Моя шея была в ушибах и царапинах, словно меня по-настоящему душили.
Мои глаза на лоб полезли. Акселль подошла к окну и провела руками по раме.
Занавески задернуты и скреплены изнутри, да и само окно закрыто.
Это был просто сон, слабо произнесла я.
Конечно, если только Акселль не пыталась меня убить.
Но я не чувствовала опасности от нееона лишь разбудила меня.
Это глупо звучит, и трудно объяснить.
Но иногда я испытывала к людям чувство, как, например, в седьмом классе, когда я мгновенно возненавидела Коача Дикина, несмотря на то, что все остальные любили его и считали таким замечательным. Я возненавидела его мгновенно, без причины. А потом через шесть месяцев он был арестован за сексуальные домогательства к четырем ученицам.
Я прошла в ванную, плеснула воды в лицо, немного отпила, ощутив боль в горле во время глотка.
Не понимаю, как ты могла сама это сделать, пробормотала Акселль, когда я встряхнула постельное белье, развернула простынь и всё это ровно расправила. Тебе приснилось, что это была змея?
Я кивнула, складывая белье, как можно дальше, под кровать.
Я больше не хотела, чтобы оно лежало рядом с моей головой, На болоте.
Акселль задумчиво взглянула на меня, и, впервые с того момента, как мы встретились, я заметила явный интеллект в ее черных глазах.
Ладно, оставь дверь открытой сегодня ночью, сказала она, широко ее распахнув. На случай если что-нибудь понадобится.
Хорошо.
Бормоча себе под нос, Акселль легкими движениями провела пальцами по дверному косяку, как будто выписывая секретное сообщение.
Что ты делаешь?
Она пожала плечами:Просто удостоверяюсь, что с дверью всё в порядке.
Даа ууж.
Позови меня, если испугаешься или что угодно, сказала Акселль прежде чем развернуться уйти.
Я кивнула.
И что удивительно: мне действительно показалось это комфортным.
Затем она ушла, ее тонкая красная фигура тихонько прошелестела по кухне.
Я села в кровати, опершись на переднюю спинку, и не ложилась спать до тех пор, пока сквозь занавески не начало пробиваться солнце.
8. Время истекает
В доме Акселль в помещении на чердаке Жюль разложил на рабочем столе свою последнюю карту.
Какого она года? уточнил Дедал.
Жюль проверил:
1910.
«Кропотливый, но почти бесполезный труд», подумал он про себя. Хотя, возможно, какой-то незначительный прогресс, всё же, есть.
Взгляните, позвал Жюль, обводя кружком южную часть реки Атчафалайя. Она отличается здесь и здесь.
Дедал кивнул:
Должно быть, она вышла из берегов в период между написанием этой карты и той, которая 1903 года.
Давайте принесем сюда компьютер, чтобы можно было дважды сверить даты ураганов, наводнений и тому подобных событий, предложил Жюль.
Дедал окинул его терпеливым отцовским взглядом, который Жюль ненавидел.
Мы не можем принести сюда компьютер, сказал Дедал в тот момент, когда Жюль вспомнил, что электрические приборы выходят из строя от воздействия магических полей.
Ах, да, произнес Жюль, расстроенный, что не подумал об этом раньше. Просто это мучение бегать туда-сюда по лестнице каждый раз, когда нам требуется что-то проверить. И эта девочка постоянно там.
Дедал взглянул на него, держа палец на карте.
Акселль присматривает за ней?
Жюль пожал плечами.
Понятия не имею.
Он слышал, как Дедал вздохнул так, словно опять вынужден делать всё сам, проверять, что всё делается правильноделается так, как ему надо.
Жюль сжал челюсти. Он был сыт по горло поведением Дедала. В конце концов Дедал не избирался вожаком. Все равны в Команде Регби, не так ли? Разве они не так договаривались? С чего ради Дедал раздает приказы то найти одно, то достать другое, из-за чего они должны искать то там, то здесь? И Жюль знал, что он не единственный, кого нервирует командование Дедала.
Зашел Ричард с бутылкой пива в руке.
Жюль пытался удержаться от взгляда на часы, но не смог.
И, естественно, Ричард это заметил.
