Исходы казались один хуже другого, и всё же, согласиться с тем, что омега в самом деле сумел лишить жизни воина-раджана было сложно. Гораздо легче было поверить в то, что он взял на себя чужую вину в благодарность за спасение. Сделать из омеги козла отпущения, однако, казалось слишком заманчивой перспективой, чтобы от неё отказаться. Тогда бы Толедо не в чем было винить, кроме как в нападении на безродного, во время которого, случайно пострадал наследник. Возможно, Толедо и вовсе пытался оградить Лето от известной ему одному опасности, за что и поплатился. Всё будет зависеть от того, с какой стороны подойти к делу.
Стройная картина оформилась в голове Лиадро Годрео менее чем за минуту, представляясь единственно верным решением, чтобы выйти из затруднительного положения.
Значит так наскоро пересказывал свои мысли Лиадро Годрео Карафе. Хюрем сцепился с Толедо. Вероятно, Толедо подозревал омегу в замыслах против Лето. Ничего не подозревающий Лето вмешался и был ранен. Хюрем убил Толедо застав врасплох. Отправляйся немедленно и присмотри за тем, чтобы всё шло должным образом. Я отправлю за Дорто гонца с приказом, чтобы тот немедленно возвращался. Повременим пока сообщать ему о смерти сына. Лучше сделать это лично. К его возвращению дело должно быть отчасти улажено. Я отправлюсь к Мидаре в знак расположения, но ни о чём говорить не стану. Буду ожидать твоего донесения.
Старший субедар лишь кивнул.
Зариф, окликнул жрец, когда тот уже спешил на выход. Сделай так, чтобы Лето выжил.
Это не был приказ, даже если слова подразумевали иное. Отец просил за сына, желая верить, что смертным решать, кому отправиться на тот свет, а кому остаться на этом.
В окружении надёжных людей старший субедар отправился в путь. Неутомимая гонка, заставившая преодолеть невероятное расстояние, полное сложностей, несущихся на хвосте зимы, не отрывали Зарифа Карафу от собственных мыслей.
В историю, преподнесённую Лиадро Годрео, было легко поверить. Если не знать, что омега всё же был истинным. Если скрыть то, что умел Хюрем и давно заметил старший субедар. Как и то, что случилось с остальными раджанами, напавшими на след Хюрема во время охоты. Остальную часть истории Лиадро Годрео додумал сам именно так, как и представлял себе Карафа. Хюрем станет виновным, а Лето и Толедо окажутся случайными жертвами нелепых обстоятельств.
Если копье, заточенное для этой битвы, обернётся против самого старшего субедара, уличить его в том, что он знал об истинности, будет сложно. Как и в том, что ему было известно об умениях Хюрема. Задумка скрывать навыки омеги от всех, ставя того в пару только с двумя из отряда, Лето и Герлесом, сослужила свою службу. А Герлес что ж, парень был не из болтливых.
Единственным, за кого сражался старший субедар, был Лето. И если он был жив по прошествии нескольких дней, благодарить следовало его странную пару. О том, как сохранить шкуру самого Хюрема, подумает старший субедар, вот только даже у могущественного Зарифа Карафы не было уверенности, что ему под силу осуществить такое чудо.
Глава 19 Альфа и омега
Зариф Карафа оказался на злополучной поляне на закате следующего дня. Омегу, суетившегося вокруг кострищ, он заметил сразу. Даже на расстоянии старший субедар углядел, что Хюрем слегка осунулся и похудел. Глубокие тени уходящего солнца заострили черты, мазнув по лицу омеги угольными разводами. Несмотря на холод и пронизывающий ветер, на Хюреме были только штаны и обувь.
Двумя длинными толстыми палками Хюрем ворошил искрившие головешки. После того, как ему удалось зацепить огарки, омега принялся толкать их в направлении небольшого елового бугра, у которого обнаружился вход, скрывший омегу несколькими мгновениями спустя. Хюрем сделал всё чётко и быстро, не обращая внимание на раджанов, державших осаду кольцом на некотором отдалении. Спокойствие и сосредоточенность омеги резко контрастировала с напряженностью тех, чьи глаза неотступно следили за каждым движением единственной точки.
Лучники, державшие омегу на прицеле, похоже, всерьёз раздумывали, не нарушить ли приказ старшего субедара. Но пока выучка держала порывы в узде, заставляя раджанов выжидать, когда завоет труба и им будет позволено растерзать добычу.
