Сейчас я отпущу тебя, а что произойдёт дальше, решай сам. Либо ты опрометью несёшься обратно в Барабат и докладываешь Карафе, либо можешь снова попытаться одолеть меня, но тогда ляжешь рядом с остальными и будешь сутки скулить беспомощно, пока на нас не наткнётся кто-нибудь ещё.
Хюрем отбросил альфу. Тот вскочил на ноги и резко развернулся, стараясь отдышаться и сверля Хюрема бешеным взглядом. Он прекрасно понимал, что шансов одолеть омегу у него нет. Они оба понимали. Хюрем замер в ожидании того, какое решение примет Герлес.
Альфа покосился на катавшихся в снегу товарищей. Те выли от боли, не в состоянии подняться. Наконец он бросил на Хюрема гневный взгляд, подхватил меч и припустил к кромке леса.
Хюрем рассчитал верно. Герлес был тем, кто знал о нём немного больше остальных, благодаря обучающим боям, и давно перестал недооценивать омегу. Остальные кинулись скопом, полагаясь только на силу, ведь перед ними был жалкий омега, но Герлес не лез на рожон, действуя осторожно и осмотрительно.
В этот миг, летя сквозь снежные заносы так быстро, как позволяла прыть, Герлес злился на омегу не меньше, чем восхищался тем, что тот умел. Его голова, в отличие от собратьев, оставалась холодной. Он слушал Хюрема, а когда вспыхнула стычка, не позволил себе набрасываться в запале, внимательно наблюдая за теми приемами, что использовал омега. Будь его воля, он бы и сам отправился за субедаром, но командиром был не он, поэтому пришлось драться. Виной тому был не страх столкнуться с омегой, скрывавшим множество тайн, просто Герлес видел смысл в словах Хюрема.
С того самого момента, как старший субедар посоветовал присмотреться к противнику ближе, Герлес не отводил от омеги глаз. Это помогло ему не обмануться и разгадать план Лиса во время охоты. Но пока он наблюдал, он не мог не увидеть того, как близки Лето и Хюрем. Как понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда. Если бы Хюрем был чистокровный, Герлес бы решил, что они пара. Пусть это и не было возможным между этими двумя, увлечение друг другом пылало пожаром. Он сразу поверил, что Лето мог загородить омегу собой.
Прикинув другие обстоятельства, Герлес решил, что не было ничего удивительного, что эти двое, нарушая устав, решили встретиться в походе. Для чего, никому объяснять было не нужно. А вот что рядом забыл Толедо?
Припомнив вдруг, что младший брат альфы должен был со временем стать супругом Лето, Герлес подумал, что дело могло оказаться очень личным, и потому старшему субедару нужно было узнать обо всём как можно скорее.
Однако, что думал Герлес, не имело никакого значения. Сомневаться не приходилосьдля Хюрема всё закончится плохо. Даже если Лето выживет и подтвердит слова омеги, ему не сойдёт с рук смерть чистокровного и увечья остальных. Хюрем всё равно заплатит кровью.
Глава 18 Паутина
Герлес сильно удивился бы, узнав, что старший субедар был склонен верить переданным словам. Ведь, в отличие от Герлеса, Карафе было доподлинно известно об истинности, и потому он был почти убеждён, что всё произошло так, как и говорил Хюрем. Умудрённого опытом альфу вряд ли можно было обвинить в простодушии, просто обстоятельств, описанных невольным гонцом, хватало, чтобы сделать определённые выводы, впрочем, нуждавшиеся в подтверждении.
Старший субедар приказал немедленно снарядить небольшой отряд, в задачу которого входило добраться до места как можно скорее и оказать помощь раненым; сомнений в том, что Хюрем, после устроенного, не станет помогать изувеченным раджанам, не было. Вторая, более многочисленная единица пойдет следом, прихватив пару лучших лекарей Барабата со всевозможным скарбом, для помощи Лето и возвращения его в город.
Помимо этого, обе группы должны будут охранять наследника. На вопросы двух командиров, что делать с омегойсхватить или убить, если тот окажет сопротивление, старший субедар ответил непреклонно: не трогать и пальцем. Проигнорировав удивлённые взгляды собственных подчинённых, Карафа авторитарно закончил следующим:
Вы что же, собираетесь драться, когда рядом раненый наследник?
Подвергать жизнь Лето ещё большей опасности никто не торопился. Пыл остыл окончательно, когда Карафа заявил, что разберётся с омегой лично, как только прибудет на место.
