Жизнь была невыносимой и помочь ему уже никто не мог. Хюрем был прав, говоря, что за связь с Лето с него не спросят настолько серьёзно, чтобы подлая душа наконец покинула тело. И он останется подле него. Рядом. Каждую ночь он будет с ним.
Но даже если бы Хюрем исчез, разве ушла бы боль? Разве полюбил бы его Лето? Как не способна была смерть Хюрема вернуть к жизни Толедо или выжечь дотла разочарование в собственном отпрыске из сердца отца. Другого исхода не было. Всё, что мог Виро, это выбрать между долгой и мучительной смертью, согласись он на предложение Хюрема, и быстрой, отыщи он способ добраться до края утёса. Виро знал, чего хочет и, во что бы это ни стало, сумеет улучить момент, чтобы завершить то, что должно было случиться несколько лет назад.
Сидя в ушедший день в гостевой комнате и витая в своих невесёлых думах, Виро на миг разглядел картину, всё это время находившуюся перед его глазами: великий Аум создаёт мир. Тот же бог должен был отобрать жизнь Виро, но что-то помешало этому случиться. Тогда Виро посчитал, что судьба сжалилась над ним, подарив второй шанс. Больше Виро в это не верил. За какие-то неведомые грехи судьба решила, что смертьслишком лёгкое наказание, покалечив омегу до того, как повести тропою боли и страданий.
Но с Виро было довольно.
Я промолчу, произнёс он, уже зная, что станет делать.
Виро не хотел мести или справедливостимир несправедлив, и ему этого не исправить. Виро просто хотел конца, и он до него доберётся.
* * *
На следующий день нога болела нестерпимо, пока Хюрем не принёс отвар травника и не влил в него половину кувшина. Часом спустя Виро позвал папу и попросил, чтобы остальные домовые его больше не тревожили, всё, что нужно, для него может сделать Хюрем.
Мидаре окинул смирно застывшего рядом омегу недобрым взглядом, но ничего не сказал. Ему требовалось ещё совсем немного времени, чтобы всё подготовить, следуя наставлениям мужа. Ещё немногои Хюрем должен будет исчезнуть. Ни о чём другом Мидаре не думал, поглощённый мыслями об убийстве. Так Хюрем стал единственным, кто безотлучно, не считая ночных исчезновений, находился возле Виро.
Лежать было невыносимо, всё тело затекло и ныло, двигаться было ещё больнее. Нога больше не принадлежала Виро. Малейший сдвиг отдавался нестерпимой болью. Опухоль после пыток Хюрема в ту ночь не спадала, приковывая к месту, но Виро лежал тихо и не жаловался, поджидая тот самый момент.
На пятую ночь, дождавшись, когда Хюрем отправится на свидание с Лето, Виро решился. Рядом с ним, на кровати, лежал свиток, который он попросил почитать днём. Оборвав пергамент, он закусил древко и попытался встать. От боли перед глазами вспыхнули искры. Он упал. Исхудав за последнее время до костей, омега почти ничего не весил, так что глухой удар о пол никто не услышал. Но Виро и не волновался об этом, лишившись сознания. Когда он пришёл в себя, то по-прежнему лежал на полу, один в комнате. Второй раз он не отважится повторить такое, так что Виро не оставалось ничего другого, как сделать всё сегодня.
Отыскав откатившуюся деревяшку, Виро засунул её обратно в рот и снова прикусил. А затем, упираясь локтями в пол, пополз вон из дома.
Тёплая летняя ночь не могла остудить взмокшее от усилий и напряжения тело. С каждым новым усилием Виро будто бы старался уползти от покалеченной ноги; та, казалось, в любой момент могла не выдержать и оторваться. Путь на задний двор был бесконечным, и всё же Виро сделал этоот пропасти его отделяло всего несколько шагов. И, видя перед собой пустоту, Виро не боялся смерти. Там, внизу, раскинулись забвение и покой. После всех усилий это было единственным, чего хотел Виро.
На самом краю он остановился. Луна освещала анаку и склон, укрытый растительностью. Как часто Виро смотрел вниз, будучи совсем малышом. Впервые он увидел обрыв, находясь в надёжных руках отца. Тот говорил об опасности и строго-настрого запрещал приближаться к краю земли. О том же говорил и папа, играя с Виро в окружении домовых. Тогда всё казалось простым и невинным, но взрослые всегда были начеку, следя, чтобы Виро не рванул вдруг в сторону и не упал по неосторожности.
