Ай! Танни!
Юноша успел ухватить за волосы ребенка, которого течение увлекало вперед, и вытянулся между камней, упираясь в них. Притянул к себе брата, тот отплевывался от воды. Держался и сам с трудом, но так можно было хоть что-то делать. И от берега закрыт. На всякий случайа вдруг молния чекели прилетит? Хотя это вряд ли, тем, кто это сделал, нужна естественная смерть потомков Рода Тайау. Или одного, а второй за компанию. Как же такую пару любящих родственников разбивать!
Мальчик уже оправился от приступа ужаса, что беспомощен, игрушка реки. Возбужденно вертел головой. Ну, река, красивая, но глупая. А Къятта рядом, он все сделает, чего Кайе сам не сможет. Смотрел по сторонам, стараясь не глотнуть носом бурлящую воду. В старшего вцепился намертво.
Мы поплывем к берегу?
Да. Смерил его внимательным взглядом. Легкий как бы ни старался, ему не справиться со стремниной Читери. А на пороги смотрит почти с восторгом, хоть и боится немного. Как жевызов его силе и ловкости, а проиграть Кайе не сможет. Не должен, проигрыши не для него. Глупый зверек.
Держись за меня. Не бойся, Къятта провел рукой по голове братишки. Или лучше так
Поясом он связал кисти младшего и обмотал остаток пояса вокруг собственного плеча.
Старайся держать голову над водой, и все.
Если ты утонешь, я тоже, мальчик покосился на привязанные руки.
Без меня ты точно не выберешься.
Я стану энихи
Энихи хорош на суше. В воде это мокрая кошка. Ты не веришь мне? Къятта улыбнулся и прищурил глаза, Давно ли?
Верю, мальчик старался не показывать вновь нахлынувшего страха, и смотрел на пенные водовороты. Волны подскакивали, крутились, заваливаясь то на один бок, то на другой.
А правда, что в воде духи живут? Говорят, их видят среди порогов.
Те, кто тонут, и лохматую рыбу увидят, пробормотал Къятта. Говорящую Поплыли, только не мешай мне. Какой ты сильный и ловкий, покажешь на берегу.
Бороться с рекой бесполезно, юноша это понимал. Искать ее слабости здесь нырнуть, здесь рвануться в сторону. Только не затягиватьвпереди водопад. Четверть часа еще, и снесет. И тогда все. Тяжелая коса ожила, некстати мелькала перед лицом. Мальчишка молодец, подумал Къятта. У него короткие волосы. Правда, за длинные держать удобней, и ловить, если что. А еще у него есть хвост то есть у энихи хвост. Перед глазами все потемнело, только особо наглые брызги плясали. Противно. Бесцветная кровь у реки, алая лучше. Горячая. Если тот, на берегу, ударит еще раз, не выйдет у него ничего. Потому что мальчишка всхлипнул над ухом, глотнув воды; а Къятта не позволит никому тронуть его. Даже на расстоянии.
Осознал, что на твердой земле стоит, только когда уже от воды отошел и мальчишку на траву положил. В ирисы. Впился взглядом во взглядтемный, измученный. И выругался чрезвычайно грязно, как ни разу не позволял себе в присутствии родных. Остановился, заметив на бледном лице братишки явный интерес к сказанному. Проговорил, оглядываясь по сторонам:
Я видел здесь, на берегу, человека. Надо его найти.
Совет собирался два раза каждую лунуно мог быть созван и вне назначенного времени, если таково было пожелание одного из членов Совета. На сей раз глава его, Ахатта Тайау, вызвал в Дом Звезд остальных четырнадцать человекпо двое от каждого Рода, и Шиталь Анамараодна. Больше в ее Роду не было достойных занять каменное сиденье в Доме Звезд.
И еще Ахатта привел своего младшего внукадо сего дня такое было только однажды недавно.
Кети Инау и Улине, мать Иммыс грубоватыми лицами и худощавыми телами, одетые в светло-синее наперекор обычаюбудто дело не о жизни и смерти шло.
Потом появились двое из Рода Икиаринечасто случалось, чтобы детьми Рода в Совете были две женщины. Двоюродные сестры, Халлика и Тумайни, родились в один год и в один день и походили на близнецовнастолько одинаково было выражение их лиц и манера держаться. Разве что Тумайни повыше, потоньше в кости и глаза ее отливали серебром, тогда как у сестрымедью. Чуть постарше Шиталь, с профилями хищных птиц, сестры Икиари не разлучались и на миг.
