Вот какая ты у меня «почемучка»! Не показывал, потому что был очень на неё обижен, не хотел вспоминать. Она ведь отказалась от меня, отдала на усыновление чужим людям. Мне тогда всего-то пять лет было, и я так сильно её любил.
Он замолчал и посмотрел в окно, его лицо стало печальным. Но я не позволила ему снова отмалчиваться и опять потянула за рукав.
Но ты говорил, что очень любил своих приёмных родителей...
Любил, верно. Они были замечательными людьми, но я никогда не забывал о маме, и о том, что она сделала. Я до сих пор не смог её простить, поэтому, когда вырос даже не стал её искать. Хотя конечно, мне очень этого хотелось...
Ну и зря, я бы обязательно разыскала и заставила всё мне объяснить! Уж поверь.
Папа усмехнулся, посмотрев мне в лицо.
Охотно верю, характер у тебя боевой, не то что у меня. Я мало помню о том времени, когда был вместе с мамой. Но она всегда была такой доброй и весёлой, никогда на меня не ругалась. Правда иногда, когда к нам приходили чужие люди, я видел её совсем другойотчаянной и дерзкой женщиной. А уж если она сердиласьнадо было прятаться под кровать, потому что ножи и вилки летали по квартире, и не только они. Иногда под потолком кружились разные предметы, ты не поверишь...
Почему же не поверю, пап? Я и сама много чего вокруг лампы полетать отправляла, правда не знаю зачем...
Мы замолчали, каждый думал о своём. Но это молчание не затянулось надолго.
Так ты не догадываешься, почему бабушка так с тобой поступила? Сам же говоришь, она тебя сильно любила.
Нет, Машенька. Наверное, у неё были свои причины. Но теперь неважно, её уже нет в живых.
Откуда ты это знаешь? Значит, снова меня обманул, ведь сказал же, что не разыскивал её?
Не обманул. Однажды, много лет назад, раздался телефонный звонок, это была Матильда, моя бабушка. Она мне и рассказала, что моя мама Эмма, умерла вскоре после тяжёлых родов. Кажется, она снова вышла замуж, после того, как избавилась от меня, у неё осталось двое детей. Они сейчас уже взрослые...
И ты с ними не знаком? Они же твои...я не закончила, потому что папа меня остановил.
Не знаком и не собираюсь знакомиться, для меня ониникто, пустое место. Они забрали мою маму, разрушили моё детство!
Я растерялась. И это говорит мой добрый и мягкий папа, который в жизни даже голоса ни на кого не повысил.
Но папочка,тихо осмелилась я ему возразить,они же в этом не виноваты. Они твои младшие братья, или может быть, сестрички, а наши с Ромкой...
Я разве не ясно выразился? Они меня не волнуют. Их просто нет. Всё. Точка,он сказал это так твёрдо, что я больше не посмела ему противоречить. Мы снова замолчали, наш разговор принял совершенно неожиданный для меня оборот. Я решила отвлечь папу от неприятной для него темы и спросила первое, что пришло в голову.
А моя прабабушка, кто она? Ты о ней никогда ничего не рассказывал.
Прабабушка? Ах, ты о Матильде,и он замолчал, а потом криво усмехнулся, совсем как Марк,да она просто ведьма, вот и всё. О ней и говорить-то не стоит. Она никогда меня не любила. Я уверен в том, что это старая карга приложила руку к тому, чтобы мама меня оставила. Да ты сама посмотри, вот у меня тут завалялась её старая фотография. Мама зачем-то мне её в сумку положила, когда отправляла к чужакам. Это не бабка, а настоящая ведьма.
Он снова порылся в ящике стола, достал ещё одну фотографию и протянул мне, стараясь на неё не смотреть. Я отвела взгляд от папы и уставилась на фото.
Лучше бы я этого не делала, а просто ушла из комнаты. Но моё проклятое любопытство пересилило плохие предчувствия. Всмотревшись, я охнула, потому что, уже видела и эту фотографию, и старую женщину на ней с едва различимым лицом и кольцом на пальце, так хорошо мне теперь знакомым.
У меня потемнело в глазах. Я медленно опустилась на пол и сидела так, уставившись на знакомое фото, пока перепуганный папа ни поднял меня на ноги и ни усадил на диван, что-то взволнованно повторяя. Кажется, он спрашивал: «Как ты себя чувствуешь?» Как-как. Плохо. А как могло быть иначе? До меня только что дошло, что Марк и Лу мне совсем не чужие люди. И это меня страшно напугало.