Виро думал о родителях. Онвсё, что у них осталось. Так мало, если сравнивать с тем, что было у них, когда он был здоровым, а Толедо был жив. Теперь остался только Виробесполезный калека. Горькие слёзы глухо упали на пыльную землю.
Что бы Виро себе ни рассказывал, что бы ни обещал, он собирался спастись сам, оставив родителей страдать до конца дней. Виро был виноват в том, что не слушался, повсюду таскаясь за Толедо, и в том, что брат погиб. Он был повинен в том, что слишком слаб, чтобы жить дальше, не причиняя своим близким ещё большей боли. Такой отчаянной боли, от которой стремглав мчался прочь сам.
Виро зарычал, тихос горечью, злобой и досадой, но так тихо, чтобы никто его не услышал. Развернулся, когда справился с собой, и пополз обратно, всё же надеясь, что сердце не выдержит и сдастся. Само, без его на то воли. Сам же Виро этого не сделает. Не сделает своих родителей несчастней, чем они были. Он выпьет чашу до дна.
У порога собственной комнаты Виро лишился сознания. Хюрем, следивший за Виро с момента, когда возвращаясь с ночного свиданья, заслышал у порога дома шум и затаился, выступил из тени.
Он наблюдал за тем, как омега добрался до обрыва, как рыдал, яростно, давясь, и как повернул обратно. Он думал, что мальчишка прыгнет, покончит со своей ничтожной жизнью. Тот казался уже готовым. Что-то остановило его в последний момент. Слабость и страх? Не хватило сил сделать последний рывок?
* * *
Проспав всё утро и проснувшись в разгар дня, Виро обнаружил себя в постели. Если его о чём-либо спросят, он решил, что скажет, будто хотел подышать свежим воздухом, но голова закружилась и он упал.
Лежать оказалось неудобно. Задрав простыню, прикрывавшую тело, Виро увидел, что его ногу стискивают две плоские деревяшки, удерживаемые верёвкой. Точно так же ему лечили ногу, когда он упал с обрыва. Должно быть, отец заметил опухоль и позвал лекаря.
Заёрзав, Виро обнаружил, что боль ощущается не так остро, как вчераего, скорее всего, успели напоить травами. Только свезённые локти горели огнём, быстро заставив вспомнить ночную вылазку, не увенчавшуюся успехом. Виро стало стыдно. Не за то, что не сумел, а за то, что посмел думать.
С того дня всё шло своим чередом, словно и не было той страшной ночи. Никто ни о чём не спрашивал, и Виро терялся в догадках, что же случилось после того, как сознание ему изменило. Виро покорно проводил время взаперти, позволяя Хюрему за собой ухаживать. Они никогда не разговаривали, ограничиваясь словами о необходимости встать или сменить простыню.
Виро выдержал такую жизнь однажды, переживёт и снова. О том, зачем он это делает, Виро старался не думать, решив сосредоточиться на мысли, что он остался в семье единственным ребёнком. Пусть он не мог порадовать отца или папу, но и делать то, что бы могло их расстроить он больше не хотел.
Глава 25 Любовники
С того дня, как Хюрем перешёл в дом Дорто, жизнь изменилась не только для Виро, но и для Лето. Отныне альфа жил от заката до рассвета, встречаясь с Хюремом в скрытых от любопытных глаз уголках Барабата, а иногда и вовсе за пределами городских стен. Ночи, когда Хюрем отдыхал, казались невыносимыми, заставляя Лето ворочаться без сна в надежде, что следующий день промчится быстрее, чем предыдущий.
Теперь, когда Хюрема больше не было рядом в гарнизонах, Лето стал рассеянным и несобранным, получая нагоняй от старшего субедара по несколько раз на дню. Карафа злился, но не спешил докладывать жрецу, и Лето понимал, по какой причине. Зато ничто не могло остановить командира от выдачи нерадивому подопечному наказаний столько, сколько тому вздумается.
И ни разу Лето не забыл изобразить недовольство на собственном лице, но делал это исключительно для порядка. Старший субедар и помыслить не мог, как рад Лето занять себя чем угодно, лишь бы скоротать время до ночи. Иногда, забываясь, он бегал больше, чем было велено, и отрабатывал приёмы до седьмого пота, попросту растворяясь в упражнениях, пока мысли его, целиком и полностью, принадлежали Хюрему.
Предоставленный самому себе, Лето не раз мысленно возвращался к моменту, когда увидел стрелу, летящую в грудь омеги. То, что он пережил в тот миг, было несравнимо ни с чем, что ему доводилось испытать прежде. Решение закрыть Хюрема собой было единственно важным. Ни разу он не пожалел о том, что сделал, даже если бы это, в конце концов, стоило ему жизни. Наоборот, он был рад тому, что поднялся в то утро следом. Чутьё заставило выхватить нож и броситься наружу в следующий миг.
