Это было невыносимо. И, в то же самое время, Лето был готов гореть вот так, пока от него останется пепел, лишь бы бок о бок с Хюремом. Почему же омега продолжает смотреть на него своим стеклянным взглядом, когда его только что обнимал другой? Что бы сделал сам Лето, увидев, что кто-то смеет покуситься на его омегу?
Волна жара окатила альфу.
Ты не любишь меня? прошелестело тихо.
Он больше не спрашивал о истинности. Он знал, что Хюрем не станет отвечать. Но вот вопрос, который на самом деле волновал Лето, наконец слетел с губ; ведь истинность была не более чем заверением, что та, другая, половина смотрит в ответ так же упорно, так же пристально, и сердце замирает в груди от чистого эфира любви. Неужели был изъян в том, что происходило между Лето и Хюремом? Неужели, не помня себя, сгорал дотла только Лето, позволяя Хюрему оставаться равнодушным?
Омега смотрел в ответ, и взгляд его скрывали тени освещавших комнату свечей. Время остановилось ненадолго, позволяя моменту разливаться вокруг так долго, как того пожелали бы двое.
Что значат слова, так же тихо ответил Хюрем, пока его ладонь скользнула вдоль шеи Лето, плавно, по-змеиному касаясь ключицы и поднимаясь выше. Пустые обманчивые звуки. Прикосновение переместилось к уху, вдоль челюсти, большой палец, как и взгляд Хюрема, коснулся нижней губы, заставляя альфу выдохнутьвокруг становилось жарко. Тебя касался другой, руки Хюрема обвили Лето вокруг, напоминая, как обнимал его Виро. Вот так?
Не так! Совсем не так! хотелось кричать Лето, но он молчал, тая от прикосновений Хюрема. Он не испытывал подобного, когда на месте Хюрема был Виро. Он не испытывал подобного ни в чьих объятьях, как близко бы ни находился любой другой, как мало бы ни было на Лето одежды. Так, как с Хюремом, не было больше ни с кем.
То, что ты ощущаешь сейчас, продолжал сладостную пытку Хюрем, неужели ты думаешь, что это отклик твоего тела?
Лето не мог не потянуться к нектару, источаемому омегой, касаясь в ответ, стремясь прижаться ближе, уничтожив остатки ненавистного расстояния, смевшего всё ещё разделять их надвое.
Мне будет плевать на Виро, даже когда он ляжет под тебя, Хюрем говорил, не отрывая взгляда, потому что он не коснётся ничего, кроме жалкой оболочки.
Лето сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле.
Что ты хочешь, чтобы я испытывал? Хюрем приблизился к лицу Лето, позволяя почувствовать собственное дыхание. Ревность? протянул он медленно. Сомнение в том, что я, чуть развернул лицо, так, чтобы Лето видел его взгляд, истинный, произнёс протяжно, гипнотизируя чёрными омутами не меньше, чем томительным словом, хозяин?
Лето не мог шелохнуться, не просто понимая Хюрема, но чувствуя Это внутри.
Я прекрасно знаю, что ты принадлежишь мне, и никаких глупых слов ты от меня не услышишь. Не будет ни ревности, ни слёз, произнёс Хюрем, прекрасно осознавая собственную силу над альфой. Ни-ко-гда.
В груди у Лето дрожало дыхание. От вызова, от страсти, от безумия в глазах Хюрема. Всем, чего хотел Лето, был Хюрем.
Ты жесток, признал он, не боясь зацепить чувства омеги.
Да, и ты давно знаешь об этом.
Это было правдой. Лето знал Хюрема тем необъяснимым пониманием, которое возникло между ними, стоило приблизиться друг к другу. И, несмотря на то, что говорил Хюрем, слова омеги не показались Лето пустой бравадой и хвастовством. Нет, Хюрему не было никакого дела, кем он родился и какой занимал статус, как не было ему дела до того, что Лето был наследником империи раджанов, тем, кто однажды возглавит Касту и поведёт её в будущее. Хюрем знал, что обладает абсолютной властью над Лето.
Я хочу знать начал альфа, пока молнии потрескивали вокруг; но как бы ни сходили с ума тела, два разума были в не меньшем напряжении от разговора, вспыхнувшего так внезапно, как долго я буду принадлежать тебе?
Лето не покоробило, что собственным вопросом, он признавал над собой не просто власть, но власть безродного омеги, того, кто родился подчиняться, но не вести.
