В пламени зажжённых свечей Лето показалось, что глаза Хюрема горят алым, заставляя вибрировать его собственное тело в единственно верном порыве.
Ты замёрзнешь, только и выдавил альфа, чувствуя, как краснеет из-за внезапных фантазий: Лето бы с удовольствием снял этот чудесный наряд с омеги, неспешно насладившись особенной ночью.
Хюрем читал мысли любовника, застыв недвижимой скульптурой, и позволял наслаждаться собственным видом всласть. Реальности было всегда непросто соперничать с воображением, но Хюрем приберёг достаточно тузов в рукаве, чтобы ошеломить Лето этим вечером, и одежда была выбрана не случайно.
Омега знал силу впечатления, как и то, что ласкать глаз следует с размеренностью, не давая привычке стереть очарование подобных моментов. Кто-то мог подумать, что красота прячется в постоянном совершенствеи ошибся бы. Наоборот, дело было в постоянной простоте, неожиданно раскрывавшейся таинственным соцветием в подходящий час.
Лето простоял истуканом несколько нескончаемо долгих мгновений, пока наконец не закрыл рот и не сглотнул, понимая, что только что хотел предложить Хюрему совсем не то развитие вечера, которое предполагал праздник.
Я сейчас, вымолвил он, потупил взгляд, стараясь стряхнуть наваждение, и исчез за дверью, оставляя Хюрема более чем довольным произведённым впечатлением.
Омега купался в обожании, горевшем в глазах его мальчишки. Он владел Лето целиком и полностью, и был этим удовлетворён.
Тот вернулся вскоре, неся в руках меховую жилетку. Мех всегда был предметом роскоши, которую нечасто позволяли раджаны, но то, что держал в руках Лето, было великолепием из буро-алой ласки, поймать которую представлялось невероятной удачей, каким бы ловким ни был охотник.
Где ты это взял? с любопытством спросил Хюрем, оглаживая рукою мех.
Он принадлежал папе, отозвался Лето, поднимая жилетку выше и предлагая Хюрему накинуть подарок на плечи.
Хюрем позволил надеть на себя драгоценность с величием, свойственным паре будущего жреца, а никак не омеге неясного происхождения. Лето ничего не заметил, давно привыкнув принимать Хюрема как равного и не иначе.
Стоило Лето войти под своды храма в сопровождении омеги, чьи плечи украшал мех редчайшего из животных, как все взоры устремились в их сторону. Пару заметил Карафа, оглядел омегу и в сердцах проклял глупость подопечного, как и наглость омеги. Он обернулся, отыскивая взглядом жреца, и снова беззвучно выругался. Взгляд Лиадро Годрео, на лице которого не дрогнул ни единый мускул, гневно горел в направлении сына.
Раджаны не терпели вызывающего поведения, но ни один из них никогда бы не скатился до скандалов, тем более прилюдно. Поэтому, и только поэтому, вечер продолжал течь своей чередой, оставляя Лето в глухом неведении тихого счастья от того, что рядом был великолепный Хюрем.
Омега упивался и хохотал в тишине собственных мыслей над сборищем снобов, метавших в них молнии. Он мог себе это позволить, как и поведение, отлично вписывающееся в картину, которую наблюдали другие, не менее заинтересованные глаза. Всё было просто идеально!
Хюрем улыбнулся Лето в ответ, когда тот обернулся, ища омегу взглядом, и огладил рукой мех, будто случайно, а на самом деле теша охочую до зрелищ толпу.
Виро, надевший в честь праздника серьги, те самые, что преподнёс ему в подарок жених, едва сдерживал злые слёзы. Как только Лето вошёл в храм и принялся поздравлять раджанов, отвечавших ему тем же, юный омега не мог оторвать от Лето глаз.
Альфа был просто потрясающимв белоснежном одеянии, с золотым орнаментом канители вдоль упругих мышц груди и крутых бёдер. Длинные ровные волосы, собранные в хвост, сияли лунным серебром, касаясь локтей, куда бы он ни поворачивался, привлекая внимание к увитым венами сильным рукам.
Не было ничего удивительного в том, что Лето удалось одержать победу над Толедо, хотя он и был младше своего соперника на два года. Виро нисколечко не жалел брата, не видя большой беды в том, что двое альф сцепились. Наверняка это было связано с ним. Может быть, Толедо пригрозил, что не видать ему Виро как своих ушей.
