Лето нырнул в скрытый проход. Таявший к завершению дня свет едва ли проникал внутрь, но этого и не требовалось. Руки прикоснулись и обняли затылок Лето, привлекая; в рот впился жадный поцелуй, и альфа почувствовал, как одежды на нём становится всё меньше. Тело обдало жаром, когда плоть соприкоснулась с плотью, позволяя бушевавшим внутри вихрям слиться воедино, стирая мысли прочь и оставляя блаженство чистого присутствия друг в друге.
Той ночью Лето позволил связать себя, не задумываясь, купаясь в молниях, пробивавших тело Хюрема, будто это руки омеги терзали его убийственным наслаждением. Один воздух наполнял лёгкие, одно пламя заставляло кипеть кровь. Лето больше не требовались глаза, уши и даже обоняние, чтобы отыскать Хюрема, где бы тот ни был. Единение казалось почти нестерпимым, как если бы двое занимали одно и то же место в пространстве.
* * *
Хюрем тонул в сладкой неге, понимая, что рассвет едва отметил небо первыми всполохами зари, и у них с Лето ещё целые сутки вдвоём. Голова полнилась любовным дурманом, но природа требовала своё, заставляя подняться на затёкших ногах и выйти вон.
На теле ни клочка одежды, но горячую плоть омеги не пугает морозный воздух. Тело режет его на части, позволяя ступням утонуть в снегу. Стоит оказаться на воздухе, как опасность касается края сознания, тут же увеличиваясь до размеров выстрелившего в небо утёса. Уже почти поздно, когда только что казалось так рано. Глаза Хюрема распахиваются и видят, как в тело несётся стрела, как она летит, чуть присвистнув, сорвавшаяся с натянутой пальцами тетивы, и вот она уже почти в груди, потому что омега, сморённый объятьями мальчишки, позволил себе позабыть об осторожности.
Хюрем слишком поздно понимает, что его застали врасплох. И первая его мысль не о спасении собственной жизнивремя упущено, он уже почти мёртв, а о том, успеет ли он предупредить Лето. Альфа позади, в укрытии, пока невредим. Пожалуй, он ещё может закричать; дать знать, что враг подкрался незамеченным, и подарить Лето шанс на спасение. Это было самым главным. Его жизнь уже кончена. Он потерял её, позволив себе всё, чего так хотел. И мысль эта не пугает. За крошечную долю мгновения до того, как стрела оказывается в груди, Хюрем знает, что единственное, о чём жалеет, это о том, что его время с Лето кончилось так быстро. А больше жалеть не о чем.
По носу ударяет жаркий дурман имбиря и можжевельника. Волосы бьют по лицу, меркнет на мгновенье свет. Хюрем слышит, как глухо и натужно входит в тело наконечник стрелы.
Перед Хюремом замирает телотело знакомое от корней волос до кончиков пальцев; тело, чей запах Хюрем не забудет, даже если не вспомнит собственного имени; тело, скрывшее его от поднимавшейся над макушками леса зарницы. Тело, отнявшее стрелу, предназначенную сердцу Хюрема.
Стремительным движением Хюрем огибает Лето, заглядывая тому в лицо. На лице Лето нет ничего, кроме дикого страхастраха за него, за своего омегу. Они встречаются взглядом и Лето видит, что с Хюремом всё в порядке, по лицу его скользит облегчение. Хюрем опускает глаза, чувствуя, как останавливается ход его собственного сердца. В груди Лето торчит стрела. Она только что убила его.
Но это случилось всего мгновенье назад. Так недавно, что на белоснежной коже ещё не успела выступить ни единая алая капля бесценной крови.
Онемевшие чувства Хюрема взрываются вулканом. Он понимает всё разом. Слышит позади шум, оборачивается, ловя момент, когда сознание захлёстывает ярость. Он видит хорошо знакомое лицо, на котором первобытный страх осознания того, что вместо Хюрема стрелу получил Лето. Сын жреца Касты. Будущий муж младшего брата. В отдалении, с опущенным луком в руке, стоит Толедо Дорто.
Он понимает всё так же быстро, как и Хюрем. Его рука тянется за стрелой в колчан за спиной. Толедо совершил смертельную ошибку, и теперь его единственный шанс на спасениеубить того, кто всё видел: ненавистного омегу, повинного во всех несчастьях. Ему нужно убить Хюрема. А после отдать на съедение диким зверям. Отдать вместе с Лето. Толедо не хотел убивать наследника, но сожалеть поздно. Стрела уже пронзила сердце, и Каста не пощадит.
