Хюрем тихонько прикрыл дверь, вернувшись в спальню, сделал пару шагов и повернулся. Чёрная тень возвышалась посреди комнаты, сложив на груди руки. Светлый ореол сиял вокруг овала головы, пока Лето стоял лицом к Хюрему, утопая во мраке.
Не спишь? внутренне подобравшись, спросил Хюрем, не позволяя голосу выдать ни толики напряжения.
Нет. Ты слишком часто исчезаешь из комнаты, чтобы я продолжал спать спокойно, ответил шёпотом Лето, не видя, как изготовился к прыжку Хюрем.
Омега действительно спешил улизнуть, как только выдавалась возможность. Каждый раз Хюрема гнали разные заботы: наблюдение за стражей и часовыми, изучение карнизов и стен обрыва, пронос личного оружия, припрятанного далеко в лесу. Неужели всё это время Лето наблюдал за ним?
Хюрему пришлось ещё раз неприятно удивиться. С промахом насчёт выдержки мальчишки ещё можно было смириться, но то, что он проморгал, что Лето бодрствует, когда считал его спящим младенцем, явилось неприятным откровением. Хюрем считал, что видел людей насквозь.
У меня дела, с лёгкой беспечностью в голосе ответил он, оценивая, как следует бороться в пределах комнаты, чтобы не привлечь вознёй стражу.
И я даже знаю какие, уверенно ответил Лето, заставив Хюрема застыть.
Выбора не оставалось, от мальчишки следовало избавиться немедля.
Глава 7 Опытный любовник
Ты тайно тренируешься, ведь так? спросил Лето без тени сомнений.
Хюрему потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы сообразить, что вертелось в голове мальчишки. Лето понял затянувшуюся паузу по-своему.
Я так и знал, кивнул он собственным мыслям. Как только старший субедар сменил пары, я сразу всё понял. Даже раньше, припомнил вдруг Лето. Ты ведь ни разу не уступил Герлесу.
Наконец Хюрема осенило, в чём подозревает его мальчишка
Спустя почти неделю после назначения омеги подручным, старший субедар в очередной раз перемешал пары для борьбы. Хюрем уже знал принятый в отряде порядок, как и то, что лично для него это правило не действовалоего партнёром неизменно оставался Герлес, как вдруг Карафа указал ему подойти к Лето. Судя по физиономии Лето, тот не оценил решение наставника, но спорить не посмел, тем более оспаривать приказы старшего по званию при братьях; какие бы взгляды он ни бросал в сторону Карафы, Лето уважал наставника, пусть и не был во всём с ним согласен.
Как только Хюрем оказался перед новым противником, история с Герлесом повторилась. Хюрем не показывал, на что способен, и не стремился пустить пыль в глаза, всё так же используя тактику неумелого повторения приёмов, освоенных у раджанов, но ни разу не позволил Лето пройти свою защиту или провести манёвр, означавший однозначную победу альфы.
Игра с Лето приобрела особую остроту, благодаря степени изощрённости, с которой Хюрем стал задирать наследника. С удовольствием наблюдал омега за удивлением, сменившимся растерянностью, словно тот снова услышал, что они не пара. К чести мальчишки, стоило признатьон почуял неладное почти сразу, в отличие от Герлеса, но то ли навязанные с детства установки, то ли страх причинить боль омеге заставляли Лето проявлять осмотрительность и осторожность в собственных действиях. Это выражалось в сдержанности, с которой он позволял себе нападать и защищаться, словно боялся ненароком навредить Хюрему. Даже успев пообвыкнуться с омегой, Лето крайне медленно наращивал темп атаки и силу удара, будто выверял всё заранее.
Забавная мысль пришла в голову Хюрему: продолжи Лето вот так же неспешно увеличивать давление в бою, и однажды ему пришлось бы узнать горькую правду о крае собственных возможностей. И несмотря на то, что процесс занял бы время, Хюрем не мог не заметить, что Карафа, менявший связки противников от недели к неделе, не торопился разбивать их пару, наблюдая издалека. Возможно, оставь старший субердар всё как естьи Хюрем бы действительно увидел, как однажды уверенность Лето в собственных силах с грохотом рухнет в небытие. Правда, омега сильно сомневался, что до этого дойдёт. Тогда бы ни для кого не осталось тайной, что будущий жрец Касты слаб настолько, что его смог побороть пришлый омега. Вряд ли это то, чего хотел добиться Карафа.