Накануне вечером раджанов распустили из казарм, и Толедо, стоило переступить порог, выдержал атаку Виро, требовавшего рассказать, что произошло. Видя, что брат не собирается делиться подробностями случившегося, он предложил себя в качестве повода для ссоры, на что Толедо только фыркнул, напомнив, что тот ещё слишком мал, чтобы вмешиваться в дела взрослых, тем самым только позволив укрепиться уверенности омеги.
Но чем дольше Виро наблюдал за Лето, разгуливавшим по залу, тем заметнее становилось присутствие чужака, тут же подпортившее настроение. Этот Хюрем, сиявший чёрной дырой своего облачения среди белоснежной массы, отмеченной всеми переливами радуги в честь светлого праздника, неотступно преследовал альфу. Он не отходил от Лето ни на шаг!
Во время давней беседы с папой, случившейся, стоило омеге, выигравшему свободный бой, поселиться в доме жреца, Виро объяснили суть вещей, напомнив, что даже когда он станет законным супругом, у Лето будут наложники, и у него нет права спорить с желаниями альфы. Виро, не слишком довольный новостью о возникновении рядом с Лето постороннего, принялся спорить. Он принимал законы раджанов, как и налагаемые статусом обязательства, такова была цена, но ведь этот Хюремникто! Не наложник и даже не чистокровный!
Папа был твёрд и напомнил, что главное оружие омегиэто мягкость и терпимость ко всему, что бы ни сделал альфа, тем более будущий жрец. И Виро смирился, решив, что «подстилка»так назвал Хюрема папане достойна внимания, уже не говоря о переживании.
Но почему же тогда Лето не может отвести от этой подстилки глаз? Не сразу, но Виро заметил, как альфа то и дело посматривает в сторону, ищет кого-то взглядом. И отнюдь не его, не будущего супруга. Когда эти двое оказывались рядом, Лето, словно невзначай, позволял себе соприкоснуться с рукой Хюрема тыльной стороной ладони.
Пусть мех на плечах омеги и выглядел вызывающим, чрезмерным, совсем не он потряс Виро. Влюблённые глаза Виро видели, сколько трепета в этих коротких, почти вороватых взглядах Лето, которому совсем не следовало отвлекаться от беседы с равными себе раджанами, собиравшимися прославлять его, как следующего жреца; но вот Лето снова и снова ведет подбородок вбок, туда, где замерла досадная тень. И этот Хюремэтот невзрачный простолюдинвыглядел сегодня так, что ревность Виро вопила от возмущения.
Набравшись храбрости, он опрокинул в себя чашу вина, пока папа был занят разговором с родственниками, и двинулся наперерез Лето. Альфа заметил его в последний момент, глядя выше, и Виро с досадой вспомнил, что он пока мал, и потому, должно быть, этот Хюрем, более взрослый и опытный, наверняка умевший то, что неприлично знать порядочному омеге-раджану, охмурил его суженого.
С праздником, Виро, неуклюже улыбнулся Лето будущему жениху, о котором совсем позабыл.
С праздником, взвинчено отозвался тот. Я хочу с тобой поговорить.
Лето растерялся на миг, но деваться было некуда.
Конечно, кивнул он, выдавив улыбку.
Наедине, подчёркнуто бросил Виро, уставившись на Хюрема, замершего в полушаге слева от Лето.
Э да, идём.
Лето двинулся вдоль зала, не зная, как отделаться от неудобного во всех отношениях паренька. Если раньше Лето хотя бы не забывал наносить визиты вежливости, беседуя с Мидаре, а иногда и с Исидо Дорто, отцом семейства, в присутствии скромно молчавшего Виро, в последнее время он забросил свою привычку, и причина тому осталась стоять позади.
Оказавшись у одной из дальних колонн, где можно было надеяться на некоторую интимность, Лето обернулся к Виро, в ожидании разговора. Омега странно на него таращился, затягивая молчание.
Так о чём ты хотел поговорить?
Ты слишком близко подпускаешь к себе этого омегу, споткнувшись, выпалил Виро, впервые в жизни выказывая недовольство жениху.
Лето напрягся, никак не ожидая претензий.
Тебя не должно это волновать.
Но волнует. Ты мой жених. Зачем ты вообще привёл его на праздник? Он не нашего круга, яд лился с языка, даря Виро ощущение, похожее на удовольствие.
