Веллер не вмешивался. Он смотрел на воду. Ему нравился этот утренний туман, который клубился, напоминая о кораблях-призраках. Здесь тоже можно открыть рыбную лавку, подумал он. И лучше всего с хорошей кофемашиной.
Анна Катрина осмотрела убитую и жестом подозвала Веллера.
Мы же ее уже видели. Она была на чтении Уббо.
Веллер сразу с ней согласился.
Точно. Она опоздала и, вообще-то, всем помешала. Уббо даже ненадолго прервался из-за нее.
Анна Катрина рассмотрела глубокие порезы на шее. Потом она захотела пообщаться с предполагаемым убийцей, но его уже посадили в маленькую, теплую камеру.
Веллер прошептал Анне Катрине, что все это вполне может подождать. По большому счету, здесь все понятно. Но она настояла на том, чтобы поговорить с подозреваемым.
Веллер простонал:
Господи, в жизни есть вещи поважнее, чем этот больной ублюдок.
* * *
Эрик Хааг сидел за столом, сжавшись в комок. Похоже, ему удалось восстановить дыхание, но брови подрагивали.
Анна Катрина дважды обошла вокруг него. Она глубоко втягивала ноздрями воздух.
Руперт насмешливо называл это: она обнюхивает подозреваемого.
Она услышала запах пива, рыбьей крови и мочи. Он что, обмочился? Может, у него недержание и он носит какие-нибудь подгузники для взрослых?
Эрик Хааг никак не реагировал на ее вопросы. Анна Катрина поставила перед ним кружку с кофе, но мужчина к ней не притронулся.
Молчание вам не поможет, сказала она. Мы можем пригласить адвоката, если вы хотите
Он занервничал.
Нет, не нужно адвоката. Не нужно. У меня нет страхования правовой защиты. Я не могу позволить себе адвоката.
Вам полагается защитник по назначению суда.
Я во всем признаюсь, я больше не буду, честно!
Ну, тогда я спокойна. Вы признаете свою вину?
Он кивнул.
Вообще, я нечасто так делал.
Анна Катрина сделала вывод, что он убил еще нескольких женщин.
Веллер стоял за стеклом. У него отвисла челюсть.
Веллер понимал, почему мужчина не притронулся к кофе. Вкус у него был просто ужасающий.
«И почему у нас нет таких хороших кофеварок, как у швейцарских коллег», подумал он.
Анна Катрина положила на стол диктофон и сказала:
А вот теперь я снова заволновалась.
Все случилось только из-за того, что я провалил экзамен на удостоверение рыбака. Такая несправедливость! Я рыбачу с самого детства! Все мы начинали с браконьерства. А как иначе? У тех, кто вырос на Северном море, это в крови. Раньше мы выкапывали морских червей и приманивали на них камбалу. Тогда еще попадались такие камбалы!
Он изобразил руками форму сиденья для унитаза. Он важно посмотрел на Анну Катрину и ждал ее реакции. Возможно, надеялся произвести впечатление своими рыбацкими байками. Но Анна Катрина лишь спросила:
Эске Таммене пришлось умереть, потому что вы провалили экзамен на удостоверение рыбака?
Вздор! При чем тут она? К этому я отношения не имею. Я браконьер, но не убийца! Я нашел ту женщину и вытащил из воды. Думал, что смогу ее спасти, а потом вдруг зазвенел колокольчик на удочке, и мой нож упал в воду
Он умолк.
Анна Катрина показала на его повязки.
А это как получилось?
У меня не было с собой экстрактора для крючка. Я пытался снять угря с лески и порезал пальцы.
Рыболовной леской?
Он кивнул.
Да, чем же еще?
Вы знаете Эске Таммену?
Нет. Откуда?
Анна Катрина молча вышла из комнаты для допросов, забрав с собой диктофон.
Веллер ухмыльнулся.
Это действительно вполне могло подождать, правда?
Леску нужно отправить в лабораторию, сказала Анна Катрина. Сомневаюсь, что на ней найдут кровь Эске Таммены, скорее только его собственную.
Значит, ты веришь его показаниям?
Она кивнула:
О да.
А разве не может быть, начал Веллер, что он рыбачил, мимо шла добропорядочная женщина, между ними возникла ссора и в конце концов он ее убил? Возможно, он этого не планировал, но
Анна Катрина пристально посмотрела на Веллера:
Точно. А потом поднял на уши всю округу своими воплями и наконец побежал с угрем в ведре к полицейскому автомобилю
Некоторые преступники ведут себя как помешанные, возразил Веллер. А теперь, Анна, поедем домой. Я устал. Коллеги здесь в Лере справятся и без нас.