Хюрему не следовало наивно полагать, что старший субедар не имел собственных мотивов. Однако наивность никоим образом не относилась к измышлениям омеги; Хюрем, время от времени, пытался посмотреть на то, что происходит между ним и Лето глазами старшего субедара. Это была небольшая, но всё же причина для настороженности: как бы ни был уверен Хюрем, что расчёт Карафы обречён на провал, не следовало недооценивать опыт старшего субедара, который, возможно, мог видеть то, что ускользало из виду.
Сейчас, впрочем, было важно только то, что Лето совершенно не догадывается, чем именно занимался Хюрем во время отлучек. Вот уж кого можно было поистине назвать простаком.
Ты прав, нехотя признался Хюрем.
Тогда ясно, почему ты так хорош.
Хюрему понадобилось одёрнуть себя, чтобы не рассмеяться в голос. Неужели то, что он позволял видеть во время тренировочных столкновений было «хорошо»? Или эта неумелая похвала должна была польстить самолюбию омеги? Лето и на толику не догадывался, насколько хорош был Хюрем.
Покажи, на что ты способен, попросил вдруг Лето, застав Хюрема врасплох.
Мальчишка хоть и был простодушным, снова умудрился удивить.
Вот ещё, фыркнул омега.
Так и знал, что побоишься.
Хюрем не сдержался и улыбнулся от уха до уха, зная, что лицо его останется скрытым теменью. Если бы Лето мог видеть омегу в этот момент, по коже его прокатились бы мурашки от хищного оскала, едва ли напоминавшего весёлое благодушие. Хюрема забавляла бесхитростность поддевки, рассчитанной на то, чтобы поймать его на удочку.
Святая простота Лето почти умиляла, вызывая неодолимое желание клацнуть пастью и съесть эту мышку. И Хюрем решил, что нет причин отказывать себе в удовольствии, и подыграл с той же незамысловатостью.
Ладно, произнёс он, будто слегка задетый чужими словами. Но у меня есть условия.
Какие? в голосе мальчишки вибрировало плохо скрываемое любопытство.
Ты, как и я, станешь биться изо всех сил, иначе я остановлюсь, как только почувствую, что ты поддаешься.
Лето помедлил, видимо, всерьёз обдумывая возможность ранить омегу, и всё же желание посмотреть, на что способен Хюрем, взяло верх.
Хорошо, но если ты решишь, что для тебя это слишком, скажешь немедленно, или я сам остановлюсь.
Идёт. Второе условие. Ты ничего не скажешь об этом бое старшему субедару. Ни-че-го.
Я и не собирался, такого требования Лето не ожидал и не понял, при чём здесь Карафа.
Значит, клянёшься молчать?
Клянусь.
Хюрем уже и сам ощутил признаки томившего нетерпения, предвкушая, что за чудное развлечение ожидает его впереди.
И последнее, с особым удовольствием протянул Хюрем. Победитель поимеет побеждённого.
В спальне повисла тишина.
Что за глупость? справившись с собой, спросил Лето, понимая, что, конечно же, он одержит верх.
Не хочешь, не будем, отозвался Хюрем, будто был готов отказаться от затеи.
Лето задумался. В собственной победе у него не было никаких сомнений. Хюрем тоже должен был понимать, что проиграет. Получается, омега был готов к разгрому и тому, что за этим последует?
На ум тут же пришли внезапные появления Хюрема в купальне или спальне, когда Лето был занят тем, что удовлетворял себя. Между ними неизменно повисало трещавшее в воздухе напряжение, но никто не спешил сделать шаг навстречу.
Лето вдруг озарило: наверняка Хюрем и сам хочет близости, но не знает, как предложить, ведь он ужасно напортачил, и теперь, должно быть, хотел использовать уловку, чтобы вернуть всё на круги своя!
Я согласен со всеми условиями, согласился Лето с поспешностью.
Тогда начнём.
Прямо здесь? Сейчас?
Не умеешь сражаться в темноте? поддразнил Хюрем.
За тобой первый удар, сделал альфа широкий жест, не желая нападать: бой, по его расчётам, и так должен был продлиться недолго, пусть и самолюбию Хюрема что-нибудь пере
Приблизительно на этой мысли альфе пришлось забыть обо всём лишнем, потому что Хюрем атаковал. Удармощный и молниеносныйпришёлся чуть правее ключицы, в плечо. Его одного хватило, чтобы Лето перестал предаваться фантазиям о скорой близости с омегой и сосредоточился на противнике.
Ни разу до этого Хюрем не бил с такой силой! Откуда она вообще у омеги? И как же быстро он провёл нападение. Захоти Хюрем ударить в лицо, он, пожалуй, мог бы оглушить Лето и тогда тогда
Но Лето уже не мог позволить себе праздных домыслов. Он направил всё свое внимание на тёмный силуэт, едва обозначенный светом, проникавшим сквозь окна за его спиной. Этого было достаточно, чтобы видеть противника, но и в полной темноте он смог бы постоять за себяего этому учили.