Я твой жених, повторил за омегой Лето, но ещё не муж, и ты не смеешь мне указывать, тем более ставить под сомнение мои решения.
Скрытая угроза повисла в воздухе.
Да, но это не я позорюсь, наряжая подстилку и вводя её за собой в круг приличных людей, разозлившись, прошипел Виро.
После его слов Лето побледнел, глаза заволокло туманом. Виро вдруг опомнился понимая, что слишком далеко зашёл с требованиями на которые пока не имел права, и неизвестно, имел ли вообще. На мгновенье ему показалось, что Лето его ударит.
Я просто люблю тебя, и мне больно видеть рядом с тобой другого! признался он, как на духу, чувствуя, как заполошно колотится сердце.
Поддавшись внезапному порыву, Виро сократил разделявший их шаг и обнял Лето. Тот холодно посмотрел на омегу сверху вниз, собираясь сказать своему будущему супругу, чтобы тот больше никогда не смел говорить о Хюреме, иначе
Я иду спать, прозвучал спокойный голос позади, привлекая к себе внимание.
Виро обернулся. У стола с напитками, опираясь на колонну, стоял Хюрем, застывший с ничего не выражающим лицом. Ни тени обиды на оскорбления, ни следа досады на пылкие признания в любви Лето. Казалось, что Хюрему было всё равно, но тогда зачем он подслушивал? Зачем подкрался, когда его не желали видеть?
Виро перевёл взгляд на Лето и понял, что не желает видеть Хюрема только он, Лето же, казалось, позабыл о нём, полностью сосредоточившись на омеге. В этот момент Хюрем развернулся и не спеша пошёл прочь.
Убери руки, приказал альфа.
Лето не волновало недовольство Виро, плевать он хотел на претензии жениха. Значение имело только то, что подумает обо всём этом Хюрем. Устав ждать, когда Виро его наконец отпустит, Лето до боли сжал плечо парнишки, заставляя разжать хватку, и как только высвободился, поспешил следом за Хюремом.
Виро остался один, не в силах оторвать взгляд от того, кем были наполнены все мысли Лето. Вдалеке только что растаяла спина рокового омеги. Прозрение пришло из ниоткуда, заставив Виро шире распахнуть глаза. Он уже видел такие взгляды среди альф! Видел это немое обожание, сродни лихорадке! Неужели они Пара?!
Глава 14 Власть
Хюрем, как ни в чём ни бывало, продолжал неторопливо следовать за Лето, наслаждаясь произведённым среди неискушённой публики оживлением. Каждый в храме исподволь наблюдал за ними.
Поймав краем взгляд жреца, отца Лето, можно было не сомневаться, что наследника ждёт выволочка, посвящённая правилам приличия. Слишком уж старательно Лиадро Годрео делал вид, что увлечен собеседником и совсем не видит, как сын разгуливает среди гостей чуть ли не под ручку со случайным омегой, будучи обручённым. Нюанс не слишком значительный, но достаточно пикантный, чтобы добавить происходящему ту остроту, без которой не может существовать ни одно неприличное общество, а приличных обществ Хюрем отродясь не видел.
Потому этот бедолага, Виро, волочился за ними по пятам, жадно пожирая Лето взглядом. Юнцу не хватало ни опыта, ни хватки, и вот, не выдержав, он, похоже, решил закатить истерику, рассуждал Хюрем, наблюдая украдкой, как омега направляется к ним решительным шагом.
Виро попросил о приватном разговоре, смутив Лето, начисто позабывшего об этом неловком обстоятельстве собственной жизни. Хюрем с аппетитом проглотил взгляд альфы, брошенный ему за миг до того, как оба они удалились. Робкое смущение и просьба быть милосердным. Ох, как же приторно мило и по-щенячьи трогательно выглядел Лето! Хюрема бы стошнило от такого взгляда на любом другом лице, но Лето Лето приручил его этой бесхитростной нежностью и тотальной откровенностью, позволяя Хюрему видеть в своей душе всё, что угодно, и Хюрем жадно питался мальчишкой, почти мгновенно пристрастившись к альфе с той неизмеримой одержимостью, с какой пьяница тянется трясущейся рукой к запретному напитку.
