Довольно! Довольно! Просыпайся живо!
Неимоверным усилием воли Дрэян заставил глаза еще раз открыться, будто исполняя чей-то приказ. Открывать открытые глаза было странно, он будто всплывал со дна к поверхности, сопротивляясь, но продолжая подниматься.
Мир разъехался вверх и вниз, а в образовавшуюся брешь хлынула иная реальность.
Гвардеец проснулся на постели в комнате у террасы, мокрый от пота, одетый, одной рукой все еще сжимая длинную черную волосинку, а другой отпихивая от себя покрывало. Над ним стояла Ормонатоже одетая во все то, в чем он застал ее дремлющей на террасе, и, кажется, даже не собиравшаяся раздеваться. Она заставляла его открыть глаза и прийти в себя.
Что это было? Который час? скороговоркой спросил Дрэян.
У тебя есть какая-нибудь вещь твоего брата?
Он покачал головой:
Нет! А что? А зачем?
Ормона разочарованно присела рядом. Глаза ее померкли.
Ты сейчас уснешь и забудешь, что ничего между нами не было, глухо произнесла она, не глядя на несостоявшегося любовника. Ты будешь думать, что все было на самом делеотныне и впредь. Усни!
Она слегка толкнула его пальцами в лоб. Тот опрокинулся и сразу же заснул, на этот раз по-настоящему и без всяких гипнотических сновидений.
Что ж, если это Коорэ, то почему же он семнадцать лет назад избрал Проклятие! Я ведь тогда чуть не умерла Я на пороге смерти каждый раз, когда думаю, что когда надеюсь А он уже давно здесь! Вещь нужна его вещь Но он же Коорэ! О, Природа, о чем я думаю! Я совсем потеряла разум!
Она вскочила с места и бегом поднялась в спальню, громко захлопнув за собою дверь. Зеленовато-синий шелк драпировки всколыхнулся, будто приветствуя появление хозяйки.
Ормона торопливо обошла идеально застеленную кровать и приблизилась к мечу, вглядываясь в отражение на клинке и всей душой желая увидеть там одного из двух
Клубы тьмы осели, проявилось звездное небо, верхушки елей и сосен, какие-то искусственные сооружения. Ормона узнала старый парк Эйсетти. Уже близко, совсем близко, но смотреть стало неудобно
В кустах шевельнулось что-то одушевленное, но без малейшего отпечатка «куарт». Ормона спешно перенесла себя в это тело, не желая терять времени понапрасну.
Поднявшись из травы, она всмотрелась вдаль и услышала голосамужской и женский. Чуткое ухо ловило слова, но понять их смысл существо не могло.
Возле сломанных каруселей стояли двоесреднего роста стройный юноша и изящная длинноволосая девушка, оба в плащах, несмотря на лето. На сердце у парня два переживания: скорбь по недавно умершему близкому и безмерная любовь к той, что стоит рядом, к попутчице. А девушка в смятении. Кажется, она куда-то звала попутчика, но он был связан двумя страшными клятвами, отпечатки которых опутывали, словно паутиной, его чистую и древнюю атмереро. Он не мог пойти с невестой туда, куда та звала его во имя спасения
А потом предательский ветер качнул карусель, и они, обернувшись, увидели существо. Ормоне пришлось убраться в сторону, чтобы потом тайно проводить их до жилья девушки. Она терпеливо ждала, когда юноша пойдет обратно, но он так и не вышел из дома.
Клинок замутился вновь, и Ормона открыла глаза в своей спальне.
Вот каким ты пришел теперь в этот мир, Коорэ Таким и глупым Как можно давать эти клятвы без меча?! Как можно вообще давать клятву доблести кому попало?!
Она боялась. Она лучше остальных, даже лучше Паскома, понимала, что произойдет теперь, если этот юноша будет убит, а «куарт» его освободится. Покуда он в этом воплощении, детей у Танрэй и Ала быть не может, равно как и у них, но если он погибнет, Коорэ, связанный двумя ужасными клятвами ори, тут же пожелает воплотиться вновь. И коли уж он не пожелал прийти к Ормоне в прошлом, то маловероятно, что изберет ее и ныне. Он явится к своим извечным родителямпусть от них остались только имена. И тогда Ведь именно Коорэ всегда подталкивал отца-Учителя к самым неожиданным открытиям, к прозрению. В его обычае придумывать многоходовые планы, в том числе для следующего своего воплощения, и осуществлять их, пользуясь оставленными собою же, разбросанными в ключевых местах жизни подсказками.