Слушая доклад младшего субедара Сувира, Карафа оглядывал небольшой палаточный лагерь, где лекари занимались раненымираджанами, отыскавшими пропавших первыми. В десятке шагов двое стражников возвышались у кромки леса, охраняя то, что осталось от Толедо, не позволяя хищникам расправиться с останками. Грусть мимоходом тронула сердце субедара, ведь Толедо бегал под его началом; но случившегося не воротишь, и сейчас было не время предаваться печали. Если судьба будет благосклонна к Карафе, такое время не настанет никогда, и альфа погибнет в славном бою, а не уйдёт на заслуженный покой, время воспоминаний и непролитых слёз для любого воина.
Направляясь к убежищу, Карафа знал, что Хюрем никого не подпускает близко, включая лекарей. До сих пор никому не удалось увидеть Лето живым или мёртвым. Воины заметно нервничали, наверняка подозревая омегу во лжи, но приказ не вредить связывал руки. И вызвал ропот. И сейчас за движением старшего субедара следило множество настороженных глаз.
Карафа остановился, не дойдя малость до входа, и отчётливо произнёс:
Это я.
Внутри царила тишина, как ни прислушивайся, но вот в глубине послышался голос омеги:
Входите. Только сбросьте плащ и оружие. Здесь нет лишнего места.
Зариф Карафа покорялся, позволяя собственным воинам наблюдать за тем, как он медленно отстёгивает фибулу, отбрасывая накидку в сторону, и тянется к оружию. На молчаливый вопрос субедара Сувира, нужна ли поддержка, он только резко качнул головой, затем нахмурился и ещё раз медленно повёл подбородком в сторону, что означало: не приближаться ни при каких обстоятельствах за исключением прямой команды.
Внутри было темно. Только раскалённые булыжники позволяли оценить более чем скромные размеры норы. Хюрем указал, где можно усесться так, чтобы не обжечься о тщательно выложенный подогрев. Стоять в полный рост тоже не представлялось возможным.
Как он? спросил Карафа, в нетерпении понимая, что нет ни единой возможности толком разглядеть Летовсё, что он видел, это недвижимое тело в куче бесформенного тряпья.
Жив.
Ты справишься? задал он вопрос, заставивший потрёпанное бесконечной вереницей потерь сердце ускорить ход: будет ли Лето жить или умрёт означало для старшего субедара всё.
Справлюсь, прозвучал спокойный ответ, не мучая молчаливым раздумьем, и Карафа выдохнул, поверив.
Старший субедар позволил себе несколько минут тишины, зная, что никто их не потревожит, а Хюрем не был тем, кому не терпелось поговорить. Не сразу слух Карафы уловил тихий, почти неслышный свист дыхания Лето. Воздух входил в тело с потугой и так же тяжело его покидал. Эти звуки, едва различимые и нестройные, говорили о жизни. Пели о ней красивее заливистых соловьёв и причудливо рифмованных строк. Этих свистов хватало, чтобы наполнить грудь Карафы новым глотком надежды на то, что в жизни ещё осталось за что бороться. Вот он Лето. Живой.
Пожалуй, не было ничего удивительного в том, что Хюрем был вторым человеком, полностью разделявшим удовольствие Зарифа Карафы в этот момент. Удовольствие от осознания жизни, от её мерного тока в теле того, кто был дорог.
Так они посидели немного, пока не настало время нести известия во внешний мир. Зариф Карафа спросил о том, что случилось, и Хюрем рассказал ту же историю, что и Герлес, примчавшийся в Барабат, добавив несколько подробностей о том, как именно был ранен Лето и что происходило позже. Старший субедар поинтересовался у омеги, догадывался ли он, за что ополчился на него Толедо, на что тот спокойно предложил, что Толедо вероятно узнал об истинности и решил разделаться с ним при случае. От его внимательного взгляда тоже не укрылся повышенный интерес Дорто в последнее время. Но, похоже, Хюрем, как и старший субедар, не ожидал от раджана таких решительных действий.
Всё, что оставалось Карафе, это подтвердить догадку и добавить, что источником подозрений стал Виро. Скрепя сердце, он продолжил говорить о настроениях и слухах вокруг Хюрема и о том, что стало известно в столице, заключив выводом, какой ход событий устраивает жреца, и что он здесь затем, чтобы позаботиться о Лето и удостовериться, что дела будут улажены правильным образом.