Что это, совпадение? Что-то слишком много стало их в моей жизни в последнее время. А может быть, это судьба так смеётся, сведя и подружив меня с ...кем же там она мне приходиться? Тётей Лу? А ещё мне стало страшно, потому что мне безумно нравился мой дядя Марк. Вот сейчас я, наконец, сама себе в этом призналась и вдруг такое! Мой дядя Марк. Бред какой-то, не верю. Ну за что мне всё это?
Я сидела на диване, кусая губы и повторяя: «Да не может этого быть! Это просто какая-то ошибка»,пока папа сильно тряс меня за плечи и громко кричал, казалось, прямо в ухо: «Очнись, дочка! Да что с тобой такое?» Я подняла глаза и увидела перепуганное папино лицо, потом сунула ему в руки фото прабабушки.
Ты точно уверен, что это наша с тобой родственница? Может ты что-то забыл или просто перепутал фотографии?
Ничего я не перепутал. Я в детстве так боялся твою прабабку. Столько раз хотел, но так и не смог забыть её лицо и каким тяжёлым взглядом она всегда на меня смотрела, повторяя маме: «Он принесёт несчастье нашей семье, избавься от него!»
А что бабушка Эмма?
Она прятала меня за спину, и вот тогда по комнате начинали летать ножи прямо у лица её матери. И летали до тех пор, пока злобная бестия не уходила от нас...
Я обняла папу. А ведь даже не представляла, как много ему пришлось пережить в детстве. Он никогда не рассказывал об этом. Интересно, а мама знает? Я тяжело вздохнула, отпуская его, и собиралась уйти, но папины слова меня остановили.
Маша, ты объяснишь мне, что происходит? Неужели, ты знакома с кем-то из этой семьи?
Не сейчас, пап, позже обязательно тебе всё расскажу. У меня такой бардак в голове, я сама должна во всём разобраться. Ладно?
Папа помедлил, но потом понимающе кивнул, провожая меня взглядом. Он у меня такой хороший. А я ушла. Мне было не по себе, оставлять его без объяснений. Наверно, ему было обидно, хоть он и не показывал этого. Но сначала мне надо было поговорить кое с кем другим. И срочно.
Я бежала по улице к дому Лу, даже не представляя, что буду ей сейчас говорить. Но мне надо было её увидеть. Хоть она и выгнала меня. Я звонила и звонила в дверь её квартиры, но мне так и не открыли. Даже барабанила кулаком, а потом и ногой, в надежде, что на меня обратят внимание. И только проходившая мимо нетрезвая женщина, посмотрела на меня понимающе и сказала прокуренным басом:
«Не стучи, уехала твоя подруга, совсем недавно, с вещами. И с парнем каким-то. Не сказала тебе, да? Все они подруги такие, сволочи»,и она ушла, продолжая что-то бормотать себе под нос.
Я растерялась. Уехала, значит, вместе с Марком, а мне не сказала. Действительно, а зачем? Ведь я, как и мой папа, могу принести несчастье их семье. Пусть уезжает, прячется, забудет обо мне, наверное, для неё с Марком это к лучшему. Она не узнает про меня, про нас...
Я спускалась по лестнице, сжав до боли кулаки, и почти ненавидела Лу. Да и Марка заодно. Хотя в душе понимала, что, уехав, они, возможно, спасли свою жизнь. Лучше сразу обрубить все концы и жить дальше. А я, ну что со мной будет? Прекрасно обойдусь и без этой стрёмной парочки. У меня нормальная жизнь, и подруги хорошие, не то что Лу. Жила же без неё и дальше буду, и вспоминать о ней себе запрещу. Я такая сильная, такая...
На улице шёл снег. Я стояла, подставив заплаканное лицо снежинкам, и ловила их ртом как в детстве. Наверно, это выглядело очень глупо. Но мне было всё равно. Вот пусть только кто-нибудь ко мне подойдёт и скажет, сразу получит удар моего «весеннего ветерка». Я усмехнулась. Почему-то память тут же подсунула мне лицо Марка: кривая ухмылка, смеющиеся глаза, чуть вьющиеся такие красивые каштановые волосы, сильные руки. Я прошептала:
«Привет, дядя Марк! Удачи тебе и твоей сестрёнке»,я больше не злилась, перегорела, наверное. Потопталась на детской площадке, села на качели и начала потихоньку раскачиваться. Варежки второпях забыла надеть. Руки быстро покраснели на морозе. Но я совсем этого не замечала, вцепившись в металлические качели и продолжая раскачиваться всё сильнее и сильнее.
Меня не остановил даже злобный окрик какой-то курившей в сторонке полной мамаши с карапузом лет трёх.