Ормона улыбнулась. Да, когда-то, в незапамятные времена, она безумной любовью матери обожала еготак любить теперь осталось лишь Танрэй. Несправедливость жребия выделила Ормоне незавидную роль разрушителя, и она не в состоянии разорвать петлю кары, понесенной, по сути, ни за что. Это всем казалось, будто онакукловод. А ведь тот, кто больше всех выглядит вершителем судеб, на деле является самой безвольной марионеткой мироздания
Она вытянулась на постели. Опять все зря, опять будет боль и это ставшее уже привычным разочарование, пустота, одиночество Знай она раньше
Нежно коснулась пальцами подушки рядом.
Ал Ты уже не вернешься назад Прости, моя любовь, я владею твоим сердцем, но пока оно живо, мне не пробиться к твоему разуму, а я хочу, чтобы оно было живо И оно это чувствует, поэтому мы вместе. Оно справляется не хуже тебя, меня, атмереро и Мне нельзя позволить тебе вспомнить мою больту, полтысячелетия назад, моя любовь, когда ты пошел наперекор мироустройству и когда мироустройство покарало в ответ всех настебя, меня и всех наших учеников, все тринадцать «куарт» Это была твоя прихотьи тогда родилась я. С первой же вспышкой ледяного страха Танрэй перед смертью родилась я и с тех пор набирала силу, отрезая по кусочку вашу память в каждой следующей жизни Коорэ не должен вернуть тебе твою память, мою боль. Коорэ останется жить в этом воплощенииздесь или на Оритане. Прости, моя любовь, прости, но будет так
Жгучие слезы проедали шелк наволочки. Плача и комкая ладонями подушку, женщина тягостно заснула.
* * *
Утро началось с сюрприза. Габ-шостер уже убрался из ее дома, и, услышав звонок в дверь, Ормона спросонья решила, что это он что-то забыл и пришел забрать.
Идиот, пробормотала она, среди бела дня
Ей было еще хуже, чем вчера, и припухшие после проведенной в слезах ночи и растрескавшиеся губы были не самым жутким по сравнению с ее ощущениями. На ватных ногах, борясь с дурнотой, женщина спустилась вниз, чтобы открыть дверь горе-любовнику.
На пороге стояла Танрэй.
Ты сможешь потренировать меня еще?
Ормона взглянула на часы. Ненормальная квочка нарочно встала ни свет, ни заря, чтобы потом еще успеть на свои уроки.
Живая? впуская ее в дом и закрывая за нею дверь, насмешливо спросила хозяйка.
Танрэй тоже приволакивала ногисегодня у них это было совместной хворью, но улыбалась. Что ж, у толстухи, по крайней мере, есть мозги и сила воли, что уже радует: у Ала не настолько дурной вкус, как иногда кажется.
Завтракать будешь?
Нет, спасибо!
Я тоже, с отвращением представив себе нечто жирное и жареное в тарелке и оттого сглотнув комок тошноты, отозвалась Ормона.
Можно простой воды?
Та молча поставила перед гостьей наполненный стакан.
Зачем тебе верховая езда, Танрэй?
Я хочу поехать с вами в горы Виэлоро.
Тогда тебе надо взять уроки альпинизма. У твоего мужа, хмыкнула Ормона: падение Ала со Скалы Отчаянных было в их семье притчей во языцех.
Это я умею лучше него.
Вот как? Не знала. Но гайна в горах не помощник.
Танрэй вздохнула и опустила глаза:
Такое путешествие требует физической силы, а верховая ездалучшая тренировка.
Странный вывод, Ормона тоже отпила немного воды.
Мне кажется, с Виэлоро нужно продолжать, Ормона! Я видела сон, видела долину, видела путь к пещере, а в нейстранное устройство. Этот сон просто не дает мне с тех пор покоя!
Ормона промолчала, но в груди глухой тревогой нарастали воспоминания о точно таком же сне, преследовавшем ее саму.
Ал расспрашивал меня о каком-то Немом, на всякий случай решив переменить тему, сказала она. Кто это такой? Сколько здесь живу, не знаю о таком
Глаза Танрэй стали очень большими:
Как не знаешь? Он здесь давно. Иногда приходит к нам
Как выглядит, что говорит? Ах, да, он же немой
Выглядит? Неплохо выглядит. Он не ори, но и не аринорец. Что-то среднее: темно-русый, глаза серые с карими крапинками, волосы длинные, как у твоего мужа, но он чаще всего их забирает в хвост Приятной наружности, симпатичный. Пониже Алапримерно одного роста с Сетеном, но тоньше него немного.