Хюрем, тем временем, не ждал, взяв на себя роль нападающего. От его апатии и пассивности в учебном бою не осталось и следа. Омега набрасывался, не давая Лето опомниться. Альфа ускользал из-под прямых ударов чудом, понимая, что бьётся с противником, оснащённым неизвестным ему арсеналом приёмов. Хюрем не пользовался наукой боя раджанов, применяя неизвестную Лето технику!
Думать не оставалось времени, только попытаться подстроиться к танцу и не проиграть до тех пор, пока он не поймёт, как одолеть омегу. Стиль Хюрема был текуч, словно вода или воздух, но силён и твёрд в точках удара, всё равно что камень. Хюрем накидывался, словно хищник, отдавшийся инстинктам и действовавший по наитию. Лето и сам прекрасно ориентировался в темноте, но Хюрем, казалось, видел! Стоило ему качнуться влево или вправо, чуть присесть, развернуть ногу или занести руку, как Хюрем незамедлительно реагировал. Всё происходило так, словно бились они при свете дня, и не в маленькой спальне, а на просторной арене.
Лето мгновенно понял всё. Понял, что тогда, в Свободном бою, Хюрем прикидывался слабаком, будучи наголову выше своих соперников. Он был сильнее многих раджанов, и Лето не был готов сказать насколько, потому что не был уверен, что омега бьётся на пределе своих сил. На пределе бился Лето, и он отчётливо осознавал, что если не примет чужой стиль, не подберёт к нему ключ сейчас же, в этот самый мигон проиграет.
Нанося удар за ударом, Хюрем отводил душу. Сдерживаемая столько времени энергия, невозможность выплеснуть скопившееся напряжение в жалких тренировочных боях давно гудела в конечностях, требуя выхода. Как же здорово было биться вот так, в удовольствие, и какой же сладкой станет победой над мальчишкой. А после после Хюрема ждало особое лакомство, запах которого уже касался ноздрей, вкус оседал на языке горчинкой имбиря. Мальчишка был аппетитным кусочком, от его вида во рту Хюрема собиралась слюна.
Стремительно отбросив ненужные мысли, Хюрем напал. Обострившееся в миг зрение, позволило разглядеть каждый предмет в комнате и альфу напротив. Удар повёл отсчёт, и был просто дружеским толчком, ведь он не собирался терять возможность спустить пар и размять мышцы, окончив всё слишком быстро. Не-ет, Хюрем хотел настоящей игры со вкусным мышонком. Хотел наказать его за то, что тот вмешался в его планы, и за то, что пристал словно банный лист, когда ему отчётливо дали от ворот поворот. И, конечно, хотел поквитаться за старшего субедара, определившего Хюрему роль подстилки. Не понравилась Хюрему и стойкость, с которой Лето выполнял обещание держаться от него на расстоянии вытянутой руки.
Ещё удар, снова и снова. Град ударов сыпался со всех сторон, и альфа чудом успевал уйти из-под прямого огня, получая только часть того, что ссудил ему Хюрем в наказание.
В наказание за то, что мальчишке удалось заметить отлучки Хюрема, пусть и не хватило ума проследитьхотя такое бы омега точно не пропустил, или домыслить, или хотя бы донести своему вездесущему наставничку.
Нога омеги ударила в бедро, альфа успел закрыться, левая рука мазнула по уху, правая направлена в живот; альфа блокировал в последний момент, но Хюрем продолжал неумолимо теснить Лето в угол, сокращая чужие возможности для манёвров. Скорость атаки возросла, будто вместо двух рук у него их было шесть, и работали они так же слажено и ловко, как конечности насекомого. Ещё немного и Лето будет побеждён.
Внутренним взором Хюрем вдруг увидел, как комок энергии Лето вспыхнул ярче. Голубоватый отблеск глаз сверкнул в темноте и погас. Удары Хюрема стали отлетать в стороны легче и точнее. Теперь Хюрему казалось, что его наконец разглядели в темноте. Лето стал внимательнее и быстрее реагировал на летевшие в него удары; некоторые он почти предугадывал, а ведь Хюрем не думал, он просто позволил инстинктам руководить своими движениями, отдаваясь на волю бурлящих в нём сил.
