Тыподросток, ещё не совсем человек. Тебе ничем владеть не положено. Даже думать забудь. Затрёпанная рубаха из грубого холста, который ткут из волокон травы хум, да такие же дерюжные штаны по коленобольше ничего нет и до Доброй Тени не предвидится. Даже башмаки подросткам носить не полагаетсясмотри под ноги, обходи колючки, привыкай к обжигающему жару песка Кирри обхватил себя руками за плечи, вздохнул. Только взрослымжитьё на свете, или уж совсем малышам, пьющим молоко, которых нянчат матери и которым можно играть дни напролёт, пока для работы силёнок маловато.
Как-то само собой оказалось, что дети и подростки стоят в сторонке, пока взрослые торгуются. Даже локтями с братьями тыкаться не хочется; все видята что изменишь? Снугги крутит кончик косы между пальцами, Хэтти грызёт сухую травинку, Энгли облизывает губывсе думают примерно одно и то же.
Сокровищане для подростков.
А Лодни тронул щёку Кирри пальцемповернул голову к себе:
Кирри, а вон текто?
Кирри оглянулся. Трое чужих подростков тоже стояли в сторонке, но с другой стороны. И эти чужаки были в башмаках из мягкой козлиной кожи, с цветными ожерельями на шеях и вообщевызывающие ребята. Смотрели на местных свысока, как небожители.
Наверное, Кирри не посмел бы спросить, но купец сам на него посмотрел. И улыбнулся, как мало кто из взрослых улыбается подросткупридал Кирри храбрости.
Скажи, почтенный человек, спросил Кирри, преодолевая робость, а вот те, что они за люди? Ведь это не твои дети? Ведь у тебя детей быть не может? Ведь это не лянчинские парни?
А купец взял с тюка горсть бус, игравших в солнечном свете цветными искрами, и подошёл ближе. Выбрал одни, из мерцающего синего и зелёного стекла, протянул:
Ясные глаза, нежная кожа, руки сильные, гибкое тело Возьми, не бойсяэто подарок. Ничего взамен не надо.
Бусы Кирри взять не посмелврежут за такие подачки от чужака, хуже, чем за неповиновениено шагнул вперёд. А купец продолжал:
В Лянчиневсего вдоволь. Лучшая сталь там нипочём, самый последний человечешко носит закалённый клинок. Все, знаешь, живут в каменных домахне вашим тряпичным лачужкам на колёсах чета. У каждого домасад, в саду растёт инжир, винные ягоды, т-чень, а плоды-то как мёд: везде родники, фонтаны не то, что вон та паршивая речушка, в которой, кроме грязи, рыба-костоглод да плотоядные пиявки! Одно плоховсе кланы в Чангране в родстве между собой. Мало юношей из дальних мест. Благородным молодым людям не с кем сразитьсякак бы не оказался братом. Вот ребята из Песков и вельда и путешествуют со мной в поисках судьбы. Не каждого, конечно, возьмулянчинские-то юноши тоже не вам, кочевникам, чета но вот тебя бы взял.
Кирри стоял, оцепенев, не веря ушампока отец не взял за плечо и не отодвинул с дороги.
Ты что это, сказал, почтенный человек, сбиваешь мальчишек с толку? Ещё не хватало им тащиться невесть куда Нори-оки, жителям вельда, от Отца-Матери положено жить в вельде. Да и как они, дети вельда, там обернутся, в каменном городе-то? Что они знают? Они и язык-то ваш понимают еле-еле
Купец улыбнулся сладко.
Будто для любви язык так уж нужен Когда звенит сталь и стучат сердца, можно и помолчатьа потом объятия быстро научат объясняться. Да и что вы теряете? Всё равно все нори-оки в Середине Лета встречаются в распадке Добрая Тень: если парень выиграет бойтак приведёт девчонку в ваш клан, но если проиграетвы его даром потеряете. Что, не так?
Взрослые даже торговаться перестали, прислушались. Оно так часто бывает. Приезжает человек из дальних стран, рассказывает о всяких чудесах, кто-то уходит с нимчто такое подростки для клана? Ещё не члены кланауже не милые дети, которых все любят. Кто вспомнит ушедшего подростка? Даже мама и отец не выкажут печалиты ушёл и был убит в Доброй Тени, ты проиграл, стал чужой Матерью ты ушёл искать сказочных мест и пропал.
Подростоккак щенок. Он не на привязи. Он ничей. Ему запахлоон убежал. С ним случилась бедасам виноват. Лишь бы не нарушал законов клана, лишь бы повиновался и работал, пока не пришло его время, но когда время пришло, подростокперекати-поле.
