И всё же Всё же, если бы этот день сложился не так, как должен, Хюрем зналзнал в момент, когда тяжёлое лезвие взметнулось ввысь, что стоит Лето прекратить дышать, и Исидо Дорто упадёт следующим, чтобы уже никогда не подняться, а остальное остальное не имело никакого значения.
Но Хюрем знал, чувствовал энергию, густую и тягучую, в области сердца Исидо Дорто. Тот видел много смерти, чтобы бившийся клок ткани покрылся коркой, загрубел и очерствел, но всё же недостаточно жестоким оказалось его существование, чтобы он потерял веру в то, что всегда противостояло тьме. Ему была знакома любовь, и любовь эта стояла рядом в образе двух дорогих ему омег. Исидо Дорто мог безжалостно совершить любой поступок, кроме того, который бы причинил боль его близким.
Хюрем чуть отступил в сторонуничего не должно было мешать Виро видеть, на что обрёк его жениха слишком длинный язык омеги.
Металл глухо застрял в мягком дереве прямо перед носом Лето. Повсюду раздались всхлипыте, кто стоял дальше, должно быть, подумали, что наследник только что лишился жизни. Виро булькнул и ноги его подкосились. Будь он внимательнее, заметил бы, как заметил Хюрем, что удар ложится совсем не на шею альфы; но молодого омегу слишком обуяли чувства, чтобы он мог трезво наблюдать происходящее. Однако вздрогнули многие, пусть и удержали себя в руках.
Я пощажу твою жизнь, произнёс Дорто, слушая, как от удушающей печали за сына гулко колотится сердце. И обязан ты этим Виро, продолжал раздаваться голос в повисшей тишине. Надеюсь, ты сделаешь его счастливым.
Исидо Дорто больше не собирался выносить этот фарс, собираясь покинуть площадь и уединиться, чтобы привести мысли в порядок, а лучше напиться и разнести учебное чучело для салаг. Позже. Сейчас он просто хотел уйти и оплакать старшего сына, надеясь, что тот простит его за непролитую кровь.
На пути Исидо Дорто возник Хюрем. Омега не пытался преградить ему путь, продолжая стоять рядом, где и был оставлен без всякого внимания. Их глаза снова встретились на мгновенье, и Хюрем отступил, позволяя старшему субедару пройти не сворачивая.
Спина Исидо Дортоширокая и мощнаячуть согнулась, водрузив на себя ношу неотмщённой смерти собственного ребёнка. Над головой старшего субедара гремели раскаты.
Зрители разошлись в молчании, только самые молодые едва могли сдержаться, чтобы тут же не начать обсуждать неслыханное. Старшие шикали на них, иногда отвешивая подзатыльники. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем событие сотрётся из памяти. Но вряд ли об этом позабудет Лиадро Годрео.
Стоило раджанам начать расходиться, как великий жрец поднялся с сидения и, в окружении небольшой свиты, двинулся к сыну, несмотря на тяжёлые капли дождя, сорвавшиеся с небес. Лето успел встать на ноги и теперь смотрел на Хюрема не отрывая глаз, не видя, как сзади на него надвигается ураган.
Лето! окликнул жрец сына.
Обернувшись Лето тотчас осознал собственную ошибку, как и гнев отца, направленный на него в эту самую секунду. Покорно кивнув, он последовал за жрецом, не рискуя снова смотреть на омегу. Поводов для сплетен и обсуждений он дал достаточно, и отец наверняка найдёт способ заставить его ответить за содеянное, посчитав это выходкой.
Весь путь через площадь к воротам дома и после, тихо бредя к комнатам отца, Лето раздумывал о том, как станет оправдываться. Он собирался повторить то же, что уже успел сказать перед всеми: Хюрем спас ему жизнь и он не мог не отплатить долг чести. Придётся упирать на законы, которым учил его отец, закладывая в сознание постамент, на котором тому полагалось продолжать выстраивать империю.
Как только порог собственных покоев был пересечён, жрец шепнул что-то на ухо одному из прислужников. Бета исчез, и Лиадро Годрео обернулся к сыну. Тот уже подобрался, ожидая шквала, и чувствовал, как неспокоен отец; и все же жрец не спешил начинать разговор, внимательно вглядываясь в его лицо. Не слишком понимая такое его поведение, Лето продолжал дожидаться слов, и когда они наконец прозвучали, он понял, что всё обстояло ещё хуже, чем можно было представить. Вместо того, чтобы налететь на Лето с обвинениями в невероятной глупости и безрассудстве, едва ли делавшими честь мертвецу, Лиадро Годрео задал в лоб один-единственный вопрос:
И долго ты рассчитывал скрывать, что встретил пару?