Одна начинала фразу, другая ее продолжала. Сестры походили на собственный знак Родасплетенные лианы, на которых соседствовали шипы и бутоны.
Следом пришли невысокие, с цепким взглядом Кауки; Тиахиу; глава Роду ИкуиТарра с родственником своим, и Шиталь, высокая, статная, с короткими пышными волосами.
На отведенном каждому каменном сиденье высечен был знак Родаи несколько сидений пустовало, знак был с них сбит. Не всегда тот или иной Род входил в число Сильнейших, некоторые канули в безвестность или прервались.
Ийа занял место Араханны, своего дяди. Слишком молод, считали некоторые но и в самом деленадежда Рода. Не лучший выбрали деньменять члена Совета, сказал Ахатта. Ийа ответил короткой улыбкой. Слова, подумаешь!
Мальчишки уже успели сцепиться Что будет, когда оба окажутся в Совете? негромко проговорила Халлика.
Тишина шуршала, обвивая тихие разговоры; примолкла, когда Къятта вышел в кругв голосе, бронзово-звонком, плескалась плохо сдерживаемая злоба. Но про лодку он рассказал четко и быстро. Ни один человек не усомнился в сказанномСильнейшие не возводят напраслину друг на друга. Ложьне их оружие, тайные тропыда, только не ложь. Но ошибиться может любой. И воспользоваться ситуацией, чтобы свести счеты не с тем человекомтоже.
В неярком свете покачивалось золото серег, вздрагивали блики на нем.
Я хорошо разглядел этого человека. Уканэ достаточной силы подтвердит, что это правдаи тоже увидит его лицо.
Кому ты доверишься?
Своей матери, он усмехнулся, Или кому-нибудь из Рода Икуи. На худой конецРоду Икиари.
Тарра Икуи кивнул:
Моя избранница сможет.
Ты видел лицо, и что же? спросил Ахатта, громко, отчетливо. Никто не сможет обвинить его в попытке извлечь выгоду из ситуации. Он спросит то, что спросил бы противник Къятты. А уголки губ главы Рода упорно приподнимаются в улыбке, несмотря на попытку ее скрыть.
Я мог бы ответить так: по «следу» уканэ найдет того человека если «след» не стерли. А там и посмотрим. Впрочем Он вскинул подбородок, в усмешке блеснули белые зубы:
У меня есть иное средство, и я им воспользовался. Энихи отыскал того человека Кто-то не подумал, что мой братишка оборотень!
Шепот прошел по залу, и поморщилась Шиталь Анамара.
Мальчик резко вздохнул, в груди стало больно, словно от избытка в легких речной воды, и дернулся вперед. Дед удержал его.
Тшшш тише.
Сравните лицо, которое отпечаталось тут, стукнул себя по лбу, И лицо убитого, найденного братом.
Кого ты обвиняешь?
Хатлахену Арайа.
Почему? Неужто он не мог скрыть следы свои или своих людей?
Силоймог, и сделал, наверное. Но он забыл о звере! У мальчика хорошее чутье! Къятта смеялся в открытую, оскорбительно, торжествующе. Ну, пусть спутница Тарры опровергнет мои слова, поглядев его память!
Хатлахена поднялсяи сел, потемнев лицом. Можно затеять свару. Но он проиграл, это ясно заранее. Проще расплатиться тем, что потребуют, чем лишиться места в Совете или всем Родом отправиться за пределы Асталы, где их будут поджидать охотники. Войну не начинают, когда нет рядом надежных союзников. А какие союзникиклубок змей.
Чего ты хочешь?
Не больше, чем мог потерять. Къятта вскинул голову дерзко, и хвост-коса мелькнула в воздухе, не украшенная ничем.
Алью привели люди Рода Кауки. Девочка, одетая по-домашнему, вертела головой по сторонамв Дом Звезд ее не брали ни разу.
Где ее мать? одними губами спросил Ийа. Алья заметила его и засмеялась.
Осталась у себя ее охраняют, ответил тот из Рода Кауки, кто посылал людей.
Ийа неторопливо поднялсяи стремительно подошел к племяннице, только взлетели складки белой широкой одежды, вышитой алыми и оранжевыми узорамидлинной, для Дома Звезд.
Ты требуешь смерти этого ребенка? голос был певучим, как всегда, но полным запредельной ненависти, и смотрел юноша сейчас на одного человека.