Взрослые обсуждали тех, кто ушёл и исчез, не называя имён. Какая разница, как звали потерянных подростков? Какая разница, что с ними стало? Эти, потерянные, былинеудача, неприятность, дань судьбе. Счастливцы возвращаются, приводят женщин, становятся настоящими, а несчастливцынеизбежный отброс. К какому-то клану нори-оки они прибьютсяно это уже не наше дело. Отрезанный ломоть.
В клане всегда слишком много подростков. От них всегда слишком много хлопот, они едят больше, чем хотелось бы, а работают хуже, чем хотелось бы. Чем подросток старшетем он бестолковее; приходит его времяон становится рассеянным, витает в облаках, мечтает о чужаке, с которым скрестит клинки. У него подгорает еда, он теряет козу на пастбище, он валяется на пузе, вместо того, чтобы дело делать. Бросовое время в человеческой жизниподросток.
Отец, впрочем, кажется, чуть-чуть огорчился бы, если бы потерял Кирри. Может, мама бы всплакнула тайком. Но у них ещё шестероне говоря о Мэдди, старшем, счастливце, Воине, который привёл жену. Что такое для большой семьи бедолага-Видги, имя которого не вспоминают уже третий годи что такое Кирри, в конце концов? Ведь и Кирри может проигратьи стать отцу и маме навсегда чужим.
А Кирри оглядывался по сторонам. На посёлок из кибиток, никогда не снимаемых с широких телег, чтобы песчаные змеи и скорпионы не заползли к спящимлоскуты верблюжьих шкур на деревянных каркасах-рёбрах разноцветные, трёпанные-перетрёпанные На козьи сараюшкиклок шкуры на четырёх палках, а под нимогороженная пыль, смешанная с навозом. На унылых, тёртых нелёгкой жизнью упряжных верблюдов, флегматично жующих скудную колючку, и так уже обгрызенную. На деревянную статую Отца-Матери, почерневшую от времени и масла. На серый от солнца вельд, на детей, щенков и молодых коз, возящихся в пыли. На бурую, узкую и извилистую ленту реки Хинорби, воду откуда надо долго кипятить, чтобы не маяться животомв которой и вправду живёт рыба-костоглод и плотоядные пиявки откуда Кирри притащил и вскипятил столько воды, что и смотреть в ту сторону неохота
Где-то за вельдом и пескамиволшебный город Чангран
Вот, глядите, в какой одежде будет ходить, доносился до слуха сквозь мечты голос купца. С мечом из лучшей стали, да в каких ножнах! Солнце! Лепёшки из вашей травы-хибиб ему есть уж никогда не придётсяв Чангране каждый день мясо едят, мёд, а мука для лепёшек там уж не из бурьяна, какой растёт в вельде Да, и вот что. Мне-то важные люди будут дарить подарки за поединки их детей с теми, кто точно не роднятак и я вам подарю, мне не жаль. Гляди, почтенный человек: вот мечтвой. Да ещёружьё с сотней патронов, новое ружьё, такие нынче и в Чангране-то не у всех
Вот когда Кирри понял, что он и вправду может увидеть сказочные страны наявукогда его отец примерял меч к руке, а родичи рассматривали ружьё, с которым можно идти и на дракона, и на льва! Купил лянчинец для Кирри свободу.
Только на душе было как-то странно и смутно: то ли тревожно, то ли счастливо. А мама сказала: «Всё равно ещё никому не удавалось удержать от безрассудств подростка в возрасте», но не дотронулась. И Кирри, который неистово надеялся, что она дотронется и, может, обниметчтобы захотелось остаться, ждать две луны до битвы в Доброй Тенитолько вздохнул и решил.
Окончательно.
Родня и соседи судачили. Дядя Шидли предлагал купцу взять в Чангран своего Хэтти, но купец отказался. Тётя Оми болтала, что чужаки, может, и убивают нори-оки, просто для забавыно её мало кто принимал всерьёз: зачем дарить меч, на который можно купить десяток верблюдов, чтобы потом убить того, чью жизнь на меч выменяли? В чём корысть?
А купец дал Кирри башмакии надел на его шею то самое ожерелье. И смотрел как-то странно, будто жалел, что стар и никто, что не может скрестить с Кирри клинка. С восхищённым сожалением, как-то так. И компания небожителей из другого клана нори-оки, парней, которые могли бы стать соперниками Кирри в Доброй Тени, перестала коситься.
Что ж теперь мы поедем в сказочный город, где всёнебывалое. В рай на земле. И нас ждёт обыкновенный выборпосле боя. Только драться будем со сказочными юношами, теми, кто лучше, умнее, красивее, чем наши. Так думал Кирри, когда один из воиновохранников купцаподвёл ему осёдланного верблюда.