Эй, сейчас где-то часов пять, он с щелчком открыл крышку, сделал большой глоток и с наслаждением выдохнул. Вот это пиво, похвалил он, откинув волосы назад. Спасибо, Господи, за минипивоварни. Ты пробовал это пиво «Турбодог»?
Я не пью, сухо ответил Жюль, пройдя к книжному шкафу и достав толстый том с потрескавшимся кожаным переплетом.
Это значительно приглушает магию, Рич, мягко объяснил Дедал, всё еще сосредоточенно изучая карты.
Я подумаю об этом, когда придет времязаявил Ричард, усаживаясь на стул за столом. Одно колено просунулось наружу через огромный разрез его джинсов, Не похоже, что нам понадобится моя магия, пусть и хреновая.
Это ненадолго, сказал Жюль, Мы изучим карты. Приготовимся к ритуалу. Практически каждый здесь сыграет свою роль, и мы совершим его.
Неосознанно он взглянул на Дедала, и другой человек встретил его глаза.
Некоторые роли, похоже, будут сложнее других.
Практически, повторил Ричард, подчеркивая это слово, Нам не хватает Клэр, Марселя, Уиды и кого еще?
Уида уже в пути, сказал Дедал, Так же, как Манон и Софи, полагаю. Мы всё еще работаем над Клэр и Марселем.
Ричард издал короткий смешок:
Удачи. Так, значит, у нас будет карта, ритуал, вода, дерево и полная Команда из тринадцати, да?
Дедал выпрямился и улыбнулся ему:
Так точно. Сейчас мы ближе, чем когда-либо. Ничто не помешает нам, мы не допустим этого.
Ричард кивнул и сделал еще один огромный глоток из бутылки.
Жюль не отрывал взгляда от книги, делая вид, что просматривает устаревшие французские слова.
Он не разделял оптимизма Дедала.
Слишком много вероятностей, слишком много возможностей, что всё пойдет не так.
Да и время истекает.
9. Таис.
Моя жизнь превратилась в обычный Сумасшедший Дом: каким-то образом я стала главным слугой, горничной, девочкой на побегушках и всесторонней секретаршей.
Не то чтобы Акселль принуждала меня под дулом пистолета выполнять все эти функции.
Кое-что я делала для своего собственного комфорта и выживания, кое-чтоот скуки, и лишь затемкое-что по просьбам Акселль, отказать которым у меня не было хорошей причины.
Итак, я здесь жила, среди, как правило, разбросанной повсюду еды.
После того, как проблема с обитающими на кухне муравьями была решена, я могла передвигаться по комнате, не подвергая жизнь опасности.
Я пыталась не думать о доме и о том, что могла бы там делать, но время от времени меня накрывало огромное желание быть с папой и жить прежней жизнью.
Обычно по выходным он брал меня с собой плавать на каноэ.
Или кататься на лыжах зимой.
Однажды на лыжах он сломал лодыжку и разрешил мне украсить гипсполностьюна мой вкус и цвет.
Когда я подросла, мы с моей лучшей подругой Каролин каждое лето работали по найму в различных городских магазинах.
Я работала во «Фрэндли-электроника», «Мороженое Мэрибет», «Кофейня Джо-Джо»на любой вкус.
А после работы мы встречались в бассейне и плавали или ударялись в фильмы либо отправлялись в ближайший мега-торговый центрв двадцати милях от нас.
Когда я упомянула Акселль о том, чтобы найти работу на лето, она равнодушно взглянула на меня, как делала постоянно, достала двести долларов из своего бумажника и протянула их мне. Но как бы то ни было, я так и не поняла, почему мне нельзя устроиться на работу.
Через пару дней валяния в постели, на волнах отчаяния, я поняла, что мне необходимо что-то делать, что угодно, быть занятой и отвлечь свой мозг от Моей Трагической Жизнитак я и ринулась в действие, превратившись в безукоризненную домохозяйку.
Сегодня я прошла через жару и влажность, духоту ради того, чтобы получить почту. Как это не жалко звучит, но получение почты было самым ярким впечатлением моего дня. Акселль получала тонны каталогов, и я находила отдушину в их пролистывании.
Некоторые из них включали в себя какую-то странную ерунду типа языческих и «ведьмовских» принадлежностей. Я не понимала, как кто-либо может воспринимать это всерьез. Однако очевидно, что Акселль воспринимала. Я помню, как она пробежалась пальцами по моему порогу после ночного кошмара.