Лето застыл от холода, звучавшего в голосе отца. Лиадро Годрео нисколько не сомневался в собственной догадке и теперь смотрел на Лето так, словно знал всё, что случится, наперёд, и этот взглядне отца, но жрецане сулил ничего хорошего.
Глава 22 Пыль времени
Лиадро Годрео понял всё, как только Лето положил под топор собственную шею. Он прекрасно знал, как высоко Лето ценит понятие чести, как и то, что от него возможно ожидать широких жестов, граничащих с отчаянным безрассудством, но в этот раз им руководили отнюдь не соображения совести. То, с каким бесстрашием, и даже облегчением, опустил он голову на плаху могло свидетельствовать только об одном: в этот момент Лето сделал то, что считал более важным, чем сохранность собственной жизни.
Но что могло быть дороже? Только жизнь того, кого ты любишь.
Теперь досадная фантазия Виро, стоившая Толедо жизни, больше не казалась такой уж пустой. Омега сумел заглянуть глубже очевидной несовместимости Лето с таким ничтожеством, как Хюрем. Суженый разглядел в связи двоих истинность. Расскажи он родителям, и Толедо мог бы остаться в живых, а вот Хюрем уже наверняка бы сгинул со свету.
Что ты намерен делать с Хюремом? прервал напряженное молчание Лето, словно уловив имя любимого в воздухе.
А как ты думаешь? без толики эмоций ответил вопросом на вопрос отец.
Ты не причинишь ему зла.
Я, властно заговорил Лиадро Годрео, всегда буду заботиться о благе Касты, и только во вторую очередь о собственной семье!
Лето понял, что отец уже вынес смертный приговор Хюремудни омеги были сочтены.
Отец надрывно начал Лето, не зная что сказать, как убедить того оставить жизнь своей половине, ведь его отец говорил чистую правду: прежде всего он верховный жрец и ему надлежит руководствоваться исключительно благополучием Касты. Отец повторил он с мольбой, продолжая смотреть в холодные голубые глаза, и чувствуя, как земля уходит из-под его ног. Молю!
Не существовало такого довода, который бы убедил Лиадро Годрео изменить решение, пойдя на поводу у личных просьб, пусть и сына. И осознание этого вдруг треснуло в груди уродливым ртом пропасти, раскрывавшимся всё шире и глотавшим всё, что было внутри, и всё, что было снаружи, стремясь проглотить самого Лето.
Лиадро Годрео продолжал молча смотреть на сына. И видеть в нём себя. Так же и он молил своего отца много лет назад. Никогда и никому не говорил он о том, что и сам однажды встретил пару. Омегу, не являвшегося раджаном. Тот состоял на службе у одного из послов, прибывших с Драдосских островов вести переговоры о покровительстве Касты взамен на то, что империя заявляла заморские земли собственностью.
Его звали Тисен, и, в отличие от убожества пары сына, омега был сказочно красив. Высокий и стройный, с покатыми плечами, величаво отведёнными назад, поднятым подбородком и чуть прикрытыми веками. Он сверкал изумрудами миндалевидных глаз, скрытых чёрными, как смоль, ресницами, скрытно наблюдая за тем, сколько взоров собрал его бронзовый оттенок кожи и красноватый отлив убранных в замысловатые косицы волос.
Он приближался к трону Годрео Таббат, отца Лиадро и деда Лето, ступая за левым плечом посла мягкой поступью. Лиадро завороженно следил за гостем, ещё не ощущая запах, но будто предчувствуя сокрушительную волну, готовую разбить берег вдребезги. И вот аромат гортензии и лимона наконец коснулся обоняния. Гость, с умеренным вниманием рассматривавший новое окружение, вдруг перевёл взгляд на белокурого юношу-раджана лет двадцати, и оба поняли, что судьба сделала свой выбор.
Память о том, как он не мог пошевелиться весь вечер, свежо легла на плечи. В тот миг Лиадро не думал ни о своём молодом супруге, уже успевшим явить на свет альфу-наследника, ни о том, что от незнакомца веяло присутствием постоянного спутниканаверняка старшего мужа. Ни о том, насколько они были разные, и об этом кричал не только цвет кожи и волос. Они были из разных миров и разных реальностей. В тот момент Лиадро просто обожал свою пару, не в силах оторвать взгляд ни на мгновенье.