Так бились они до рассвета. Наконец Хюрем использовал хитрость и, взвыв от намеренно пропущенного толчка, заставил Лето споткнуться, не шагом, но настроем. Альфа словно вынырнул из своего воинственного транса, испуганный тем, что причинил омеге боль, и Хюрем, коварно подцепив одно из покрывал, выдернул опору из-под чужих ног, заставив Лето повалиться, а сам рухнул сверху, стремительно скручивая противника.
Сморгнув, Лето вытаращился на Хюрема своими синими глазами, кажется, не веря в то, что только что проиграл. Хюрем плотоядно прищурился, ощущая, как колом стоит в штанах. Запах страха, волнами исходивший от альфы, наполнил яйца томительной тяжестью. Хюрем заёрзал, распластавшись на обездвиженном теле, показывая, что намерен получить расчёт прямо сейчас.
Перевернись, шепнул Хюрем, глядя на свою жертву огромными чёрными глазами.
Не надо, просипел Лето, в горле его пересохло.
Его раздирал стыд за то, что он хотел нарушить собственное слово, так же сильно, как и сдержать его, и понятия не имел, что делать. Хюрем же использовал растерянность альфы.
Ты согласился со всеми условиями, непреклонно напомнил он.
Лето смотрел в чужие глаза целую минуту, затем, неуклюже развернулся, чувствуя, как слабнет хватка вокруг его рук и ног. Сердце неслось, как ненормальное: Лето надеялся, что Хюрем только хочет его припугнуть, как и он однажды. С задницы сдёрнули штанытак же бесцеремонно, как сделал когда-то он сам. Колено растолкало бёдра альфы, заставляя шире развести ноги. И Лето всё ждал, что вот-вот его пощадят. Немного возни, и он ощутил у заднего прохода пальцы. Альфа дёрнулся, волосы на теле встали дыбом.
Тише, шепнул Хюрем, остановившись, и Лето затих.
Хюрем прекрасно знал, что делает, и продавливал свою главную атаку не торопясьочень медленно. Он дразнил, проводя языком вдоль шеи, до которой мог с лёгкостью дотянуться. Закусывал кожу и вырывал сдавленные вздохи. Хюрем позволял Лето слышать, как глубоко и с желанием дышит он сам, наполняя лёгкие его запахом.
Палец проник сквозь тугое кольцо, дразня, словно и не было намёка на продолжение. Хюрем гладил и прижимался ближе, пока не коснулся словно случайно нужного места в глубине тела. Раздувая чужой огонь, он действовал умело, позволяя Лето тереться плотью о простыни, но не создавать нужного давления, чтобы держать накал мальчишки под своим контролем. И тот уже не возражал, когда в него проник второй палец. Распалив Лето достаточно, чтобы тот не сбежал, Хюрем отпустил захваты и позволил тому перекатиться на спину, стащил с него штаны полностью и навис. Страх снова наполнил чужие глаза, и Хюрем, не позволив снисходительной улыбке показаться на лице, стал спускаться ниже.
Склонился над Лето, прикусил затвердевший розовый, словно полевой цветок, сосок, обвёл языком, поймав затуманенный взгляд, и, наслаждаясь видом закушенной губы альфы, продолжил искушающее терзание. Язык прочертил влажную дорожку вниз, пощекотав золотистую поросль, замер у истекавшего смазкой естества. Увитый венами фаллос давно набух, причиняя неудобство и удовольствие одновременно. Хюрем неторопливо заглотил до самого основания, не пережимая ртом или губами, позволил ощутить острые зубы и скользнуть вдоль языка, уходя в горло. Лето застонал, опустив ладонь Хюрему на макушку. Омега тут же стряхнул подчиняющий жест, чётко обозначая границывёл он, а не альфа.
Ласки были лёгкими и почти непритязательными, и всё время этих сладких мучений Хюрем наблюдал за своей жертвой, позволяя смотреть и ему. Он знал, как смотрят альфы на его широкий сладострастный рот, перемазанный слюной и смазкой, растёртой ходившим туда и обратно членом. Избыток влаги капал на живот. Причмокивания щелкали в тишине комнаты, и Хюрем чувствовал, как напряжение, его и Лето, нарастает. Пора было переходить к основному блюду.
Хюрем, низко припадая к телу альфы, переместился выше, словно пантера, нависшая над дичью. Уставился в бездонные глаза Лето, готового сделать для него в этот момент всё, впился в рот поцелуем, заставляя альфу задохнуться и выгнуться ему навстречу. На омеге давно не осталось вещей, тела соприкоснулись, пуская разряды вдоль разгорячённых тел. Насилуя рот Лето, Хюрем обмакнул пальцы в оливковое масло пиалы, стоявшей под кроватью, размазал жидкость по собственной плоти.