Да, согласилась Анна Катрина, можем оставить им в усиление Руперта.
Веллер подозревал, что последнее было сказано не совсем серьезно. В коридоре Анна Катрина ускорила шаг, и он с трудом за ней поспевал.
Так мы едем домой или нет?
Мы отправимся в квартиру Эске Таммены. Думаю, не нужно тебе рассказывать, что с каждым часом шансы раскрыть убийство уменьшаются?
Веллер застонал.
Нет, это я узнал еще до того, как пошел работать в полицию.
Откуда?
Так написано в любом хорошем детективном романе
* * *
Руперт положил ноги на письменный стол, помешал черный чай и был крайне доволен собой и миром, ведь ему так быстро удалось раскрыть дело. Теперь он собирался насладиться спокойными утренними часами здесь, в Лере, и на сегоднявсе. Работа закончена, можно возвращаться домой, в Аурих.
Он как раз собирался откусить кусок бутерброда со свининой, когда перед ним вдруг появился свидетель. На вид Петеру Гердесу было около шестидесяти, и Руперт считал, что мужчины в этом возрасте не должны носить подобных причесок. Несмотря на ухоженное впечатление, длинные волосы с бородойэто всегда длинные волосы с бородой.
Вы же были вчера на мероприятии в культурном центре, сказал Петер Гердес.
Руперт угрюмо убрал ноги с письменного стола и положил бутерброд на папку для бумаг.
Вы меня не помните, комиссар? Я произносил небольшую приветственную речь.
Руперт поморщился. Он запомнил лишь нескольких горячих штучек и ту музыкальную группу. Писатели с приветственными речами его никогда не интересовали.
Вообще-то, он совершенно не собирался позволять Петеру Гердесу портить чудесное утро и уже злился на себя, что не уехал в Аурих раньше, но ходить вокруг да около было поздно: нужно принимать показания.
Петер Гердес сел, не дожидаясь приглашения, и начал спокойно рассказывать о том, что они пережили после детективного вечера с Уббо Гейде. При этом он постоянно поглядывал на чашку Руперта. Хоть Петер и не одобрял, когда остфризский чай заваривали пакетиком прямо в чашке, сейчас это было лучше, чем ничего.
Руперт прекрасно видел взгляды, однако предпочитал их холодно игнорировать. Здесь полицейский участок, а не кафе с домашней выпечкой и утренним буфетом.
Сначала Руперт ничего не записывал, а только слушал. Потом начал делать вид, что пишет, хотя на самом деле лишь рисовал на бумаге волны и мечтал об отпуске.
Значит, вы стали свидетелями нападения на молодую женщину? Поспешили ей на помощь, и преступник убежал? раздраженно переспросил Руперт.
Да. Манфред Це Точка хотел непременно догнать негодяя, чтобы врезать по роже. Мы еле остановили.
И что, господину Точке удалось его поймать? Тогда дайте мне его адрес.
Его зовут не «Точка».
Вы же сами сказали, Манфред Це Точка.
Да, мы его так называем. На самом деле его зовут Манфред Ц. Шмидт.
И он тоже пишет детективы, верно?
Гердес кивнул.
Руперт задавался вопросом, сколько всего в Остфризии авторов детективов. Здесь что, все поголовно пишут романы? Даже Уббо Гейде взялся за это дело.
Вдруг Руперт ударил ладонью по столу. Раздался громкий хлопок, высоко взлетели два листка бумаги. Бутерброд со свининой съехал с папки и упал на пол мясом вниз.
Почему, думал Руперт, ну почему, черт побери, я не могу просто посидеть здесь, спокойно съесть бутерброд и насладиться раскрытым делом? Почему именно сейчас мне мотает нервы этот тип?
Он заявил:
Раз вы такие герои, всё видели и прогнали убийцу, то почему мы нашли Эске Таммену убитой на променаде?
Петер Гердес остался невозмутим. Собственный персонаж, грубоватый комиссар Штанке, показался ему куда дружелюбнее и компетентнее этого Руперта. Но Штанке, в конце концов, был всего лишь плодом воображения, а Руперт сидел перед ним в реальности.
Предполагаю, сказал Петер Гердес, что она туда вернулась.