Эй, корова! Тебе сколько лет, что ты на детские качели забралась? Сейчас я тебя отсюда живо сниму!
Я продолжала раскачиваться, мысленно ответив грубиянке:
«Тётенька, а у вас дома утюг включён, и чайник на плите выкипает,и со смехом наблюдала, как подхватив ребёнка под мышку, она помчалась в подъезд, забыв обо мне.
Накатавшись, поняла, что почти успокоилась и пошла домой, засунув в карманы заледеневшие руки. Там, наверное, уже мама с Ромкой пришли, интересно, что они вкусненькое купили? Я такая голодная...
Глава 12
Дома царила суета. Ромка по десятому разу рассказывал родителям о своих впечатлениях после посещения «Елки», совершенно забыв, что они были там вместе с ним. Стоило мне войти в дверь, как он набросился на меня, гордо демонстрируя свой «подарок», полученный от Деда Мороза. Я покорно исполнила роль «хорошей старшей сестры», выслушав его восторженную болтовню и одобрив мешочек с конфетами, буркнув: «Вот это да! Круто!»и тут же переключилась на маму.
Мам! Есть хочу, когда будем обедать?
Мама улыбнулась. Последнее время она чувствовала себя лучше, чем радовала всех нас. Я посмотрела на её осунувшееся бледное лицо и вдруг поняла, что не позволю никакой болезни отнять её у меня. Поддавшись внезапному порыву, крепко её обняла. И мысленно пожелала ей сил в борьбе с болезнью и полного выздоровления. Я даже зажмурилась, посылая ей всю свою любовь.
Мама очень обрадовалась такому проявлению моих чувств, в уголках её глаз появились маленькие слезинки. Она поняла меня без слов и крепко обняла в ответ. Так мы и стояли, обнявшись, а папа с Ромкой с удивлением смотрели на нас.
Ну, обед готов, быстро все за стол! - скомандовала, совсем как раньше мама, хотя голос её немного дрожал. Мы сели обедать, и за столом снова царили смех и веселье, словно и не было этих трудных для всех нас лет. Я понимала, что до настоящего счастья нам ещё далеко. Борьба за маму впереди, но именно сейчас поверила, что у нас всё получится...
«У нас отличная семья,думала я, глядя на родителей и брата,мы обязательно справимся со всеми трудностями, и никакие чужаки нам совершенно не нужны».
Ну, вот опять я про них вспомнила. А ведь дала себе слово больше не думать об этом. Но, видно, это не так просто сделать. Быстро доев, ушла к себе. Села за стол, включила лампу и, достав из пенала разноцветные ластики, запустила их в полёт вокруг зелёного абажура.
Я наблюдала за их неторопливым кружением, изменяя то направление их движения, то скорость вращения маленьких «спутников», и думала. Думала о том, о чём совсем недавно запретила себе даже вспоминать. О сегодняшнем разговоре с папой, о Лу, Марке и себе.
Почему моя прабабушка Матильда хотела, чтобы папа покинул семью? Чем маленький ребёнок ей не угодил? Может быть, дело не в нём, а в той, что должна была у него родиться, когда он вырастет? Янастоящая угроза для её внуков, которых прабабушка сама воспитала. Как там про неё Лу говорила«настоящая ведьма».
Если «ведьма» знала об опасности, грозящей будущим внукам, возможно, она знала и о том, что дочь ей уже не спасти. Значит, прогоняя моего отца, она пыталась спасти Лу и Марка. Жестоко, но понять её можно. Но бабушка Эмма очень любила сына, защищала его от нападок своей матери. Почему же, в конце концов, передумала и отказалась от него?
А что, если всё было совсем не так, и бабушка Эмма отдала папу на воспитание хорошим людям, чтобы спасти его, обречённого жить по их ужасным законам. И только благодаря этому мои папа и мама счастливы вместе, и появились мы с Ромкой. Это тоже было жестоко по отношению к ним обоим, и матери, и сыну, но зато папа теперь свободен. И не знает об этом, и так и не простил свою маму. Кошмар.
Я разволновалась, и мои маленькие «ластики-спутники» упали на стол. Взяла себя в руки и снова заставила ластики летать, надо было тренировать концентрацию. Решила серьёзно отнестись к своему новому «я». Учить меня некому, поэтому буду учиться сама. Раз «ведьма» считала меня «злом», значит, могут быть и другие, согласные с ней в этом. Тут мне пришёл на ум тот ужасный сон, и я вздрогнула, отгоняя прочь эти воспоминания. В любом случае, я должна уметь защищаться, знать бы ещё, как это делать...