Он отправлялся в составе третьего звена, взяв с собой несколько доверенных воинов, готовых сорваться с места по команде. В Барабате старшего субедара задерживали две вещи, одной из которых он собирался заняться в ущерб первой, необходимой по протоколу.
Отправив два отряда и приказав третьему ожидать, из гарнизонов он поднялся в верхнюю анаку, чтобы принести ужасные вести семейству Дорто.
Исидо Дорто часто отсутствовал с поручениями, и сегодня это оказалось, как нельзя кстати. Мидаре Дорто, его супруг, находился дома. Он выглядел удивлённым неожиданным визитом и сразу почувствовал неладное. С трудом дождавшись пока домовой удалится, чтобы заварить чай, Мидаре спросил:
Что-то случилось?
Увы Зариф Карафа не мог произнести ожидаемую фразу: «всё хорошо с твоим мужем и сыном, я пришёл вот по какому делу». Мне жаль, Мидаре. Дух Толедо забрал к себе Великий Аум.
Омега раскрыл было рот, втягивая воздух, да так и замер. Глаза его округлились в немом оцепенении. Старшему субедару не раз приходилось доставлять эту весть родным и близким, и потому он точно зналв такой момент нужно рубить с плеча, не растягивая мучение, ведь всё действительно было кончено.
Чай так и не появился. Стенания Мидаре наверняка были слышны во всём доме. После того, как первый приступ горя уступил беспомощной слабости, омега уставился на Карафу невидящим взором и спросил, что произошло.
Не следовало недооценивать омег-раджанов, тем более тех, кто гордился долгом мужей и сыновей. Нет, они не вырастали бессердечными и чопорными куклами, наоборот, с самого детства знали, что воины гибнут в сражении. Такова жизнь. И Мидаре Дорто не был исключением.
Зариф Карафа рассказал историю сухо. Никаких подробностей он пока не знал и не хотел сочинять для убитого скорбным известием Мидаре ничего, от чего потом пришлось бы отказываться.
Я уже послал туда воинов и вскоре отправлюсь следом, закончил Карафа, и в комнате повисла давящая тишина.
Горделивый и величественный Мидаре Дорто, казалось, постарел за время разговора, до того измождённым и обессиленным он выглядел.
Я искренне соболезную и разделяю твоё горе, Мидаре. Я знаю, как ты любил сына, произнёс Карафа, не кривя душой: он отлично понимал каково этотерять близких. Мне жаль, что Толедо постигла такая участь. Он был ещё слишком молод и наверняка ничем не заслужил смерть. Как только Лето будет в состоянии говорить, мы узнаем, что случилось, и я расскажу тебе всё, даю слово.
Я знаю прозвучал голос, заставивший обернуться Карафу и Мидаре.
В проходе, ведущем во внутреннюю часть дома, застыл Виро. На лице его не было краски. Побелели даже губы, и теперь, из-за необычно светлых волос, омега походил на призрака, пусть глаза его были открыты и полны невысказанного чувства, которое вот-вот должно было сломить плотину и выплеснуться наружу.
Я знаю, что случилось, прохрипел он. Это я он посмотрел на родителя и глаза его наполнились влагой, это я виноват в смерти Толедо!
Карафа видел, что Мидаре смотрит в ответ растерянно, не понимая, о чём тот говорит.
Виро начал было Мидаре, собираясь утешить сражённого горем сына.
Это я не дал говорить омега, растерянно оглядевшись, словно слышал голос, но доносился он не из его уст.
Виро, Мидаре раскрыл руки, чтобы принять того в свои объятья и утешить: юный омега явно переживал трагедию по-своему, выкрикивая странные фразы, обвиняя себя.
Подросток отшатнулся, словно от удара, не думая подходить ближе; закусил губу до крови, пытаясь удержать срывавшиеся с ресниц слёзы.
Я виноват, па-ап.
Почему ты винишь себя, мальчик? спросил Карафа, и Виро перевёл взгляд на взрослого альфу, так похожего на его отца.
В этот миг Виро подумал, что отец души не чаял в Толедо. Толедо был гордостью Исидо Дорто, его отрадой. Когда отец узнает, что Толедо больше нет и виноват в этом он
Может быть, подумал Виро, его накажут до того, как отец вернётся? Заключат под стражу или вовсе убьют, ведь из-за него погиб не только брат, но и пострадал наследник Лето тоже пострадал по его вине, осознал омега. Он стал причиной гибели брата и ранения жениха; ранения, которое, возможно, оставит того калекой или вовсе убьёт!