Это не было глупостью, уловкой или настроением. Всё то же чутьё руководило Лето, как тогда, когда он позволил взять себя. Лето видел, как потемнел взгляд напротив.
Пока ты дышишь, выдохнул Хюрем, похожий сейчас на смертоносного духа, обладающего силой отнять жизнь одним намерением.
В этот момент Лето понял, что получил то признание, о котором грезил.
Это и были слова любви.
Для Хюрема.
Омега не обещал дарить себя так долго, как сможет, или этого будет хотеть Лето. Его омега обещал, что никогда не отпустит. Скорее убьёт, но никогда не даст Лето свободы. Это было так верно для Хюрема, настолько в его характере, что Лето не усомнился, тут же приняв истину, как она есть.
И даже если сам Хюрем не верил словам, а значит, мог лгать, Лето не усомнился, читая в его глазах, видя в его лице, замечая в его властных касаниях, слыша в низких угрожающих вибрациях голоса. Он ощущал ту часть души Хюрема, что впилась шипами в его собственную, оплела колючими ветвями так, что не выскользнуть, не разорвав себя на части, не уничтожив.
Глава 15 Стрела
Зима выдалась лютая. После праздника повалил снегопад, не прекращавшийся покуда не исчезли вытоптанные вокруг Барабата тропинки, да и в самом городе снег приходилось чистить, стоило метелице ненадолго отпустить удила.
Субедарам пришлось отложить утренние пробежки и вылазки за стены города до тех пор, пока погода позволит выйти в лес. В остальном раджаны продолжали следовать распорядку, день за днём становясь в пары для боя и тренируясь на мечах, закаляя дух многочисленными практиками и штудируя опусы великих предводителей. Послабления, вызванные погодой, с лихвой восполняла бесконечная уборка сугробов, нещадно выраставших посреди гарнизона каждую ночь.
Лето нисколько не расстроился временному заточению. Не утомляла его и уборка площади, несмотря на то, что чистокровным раджанам редко приходилось выполнять хозяйственные обязанностив этот год подобной участи не избежал никто. Однако, никого из высших это не волновало так же мало, как Лето. Лето с головой ушёл в Хюрема, и ему казалосьа может быть, это и в самом деле было так, что и Хюрем не слишком расстраивается однообразию дней. В одном они точно сходились: длинные ночи стали самой приятной частью суток. И неважно, что иногда у Лето случались сложности, вроде трещавших по швам мышц, о существовании которых он раньше и не догадывался.
Когда же снег спал достаточно, чтобы вернуться к оставленным занятиям, старший субедар Карафа заявил, что через неделю отряду предстоит одиночная вылазка, суть которой заключалась в том, чтобы каждый раждан сумел продержаться в зимнем лесу пять дней, имея в распоряжении флягу, нож, лук со стрелами, силки и верёвку. Сбиваться в пары и группы не дозволялось, как и иметь с собой лишние вещи.
Если охота проходила в очередности от младших к старшим, порядок похода был иным. Это легко объяснялось погодой и сезоном. Начиная охоту, младшие отряды наслаждались сухими погожими днями, тогда как уже первый старший отряд преследовал Лиса по заметённому редколесью, мешавшемуся с чащобами. По тому же принципу первыми в одиночные вылазки шли старшие; когда наступит очередь подростков, снега станет меньше, а воздух теплее.
Пять дней, канючил Лето, когда до рассвета оставалось около часа. Я не хочу ждать пять дней. Давай встретимся тайно, продолжал уговаривать он Хюрема и неизменно получал один и тот же ответ.
Нет, прикорнув на груди своего сладкого любовника и, не раскрывая глаз, мурлыкал Хюрем.
Почему?
Потому что суть задания в самостоятельности. Оно и так чересчур приятное, чтобы делать его ещё проще.
Приятное? Чего приятного куковать в одиночестве столько времени? не сдавался Лето, не желая думать о том, чтобы разлучаться с Хюремом так надолго.
Лето не видел, как хитрая улыбка растеклась по лицу омеги, который прекрасно понимал, что не скука волнует его любовника.
Время, проведённое наедине с собой, бесценно, назидательным тоном произнёс Хюрем. Это тот редкий случай, когда ты действительно способен сосредоточиться либо на себе, либо на том, что происходит вокруг. Не стоит упускать такую возможность.
