Лето не мог не восхититься тем, с какой выносливостью переносит Хюрем тяготы гарнизонной жизни. Омега умудрялся не только оставаться на ногах во время тренировок, но и всегда заканчивал пробежку, пусть и последним. Наверняка, Хюрем с трудом волочил ноги до своей каморки и падал без чувстви всё же не показывал, насколько непосильна ноша.
Однако, в этот день Герлес сел напротив Хюрема, чего не делал прежде. Лето не мог рассмотреть лица омегитот сидел к нему спиной, но вот альфа просматривался отлично; и то, как он раскрывал рот, обращаясь к Хюрему, и делал паузы, говорило, что между этими двумя завязался диалог.
О чём им было разговариватьгадал Лето, мрачнея всё больше. Неужели Толедо был прав, и альфа, рассмотрев наконец необыкновенность Хюрема, вздумал позариться на Его омегу?
Лето не понаслышке знал, как одиноко иногда бывает гарнизонным без ласки и без внимания. Сам он привык к визитам в Дом радости и уже не мыслил существования без плотских забав. Вернее, так было до того, как он встретил Хюрема. Должно быть, и этот Герлес наконец сообразил, чем скрасить досуг. Но ведь Хюрем дал отчётливо понять, что слишком молодые альфы его не интересуюттак запомнил Лето слова омеги, не желая вспоминать, что именно бросили ему в лицо. И всё же, Герлес продолжал говорить. Стоило ли опасаться?
По всему выходило, что переживать за омегу было глупо. Герлес был не в его вкусе, к тому же Карафа доходчиво объяснил Хюрему, насколько высок статус Лето в Касте. Разве не должен был оннаследникстать в глазах Хюрема лакомым кусочком? Почему же омега не подошёл к нему до сих пор?
А вдругвспыхнула досадная мысль в сознании Летовдруг этот Герлес чем-нибудь приглянулся Хюрему? В конце концов, они проводили время бок о бок. Может, этому молокососу удалось зацепить омегу? Мысль, конечно, глупая, ведь Лето точно был парой Хюрема, но появившись в голове, эта досадная догадка никак не желала рассеиваться, собирая вокруг ненужный моток домыслов и подозрений. Могло ли выйти так, что Хюрем, испугавшись того, чем могла обернуться истинность, решил подыскать себе кого-нибудь попроще, чтобы держать оборону против самого Лето? Стратегия представлялась вполне возможной, пусть и маловероятной.
Лето решительно отодвинул от себя тарелку, поднялся и направился прямиком к Хюрему. Прошёл через весь зал, сначала вдоль одного из трёх длинных столов, потом по диагонали, попутно собрав за собой все любопытные взгляды, и замер позади Хюрема. Положил руку тому на плечо и отчётливо произнёс:
Подручный. У меня к тебе дело. Лето твёрдо смотрел на сидевшего напротив Герлеса, давая понять, где именно пролегают невидимые границы его интересов. Идём, бросил он приказным тоном, убрал с плеча руку, замечая, как ложка, застывшая между тарелкой и Хюремом, так и висит в воздухе, отвернулся и пошёл на выход, нисколько не сомневаясь, что омега последует за ним.
Поджидая Хюрема, Лето остановился в тени широкой галереи, примыкавшей к стене обеденной, и уставился на катившийся вниз оползень Барабата сквозь просторные промежутки колон. Если не смотреть на суету города, а устремить взор прямо, то, покуда хватало глаз, вытягивалась Байдерская долина, южные пределы которой подмывал лес, а северные укрепляли скальные стены, охватывавшие восточный предел вместе с Гешенской возвышенностью, считавшейся началом долины; конец её утекал вслед за Гремучей рекой далеко на запад, упираясь в Зелёную Розукрайнюю западную точку владений Касты. Хотелось бы Лето побывать там однажды и увидеть, что лежит по ту сторону.
Он не услышал шаговглыбы камня, стелившие опору, скрадывали звук, но боковым зрением заметил, как к нему приближается Хюрем. Тот шёл не спеша. Лето уже повернулся к омеге, и теперь наблюдал, как тот скользит лёгкой поступью в его направлении. Чем ближе оказывался Хюрем, тем сильнее трепетало в груди.