В груди разрывалось сердце.
Это я! не выдержал он. Я сказал Толедо, что Хюрем пара Лето! Я не был уверен, но брат Виро осёксябрата больше не было. Он сказал, чтобы я не волновался. Он сказал, Виро вдохнул глубже, чтобы я ни о чём не думал, голос надломился, он едва держался. Пообещал, что я буду счастлив.
Больше Виро ничего не смог выдавить. Хлынули рыдания, и он начал тихонько сползать вдоль стены на пол. Мидаре, сбитый с толку происходящим, бросился к сыну и попытался его утешать, бормоча ласковые прозвища.
Карафа оставил их наедине, тихо покинув дом. Теперь он знал всё, что нужно, и отправлялся на вторую встречу, которую посмел отложить. Последствия своеволия его не волновали. Он не мог начинать разговор с Лиадро Годрео, пока не узнал важного.
Если Зариф Карафа собирался и дальше верить в историю, которую принёс Герлес, нужно было удостовериться, что он не заблуждался. Карафа намеренно решил поговорить сначала с Дорто, тайно надеясь на появление Виро, как и на слабость паренька-омеги. Всё вышло в точности, как он рассчитывал. Виро, услышав ужасную весть, дополнил события важными деталями.
Старший субедар понимал, что напади Толедо на Хюрема, Лето, не задумываясь, защитил бы омегу. Он точно знал, что эти двое были парой, убедился во время того давнего разговора, когда принёс известие, что Хюрем станет подручным. Но и после, наблюдая за Лето и Хюремом, не сомневался в том, кто они такие друг для друга. Сколько безумного обожания во взгляде Лето, столько холодной решимости на лице Хюрема, посмей кто-нибудь посмотреть в направлении Его альфы.
Но почему Толедо напал на Хюрема?
Он мог сделать это, если имел к нему счёты. Но какие? Старший субедар смотрел за своими парнями пристально и, помимо недовольства омегой после стычки с Лето, не видел угрозы в лице Толедо. Охота тоже сыграла не в пользу Хюрема, но убивать из-за такого было бы слишком. Однако, некоторое время назад Карафа стал замечать долгие скрытные взгляды в сторону Лето и Хюрема со стороны старшего Дорто. Больше сомневаться не приходилось: неким образом Толедо удалось узнать правду.
Старший субедар не смог бы догадаться, как понял Толедо, если бы не случай. Тогда, он как раз говорил с Мидаре об очередной отлучке его супруга, столкнувшись с тем у храма во время редкой прогулки. Омега хотел убедиться, что отъезд не будет долгим и муж успеет вернуться к его дню рождения. Из вежливости Карафа поинтересовался, как поживает его младший сын, как делал это всегда, и услышал, что тот хворает с самого праздника солнцестояния.
И действительно, отметил тогда про себя Карафа, он давно не видел мальца в верхней анаке. Впрочем, Мидаре заверил, что тот уже шёл на поправку. И не преминул добавить, что помог разговор между братьями, ещё раз поблагодарив старшего субедара за то, что тот согласился отпустить альфу по его просьбе. Карафа тут же припомнил, что Мидаре просил выделить старшему сыну свободный вечер, чтобы повидаться с семьёй. Затем откликнулся, что рад помочь. Тем более здоровье Виро было важным не только для семьи Дорто.
Старший субедар не забыл разговор, как не забывал ничего, что касалось его подопечного, и будущий супруг очевидно являлся частью жизни Лето. И вот всё становилось на свои места. Заподозрил неладное отнюдь не Толедо, а по уши влюблённый Виро!
Карафа иногда видел, как подросток поджидал Лето на площади, чтобы столкнуться с альфой якобы случайно. Бывало, околачивался там часами! Старший субедар спускался в гарнизоны, замечая омегу, крутившегося неподалёку от дома жреца, а когда поднимался, видел, что тот все еще там.
Случалось, он и сам становился невольным свидетелем «неожиданных» встреч, на которые Лето, кажется, не обращал никакого внимания. Да и самого Виро он едва замечал; тот был ещё по детски нескладен, к тому же хромал. Не чета омегам из Дома радости. С появлением Хюрема Лето и вовсе стал смотреть сквозь парнишку.
Значит, Виро был тем, кто увидел больше, чем остальные. Неудивительно, что он захворал с самого праздника. Тогда Лето повёл себя вызывающе, а Хюрем был только рад подыграть. Как же влетело тогда Лето от отца!