Даже ради того, чтобы просто увидеть чудеса, есть смысл покинуть клан. Но если бы мама обняла на прощаньена душе было бы легче.
Караван купца шёл вдоль горной цепи, тянущейся мимо вельда, клином врезающейся в Пески.
Четверо подростков нори-оки во время пути жили, как в сказке или во сне. Купец добавлял финикового мёда в их травник. Воины улыбались и говорили забавные глупости. Нори-оки вместе с лянчинцами ели неизречённого вкуса кашу из розоватых зёрен, в которую клали целой горстью кусочки вяленого мяса, а щепоткойкакие-то остро и чудесно пахнущие бурые семена. Им дали попробовать винаневероятного, запретного и прекрасного зелья. Купец позволял подросткам говорить, сколько влезет! Говорить в присутствии взрослых! В присутствии мужчин! Кирри и его новые приятели болтали день напролёт и расспрашивали обо всём, что приходило на язык.
А ещё лянчинцы рассказали Кирри, что он хорош собой.
Это никогда не приходило ему в голову. По детской глупости своей Кирри не делил людей на красивых и безобразных, те, кто окружал его, казались естественными, как вельд: Хэтти с родимым пятном на щеке, тётя Оми, когда-то давно лишившаяся трёх пальцев левой руки, отец, схватившийся с львом, переживший это и с ног до головы покрытый шрамами, Сикми с широким тёмным рубцом от лба до самого подбородка Их внешность не диктовала отношения к ним. Красота становилась волнующей силой, только когда Кирри думал о незнакомцах в Доброй Тени. А купец ворковал, как горлица по весне:
Хорошенький Кирри, взгляни в зеркало на своё личико представь, как будешь выглядеть в лянчинской одежде, жемчужинка песчаная Ты не мёрзнешь по ночам? Если вдругскажи мне, я дам тебе попону
Я не похож на лянчинца, говорил Кирри, смущаясь от того, что его хвалят в глаза, да ещё и подозревают в слюнтяйстве. А вдруг я не понравлюсь парням из твоего рода, почтенный человек?
Купец хихикал, развязывал маленькую торбочку, вынимал пузырёк тёмного стекла, капал зеленоватую каплю на запястье Кирри и растиралпахло прекрасно, терпко-сладко.
Ты у насзаглядение, Кирри. Цветочек вельда. Не думай даже, тебя стоит увидеть, они все будут на тебя смотреть, мурлыкал купец, а остальные нори-оки смотрели на Кирри с некоторой даже завистью.
Кажется, так думали и воины. Хмурый Тоху с волосами, обстриженными очень коротко, похожими на шёрстку, а не на волосы, улыбался лишь тогда, когда его взгляд падал на Кирри. Гинору, посматривающий на нори-оки с высокомерным, почти презрительным видом, рядом с Кирри смягчался, а Халиту, высоченный, с низкими бровями и жестоким лицом, подарил Кирри удивительную вещицутонко кованных из серебра скорпиончиков, каждыйне больше стручка хибиб-травы, соединённых несколькими звеньями широкой цепочки.
Кирри сконфузился до слёз, когда Халиту положил ему в ладонь такое сокровище. Хотел вернутьно воин шлёпнул его по руке:
Оставь себе, дурачок из вельда. ЭтоСтрелы Творца, они тебя от беды охранят, бродяжка ты нелепый.
Странный человек был Халиту. Взгляд злой, словаи того хуже, а сам, пожалуй, добрый. Беспокоился, что Кирри с непривычки будет непросто в Чангране. Кирри слышал краем уха, как Халиту говорил купцу на вечерней стоянке, вполголоса:
Пощадил бы красавчика, Кинху редкое делотакая искорка, отрада глазам не жаль?
А купец только хихикал, как всегда:
Вот в том и дело, Халиту! Бродяжка-точистое золото. Что жалеть? Пусть бы без пользы пропал у себя в вельде? Грязные безбожники, живут по колено в дерьме, поклоняются мерзким идолам тьфу, нет на них погибели!
Это Кирри уже понимал. Лянчинцы не любили Отца-Мать, называли идолом и лжебогом, говорили, что не может так бытьчтобы бог породил мир сам от себя, сам в себе зачав. Даже Халиту плевался, когда слышал, как кто-нибудь из нори-оки клянётся Отцом-Матерьютак раздражался.
Лянчинцы говорили, что верить в Отца-Мать плохо. От этого у нори-оки и нет больших прекрасных домов, блестящих тканей и чистой воды. Это потому, что настоящий Творец, который только Отец, как на свете повелось, сердится, не даёт нори-оки ничего хорошего.