Хюрем подошёл вплотную. Расстояние считалось бы уместным для членов семьи и, наверное, пары, но сейчас, когда Лето ощущал эту необъяснимую враждебность, ему пришлось подавить желание отшатнуться назад. Хюрем не произнёс ни слова, но во взгляде омеги Лето вдруг рассмотрел немое порицание. Будто его отчитывали, и не просто отчитывалитогда бы чужое неодобрение могло расцениваться как попытка предостеречь от будущих ошибок, но сожалели, что ничего уже исправить нельзя и остаётся смириться с неудобным во всех отношениях обстоятельством. И обстоятельством этим выступал сам Лето.
Альфа застыл, снова почувствовав себя сбитым с толку и растерянным, не в силах вымолвить ни слова. Но почему? Ведь это Хюрем вёл нечестную игру, смея отрицать истинность, да ещё унизив его заявлением, что такие юнцы, как Лето, его не привлекают! Он, Лето, лучший раджан среди братии, наследник жреца, оказался недостаточно хорош для омеги без роду и племени! Кровь вскипела в венах Лето, да как этот Хюрем только смеет смотреть на него вот так, свысока!
Ну, какое у тебя ко мне дело, господин? ядовито спросил Хюрем, не стараясь скрыть усмешку.
До зубовного скрежета Лето желал наказать омегу, ткнуть носом в его местоместо у его ног, в почтении, подчинении и восхищении, как и было положено омеге в паре, но разве мог он сделать это сейчас, когда Хюрем смотрел на него словно на пустое место? Чего бы он этим добился? Понял бы Хюрем свою ошибку, присмирел? Или враждебность обернулась бы ненавистью?
Лето не мог не припомнить разговор со старшим субедаром, состоявшийся накануне.
Карафа, совавший свой длинный нос во всё, что бы ни происходило в жизни Лето, вытряс из него душу, вынудив сознаться, что омега не признал истинность, стоило им поговорить в тот день, после свободного боя. Уязвлённый разговором с Хюремом, Лето также не преминул заверить старшего субедара, что намерен найти способ держать Хюрема подле себя. После этого последовал ещё более долгий разговор, и закончился он только тогда, когда Карафа добился от Лето обещания, что тот не предпримет ничего без его ведома, ведь неосмотрительное решение может поставить жизнь Хюрема под угрозу. С помощью найденной болевой точки Карафа продолжал манипулировать Лето, пусть тот отчасти и понимал, что происходит, оттягивая момент, когда он и Хюрем могли бы быть вместе. Наконец Лето не выдержал и заявил, что намерен немедля отправиться к отцу и сообщить, что хочет омегу в подручные, и Карафа уступил, ускорив ход событий.
Вчера, перед тем как удалиться к себе, старший субедар подозвал к себе Лето и рассказал, как именно подал новое назначение Хюрема главному жрецу; но всю ночь Лето ворочался совсем не поэтому. Закончив с наставлениями и, в сотый раз напомнив об осторожности, Карафа наказывал Лето хорошенько подумать перед тем, как шевелить хотя бы пальцем в направлении Хюрема.
«Один неверный шаг говорил Карафа с тем особым изломом голоса, когда хотел показать, насколько важно, чтобы Лето услышал его слова, и ты проиграешь».
Об этом и вспомнил Лето перед тем, как ответить на вызывающий вопрос Хюрема.
Сделав над собой невероятное усилие и подавив вспыхнувший гнев, он отказался от обвинительной тирады, готовой сорваться с кончика языка, прямо посмотрел на омегу и произнёс со спокойствием человека, привыкшего держать свои чувства в узде:
Следуй за мной.
Отвернувшись, похвалил себя за то, что годы занятий, положенных ему, как наследнику жреца, не прошли даром. И всё же, не мог он не заметить снисходительно-насмешливый взгляд, устремлённый прямо на него. Лето знал, что омега старше, но ощущение рядом с ним было такое, словно между ними пролегла пропасть. Всему виною, должно быть, был разнившийся опыт. Скорее всего, Хюрему пришлось испытать немало злоключений, и, возможно, от того позволял он показывать пренебрежение к своей младшей паре. Может быть, именно об этом говорил Хюрем, намекая, что Летонеразумное дитя по сравнению с ним, и потому делать им друг с другом было нечего?
Карафа говорил о проигрыше, если Лето станет действовать неосмотрительно. Но какой смысл был в предупреждении наставника, если Хюрем вынес приговор заранее? При первой же встрече или, может, даже во время того случайного столкновения на улице, ведь Лето не сомневался, что Хюрем сбежал от него, как только почуял запах.
Я ещё ничего не сделал, а он уже от меня отказался! возмутился Лето в ответ на предостережение.