Заподозрив неладное, омега решил поделиться со старшим братом. Это тоже имело немало смысла. С одной стороны, не было никаких доказательств истинности и разносить повсюду невероятную небылицу было бы чревато; с другойподростки всегда охотней делятся с друзьями или родными своего возраста, нежели с родителями. И вот он рассказал обо всём Толедо, наверняка ища поддержки и сочувствия, чем думая о том, на что способен брат и чем это может обернуться.
Входя в покои верховного жреца с плохими новостями, старший субедар приготовился к шторму. Пришлось оправдать свой визит к семейству Дорто необходимостью, о которой Лиадро Годрео услышал немногим спустя.
Великий Аум, схватился жрец за голову. Каковы шансы, что Лето выживет?
Я сделал, что требовалось. На помощь Лето уже спешат. Если он продержался три дня, то всё должно обойтись.
Больше добавить было нечего. Карафа и сам пытался верить своим словам. Нельзя было и помочь более того, о чём уже распорядился старший субедар. Оставалось только дать несчастному отцу осознать случившееся.
Понять Лиадро Годрео можно было так же легко, как и верховного жреца Касты. Будучи родителем, Лиадро наверняка думал, суждено ли ему ещё раз увидеть сына живым; верховному жрецу, однако, полагалось думать о запутанных обстоятельствах трагедии, осложнявших отношения с семейством Дорто.
Пока, осторожно начал Карафа, я верю в историю омеги. Лето горяч и справедлив. Хюрем ему нравится, так что он мог встать на пути у Толедо, когда тот пришёл за головой Хюрема для брата. Уверен, Толедо ни за что бы не рискнул жизнью наследника. Наверняка, вышла досадная случайность.
В преданности Дорто у меня нет сомнений, отрезал жрец.
Зариф Карафа чувствовал, что вот-вот прозвучат более сложные вопросы.
Ты веришь, что они истинные? Лиадро выглядел задумчивым.
Я уверен, что Виро сильно ревновал, видя рядом с Лето омегу, и потому ему пришла в голову подобная мысль. Он рассказал брату, и тот, похоже, решил позаботиться о младшем так, как посчитал нужным.
С Виро всё ясно, но почему поверил Толедо? Его глаза не застила влюблённость. Почему он попросту не переубедил глупца?
Зариф Карафа не стал переходить черту откровенной лжи, пусть понятие честности осталось далеко за порогом покоев жреца, и просто пожал плечами.
Он уже обманул Лиадро Годрео, утаив истинность между сыном и пришлым омегой, за что мог поплатиться головой, но его выбор был сделан давным-давно. Всей душой и сердцем он был предан не нынешнему жрецу, но грядущему.
Не решусь утверждать, но между Лето и Толедо однажды возникла ссора
Да-да, когда мальчишки подрались, быстро припомнил Годрео.
Именно. Насколько мне известно, ссора вспыхнула из-за мелочи, так или иначе связанной с Хюремом. Потом злосчастная охота, и подозрения Виро нашли благодатную почву.
Жрец размышлял над словами старшего субедара, признавая разумность такого суждения. В том, что Хюрем не мог быть парой Лето, Лиадро Годрео не сомневался. Слишком невообразимым казался поворот судьбы, окажись это правдой.
И этот бред, будто бы Хюрем убил Толедо протянул опечаленный отец.
Я могу только догадываться, что там произошло, но поскольку передано со слов самого Хюрема, возможно, он взял на себя вину, чью вину и за что объяснять было не нужно.
А ведь и правда, как мог справиться омега с подготовленным на совесть раджаном? Скорее всего, это Лето убил Толедо и был ранен сам. Окажись это правдой, последствия были бы катастрофическими.
Если после такого Лето всё же вступит в брак, Виро придётся жить с убийцей брата, к смерти которого он и сам причастен. Насколько крепкими были нервы у юного омеги, чтобы вынести эту ношу, если он и так страдал от собственного увечья, оставалось только догадываться. Самоубийство, пусть пока и надуманное, отняло бы у Дорто второго сына, окончательно сломив семейство.
В случае отказа от брака Лиадро Годрео потеряет поддержку, а Дорто навечно окажутся изгоями. Вред, нанесённый наследнику, навсегда запятнает честь раджанов. Виро умрёт в одиночестве, если раньше не наложит на себя руки. Что станут делать тогда безутешные родители?