Толедо почти успевает натянуть тетиву, когда чувствует резкий удар в грудь, едва не сбивающий с ног. Его дыхание замирает, он не может пошевелиться. Опускает взгляд. Из груди торчит рукоять ножа. Такого же, как и у него, выданного для похода. Металла не видно вовсе, так глубоко он засел внутри. Толедо вдруг понимает, что острие прошло бы навылет, если бы не остановившее его древко, с такой силой выпущено смертоносное жало. А ведь он не видел ножа в руках Хюрема, когда тот выбрался из убежища.
Толедо смотрит на омегу. Тот ещё не до конца выпрямился после невероятного броска. Разве возможно было метнуть нож так далеко? С такой точностью и силой? То, что казалось преодолимым для стрелы, никогда бы не осилил нож.
Кто же этот Хюрем? Откуда у него столько мощи? Почему отряд не смог догнать его тогда, на охоте?
Толедо заторможенно отмечает, что, пожалуй, был прав, когда, наученный горьким опытом охоты, решил преследовать не Хюрема, а Лето, подозревая, что тот последует за любовником. Лето был так глубоко погружён в себя, стремясь вперёд, что не заметил таившегося на внушительном расстоянии преследователя. Толедо ступал по пятам, надев обувь, непохожую на ту, что носят раджаны. Его стрелы были привезены из-за моря, давным-давно, отцом. Запах он скрыл отваром и, если бы Лето кинулся в погоню после того, как он убил Хюрема, ни за что бы его не учуял. Этого и не случилось бы. Лето остался бы рядом с умирающим омегой, ведь тот оказался его парой, как верно угадал Виро.
Если бы только Лето не возник так внезапно прямо перед летящей стрелой, закрывая собой Хюрема, всё удалось бы, и у Виро не осталось бы соперника.
Наблюдая за этими двумя, Толедо понял, что младший брат правони пара. Пара всегда была слишком опасна, имея безграничное влияние на свою половину; а то, что этой парой являлся Хюрем, которого Толедо невзлюбил с тех самых пор, как тот стал поводом для их с Лето ссоры, только помогло укрепиться в решении. Толедо не мог оставить неспособного постоять за себя Виро на растерзание причудам Хюрема. Убить омегу было единственно верным выходом.
И ему почти удалось. Почти.
Колени подогнулись. Толедо рухнул в снег замертво.
Глава 16 Старший брат
Со дня праздника Виро не находил себе места. Страшная догадка крепла по мере того, как молодой омега размышлял о Хюреме.
В этом Хюреме, по мнению Виро, не было ничего примечательного. Он выглядел обычным, если не сказать скучным: простые черты, которые, к тому же, никак не пытался подчеркнуть, добавив несуществующую нотку очарования или изюминку; сухощавая фигура, не дающая ни пяди простора для воображения альфы; кожа на лице шелушится, и морщинки, пусть пока и неглубокие, прочно прочертили карту для будущих борозд; годы возьмут своё скорее, чем можно было бы ожидать, уделяй Хюрем хоть немного внимания внешнему виду. Так почему же тогда Лето выбрал его?
Виро нисколько не сомневался, что Лето мог выбрать любого в Барабате, и вряд ли бы кто-нибудь ему отказал. Помимо того, что выглядел альфа на загляденье, он был чистокровным и, словно этого недостаточно, наследником! К его ногам пал бы каждый, но он он выбрал Хюрема.
И как только Лето обходился с Хюремом на празднике! Не забывал о нём ни на миг, а когда тот явился непрошеным свидетелем их разговора, альфа волновался только о том, что подумает Хюрем, а не Вироего будущий супруг!
Причина тому могла быть только одна: Хюремпара Лето.
Виро перестал спать, выглядя всё хуже. Глаза покраснели, движения стали дергаными и неуклюжими. Папа уже не раз спрашивал, как он себя чувствует. Подозрения Виро были готовы сорваться с языка, но каждый раз, раскрыв рот, он сдерживался. Вдруг он ошибся и всё попросту выдумал?
В конце концов представить, что судьба выбрала в пару чистокровному раджану, да ещё тому, кто однажды возглавит Касту, невзрачного омегу низкого рожденья было сложно, да что там, почти невозможно!