Я не хочу сосредотачиваться на себе. Всё, о чём я буду думать это ты. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, укоризненно отозвался Лето и заворочался, чтобы заглянуть в лицо Хюрема; тот не стал прятать улыбку.
Снова издеваешься? фыркнул Лето, поняв, что омега изводит его намеренно.
Тебе бы не помешало поработать над выдержкой.
Согласен, поспешил сменить тактику Лето, но один я с этим не справлюсь. Мне нужен учитель.
Хюрем шире приоткрыл кошачьи глаза, пристроив подбородок на грудь Лето и устремив взгляд в никуда, словно задумался.
А какой резон учителю?
Хюрем был бы не Хюрем, если бы не поторговался.
Учитель смог бы исполнить то, на что очень долго не соглашался ученик.
Глаза Хюрема блеснули, и Лето снова почувствовал, как предательски вспыхивают щёки.
Уже некоторое время Хюрем уговаривал Лето на то, чтобы попробовать близость связанным. И связать предполагалось, конечно же, Лето. По рукам и ногам. Сама мысль об этом заставляла волосы на затылке вставать дыбом, и дело было не в доверии к Хюрему, просто каждый раз, когда Лето задавал вопрос, что тот станет с ним делать, у омеги появлялось хищное выражение на лице и, с урчащим возбуждением, тот отвечал, что станет делать с Лето всё, что пожелает. Лицо Лето неизменно пылало, и он всё откладывал угощение. Хюрем не настаивал, получая не меньшее удовольствие от смущения и неуверенности в глазах мальчишки. Лето был оголённым нервом, сплошным огнём. Эту игру Хюрем был готов вести бесконечно.
Мои условия, протянул Хюрем. Мы увидимся, если ты найдёшь моё укрытие. И если после Карафа нас раскусит, я не постесняюсь обвинить тебя в том, что ты не можешь сдерживать собственную похоть. Наказание станешь нести один.
Идёт! засиял Лето начищенной монетой, готовый встретить любую кару прямо сейчас.
Он не мог мириться только с однимс отсутствием Хюрема рядом. Остальное его нисколько не заботило.
* * *
Отправляясь в дорогу, альфа думал только о том, как решить головоломку и разыскать омегу. Несмотря на то, что Лето не сомневался, что Хюрем хочет получить обещанное, было бы глупо рассчитывать, что тот облегчит ему задачу, иначе зачем бы Хюрему ставить такое условие?
Лето даже догадывался, почему именно Хюрем выдвинул такое требование. Как и прежде, омега продолжал учить его всеми доступными способами, будучи не менее педантичным в вопросах подготовки, чем старший субедар. Не было ничего удивительного в том, что Лето продолжал отбиваться от неожиданных атак, которые, впрочем, уже давно не получались внезапными благодаря обострившемуся чутью, безошибочно подсказывавшему, как близко находится Хюрем.
Поразмышляв немного о характере своей пары, Лето быстро определился с тем, что станет делать. Он точно не собирался преследовать омегу, заставляя того нестись во весь дух. Его уже гнал целый отряд и толку от этого было мало. Вместо этого Лето хотел положиться на нюх, с лёгкостью улавливая слабейшие отголоски аромата Хюрема, и впервые попробовать довериться связи, позволявшей ощущать омегу. Это также означало, что Лето последует словам омеги и не упустит редкий шанс, потренировать собственные умения. Во время вылазки он рассчитывал научиться чётче ощущать Хюрема, как бы далеко тот ни находился, и определять направление, ведущее к омеге.
Стоило отряду рассеяться за воротами, как Лето неспешно побрёл в ту же сторону, в которую шёл Хюрем. Омега оборачивался, но видел, что Лето не делает попыток настигнуть его немедля. Так или иначе, очень скоро Хюрем растворился в лесу.
Первую стоянку Лето сделал, как только над головой сгустился сумрак. Альфа не сомневался, что первые два-три дня будет просто искать. Ожидание стремительного выигрыша точно не водило его за нос.
Выбрав для ночлега заваленное дерево с небольшой нишей, набитой сухими листьями и припорошённой снегом, Лето принялся расчищать нору. Затем обошёл временные угодья, расставляя силки для птицы и мелкой дичи, не слишком надеясь на жирный завтракего запах должен был отпугнуть зверьё; однако, если удача ему всё же улыбнётся, можно будет не охотиться на следующий день. После Лето вернулся к облюбованному месту и потратил немало времени, чтобы развести костёр. Когда дымившие и коптившие ветки наконец занялись пламенем, уселся ближе к огню и прикрыл глаза, вызывая в сознании обожаемый образ.