Руперт оттолкнулся от стола и проехал на офисном кресле назад, в сторону ксерокса.
Все ясно, усмехнулся он, значит, она подождала, пока ваша писательская шайка разойдется, чтобы спокойно позволить себя убить.
Петеру Гердесу не нравился тон, но он сохранял разумное спокойствие.
Нет, не думаю. Она собиралась пойти к другу или к мужу, точно не знаю. Он вроде как живет где-то неподалеку Может, она с ним поругалась и снова вернулась на променад или просто захотела прогуляться, чтобы осмыслить произошедшее.
Руперт встал, поднял бутерброд, взвесил аргументы за и против того, чтобы убрать верхний слой и съесть остальное, но все-таки решил выбросить в мусорную корзину все целиком.
Это всего лишь ваша писательская фантазия, а не наблюдения, зло возразил он.
Еще это называется «логика», отозвался Петер Гердес. Или «здравый смысл».
* * *
Когда Кирстин де Боек увидела сквозь дверной глазок Эске Таммены Веллера и Анну Катрину, то сразу поняла: случилось что-то плохое. Она отперла цепочку и засов и открыла дверь.
Она надеялась, что звонок не разбудил маленького Фоко.
Что с Эши? спросила она, уже стыдясь, что написала такое гневное письмо.
Меня зовут Анна Катрина Клаазен, я главный комиссар отдела по расследованию убийств Остфризии. Это мой коллега, Франк Веллер. Могу я узнать ваше имя?
Да, конечно. Вообще-то, я няня. И, собственно, подруга. Короче говоря Присматриваю за маленьким Фоко. А что с Эши?
Нам очень жаль, но вашу подругу убили.
Кирстин де Боек показалось, что дом рухнул. Мир взорвался, все разлетелось на кусочки. В животе что-то сжалось. Она перестала чувствовать ноги. А потом словно зависла на мгновение в воздухе, видя перед собой лишь потолок. И наконец, смогла увидеть сквозь потолок небо.
Она не знала, долго ли пролежала. Маленький Фоко был теперь рядом с ней и повторял:
Кирстин? Кирстин?
Веллер на кухне пытался дозвониться до службы психологической поддержки.
Что-то случилось с мамой? спросил Фоко у Анны Катрины. Она посмотрела на ребенка, и ей очень захотелось прижать мальчика к груди. Но она не имела права ему отвечать.
Малыш сразу почувствовал: случилось что-то плохое, и набросился на Анну Катрину с кулаками, словно она была виновницей всех бед.
Она попыталась остановить ребенка, не делая больно. Тогда он просто расплакался у нее на руках.
Кирстин де Боек задышала ровнее, подняла голову и приподнялась на локтях.
Вы знаете, где ваша подруга собиралась провести вечер? спросила Анна Катрина. Какие-нибудь имена? Адреса?
Да, знаю. Она пошла к Вольфи.
Вольфи?
Доктору Вольфгангу Штайнхаузену.
У них были отношения?
Кирстин де Боек кивнула, а Фоко принялся тянуть Анну Катрину за волосы и визжать.
* * *
Руперт не нуждался в доказательствах. Он и так прекрасно знал, что мужчины не созданы для домашней работы. Можно ли представить себе Хамфри Богарта с тряпкой? Джона Уэйна с пылесосом или Джеймса Бонда, вешающего занавески?
Но в жестоком мире, где мы живем всего один раз, злодейка-судьба не щадила Руперта: ему приходилось разгружать посудомоечную машину, что вовсе не шло на пользу спине.
В пояснице что-то хрустнуло, и Руперт утратил вертикальное положение.
Как назло, именно сейчас, когда он показал плохие результаты в дурацком тесте Баума. Он боялся, что коллеги начнут смеяться у него за спиной, потому что он недостаточно быстро выходит из машины или встает с кресла.
Из-за жуткой боли ему пришлось принять две таблетки ибупрофена, в результате чего заболел еще и желудок. Когда Руперт заглянул в наполовину разгруженную машину, она вдруг заработалакак ему показалось, нахально ухмыльнувшись. Он хотел ее закрыть, но никак не мог дотянуться. Наклониться достаточно низко просто не получалось. Чтобы показать проклятой машине, кто в доме хозяин, Руперт ее пнул. Посуда внутри зазвенела, словно смеясь.