Ормона прикидывала, кому из знакомых могут принадлежать такие приметы, и не могла припомнить никого даже отдаленно подходящего по описанию. Может быть, кто-то из гвардейцев, они для нее все на одно лицомундиры и мундиры Тем более, Ал говорил, что этот незнакомец учил Танрэй обращению с мечом. Может, и впрямь кто-то из гвардейцев?
Да! И еще! Он очень старомодно одет! вспомнила та. Одежда новая, даже не поношенная, а сшита на старый манер, даже не знаю, каких времен!
Даже так Ормона поджала губы. Чудно как-то Но ты в следующий раз уж познакомь с ним меня или Ала. Очень любопытно, что же это за инкогнито такой
Хорошо, засияла улыбкой Танрэй.
Ну и чего расселась? Вставай и бегом к коновязи!
* * *
Вскоре обе они привыкли к этим встречам и даже друг к дружке. Через полтора месяца от лишнего жирка в теле Танрэй не осталось и воспоминаний, и фигура ее обрела идеальную форму, какой она была в восемнадцать лет.
Иногда женщины уезжали глубоко в джунгли, чтобы, раздевшись донага, спокойно купаться в водах Кула-Шри. В одиночку Танрэй никогда не решилась бы на это: в реке водились злобные ящеры, похожие на громадные пупырчатые бревна, однако присутствия Ормоны они все отчего-то боялись. И не только онидаже москиты держались от них подальше.
Ормона почти перестала огрызаться (ей, кажется, было не до острот, но Танрэй не понимала, что с нею происходит) и даже позволила себе пару раз лестно высказаться о заслугах ученицы. И все же близко к себе жену Ала она подпускать не намеревалась, несмотря на ее искренность и открытость. Подобная предосторожность не позволяла Танрэй задавать вопросы о ее самочувствии, на редкость дрянном и с каждым днем становившемся все хуже, из-за чего Ормона совсем исхудала и даже не смотрела в сторону своей гайны в отсутствие ученицы. Единственная мысль, владевшая последнее время Ормоной, была «Скорей бы уже они вернулись!» Она повторяла ее про себя денно и нощно, как заклинание, она застряла в этой фразе, словно оса в меду.
Слушай, однажды, лежа на теплом песочке у реки, сказала Танрэй.
Ормона приоткрыла один глаз и покосилась на нее. Танрэй перевернулась на живот и стала набирать горсти песка, а потом поочередно высыпать его из кулаков.
Ормона, а что если попробовать договориться с северянами из Тепманоры?
Женщину будто подстегнули раскаленным хлыстом:
Откуда ты знаешь про Тепманору? подскочила она.
Мы однажды говорили с Зейтори
Вот болтун! А еще мужчина Ормона скрипнула зубами, но виду не подала, чтобы не вспугнуть важного свидетеля тяжких преступлений говорливого орэ-мастера.
У нас ведь все выходит из строя, а на Оритан рассчитывать уже нельзя. Так почему бы нам не попробовать решить все миром с аринорцами из Тепманоры? То, что наши государства грызутся между собой, совсем не означает, что и люди должны поступать так же! Танрэй стряхнула налипшие песчинки с красивых грудей, которые портила только россыпь неизбывных конопушек. Даже Ормона не отказалась бы иметь такую грудь, как у нее, но никогда бы в том не призналась, разве что самой себесаму себя она не обманывала ни в чем.
Если бы все было так просто, мы давно бы уже сговорились У них диктатор, Ведомство для них ничто, они подчиняются исключительно правителю.
Но разве ты не хотела заняться этим?
Ормона фыркнула:
Мало ли чего я хотела! Если бы это было осуществимо, я еще три года назад поехала бы туда, будучи куда как в лучшем виде, чем теперь
Куда лучше-то? немного обиделась Танрэйвидимо, поняла, что если Ормона так высказывается о самой себе, то какого же она мнения о ней, маленькой и рыжей неумехе!
Ладно, будет с тебя лести. Посмотрим, какие новости привезут Сетен с Паскомом
Танрэй со вздохом улеглась на бок и подперла голову рукой:
Мне за них страшно. Когда до нас доходят слухи, что там творится, я схожу с ума. Как мог Оритан, как могла Аринора докатиться до этого? Где древние «куарт», ведущие людей по их Пути?! Что с нами со всеми, Ормона?