Ту мимолётную ночь они ласкали друг друга без устали, а на следующий день посольство отбыло. Лиадро пообещал найти способ встретиться вновь. Тисен улыбался и целовал его своими вишнёвыми губами, оставляя ожоги на коже.
След каравана едва остыл, как Лиадро принялся искать возможность отправиться в новую провинцию Касты. Удача была не на его стороне и каждая попытка оборачивалась провалом. Невезение, неподходящее время и множество других обстоятельств не давали Лиадро покинуть город, однако это нисколько не охлаждало пыл юного наследника, и он продолжал искать повод. До того самого момента, пока однажды отец не пожелал поговорить с ним наедине.
От взгляда умудрённого опытом и чрезмерно подозрительного жреца не укрылись потуги сына. Соглядатаи наследника доносили обо всём, что происходило с альфой, и ночь с гостем не осталась секретом. Сначала жрец не придал значения такой мелочи, но после того, как сын принялся ловчить, стремясь отправиться в путешествие, и не куда-нибудь, а на Драдосс, призадумался.
Тогда Годрео Таббат схитрил и заявил, что знает об истинности. Эта уловка была обычным блефом, которая, тем не менее, оправдала себя. Пойманный врасплох Лиадро сознался и, с запалом, блуждавшим в горячей крови, бросился защищать своё право если не быть с парой, то хотя бы встречаться изредка. Лиадро повёл себя необдуманно, позабыв на долю секунды, каким характером обладал его собственный отец. Годрео Таббат был безжалостным и не уступил сыну, пригрозив, что любая попытка связаться с парой станет тому смертным приговором. И Лиадро послушался, не смея рисковать жизнью того, кого видел всего однажды, но был готов любить до гробовой доски.
После смерти отца уже ничто не могло помешать Лиадро встретиться с парой, но до того, как отправиться в путь, он послал гонцов разузнать, как обстоят дела в дальней провинции. Лиадро помнил с каким содроганием выслушивал доклад. Семья Тисена была среди тех, о ком было велено разузнать. Имя омеги всколыхнулось в стенах приёмной комнаты.
«Погиб во время урагана», произнёс гонец и дальше Лиадро не слушал.
Великий жрец, недавно занявший место отца, всё же посетил острова. Он узнал, что трагедия случилось через два года после того, как был заключен договор между Кастой и Драдоссом. Было известно, что молодой омега отправился на прогулку, когда погода портилась, но опасений это ни у кого не вызвало. Рождённый среди бурь непостоянного морского эфира, Тисен разбирался в погоде сызмальства, и должен был вернуться до того, как на западное побережье обрушится смерч. Но он не вернулся. Его тело нашли день спустя в одной из бухт. Местные решили, что омега, гуляя над обрывом, поскользнулся, или его сбило порывом ветра, упал и разбил голову о камни.
О подробностях несчастья Лиадро поведал младший брат Тисена, ведя молодого жреца вдоль залов дома, где родился и вырос омега. Во время разговора альфа смотрел в сторону, будто взгляд его был прикован к зрелищу за окном. Обманываться не приходилось.
Вы сомневаетесь, что Тисен погиб именно так? спросил тогда Лиадро.
Я не сомневаюсь, процедил тот сухо, я уверен, что Тисена убили.
Что, по-вашему, случилось?
Вам ли не знать? почти огрызнулся Адагран, вскипая от гнева.
Они остановились в коридоре и посмотрели друг на друга. Жрец оказался немногим выше загорелого альфы, и сейчас это играло против него. У Лиардо не было ни малейшего желания конфликтовать с семьёй Тисена; всё, что он хотел, это знать правду о том, почему не стало его пары.
Я не понимаю вас.
Не понимаете, зашипел Адагран. Это же ваши раджаны соблазнили Тисена! А затем они же пришли за его головой! Что? Он оскорбил вас тем, что посмел дать жизнь полукровке? Даже муж простил его измену остальное помутилось в голове Лиадро.
Альфа прокричал ему в лицо что-то ещё. Сказал, что раджаны вольны убить и его, а затем ушёл, чеканя шаг. Лиадро ещё долго стоял в тиши коридора, пока самообладание наконец не вернулось. Проведя несколько часов в отведённых ему покоях, он потребовал к себе мужа Тисена. Тот явно не слишком обрадовался приглашению, но вёл себя, не в пример свояку, спокойно. Не видя никакого смысла скрывать то, что ему стало известно, Лиадро Годрео потребовал разъяснений.
