаблюдение. И чем больше он наблюдал, тем больше интересного замечал. Заинтриговало омегу то, как пристально следит за его парой старший субедар. Так смотрят на любовникавпрочем, мальчишка цвёл юностью, был полон сил, этого не отнять; или на сына, но, насколько знал Хюрем, сын старшего субедара давно погиб. Может быть, мальчишка был бастардом или прижитым в чужом браке?
Хюрем продолжал смотреть и раздумывать, ещё не отказавшись от решения соблазнить старшего субедара. Ему повезло сразу очутиться в отряде Карафы и он, как и раньше, рассчитывал привлечь альфу, выбрав для этого стратегию вялой борьбы. То, что Герлес не смог достать Хюрема, пусть и выглядели спарринги сомнительносоперник был слишком молод и неопытен, не могло остаться без внимания командира, зорко следившего за новобранцем.
Правда наконец выяснилась, когда старший субедар явился в один из вечеров в комнату Хюрема. И расставил все точки над и. Лето оказался сыном жреца и его подопечным. Само собой, Карафа следил за происходящим, как и был в курсе того, что Лето признал в Хюреме пару, а Хюрем отрицал наличие таковой. В этот момент омега понял, что Карафа не притронется к нему, на какие бы ухищрения он не пошёл. Хюрем бы, конечно, мог попытаться внушить истинность, вот только расстановка сил была далеко не в его пользу. Прибавить к этому трепетное отношение к Лето, который явно занял место родной крови в сердце субедара, и у Хюрема не оставалось шансов!
Пожалуй, стоило бы рвать на себе волосы, но вдруг открылась другая возможность. По сути, не было разницы, как именно Хюрем сумеет нагнать тумана перед взором старшего субедара, и через мальчишку, возможно, добиться результата было даже проще. Лето был молод, к тому же истинныйпростор для манипуляций и интриг бесконечен. Должность подручного, позволяющая быть подле наследника неотлучно, преподнесена на блюдечке в тот же вечер.
Выбрав новый для себя сюжет, Хюрем продолжал корпеть над своим заданием, не упуская случая третировать мальчишку, раз уж из-за него возникло столько непредсказуемых осложнений. Он уже отрёкся от истинности, и не видел для себя преимуществ в том, чтобы вдруг взять свои слова обратнокакой в этом был прок для Хюрема? Всё и так шло довольно неплохо. Старший субедар не отводил от них взгляд, не замечая, что творится в городе, а мальчишка был упоительной игрушкой для наточки когтей Хюрема. Он так остро переживал, что омега не признаёт в нём пару, что наблюдать за этим было одно сплошное удовольствие.
Однако, даже зная о Хюреме всё, наблюдатель бы ошибся, решив, что омегахозяин положения, способный решить судьбу Лето, когда бы это ни потребовалось. Хюрем смог бы уничтожить Лето в самом начале знакомства. Пока не позволил коснуться себя. Коснуться своей внутренней сущности. Хюрем и представить не мог, насколько не готов к такой встреченет, не с истинным! с влюблённым по уши дураком, готовым сделать всё, чего он хочет, не раздумывая!
Поняв, что Лето останется при нём, Хюрем не стал раскрывать своим правду о встреченной паре. Он привык не доверять никомуего этому учили, и действовал по собственному усмотрению, оставляя себе как можно больше пространства для действий. Свои станут считать, что он одурманил сына жреца, внушив тому истинность, и таким образом дотянулся до старшего субедара Зарифа Карафы.
До того, как Хюрем продолжил путь, он ещё раз обвел взглядом раджанов, прекрасно выделявшихся тёмными фигурами на белом полотне в свете начинавшей таять луны.
Будь Лето таким же, как они, всё наверняка бы сложилось по-другому.