К тому же, назови он Хюрема истинной парой Лето, и тому станет грозить опасность. Омега не совсем понимал, что случится в таком случае, но поскольку разговоры о его женитьбе часто велись в стенах дома, имел некоторые представления.
Например, Виро знал, что Лето может без последствий отказаться от женитьбы, встретив пару. Однако, всё было не так просто, как выглядело на первый взгляд.
Думаешь, это возможно? переживая за сына, спросил тогда Мидаре, не зная, что Виро подслушивает.
Сам знаешь, что вероятность ничтожна.
И всё же
Выбрось эти мысли из головы, оборвал супруга Исидо. Истинные встречаются редко. Если бы у Лето оказалась пара среди наших, мы бы давно знали. А об остальных и думать не стоит. Простолюдин сгинет так же быстро, как и появится
Куда должен был сгинуть простолюдин, Виро не знал, возвращаясь к мысли снова и снова. Идя на поводу у собственного удобства, он представлял, что Хюрема выгонят из города без права вернуться, или поселят подальше и станут следить. Но возможность того, что мера окажется слишком суровой, пугала Виро, не давая возможности поделиться с родителями.
Измученный метаниями омега разболелся. Нога нещадно ныла, и вот уже несколько дней он лежал в кровати, продолжая предаваться выкручивающим душу мыслям.
Ну, чего это ты хвораешь? в спальне омеги возник старший братдолжно быть, папа упросил субедара разрешить Толедо наведаться домой и справиться о младшем.
Хочу и хвораю, протянул Виро, глубже закутываясь в одеяло.
Толедо огляделся, словно оказался в комнате впервыене часто он наведывался к младшему. Небольшая спальня с узкой кроватью, столом и сундуком. На стене, у входа, зеркало, в углу несколько полок со свитками любимых Виро историй.
Альфа приблизился и взял один из них.
Всё ещё читаешь эти глупости?
Давно помню наизусть, пробухтел омега, желая, чтобы брат поскорее оставил его наедине с собственным несчастьем.
Ты всегда был смышлёным, протянул Толедо, подошёл к кровати, усаживаясь. Давай, рассказывай, что там у тебя случилось.
Нечего рассказывать.
Конечно, нечего. Ты ведь поэтому уже месяц как ходишь сам не свой.
Виро насупился и потупился. Толедо всегда видел его насквозь и знал как облупленного, ведь Виро рос на его глазах. Будучи малышом, таскался за альфой хвостиком, а когда тот прятался или старался ускользнуть, чтобы поиграть со сверстниками, разражался таким заливистым плачем, что папе приходилось возвращать Толедо или отправлять слугу, чтобы тот нянчился с Виро неподалёку от места, где играла малышня постарше.
Как только Толедо стал уходить на тренировки, положенные альфе его возраста, Виро требовал, чтобы и его пустили следом. Долго же ему объясняли, что такое альфа и омега. Но даже когда Виро признал, что должен оставаться дома, то с нетерпением дожидался брата и не отходил от него ни на шаг, когда того отпускали из гарнизона. Впрочем, Виро наконец повзрослел и больше не ходил за альфой по пятам, а Толедо осознал ответственность и перестал игнорировать младшего.
Виро? произнёс имя брата Толедо с той особой интонацией, которая появилась с тех пор, как оба стали достаточно взрослыми, чтобы разобраться в том, что положено старшим и младшим, альфам и омегам.
И Виро не выдержал. Наморщился, покраснел, глаза вмиг опухли и по щекам скользнули слёзы.
Эй, чего раскис? альфа придвинулся ближе, кладя руку на макушку брата. Ты же не плакса какой, Толедо знал о чём говорил: Виро чаще пытался походить на альф, нежели омег, и почти никогда не плакал, по крайней мере не перед другими. Говори уже, потребовал. Что не так?
Обещаешь молчать? проскулил Виро после некоторых сомнений и нового ручья слёз.
Конечно. Ямогила, ты же знаешь, Толедо говорил искреннеон никогда не подведёт младшего брата, и если тот не хочет, чтобы знали родители, так тому и быть.
Лето, крякнул омега, и потянул носом, пытаясь успокоиться.
Толедо тут же нахмурился.
Что с ним-то не так? неужели между этими двумя пошёл разлад, а он и не знал?
Хюрем, не объяснив, пискнул следующее имя Виро; имя, не вызывавшее в Толедо ничего кроме раздражения.