О чём я только думаю, ведь давно знаю ответкольцо. Оно меня защитит. Ядочь старшего сына в семье, значит, главная наследница кольца. Вот почему оно так легко приходило ко мне, стоило мне только пожелать этого.
Мне надоело гонять ластики, я встала из-за стола и тут увидела в углу это. Что-то тёмное и бесформенное лежало на полу рядом со шкафом и не шевелилось. В другое время я бы билась в панике. Но, благодаря дядюшке Марку, мне это больше не грозило. Сердце билось ровно, но страшно было по-настоящему. Так хотелось закричать«помогите», но горло перехватило, и я могла только беззвучно шевелить губами.
Секунды текли медленно, но «темнота» в углу не шевелилась и никак себя не проявляла. Чуть дыша, кое-как дотянулась до переключателя на стене и включила в комнате свет.
Ёшкин кот!прорезался мой голос,не может этого быть, это же...
Я протянула руку к странному предмету и через мгновение в руках у меня была шуба Лу. Она, родимая, точно-точно. Вот и ушки, так хорошо спрятанные на капюшоне среди клочков чёрно-серого меха. Не веря своим глазам, я крутила шубу в руках, пока из её складок на пол не выпал сложенный кусочек бумаги. Я положила «меховую шкурку» на кровать и развернула листок.
Это была записка от Лу. Так и было написано крупным детским почерком«Записка для Маши от Лу». Я улыбнулась: ну, Лу, какая же ты всё-таки чудачка! Не забыла обо мне, моя подружка...
В записке Лу сообщала, что уезжает вместе с Марком, потому что оставаться теперь в городе опасно. Ведь Марк больше не избранный, от «невесты» он отказался и от приказа отобрать у сестры кольцотоже. Теперь их обоих разыскивают. Если найдут, в живых точно не оставят, и кольцо вряд ли поможет, чтобы там бабушка не обещала. Остаётся однобежать.
Ещё она отдавала мне шубу, потому что знала, как «она мне нравится». Вот даёт! С чего это она вообще взяла? Страшнее этой шубы я в жизни ничего не видела, поэтому и таращилась на неё. Ну да ладно. Подарок всё-таки. Приятно. А ещё Лу писала, что «любит меня и будет скучать». Тут я вообще чуть не зарыдала. Еле сдержалась.
Было кое-что странное в письме, я сразу и не поняла. Лу писала, что «шуба поможет нам общаться». Интересно, как? Пояснений не было, мол, догадайся сама. Буду думать, может, это очередная шутка Лу? Кто знает. Вообще-то, для общения давно телефон придумали... А в конце она написала, что Марк передаёт мне «горячий привет». Я почувствовала, как заливаюсь краской, и даже мои уши горят. Наверное, это «змей» и имел в виду под словом «горячий». Но всё равно, было приятно...
Я перечитала письмо раз десять. Особенно про «привет». Повздыхала, прижимая письмо к груди, и спрятала его в свою шкатулку с маминой цепочкой. Потом стала думать, куда пристроить шубу. Хорошо, что вещей у меня мало, и шкаф стоит полупустой, шуба в него точно влезет. Перед тем как убрать «подарочек», я не удержалась и примерила его перед большим зеркалом на дверце шкафа.
Удивительно, но шуба сидела на мне очень хорошо, подкладка была шёлковая и приятно холодила кожу. В шубе совершенно не было жарко, хотя я не снимала её почти полчаса, и это при огненных батареях. В завершение своей примерки надела капюшон на голову и подвигала бровями, как Лу. К моей радости, ушки на капюшоне тут же встали торчком. Я приказывала им «шевелиться», «вздрагивать» и даже «сворачиваться в трубочку»они послушно выполняли все мои команды.
Я смеялась и, кажется, слишком громко, потому что это привлекло незваных гостей. Вернее, одногоРомку. Он незаметно пробрался в мою комнату и с открытым ртом наблюдал за моими выкрутасами с «ушами». Я заметила его, когда он неожиданно чихнул. Подскочив от неожиданности, чуть было не направила на брата свой теперь уже не слабый «весенний ветерок». Еле сдержалась.
Ромка! Ну что ты за бестолочь, а? Сколько раз тебе говорила, чтобы и шагу ступить в мою комнату не смел без разрешения. Ты точно на манную кашу напрашиваешься, навечно!
Не надо, Маш! Прости, я больше не буду!жалобно заныл хитрец.Только одним глазочком хотел посмотреть, почему ты так смеялась. Уже сто лет не слышал, чтобы ты веселилась. Всё грустишь или кричишь на меня.