Что будет происходить после того, как я позволю забрать Лето? спросил омега по-деловому, выслушав Карафу без тени волнения.
Хюрем умел удивлять, но насколько же непрошибаемым оставался он в самых тревожных обстоятельствах. И насколько категорично верил, что ему под силу удержать Лето рядом, захоти он того.
Прежде всего, начал Карафа, я позабочусь, чтобы история о том, как Толедо, желая защитить младшего брата, решил убрать с дороги соперника, разошлась среди раджанов без упоминания истинности. Все станут думать, что ты мог навредить Виро и помешать замужеству, заморочив голову Лето. Предположим, Толедо видел тревожные сигналы. Дальше скажем, что он, напав на тебя, не имел понятия, что Лето рядом. Лето кинулся защищать любовника, не понимая, что происходит, и попал под шальную стрелу, следующая часть истории предназначалась исключительно для Хюрема. Ты, в свою очередь, тоже толком не разобравшись, решил, будто он предатель, напавший на Лето. Ты пришлый и откуда тебе знать о преданности чистокровных друг другу и наследной семье. Ты среагировал, набросился на Толедо, пока тот стоял, поражённый тем, что ранил Лето. Так тебе удалось убить воина сильнее себя.
Карафа сделал паузу, давая Хюрему уловить нюансы такого развития событий. Хюрем не убил Толедо хладнокровно, но принял его за убийцу любовника, с которым был вот уже полгода, и за предателя Касты. К тому же, правдоподобность истории, в которой случайный омега сумел убить чистокровного воина-раджана подкреплялась моментом, что невинный Толедо сам лишился здравомыслия, увидев, что натворил, и потому позволил себе пропустить сокрушительный удар.
Развитие событий, угодное жрецу, прекрасно складывалось с немного переработанной вариацией старшего субедара, которую он якобы получил от самого Хюрема, и теперь собирался описать в донесении. О том же он поведает ждущим снаружи собратьям, чтобы уже ничего нельзя было изменить, захоти того Лиадро Годрео. Пусть соломинка, брошенная для спасения Хюрема, тонка и непрочна, и всё же онашаткое основание для отсрочки или смягчения приговора. Смерть иногда бывала очень болезненной.
Ясно, согласился Хюрем, понимая, куда клонит Карафа и прекрасно видя, пусть и иллюзорную, но всё же лазейку для себя самого.
Что касается покалеченных тобою раджанов, я скажу, что это случайность. Нападая, они пытались быть осторожными зная, что рядом раненый наследник, места для манёвров было мало, уворачиваться за время занятий в отряде ты научился неплохо, так что они скорее покалечили сами себя. К тому же, было темносолнце ещё не взошло. Они точно не станут спорить. Правда их попросту опозорит. Я видел, как они молчат, набрав в рот воды, когда братья пытаются расспросить о случившемся. Остальные же поверят с лёгкостью.
У вас всё схвачено.
Карафа фыркнул:
Даже это едва ли тебя спасёт.
Хюрем не ответил и старший субедар продолжил:
Как только Лето будет в состоянии обходиться без твоей помощипостарайся оттянуть этот момент насколько возможно, ты будешь схвачен. Скорее всего, твою судьбу станет решать семья Дорто, поскольку ты лишил их сына. Того же хочет и жрец. Исидо Дорто прибудет в Барабат не раньше, чем через три недели. Что случится дальше, пока сложно просчитать, но, скорее всего, пощады не будет и тебе придётся бежать.
Карафа склонялся к тому, что сумеет отсрочить казнь, пока остальные сложности между Годрео и Дорто не будут улажены. Жизнь Хюрема станет разменной монетой в долгом и болезненном процессе. Но, в конце концов, никто кроме Лето не заинтересован в спасении Хюрема и кровь омеги будет пролита. Убить чистокровного раджана и не поплатиться за это можно только на поле брани.
Сумеешь ускользнуть сам?
Да, ответил Хюрем, заставляя старшего субедара выдохнуть: организация побега была делом тонким и скользким. Но, продолжил Хюрем, это слишком он задумался, подбирая подходящее слово, скучно.
Старший субедар застыл на несколько долгих мгновений.
По-твоему это забавно? прошипел он, когда дар речи к нему вернулся.
По-моему, да. Почему я должен бежать, если заварил эту кашу не я?