Встав рядом со статуей Великого Аума, чтобы иметь возможность издали следить за разговором, Хюрем немедленно смог убедиться в том, что Виро, бледнея и краснея, решил устроить сцену ревности. Могущественное божество Кастыпропорциями несомненно альфа, с длинными волосами, лежавшими локонами у подножья трона, затянутый в латы и в неприступное выражение лица, присущее всем резным каменным глыбамнегодующе смотрел в том же направлении, что и Хюрем.
Публичные выяснения отношений были не в чести у раджанов, и, несмотря на то, что Хюрем вовсе не боялся скандалов, открытые выяснения отношений привлекали мало, начисто стирая все возможные потаённые смыслы слов и действий, лишая тем самым интригу собственной сути. Это было лишним, и потому Хюрем намеревался попросту прервать неудачный разговор. Допил содержимое чаши и неторопливо двинулся в направлении парочки, но обождал вмешиваться сразу, послушав немного блеянье омеги, и в тот самый момент, когда чужие руки посмели тронуть его собственность, раскрыл свое присутствие, а сделав дело, двинулся прочь. Сомнений в том, что Лето последует за ним, не возникло, стоило только увидеть его лицо в момент, когда Хюрем якобы застукал его в объятьях другого.
Постой! донеслось до Хюрема, как только они покинули своды храма, оказываясь на площади в свете горящих костров.
Хюрем позволил приблизиться к себе вплотную.
Взволнованный Лето глубоко дышал, стремительно скользя по лицу омеги взглядом, выискивая отметины ревности. Быстро смекнув, что раскусить истинные чувства Хюрема будет непросто, а связь молчит, отзываясь лишь волнами бурлившего возбуждения, которое Лето ощущал почти всегда (и причины тому могли быть разными), он огляделся. Вокруг прохаживались желающие подышать свежим воздухом, и потому он поспешно перехватил руку Хюрема и утянул его за собой в направлении дома, где бы их никто не потревожил и они смогли бы поговорить начистоту.
Только Хюрем оказался внутри, как Лето захлопнул дверь. Он ступал по пятам омеги, понятия не имея, как правильно объяснить ненужное признание Виро, само существование которого казалось обременительным, когда у него была пара. Пусть подробности были давно известны и Хюрем принял положение вещей, но у самого Лето душа была не на месте, словно он поступал подло, предавал истинность. Истинность, которую так и не признал Хюрем.
Последняя мысль, словно ушат холодной воды, позволила Лето немного собраться и заговорить:
Его признания ничего не значат и я бы никогда не прикоснулся к нему первым, выпалил Лето как на духу, понимая, что сказал правду.
Хюрем обернулся, одарил Лето рыбьим взглядом, который так ненавидел альфа, и едва заметно подёрнул плечами, говоря, что до увиденного ему не было никакого дела.
Лето ощутил, как внутри вспыхнул огонь, разом охватывая тело. Огонь непонимания и раздражения. Гнева и обиды, когда, казалось бы, это должно было происходить с Хюремом, не с ним. Да, он признал существование Виро в жизни Лето, но это отнюдь не значило, что Хюрему должно быть просто смотреть на то, как его пару прилюдно обнимает другой. Но Хюрем совсем не выглядел задетым или оскорблённым.
Однажды Лето уже спрашивал о том, что Хюрему наплевать на то, что у него будет другой, на что омега отшутился, будто бы не считая такую досадную мелочь серьёзным поводом для уныния. Но вот действительно понятьпонять, почему Хюрему всё равно, Лето не мог. Возможно, он не мог разобраться из-за терзавшей его бури с того самого часа, как он встретил омегу. Жизнь покатилась кувырком, Лето менялся, не всегда понимая, что происходит. Или, может, виной тому было отсутствие опыта, ведь альфе было только шестнадцать, и он имел смутное представление, как сердце может истекать кровью от боли, когда истинный позволяет царапать нутро словно для удовольствия, а после сочиться блаженством, когда Хюрем даёт почувствовать, что кроме них двоих в мире не существует больше никого.
Через эти муки Лето проходил изо дня в день, вовсе утратив способность воспринимать реальность. О скуке и однообразии дней он думать позабыл, словно прошлое стёрлось начисто, испарилось, оставляя только настоящее, в котором существовал Хюрем. Омега освещал собственным присутствием тот короткий миг и тот небольшой клочок земли, на которых всецело было сосредоточено внимание Лето, наблюдавшего своё божество неотрывно, и жутко страдающего, стоило тому отдалиться хоть ненадолго, пусть только на десяток шагов.