Оставалось недоумевать, каким образом Хюрему удалось вернуть его с того света. Лето давно знал, что его половина скрывает множество тайн, но омега каждый раз не уставал удивлять. Смутно, но Лето всё же помнил, как пребывал на грани жизни и небытия, как не забыл и того, что постоянно ощущал присутствие омеги. Оно словно тянуло его в одну из сторонв ту, где находился Хюрем; и Лето откликнулся, отринув вечный покой.
И пусть сейчас Хюрема не было рядом, но всё же омегу не отняли. Да, теперь их разделяла площадь анаки, но лишь до того момента, пока он не приведёт Виро в свой дом. Главным виделось то, что отец не встал между ними. Опасность, конечно, угрожала Хюрему, и исходила она от семейства Дорто; но Исидо был далеко, а значит, всем станет заниматься Мидаре. Расчёт был на то, что последнему ни за что не справиться с Хюремом. И Лето, и Зариф Карафа говорили об этом с омегой, всячески призывая того оставаться настороже.
Однако сердце альфы было не на месте. Даже сейчас, ожидая Хюрема под сенью серебристых тополей на укромной полянке, которую они облюбовали для встреч, Лето не мог насладиться зыбкой прохладой летней ночи, приятно касавшейся кожи. Он ждал омегу и, чтобы почувствовать себя лучше, использовал связь. Связь, способную дотянуться до Хюрема в любой точке долинытак сумел он поднатореть в необычном умении ощущать свою пару.
Хюрем быстро приближался. Ещё немного терпения, и они снова воссоединятся. Волна спокойствия тут же коснулась груди. Лето хотел поговорить с Хюремом о важном событии, как только тот появится, и сделал это, стоило любовникам поприветствовать друг друга горячим поцелуем.
Я должен тебе кое-что сказать, выпалил Лето, когда губы их на миг разомкнулись.
Альфа прекрасно знал, что за пламя вспыхивает между ними, как только они оказывались наедине, и потому, если он хочет поговорить, следовало торопиться.
Хюрем замер на мгновенье, раздумывая, тратить ли драгоценное время на слова. Прочитав мысли пары, Лето заговорил, так и не дождавшись ответа:
Я решил, что стану просить отца поженить нас с Виро в этот праздник Касты. Событие и без того громкое, так что небольшая церемония не должна привлечь слишком много внимания. Уверен, что после случившегося этого не хочет ни одно из семейств. И тогда мы с тобой будем вместе.
Хюрем улыбнулся, и Лето показалось, что на раскрашенном тенями лице проступила задумчивая печаль.
Ты не одобряешь? Я говорил с Карафой, он тоже не слишком обрадовался, но признал резон. Уже на днях я собираюсь говорить с отцом, Лето с волнением уставился на Хюрема.
Отчего же, вымолвил наконец тот. Ты прекрасно всё придумал. Надеюсь, твой отец согласится.
Уверен, что согласится! Может, не сразу, но должен. Если же упрётся вдруг и скажет, что я хочу вернуть тебя слишком быстро, тогда будем говорить про праздник зимнего солнцестояния. В крайнем случае, это должно случиться, стоит Виро отпраздновать совершеннолетие. Так, в общем, и делается, если омега давно выбран. День рождения Виро в конце последнего летнего месяца. Кстати, нужно об этом не забыть, продолжал трещать Лето. Но в этом году ему только пятнадцать, а это значит, что ждать ещё долго
Как ты себя чувствуешь? перебил словесный поток Хюрем, касаясь груди Лето.
Раскрытая ладонь легла поверх материи, которая скрывала шрам. Хюрем часто спрашивал, беспокоит ли Лето затянувшаяся рана.
Я чувствую себя прекрасно, не лукавя, раз за разом откликался Лето, и его рука ложилась поверх пальцев Хюрема; забота любимого ласкала душу. Как же здорово было любить и быть любимым!
Хюрем уловил изменившееся настроение и не стал медлить, позволяя рукам нырнуть под одежду Лето. Взгляды коснулись друг друга так, словно оба они переместились на другую грань восприятия. Такую, где ни одному из них уже не требовались слова. Лето лишился рубашки, Хюрем прильнул губами к изувеченному клочку кожи, которому уже никогда не стать гладким. Альфу не смущало такое внимание, как не стыдился он и шрамапервого настоящего шрама. Пусть он был получен не в бою, но эта метка для него была милее любой наградызнак того, что он сумел защитить собственную пару.