Супруг, начал альфа, вздохнув, принёс из Барабата ребёнка и не собирался от него избавляться, несмотря на кары, насылаемые моими и его родителями. Угрозы оказаться на улице без гроша в кармане его не пугали.
И вы его простили? спросил Лиадро, слушая с болью эту историю.
Я любил его без памяти. Он был так красив. прозвучал ответ, который давно изжил принесённое страдание. К тому же, Тисен говорил, что встретил пару и потерял способность ясно мыслить, до того непреодолимым оказалось притяжение, альфа помолчал недолго. И я поверил. Простил.
Лиадро не ведал, знает ли тот, что говорит сейчас ни с кем иным, как с виновником измены. Очевидно, что супруг не посвятил мужа в некоторые детали случившегося. Несмотря на исходивший от островитянина холод, Годрео не заметил никакой личной неприязни. Да и брат Тисена, вспыльчивый и не владевший собой, наверняка не постеснялся бы упрекнуть его в лицо, если бы знал, что отец прижитого в походе ребёнка никто иной, как сам жрец великой Касты.
Ваш родственник утверждает, что раджаны имеют отношение к смерти Тисена.
Думаю, не имеет смысла ворошить прошлое, ответил альфа, должно быть, не желая создавать сложности и расплачиваться за обвинения, когда история давно покрылась пылью.
Это останется в стенах этой комнаты, ответил Лиадро, но я настаиваю на том, чтобы вы поделились со мной основаниями таких обвинений.
Альфа задумался, взвешивая за и против.
Обвинений нет, решительно произнёс он. Просто в те же дни, когда погиб Тисен, раджаны находились в городе, он внимательно посмотрел в лицо жреца, а затем продолжил: Одному из рыбаков даже показалось, будто он видел в тот день гуляющих воинов на побережье, невдалеке от нашего дома.
Сомнений не оставалосьТисен погиб по приказу Годрео Таббата. Тот, должно быть, распорядился, чтобы Тисен исчез с лица земли, ведь ничто кроме отца не могло встать между Лиадро и Тисеном. Старый жрец понимал, что как только он отправится на тот свет, сын помчится к любовнику. Последствия было сложно предугадать, потому-то раджаны испокон веку, заботясь о чистоте крови, избавлялись от пар не своего круга.
И всё же, почивший отец оставил Лиадро живое напоминание о Тисене, возможно, в утешение или чтобы попросить прощение, ведь правда о смерти омеги всплыла бы рано или поздно.
Мальчик родился омегой и не был опасен для Касты или порядка наследования. Он не являлся перворождённым или чистокровнымГилий не нёс осложнений.
Лиадро задержался на острове ещё на пару дней. И видел сына, его и Тиссена. Тот оказался так же красив, как и его отец, пусть и был тогда ещё подростком. Его голубые глаза выдавали чужую кровь, но не отталкивали, наоборот, заставляли смотреть не отрываясь.
Долгие годы с Драдосских островов приносили доклады, частью которых всегда было одно из семейств. Великий жрец знал обо всём, даже о том, кто сватается к хорошевшему день ото дня Гилию, и как жестоко тот разбивает сердца, отвергая поклонника за поклонником. Жрец поддерживал переписку с мужем Тисена; тот уже, должно быть, догадался в чём дело, и потому Лиадро ненавязчиво предлагал оставить выбор избранника за парнем. Ослушаться великого жреца было невозможно.
Лиадро хоть и не простил отца, был благодарен, что тот оставил ему хотя бы мальчика.
И вот теперь его собственный сын просит за паруомегу, который не ровня чистокровному раджану, будущему предводителю могучих воинов, правителю Касты.
В комнате раздался шум и в покоях возник старший субедар Зариф Карафа. Лицо его было сумрачным. Он не видел глаз Летотот стоял к нему спиной, зато мог прекрасно разглядеть Лиадро Годрео, взглянувшего на него отстранённо.
Иди к себе, скомандовал отец Лето, желая остаться наедине с другим посетителем.
Но отец попытался воспротивиться сын, понимая, что разговор далеко не окончен и судьба Хюрема, только что спасённая от топора, снова повисла на волоске.
Вон! рявкнул Лиадро яростно, и Лето, не посмев больше гневить отца, развернулся и вышел.