Смерть проверяет всех на прочность. Значит, мы не годимся для ее проверок
А жизнь?
А жизни, по-моему, уже давно на все наплевать.
И, закусив губу, Танрэй смолчала. Она не нашлась, что ответить.
* * *
Сердце бешено колотилось, когда он входил в жилище родителей. После интерната Тессетен вернулся туда, где родился и вырос, а родители по традиции переехали в дом, где росла его мать.
С отцом у него всегда были доверительные отношения, а вот мать, кажется, сына побаивалась с самого детства. Он напугал ее своим видом при рождении, и забыть это она была не в силах. Хотя по-своему, наверное, любила. В глубине души.
Отец встретил его у дверей. Совершенно седой, пожилой северянин все еще был удивительно красив и даже статен в свои восемьдесят два. Со спины их можно было перепутать с сыном, которому сейчас было только сорок.
Да не иссякнет солнце в твоем сердце, сказал он Тессетену. Ты с плохими вестями?
Нет, обнимая отца, ответил тот. Наоборотс хорошими.
В порядком выцветших от старости глазах мелькнул лучик:
С хорошими? Как непривычно! Но я спросил, потому что мама твоя тяжело болеетне хочу ее пугать дурными вестями
Сетен огляделся. Тут пахло пылью и умиранием. Этот дом, некогда принадлежавший деду с бабкой, был ему чужим. Родители матери ненавидели зятя-аринорца, и неприязнь их перекинулась на светлоголового внука, еще и удвоившись из-за его безобразия. Сетен всегда старался спрятаться от них, чувствуя все, что испытывали они при виде «этого маленького чудовища». Сердце его наполнялось чернотой, схватывало болью, лицо курочило судорогами, превращая его в ходячий кошмар, и он сломя голову бежал прочь, чтобы где-нибудь отлежаться, переждать
Хочу опять предложить вам переезд на Рэйсатру, отец, сказал он. Крепко подумайте.
Старик покачал седой головой:
Я поехал бы с тобой, Сетен, но мать совсем плоха. Ей не выдержать дороги Хочешь увидеть ее? Она недавно тебя вспоминала, хотя вспоминать что-то ей все труднее и труднее. Ты все время кажешься ей мальчишкой, каким был перед отъездом в интернат
Так всё плохо?
Да плохо Когда кулаптры занимались в Эйсетти своими прямыми обязанностями, а не войной, они говорили, что ей осталось немного. Не знаю, что они имели в виду, но с тех пор она протянула уж больше трех лет Иногда думаюскорей бы уж отмучилась Время от времени она приходит в себя, спрашивает, нет ли от тебя известий, интересуется, как твоя жена. Словом, когда сознание прочищается, она что-то соображает Но длится это недолго, потом опять наступает помрачение Это все от плохих сосудов, как говорили кулаптры ее мать закончила тем же
Они поднялись к спальне матери. Договорив, отец пустил Сетена вперед.
От былой красы южанки не осталось и следа. Тессетен вообще не узнал бы в этой изможденной старухе свою мать, увидь он ее в другом месте. В точности как и приятель-Ал на Ариноре, Сетен появился на свет у своих родителей поздно, только в отличие от Ала ни сестер, ни братьев у него не было. Но мама всегда, до последнего, выглядела очень молодо, и красота ее не иссякала. Что же сотворила с нею эта проклятая многолетняя хворь, с которой не смог справиться даже Паском, не раз пытавшийся поставить бедную на ноги!
Она спала. На столе возле кровати стояла беломраморная фигурка танцовщицы, и Тессетен удивленно обернулся.
Да, да С недавних пор она полюбила ее и заставила принести из чулана.
Сетен ощутил горечь, но улыбнулся в ответ:
Как же она негодовала когда-то, узнав в ней себя
Отец кивнул:
А теперь она мечтала бы хоть немного походить на нее, на ту себя А ты совсем забросил?..
О, из камняда. Нет времени. Но глиной иногда забавляюсьона помогает собрать мысли, даже если просто мнешь ее бесцельно в руках
Не бросай. Пусть хоть что-то тешит душу. Когда вы уезжаете?
Завтра. Я нарочно пришел так, чтобы у вас не было времени передумать, если согласитесь. Я позову помощников, они все запакуют и быстро перенесут на корабль, а сами мы полетим на орэмашине.
Нет, прости Жаль тебя разочаровывать, но мы уж как-нибудь тут А тетка Ормоны что жепоедет? Жива она?