Острая боль пронеслась по позвоночнику и побежала вниз, до самых подошв. Руперту показалось, что сейчас у него лопнут яйца. И что, в таком состоянии он должен принимать показания? И как назло, у этого писателя из Эзенса, у этого Точки.
Первым делом Руперт отправился в клинику Уббо-Эммиуса. Он попытался прорваться внутрь с помощью удостоверения и фразы: «Отдел по расследованию убийств Остфризии. Мне нужно поговорить с доктором». Возможно, ему бы даже удалось это сделать, если бы он не держался за спину с перекошенным от боли лицом. Но сотрудница на стойке регистрации спросила, кто его домашний врач и посещал ли он уже ортопеда.
Она поинтересовалась, как давно у него возникла боль, и Руперт, едва сдерживаясь, прорычал:
С тех пор, как я начал разгружать посудомоечную машину!
Доктор Нимейер нашел для него время. Руперту пришлось лечь и поднять правую ногу. Легче было бы осушить одним глотком сапог пива.
Доктор спросил, что случилось, и поскольку именно в этот момент в комнату вошла необыкновенно привлекательная медсестра, Руперт солгал:
Я преследовал опасного преступника. Он выпрыгнул из окна. Мне пришлось последовать за ним!
Девушка пристально на него посмотрела. Доктор Нимейер стукнул Руперта молоточком по нерву чуть ниже колена. Нога высоко отпружинила.
С моим другом, начала медсестра, наклоняясь за упавшей марлевой повязкой, однажды случилось подобное, когда он разгружал посудомоечную машину. Понадобилось несколько недель, чтобы прийти в норму.
Да, простонал Руперт, бывает
Доктор Нимейер уверенно объявил:
У вас смещение крестцово-подвздошного сустава.
Еще несколько секунд назад Руперт и не догадывался о его существовании в своем теле.
КПС, сократил доктор Нимейер и прописал лечебную гимнастику.
Руперт улыбнулся и покосился на медсестру.
Мне же не восемьдесят!
Ему пришлось перевернуться на живот, что потребовало немалых усилий.
Доктор Нимейер спросил, прочитал ли уже Руперт книгу своего коллеги Уббо Гейде. Доктор признался, что любит детективы, и Руперту не хотелось сознаваться, что последнюю книгу он прочитал еще в школе, и тоне по своей воле.
Доктор Нимейер надавил на какую-то точку и спросил, не больно ли.
Руперт взвыл. Но когда настало время вставать, сразу почувствовал себя гораздо подвижнее. Конечно, степ танцевать было еще рановато, но ходить прямо уже удавалось более-менее сносно.
Руперту сразу захотелось заключить врача в объятия. Но тот еще раз настоятельно посоветовал лечебную гимнастику и спросил, не Руперт ли работает над делом трупа, найденного в гавани Лера.
Да, гордо отозвался Руперт, оно уже, можно сказать, раскрыто, но он подмигнул медсестре, большего я, к сожалению, вам рассказать не могу. Служебная тайна!
* * *
Дверь открыла уборщица-вьетнамка. Когда Анна Катрина и Веллер показали ей удостоверения, она заверила, что работает у господина доктора Штайнхаузена совсем недавно, и он обещал, что скоро официально ее зарегистрирует, с ИНН и всем прочим необходимым.
Анна Катрина и не подозревала, что в Лере вообще есть такие квартиры. Потрясающий вид на гавань. Открытый камин. Двести пятьдесят, а то и триста квадратных метров жилой площади.
Ее изумила огромная картина. От потолка и почти до пола, добрых три метра длиной. На ней было изображено дикое бушующее Северное море, а посреди негорыболовный катер. Команде можно было только посочувствовать. Казалось, что они вот-вот сгинут в пучине.
Картина не понравилась Анне Катрине. Слишком драматично, а Северное море слишком враждебно. Она отвернулась.
В квартире была просторная сауна, посреди нее стоял кристалл для медитаций размером с футбольный мяч. В соседней комнатетренажерный зал с современными снарядами. Беговая дорожка. Велосипед. Верхняя тяга. Комплект гантелей.
Кто бы ни занимался тут последним, он вызвал у Веллера уважение. Этот человек жал штангу весом восемьдесят килограмм.
Похоже, здесь потрудился дизайнер интерьеров, которому выдали немало денег. Дорогая мебель. Толстые ковры.
Кто тут живет? спросил Веллер.
Анна Катрина напомнила:
Доктор Вольфганг Штайнхаузен.
И как он заработал такие деньжищи?