Конечно, Лето и не думал отступать, собираясь получить омегу во что бы то ни стало. Он был твёрдо намерен выиграть войну, пусть первое сражение окончилось разгромом. И всё же, непросто оказалось проглотить обидный проигрыш. В отказе Лето действительно виделось досадное поражение, к тому же такое, которое пришло незаслуженно, словно бы противник нарушил правила или использовал запрещённый приём, ещё больше возмущая всё существо альфы, привыкшего биться честно.
Наверняка на то у него имеется веская причина, рассудительно произнёс Карафа в десятый раз. Именно она заставила Хюрема сделать вид, что вы не пара. Уверен, это имеет больше смысла, чем нам с тобою кажется. Время покажет, добавил он избитую истину, с которой, увы, сложно было спорить. Сосредоточься на том, что пока Хюрем тебя не знает. И это играет тебе на руку, видя непонимание на лице подопечного, Карафа растолковал: Забудь об истинности и представь, что ты бы хотел покорить понравившегося омегу. Покажи то, что, по твоему мнению, заслуживает восхищения.
Что, например? слегка смущаясь, буркнул Лето.
Покажи широту души. Храбрость и отвагу, честность, справедливость, твёрдость принципов. Не бойся быть понимающим. В общем, покажи всё то, за что бы тебя мог полюбить омега. Тогда Хюрем не устоит.
Расчёт старшего субедара был тонким, но понятным. Как и то, что изменить мнение омегиомеги с преимуществом пережитого, омеги с секретами, омеги из другого мира, пока неизвестного Летобудет не просто.
Ведя за собой Хюрема, Лето оказался как раз в том самом месте, где и случился этот личный разговор между наставником и подопечным. Лето ещё раз напомнил себе, что следует сдерживаться, хотя бы до момента, пока он не будет уверен, что омега сдал позиции. Только тогда он сможет объяснить Хюрему что должно, а что нет. Но слушать омега станет только тогда, когда будет уважать и любить Лето.
«Нужно быть терпеливым», повторил про себя Лето, перед тем, как распахнуть двери своих личных покоев.
Никто бы не обратил внимания на то, что молодой альфа шёл немногим медленнее, чем обычно. Всё было рассчитано на то, чтобы Хюрем получил возможность хорошенько осмотреться и понять, что рядом с Лето его ожидает лучшая доля, чем та, на которую он мог рассчитывать.
Хюрем уже должен был впечатлиться монументальным величием Пропилей, через которые, взойдя вверх по крутой лестнице, они попали во внутренний двор анаки, некогда крепостного сооружения, превратившегося в место обитания семей высших раджанов, тех, чьи мужья и сыновья наполняли казармы, оставляя стариков, омег и малышей следить за очагом с помощью слуг. Жилища располагались по окружности и напоминали своеобразное кольцо укреплений, необходимость в котором давно отпала, уже не вспоминая о том, что следующий естественный ярус возвышенности, застроенный гарнизоном, был более чем в пятнадцати метрах вниз по крутой скале. Посередине небольшого плато раскинулась мощёная каменными плитами площадь, служившая местом собраний, представлений и прогулок. Её западная сторона поднималась пологими ступенями, вырубленными в скальной породе, вплоть до Храма Аум, вытянувшегося вдоль обрыва. Барабаны строгих колон, в четыре человеческих роста, скрывали сердце храма.
Дом жреца занимал дальнюю точку возвышенности. Он был ниже двускатных крыш храма, но заметно выше домов привилегированных раджанов. Такой же внушительный и суровый, как и всё вокруг, дом демонстрировал голые стены, являясь ещё одной преградой, обращённой к внешнему миру и замыкающий пространство в центре. Внутри жилище представляло собой подобие анаки в миниатюремножество кубических комнат всевозможного назначения, большинство из которых сообщались с открытым внутренним двориком цепью галерей, поддерживаемых резными колоннами, выдававшими долю изящества и утончённости, которое можно было позволить в пределах собственного крова.
От Лето не укрылось, как оглядывался по сторонам Хюрем. Должно быть, никогда прежде не видел он такое обилие белого и розового мрамора. Редкую породу, увитую жилами красно-жёлтой руды, доставили сюда неизвестные мастера шахт Зергецких островов многие и многие столетия назад. Природные бедствия были милостивы к Барабату, и потому анака сохранилась в своём первозданном виде.