Сам того не замечая, альфа подобрался, готовый услышать что-нибудь неприятное, ведь это из-за омеги они впервые серьёзно поцапались с Лето. И это омега оставил отряд в дураках на охоте. Толедо голову сломал, пытаясь разгадать хитрость Хюрема во время погони, да так и не смог понять, как он обвёл всех вокруг пальца, злясь на омегу пуще прежнего.
Как только весть о победе Лиса распространилась в анаке, честь отряда Карафы существенно пострадала. Новость распространилась с молниеносной быстротой, и вот уже только ленивый не потешался над горе-раджанами. На празднике победа Хюрема стала одним из главных блюд. Все хотели знать подробности и неустанно поражались, как такое могло случиться, заставляя альф белеть от гнева. После им не единожды пришлось вызывать членов других старших отрядов на личные и массовые выяснения отношений, а поскольку сделать это можно было только ночью, улизнув из гарнизона за стены города, все нажили себе только большие неприятности. Слухи о столкновениях за честь не могли не достигнуть ушей старших субедаров, и вот уже наутро, не выспавшиеся и побитые, раджаны несли повинность в виде дополнительных заданий, доводивших каждого до седьмого пота и заставлявших валиться с ног. Но гордостьдело первостепенной важности, и как только новый язык проходился по святому, вспыхивали новые разборки стенка на стенку. Только недавно всем, кажется, надоело огребать, а затем отрабатывать за собственный язык, и толки о проигранной охоте улеглись.
Виной всему этому был, конечно же, Хюрем.
Виро продолжал наматывать сопли на кулак в попытке собраться, и Толедо предложил догадку:
Ревнуешь, что он отирается вокруг Лето?
Это было бы не удивительно. Лето повсюду таскался с омегой, объявив того подручным. Даже на праздник явился не один, притащив с собою бестию.
Вдруг они пара? неожиданно выпалил Виро, привлекая внимание брата и заставляя того фыркнуть:
Не выдумывай. Где Лето, а где Хюрем. Он так, временное подспорье.
Пропасть между альфой и омегой казалась непреодолимой, и потому такая мысль вряд ли могла прийти в здоровую голову. Виро был просто юнец, влюблённый в альфу постарше, и, конечно, его не могло не заботить постоянное присутствие другого омеги рядом. Но пара?!
Он глаз с него не сводит, не сдавался Виро. И тогда, на празднике. Ты бы видел Лето! он едва перевёл дух, чтобы продолжить: Я сказал, что мне всё это не нравится. Что неправильно наряжать любовника и расхаживать с ним на глазах у всех. А он глаза омеги снова наполнила влага, отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, и побежал за этим Хюремом, когда понял, что тот нас подслушивает.
Толедо слушал молча, впервые видя Лето и Хюрема глазами младшего.
Он ведь любовник, просто подстилка, да ещё и некрасивый к тому же. Так чего Лето к нему так относится, словно ничто не может их разлучить? Виро не выдержал и снова разрыдался, пытаясь заглушить пронзительный звук одеялом.
Притянув к себе младшего, Толедо дал тому выплакаться. Гладя светлую голову, он погрузился в задумчивость, стараясь припомнить всё, что видел за то время, пока Хюрем отирался рядом. И вот что неожиданно пришло на ум.
Праздник Касты, свободный бой. Толедо с упоением наблюдает, как разворачивается кровавое побоище и на песок арены падают сражённые воины удачи один за другим, а этот омегаот горшка три вершка, продолжает стоять. Он хотел сказать Лето, что это просто поразительно, но того не оказалось рядом. Оглянувшись, Толедо увидел товарища рядом со старшим субедаром, они о чём-то напряженно переговаривались, неотрывно следя за боем. Толедо не стал мешать, вернувшись к состязанию.
После Лето вдруг решил сделать Хюрема подручным. Зачем Лето подручный? подумал тогда Толедо. За ним неотступно следовали соглядатаи Карафы, чего Лето на дух не переносил и с трудом мирился. И вот омега рядом, каждый божий день. Конечно, когда Лето перестал навещать Дом радости, кое-что прояснилось. Только вот зачем менять десяток отличных шлюх, умеющих удивить самое закалённое воображение, на одного омегу, который, как правильно отметил младший, не вышел ни рожей, ни кожей? Лето, в общем-то, мог и так ставить этого Хюрема в коленно-локтевую, когда бы ни захотел. Толедо не помнил, чтобы тому хоть кто-нибудь отказал.