Неужели она пыталась совершить какую-то магию? Как? Для чего?
Тем не менее, я обожала ее каталоги одеждыв каждой из нас прячется маленькая кожаная королева.
Иногда я получала письма от своих друзей и миссис Томпкинс из дома.
В большинстве случаев мы переписывались по электронной почте, но также они присылали мне забавные заметки и фотографии, которые практически доводили меня до слез.
Я так ничего и не получила от папиного адвоката по поводу наследства, а миссис Томпкинс написала, что они до сих пор разбираются с определением наследственной массы.
Звучало, как огромная головная боль.
Я хотела, чтобы всё это решилось, и я смогла бы мебель из дома отправить на склад, а когда выберусь из этой «психушки», то устроюсь в своей собственной квартире или доме у себя в городе. Я считала дни
«Таис Аллард»надпись на одном из писем.
Оно было из Орлеанского отделения государственной организации по управлению системой среднего образования.
Я открыла конверт и обнаружила, что принята в Бернарденскую общеобразовательную школуближайшую в округе.
Начало обучениячерез шесть дней.
Через шесть дней от сегодняшнего! Новая школа!
Так, ладно, я хотела ходить в школу. Однако почему-то осознание того факта, что я буду посещать школу здесь, в один миг обрушило на меня всю ужасную реальность.
Эта привычная волна отчаяния омывала меня с ног до головы на обратном пути по узкой дороге назад к тому зданиюсвоему новому месту жительства.
Я вошла, встретив порыв воздуха от кондиционера и свалив почту Акселль в кучу на кухонный стол.
Ощутив странный запах гари, я чихнула и проследовала за ним по кухне в свою спальню, где Акселль жгла маленькую зеленую веточку и тихонько напевала.
Черт, что это ты делаешь? спросила я, замахав руками, чтобы разогнать дым.
Жгу шалфей, резко ответила Акселль, продолжая расхаживать по комнате, размахивая дымящимися зелеными веточками в каждом углу.
Жжет шалфей?
Вообще-то есть освежители воздуха, сказала я, бросив вещи на кровать, Или мы могли бы просто открыть окно
Это не для этого, сказала Акселль.
Ее губы слегка двигались, и наконец до меня дошло: поджигание шалфеяэто какой-то совершаемый ею «магический ритуал».
Как будто она творила «заклинание» в моей комнате по какой-то причине.
Вот так.
Такой стала моя жизнь: с неизвестной незнакомкой, которая прямо сейчас выполняла вуду-заклинание в моей собственной спальне.
Потому что она по-настоящему верит во всё это дерьмо.
То есть. Господи не произносите имя Господа всуе.
Акселль не обращала на меня внимания, бормоча что-то вроде песни себе под нос, передвигаясь по комнате.
Держа в другой руке кристалл, какие продаются в научных магазинах, она водила им по оконной раме, пока пела.
Я растерялась.
Не могла ничего с этим поделать.
В этот момент моя жизнь стала казаться чрезвычайным абсолютным безумием.
Не говоря ни слова, я развернулась и выбежала из этой квартиры, вниз по дороге через ворота.
Затем я оказалась на узкой улочке с движущимися не спеша машинами, туристами, уличными артистами.
Всё это было уже чересчур, и я прижала руку ко рту, чтобы не расплакаться.
Я ненавидела это место! Я хотела быть там, где нормально! Я хотела быть дома! Хотя Уэлсфорд и не является полностью свободной от фриков зоной, однако мне не пришлось бы подсчитывать их на улице прямо перед моим домом.
В глазах помутнело и я споткнулась о паребрик.
Мне некуда было идти, некуда спрятаться.
При мысли об убежище мне вспомнилась церковь, а церковь напомнила мне о месте, которое я обнаружила пару дней назад: небольшой скрытый садик за высокой кирпичной стеной.
Он примыкал к
католической церкви на улице Питерсмежду квартирой Акселль и небольшим продовольственным магазином на углу, где я отоваривалась.
Быстрым шагом по вымощенной кирпичом дорожке я направилась туда.
Когда я пришла, то вжалась лицом в маленькую железную решетку в стене высотой примерно пять футов (~152 см).
Пройдя эту длинную кирпичную стену, я сдвинула в сторону плющ и обнаружила небольшую деревянную дверь, изготовленную для креолов двести лет тому назад.