Впустив омегу в собственные покои, Лето понадеялся, что Хюрему здесь придётся по душе. Как и везде, окна тянулись под самой крышей, впуская необходимое количество света, чтобы можно было прекрасно видеть вокруг, не жертвуя при этом безопасностью. Просторная кровать у дальней стены, где с удобством расположились бы трое, а то и четверо, тяжёлая мебель, состоявшая из стола, стульев и пары сундуков у подножья кровати и у входа, как часто располагали утварь на случай, если требовалось срочно привалить дверь, открывавшуюся вовнутрь.
Здесь было намного удобней, чем в казармах, и приличней, нежели в выделенной омеге комнате. Чище и теплее. Пусть погода пока и радовала жителей Барабата, даря погожие дни осени, не за горами холода, и тогда Хюрем непременно оценит не только надёжность толстых стен, но и тепло
Лето перестал мечтать, видя, как омега, пройдя к ложу, сел и принялся стягивать с себя тунику. Отбросил её в сторону, обнажая торс с тонкими отчётливо проступавшими рёбрами узкой грудной клетки и тёмными сосками. Перехватил шнурок, поддерживающий штаны, завозившись с узлом.
В горле у Лето тут же пересохло.
Что ты делаешь? спросил он не своим голосом.
Хюрем поднял взгляд. На лице его было выражение, никак не вязавшееся с тем, чем он был занят. Ведь омега, кажется, хотел Лето в том самом смысле, о котором и сам альфа успел пофантазировать не раз, поэтому и раздевался.
То, зачем ты меня сюда привёл, без обиняков отозвался Хюрем. Ведь это и есть твое де-ело, с холодным презрением протянул он последнее слово.
Лето остолбенел и не сразу нашёлся, что ответить:
Ты всё не так понял. Я просто хотел показать тебе, где с этих пор ты станешь жить.
А-а, протянул Хюрем, ещё раз обведя глазами комнату. То есть ты трахнешь меня ночью?
Грубые слова прозвучали пощёчиной.
Я я не стану делать ничего такого, чего бы ты не захотел, ответил Лето раньше, чем подумал, что именно имел в виду и куда может завести такой разговор.
Хюрем смотрел на него не моргая некоторое время.
Хорошо. Тогда я не хочу быть твоим подручным и жить здесь.
Лето понял, что собственные слова сыграли с ним злую шутку, ведь отпускать от себя омегу он не был намерен.
Тебе придётся остаться здесь, процедил альфа, противореча своим же собственным словамкак он собирался сложить о себе достойное мнение, если не мог толком объясниться?
И поскольку здесь одна кровать, то спать мы станем вместе, так? продолжал спокойно рассуждать омега.
Щёки Лето согрел румянец. Он почувствовал себя неправым, а ведь ещё минуту назад не сомневался в собственных действиях. Да и омеги никогда не смели так с ним заговаривать.
Лето кивнул с запозданием, понимая что выглядит полным кретином.
Спать мы будем вместе, но трахаться не будем? продолжал допытываться Хюрем.
Лето хотелось придушить омегу. Вместо этого он произнёс как можно спокойнее, хотя и услышал, что голос его подводит:
Если ты не захочешь Не будем.
То есть, в первый раз когда я сказал, что на тебя у меня не встаёт, ты не поверил?
Вторая словесная пощёчина прозвучала звонче.
Прекрати! потребовал Лето, чувствуя, как с трудом удерживает себя на месте.
Прекратить что? спросил Хюрем всё с тем же удушливым безразличием.
Прекрати себя так вести! Лето не выдержал, это было уж слишком!
Я просто хочу знать нюансы отведённой мне роли. Старший субедар прямо сказал, что с этих пор я твоя подстилка, поскольку тебе там что-то почудилось. Объявив меня подручным, ты доходчиво подтвердил, что именно я стану делать. Так что давай отбросим ненужные условности. Дырку мою ты получил. Пользуйся, бросил Хюрем, словно ему было совершенно плевать на самого себя.
В порыве гнева Лето бросился вперед.
Он придавил Хюрема к постели собственным весом и стал срывать с омеги штаны. Он действовал груботкань треснула, и Лето всё ждал, что Хюрем вот-вот испугается и попросит пощады. Извинится за то, как себя вёл. Но всё, чего добился Лето, это обмякшее под собой тело, словно он оседлал соломенное чучело, сброшенное на землю. Хюрем и не думал препятствовать готовому свершиться насилию! Омега просто смотрел на своего истязателя отсутствующим взглядом, и Лето вдруг показалось, что это он лежит под Хюремом и тот издевается над ним, как хочет, и поделать с этим альфа не может абсолютно ни-че-го.