Касания обожгли ключицы и плечи, мышцы рук, наполненные соком мужественности, спустились к светлой кудрявой поросли, уводившей ниже пупка. Естество Лето наполнилось силой, стоило Хюрему начать свои ласки. Давать омеге отсрочку Лето не собирался, с лёгкостью избавив того от тряпья, чтобы увидеть чужое желание.
Как всегда, никто не успел понять, когда решение, кто поведёт бешеный танец любви и кто его закончит, было принято. Лето оказался поверх, и Хюрем без стеснения широко развел в стороны колени, не пряча от бледного света луны ни единого укромного изгиба. Откровенность любовника заставляла альфу рычать и набрасываться на угощение. Внутренним касанием связи Лето ощущал, когда Хюрем хотел долгой, невыносимой игры, а когда требовал жесткости и бескомпромиссности, позволяя альфе вести себя так, словно не существовало культуры отношений между полами последние несколько тысячелетий. Природа брала своё и каждый получал то, что и пращуры, обитавшие в пещерахгрубое плотское удовлетворение. Насыщенность потом и соками тела. Правильность естества и естественную правильность физического слияния, где грязь ощущалась как часть процесса, а процесс был немыслим без лёгких надрывов, причинённых страстью, тёмных отметин, оставленных жаждой обладания.
Но вот настала очередь Хюрема. Оседлав альфу, он забрался на плечи и потребовал, чтобы Лето раскрыл рот. Овладев первым входом в человеческое нутро, насладившись налитыми губами, скользившими по твёрдому фаллосу, и опорожнив накопленные силы, Хюрем опустился ниже, и принялся играть с только что покоренной добычей. Он облизывал и покусывал, заставляя Лето стонать и терять ритм, дыхание, тянул и зажимал, причиняя томительную муку, и только когда был удовлетворён причинённым «страданием», вошёл в Лето. Альфа только и мог, что поскуливать от наслаждения и прогибать поясницу. Спустив во второй раз и ещё конвульсируя последними спазмами, Хюрем перебрался наверх и насадился на колом стоящий фаллос, отмечая в глубине сознания, что Лето вырос не только в плечах. Сильные руки альфы легли на узкие бёдра и насадили омегу до самого основания, выстрелив потоком в горячее нутро и заполнив собой.
* * *
Возвращаясь в клочках редевшего сумрака, Хюрем заметил, что у стены, через которую он собирался перемахнуть незамеченным часовыми, его ожидали. Их было четверо, и всё они прекрасно знали, для чего стерегут омегу. Понял это и Хюрем.
Стоило им схлестнуться, как стало яснораджаны. Не чистокровные, но явно воины, успевшие выучить назубок все техники, как и опробовать их в бою. Увы, это не слишком им помогло. Хюрем не собирался убивать, хотя понимал, что с него спросили бы именно эту цену, ведь такова была расплата за смерть Толедо. Хюрем лишь поломал нападавшим ноги, чтобы они ещё не скоро оправились и могли попытать счастье вновь. К тому же, отыщи стража поутру четыре трупа своих, пришлось бы отвечать, а такпусть сами оправдываются, как умудрились оказаться под стенами, да ещё разбитыми.
Сомневаться в том, что правда не всплывёт, не приходилось. Нападавшие были зависимы, и наверняка сегодня им полагалось спать в гарнизоне. Почему они нарушили устав, придётся ещё придумать. Трепаться о том, что их одолел один омега, было не в их интересах.
Поднимаясь по улицам к дому Дорто, Хюрем размышлял о том, что придумают Мидаре и Исидо в следующий раз. Это нападение было вторым.
Пару недель назад он встретил двух громил, которым явно заплатили за то, чтобы они подловили, изнасиловали и убили омегу, гулявшего слишком поздно там, где ему не полагалось. Этих Хюрем прикончил, вложив каждому в руку нож, не забыв до этого проткнуть пару раз тела, порезать лица и руки. Залил в глотку по капле дешёвого вина и обрызгал им одежду. Склянка отыскалась у одного из нападавшихпохоже, неплохой заработок собирались обмыть.
Хюрем не просто скрыл своё преступление, обставив всё так, словно двое выпили и подрались, но и увидел отличную возможность посмеяться над парой заговорщиков. Дорто до сих пор, должно быть, размышляли о том, провернул ли такое омега в одиночку или парочка выбранных наемников действительно загубила всё предприятие под руководством зелёного змия и несдержанных характеров. Однако второе нападение выглядело лучше подготовленным. Похоже, Дорто всё же разглядели уловку Хюрема.