Хюрем выглядел таким живым, словно действительно находился прямо перед Лето. За то время, пока они были вместе, Лето запомнил любимые черты в точности, и теперь без труда наслаждался видением. Немногим позже он сосредоточился сильнее, отгоняя удовольствие, окуривающее фигуру омеги, стоило той появиться перед мысленным взором. Лето уже догадывался, что, возможно, сумеет ощутить Хюрема и на более далёких расстояниях, как мог делать это в черте города, и сейчас собирался проверить догадку.
Что такое духовная и ментальная практика, Лето знал с детства, и решил опробовать выученные приёмы для других целей. Прежде всего, имея перед собой образ Хюрема, он представил, как из середины полупрозрачного тела омеги вырастает стрела. Длиной от локтя до кончика среднего пальца, она оказалась чёрной. Лето не наделял мысль цветом и формой намеренно, но даже и не думал противиться, полностью доверившись собственному сознанию. Затем он стал представлять, как эта стрела раскручивается в одном из направлений. Сначала медленно, затем всё быстрее, стрела завертелась волчком.
Окрепший образ омеги, полный неясных теней, смотрел прямо на Лето, и он, поддавшись внезапному порыву, приподнял веки, не давая взгляду сосредоточиться. Омега сидел напротив, по ту сторону слабо чадившего костра, скрестив под собой ноги и прикрыв глаза, в точности отражая положение тела Лето. Стрела продолжала раскручиваться, оставляя альфу наблюдать. Ускорить процесс было невозможным, иначе вездесущий ум мог обмануть, захватив иллюзию и исказив правду, выдавая желаемое за действительность.
Долго ли, коротко, но вот пламя стало затухать, позволяя Лето наблюдать, как едва уловимо замедляется стрела. Наконец она замерла, указывая в том направлении, в котором он двигался весь последний день: вдоль реки, на юго-запад.
Сложив ладони на груди, Лето поблагодарил великого Аума за помощь, как учил наставник, и, пожелав Хюрему спокойной ночи, где бы тот ни находился, затушил костёр. Дым ударил по носу, возвращая обоняние, когда он готовился ко сну, не в силах дождаться нового дня, чтобы снова следовать за Хюремом.
Второй и третий день Лето продолжал идти, представляя, будто спешит к омеге. Когда ему чудился запах, таявший в воздухе так же быстро, как снежинка, упавшая на руку, Лето чуть изменял направление; когда его вдруг ни с того ни с сего тянуло в другую сторону, он послушно сворачивал. Вечером альфа неизменно разжигал костёр и представлял Хюрема. На третий день чёрная стрела в воображении не просто указывала путь, но устремлялась вдоль заснеженных барханов, растягиваясь нитью, и Лето представлял, как встаёт со своего места и торопится следом. Достигнув смазанного конца, когда она наконец таяла, Лето пришел в себя. Огонь давно потух, но это было не важно, поскольку теперь Лето не сомневался, что его старания приносят плоды: он чувствовал, что приближается к Хюрему.
О том же говорил пройденный на следующий день отрезок пути, который Лето покрыл до полудня. Пейзаж выглядел точь-в-точь, как в его воображении, пусть увидеть отпечатки стоп или другие оставленные омегой следы, Лето так и не удалось. Воодушевлённый, альфа летел вперёд, не заботясь о том, что он уже дважды повернул на запад и теперь двигался в направлении Барабата, забирая выше к северу.
Великий Аум был милостив, заботясь, чтобы желудок пребывал сытым. Силки оставались пустыми, но под ноги то и дело попадалась мелкая дичь. Один меткий выстрели Лето мог не волноваться о том, что пропитание отвлечёт его от дороги.
Четвёртый день близился к окончанию, когда он уже не сомневался, что чувствует запах Хюрема. Словно и не было нескольких пеших дней сквозь непроходимые сугробы, Лето перешёл на лёгкую рысь и не сбавлял шаг, пока не заметил впереди тонкую струйку дыма, заплутавшего в поросших березняком валунах.
Хюрем разжёг костер, обозначая, что больше не скрывается. Лето подходил к небольшому укрытому зелёными ветвями логову в томительном предвкушении. Только сейчас он вдруг вспомнил, что не видел любовника трое суток, но печали и тоски не было, сердце наполняла радость от скорой встречи.