Без колебаний я рывком отодвинула задвижку и с усилием надавила на дверь до тех пор, пока она не открылась.
Затем я проскользнула под плющом, очутившись в спокойном, уединенном мире.
Садик был маленьким, где-то футов шестьдесят (~18,3 кв. метра) площадью, граничащий с задней стороны с церковью, с одного бокас частной дорогой, с другогос приходом, а спередис улицей.
И несмотря на то, что единственным, отделявшим меня от остального мира, было семифутовое (~двухметровое) кирпичное ограждение, это место казалось неестественно тихим, отчужденным, каким-то не от мира сего.
Я быстро огляделась.
Несколько окон выходило в сад, однако я чувствовала себя в безопасности, наедине самой с собой.
Под индийской сиренью, с отшелушившейся шелковистыми чешуйками корой, стояла древняя мраморная скамья, на которую я и рухнула, закрыв лицо руками.
Я не издавала ни звука, лишь горячие слезы текли из глаз, образовывая изогнутые ручейки на моих локтях.
Я ожидала, что в любую минуту кто-нибудь может похлопать меня по плечу и сказать, что садик является частной собственностью и что я должна уйти. Однако никто этого не сделал, и я лежала, скрюченная на этой ледяной мраморной скамье, в течение долгого времени, мысленно выкрикивая варианты фразы: «Кто-нибудь, ради Бога, пожалуйста, помогите».
В конце концов, после того, как мои руки онемели, а бедро перестало ощущаться, я медленно распрямилась.
Чувствуя себя мокрой, опухшей и сопливой, я вытерла нос рукавом своей блузки.
Попробуй это.
Ошарашенная, практически потеряв равновесие, я отпрыгнула на спинку скамьи.
К моему полнейшему унижению, парень примерно моего возраста протягивал мне накрахмаленный белый носовой платок.
Как давно ты здесь? потребовала я, явно понимая, на кого, как это не прискорбно, я должна быть похожа: раскрасневшееся лицо, опухшие глазаРудольф-красный-нос.
Достаточно давно, чтобы понять, что тебе может понадобиться платок, нескладно ответил он, осторожно помахав им передо мной.
Ладно.
Одно из двух: или платок или пятно на рукаве.
Без всякой учтивости я взяла платок и вытерла им нос, промокнула глаза.
Что теперь? Кто-нибудь возвращает использованные носовые платки? Дерьмо.
Парень разрешил мою дилемму, взяв платок из моей руки и встав.
Он подошел к маленькому фонтанчику, который я даже не заметила.
Тонкие потоки воды стекали по обеим протянутым рукам скандинавской Девы Марии, увенчанной голубой лентой.
Парень намочил платок и вернулся, отжимая его.
Я вздохнула и взяла платок снова, и раз уж эта ситуация зашла уже слишком далеко для меня, чтобы выпутаться, я обтерла холодной, влажной тканью лицо, чувствуя себя в миллион раз лучше.
Спасибо, поблагодарила я, всё еще неспособная взглянуть на него.
Не за что, без приглашения, он сел рядом со мной.
Я была не в настроении заводить друзей, поэтому просто делала вид, что его здесь нет.
Теперь, немного успокоившись, я рассмотрела фонтан. Различные цветы, растущие в несколько неопрятных вазонах.
Узкие проходы, выложенные изрядно потертым кирпичом, соединялись вокруг фонтана в тропинчатый узел.
Маленькие птички щебетали в густых зарослях кустарников, маскирующих кирпичные стены изнутри.
Воздух здесь до сих пор сохранял влажность и был чуточку прохладнее, чем на улице снаружи.
Некоторые стены плотно обросли вьющимися растениями, среди темно-зеленых листьев которых виднелись интенсивно пахнущие сливочно-белые цветы.
Жасмин из Южной Америки, сказал парень, словно знал, куда я смотрела.
Он быстро опустился на колени и отщипнул свежий белый цветок с небольшого кустика.
Окончательно рассмотрев его черты, я заметила, что у него темно-каштановые волосы, практически черные, и он высокий, вероятно, почти шесть футов ростом (183 см).
Гардения, он протянул цветок мне, и я приняла его, вдыхая аромат
Почти невыносимо сладкийслишком насыщенный запах для одного цветка.