Хюрем, напряжённо рявкнул Карафа, если в тебе есть хотя бы капля здравомыслия, советую заканчивать шутки. Ты исчезнешь из Барабата, как только представится шанс. И больше о тебе никто никогда не услышит.
Ради любопытства, не терял ровного тона, спросил Хюрем. Что, вы думаете, станет делать Лето, когда я исчезну?
Он не станет делать глупостей, раздражённо бросил Карафа. Я объясню ему, что в данных обстоятельствах ничего поделать нельзя. Думаю, спустя время, вы сможете видеться, но не раньше, чем в анаке позабудут твоё имя.
И вы искренне верите, что он станет ждать так долго?
Старший субедар скрипнул зубами. Он должен верить, что Лето поведёт себя так, как и положено наследнику, но но Лето так юн, и горяч, и совершенно одурманен Хюремом.
Если он побежит следом, станет изгнанником, мрачно ответил Карафа. И тогда его убьют, Каста не прощала слабости и отказа от долга.
А он побежит, растягивая фразу, обещал Хюрем.
Не ты ли отказывался от истинности? Самое время тебе раствориться в небытии. Или хочешь, чтобы я приказал раджанам напасть сейчас? угрожал Карафа. Что мешает мне закончить эту драму немедленно, пока Лето без сознания? Я или те, кто снаружи, мы одолеем тебя, нас больше, и когда Лето проснётся, будет слишком поздно. Не будет тебяне будет проблем. Тогда и бежать следом будет не за кем.
Хюрем выдохнул, словно его коснулась печаль.
Это так, легко согласился он. Вот только не имеет значения, отказываюсь ли я от истинности или нет. Никто лучше не подойдёт Лето, чем я. Даже если я погибну, Лето вовек не сыщет мне замену. И жизнь егожизнь жрецабудет несчастна до последнего вздоха.
Старший субедар понял, насколько глубоко сумел омега разглядеть его собственные отеческие чувства к Лето. Хюрем прекрасно видел, что альфа, не задумываясь, отдаст собственную жизнь за Лето. Мог ли Карафа обречь своего подопечного на долгие годы страдания, когда тот почти и не жил. Ведь сам он прожил достаточно, чтобы знать о силе истинности.
Будь ты проклят, в сердцах произнёс старший субедар, понимая, что Хюрем станет действовать по собственному усмотрению.
Уже, и, думаю, не раз.
Очередная пауза свистела ветром, снаружи, кажется, начался снегопад.
Что ты намерен делать? рявкнул старший субедар, проглотив желание треснуть Хюрема головой о что-нибудь твёрдоебудет лучше, если он всё же узнает, что собирался выкинуть ненормальный омега на этот раз.
Не знаю. Буду действовать по обстоятельствам. Ваше предложениео всех этих выдуманных случайностях, мне нравится. Я стану повторять то же. Дальше будет видно.
Старший субедар не смог уговорить омегу не выходить на арену, когда едва знал его. Сейчас, разбираясь в натуре Хюрема немного больше, он понимал, что и вовсе не стоило тратить силы на пустые разговоры. Как и расспрашивать его о том, где он научился выхаживать раненых и отбиваться от нескольких хорошо подготовленных воинов разом. Всё, на что мог рассчитывать альфа, это ложь.
Ты играешь с огнём, сдался старший субедар.
Вы даже не представляете, с каким.
И всё же, проговорил Карафа до того, как собирался покинуть нору, мы ещё поборемся.
Что именно подразумевал старший субедар, осталось не ясным. Имел ли он в виду, что найдёт возможность надавить на Хюрема и заставить его поступить так, как того хочет он, или, может быть, за словами крылось нечто иное.
Хюрем не ответил, прислушиваясь к тому, как Карафа поднимается на ноги, чтобы уйти. На миг в тесное пространство проник свет, окрасив лицо Лето мертвенно-белым светом. Альфа выглядел так, словно не собирался пережить этот день.
Впечатление было обманчивым, и Хюрем был далёк от того, чтобы лукавить, говоря старшему субедару, что сумеет удержать Лето. Хюрем внимательно следил за тем, чтобы молодому телу доставало сил бороться. Критические сутки были прожиты ценой невероятных усилий. И пусть Хюрем делал всё, что мог, Лето тоже не торопился отправляться к праотцам, чувствуянаверняка чувствуяякорь, тянувший его к свету, тому свету, где пребывал Хюрем.