От разговоров о богах у Кирри голова шла кругом. Чтобы не злить хорошего человека Халиту, Кирри пообещал ему верить в Творца и по вечерам стоял рядом с Халиту на коленях, глядя на звезду Элавиль. Верить в Отца-Мать он, правда, не перестално чем больше богов смотрят на тебя и принимают в тебе участие, тем тебе легче живётся.
Вдруг Творец так и будет всё время сердиться на Кирри? Тогда Отец-Мать его защитит. Нельзя же остаться совсем без защиты.
Халиту очень нравилось, что Кирри смотрит на звезду лянчинского бога и что носит скорпиончиков, прицепив к бусам. Когда вельд сменился песками, Халиту уже вёл себя, как старший родич, только куда мягче. Сказал как-то:
Я бы отвёз тебя к себе домой, дурачок жаль, денег мало, не могу. Грустно это всё.
Кирри пообещал, чтобы его утешить:
Мы ещё увидимся, когда я буду жить в Чангране, и не утешил.
В Песках двигаться стало тяжелее. Злое солнце палило тут безжалостнее, чем в вельде; ничего не росло и не могло расти на этой мёртвой недоброй землелишь какие-то чёрные кривые палки редко-редко торчали над белёсыми волнами барханов. Даже верблюдам было горячо ступать в раскалённую песчаную кашу своими трёхпалыми мозолистыми ногами. Только змеи приподнимали песок быстрыми движущимися холмиками, сновали в его жаркой толще, как рыбы в воде.
Караван прижимался к горам. В скалистых предгорьях встречались источникии каждый источник вызывал острейшую радость; вода в мире, высушенном до отвратительного скребущего шелеста, казалась каким-то невозможным чудом. Кирри плескал воду в лицо, ощущая всей кожей её очищающий добрый холод. Халиту научил его облизывать в дороге палочки соли, чтобы выпитая вода не уходила с потом слишком быстрои Кирри был благодарен за это.
Пустыня виделась нори-оки враждебным и злым местом. Подростки из вельда еле сдерживали досаду; от сожалений, высказанных вслух, их удерживал только мираж сказочного города впереди. Купец теперь дольше рассказывал о дивных красотах Чанграна по вечерам, пока готовился ужини волшебные дома, белые и воздушные, как облака, все в зелёных деревьях и пёстрых цветах, вставали перед внутренним взором засыпающих нори-оки, как наяву.
Кирри не боялся пустыни, потому что Халиту считал Пески своим привычным домом. В пути Кирри держал своего верблюда бок о бок с верблюдом Халитуи лянчинец рассказывал ему о том, как в молодости воевал в Песках, в разных странах, не боясь ни жары, ни жажды, ни чужих солдат. Кирри слушал и слегка жалел, что Халиту слишком стар для поединка.
Именно Халиту и научил Кирри разыскивать родники среди камней. Кирри освоил эту хитрую науку так здорово, что во время очередного перехода первым заметил яркие пятна зелени между угрюмых серых и чёрных валунов.
Эй, родник! закричал он радостно и свистнул верблюду, соскользнув с его спины в мгновение ока.
Стой, дурачок! крикнул Халиту, но Кирри оказался у родника в три прыжка.
А в следующий миг тёмная тень мелькнула против солнца откуда-то сверхуи в голову, особеннов глаз, врезалась пронзительная боль.
Удар боли был так силён, что у Кирри не хватило сил даже закричать. Он судорожно глотнул воздуха, который показался твёрдым и не проталкивался в грудь, и попытался схватиться руками за лицо.
Лицо былоне лицо! Что-то омерзительное, хрустящее, гладкое, с жёсткими волосками, впилось в левый глаз, в бровь, в волосы надо лбом, померещились мельтешащие кошмарные лапыКирри, содрогаясь от отвращения и дикой боли, потянулболь усилилась до абсолютной нестерпимости, заволакивая мир кровавой пеленой, но мерзость осталась на месте.
Спустя бесконечное время подбежали воины. Халиту рванул это и ткнул ножомКирри почувствовал, как вместе с тварью от негоиз неговыдирают кусок его собственной плоти. Очень хотелось заорать в голос, но боль стискивала зубы и выбивала дыхание.
Прыгун, проклятье! тоскливо сказал Халиту, и полуослепший Кирри увидел валяющуюся на песке тварь размером с две ладони: то ли паука со скорпионьим жалом, то ли скорпиона с паучьими мохнатыми лапами, без клешней, но вооружённого жвалами, как обсидиановые лезвия. Жвала и лапы твари заливала кровь Кирри, в них запутались пряди его волос, вырванные вместе с клочьями окровавленной кожи.