За другого ребенка.
Къятта, в черном с белой оторочкой, казался зеркальным отображением Ийа.
Твой брат жив.
Нам повезло.
Это «нам» прозвучало столь определенно, что Хатлахена отвернулсянечего было ждать для себя. Погибнуть на реке должны были двое.
Ийа заметил, что дядя смотрит в другую сторону; из горла вырвалось нечто напоминающее шипение. Этот выродок отдает дочь единственную. Оставалось надеяться, что Ахатта не позволит убить ребенка в эту минуту Ийа готов был что угодно сделать для того, к кому испытывал давнюю неприязнь. Ахатта старается избежать вражды между Родами он сумеет убедить внука.
А ты, Старшийтоже намерен убить девчонку, которая младше твоей собственной внучки?!
Сядь на подобающее тебе место. Ты сказал уже, что хотел, холодной медью прозвучал голос.
Ты позволишь ему?! Ийа, вместо того, чтобы вернуться на место, сделал несколько шагов к сиденью Главы Совета. Испуганная девочка вцепилась в его одежду.
Пусть решит общий голос, неохотно сказал Ахатта. Это была уступка большая. Лицо старшего внука Тайау потемнело, брови сдвинулись. Но Къятта все-таки промолчал.
Один за другим о каменный пол стукались обсидиановые капли. Семь ударов прозвучало. Подняла руку Шиталь и застыла с поднятой рукой. Темные глаза слепо смотрели перед собой. Если она скажет «нет», Ахатта не волен будет противиться мнению большинства.
Шиталь разжала кисть. С мягким стуком камешек стукнулся о плиты.
«Да».
Ахатта поднялсяно не успел произнести ничего. В руке Ийа появился браслет Огняи распался, разломленный на две половинки. Тишина была, даже Алья приоткрыла рот и не спускала взгляд с юноши в белом. Брошенная противнику половинка означала бы смертный бой и вряд ли только двое будут втянуты в это.
Фигурка, сидящая подле главы Совета, вскочила, взъерошенная, готовая к прыжку. Ийа, напротив, замери медленно, очень плавным движением отвел руку, не сводя взгляда с давнего врага. Только один раз посмотрел на мальчишкуего младшего брата. И уже опущена голова, лишь уголки губ дрогнули, на миг сделав лицо жестокой смеющейся маской. И соединены вместе половинки браслета.
Я подчинюсь любому решению Совета.
Общий вздох облегчения был явственно различим. Только Къятта оставался спокойным все это время, словно ничего и не произошло.
Ахатта уронил на плиты обсидиановую каплю.
Путь домой показался Кайе Тайау бесконечным. Каждая тень заставляла вновь и вновь видеть растерянное лицо Альи, когда Ийа поднялся наверх, оставив ее, а отец, которому она радостно замахала, как только заметила, встал и ушел вообще. Как испуганно-недоуменно она обернулась наконец в сторону Къятты. Самую малость испуганнопривыкла ко всеобщей любви.
(Мальчишка в очередной раз прикусил губу)
А потом была вспышка чекели.
Хотел бы остаться дома? старший взял его за руку. Привычный, такой родной жест.
Мальчик молчал. На губах выступила кровь. Къятта осторожно убрал ее своими губами.
Все справедливо. И тебе вовсе не стоит ранить себя.
Кайе не отозвался.
Я кое-что покажу тебе ты позабудешь про неприятные часы.
Что? неуверенно спросил мальчик, поднимая совсем черные глаза.
Возьму тебя с собой за пределы города. Он заговорщицки улыбнулся, А там кое-кто есть.
Три дня спустя фигурка следила с холма за черными неряшливыми силуэтами, покусывая губы от возбуждения и любопытства.
Тебе понравится то, что я подарю, пообещал старший брат.
* * *
Луна взошлакрасная. Охотник задумчиво пожевал губамикрасная луна, плохо. Будет ветер. Прислушался к полулаю-полумяуканью ихи в долине. Голодные ихи вопят на всю округувряд ли он сумеет найти хорошую добычу.
Низкий лоб охотника рассекал шрам, жесткие волосы уже поседели, хоть охотник был далеко не стар. Втянул носом воздухпахло колючим кустарником, горными травамии бегущими животными. Охотник чуял их издалека. Как только луна дойдет до второй вершины, хору будут здесь. Их меньше, чем пальцев на руке, но и стольких стоит бояться. Они заставили подчиняться Тех, что оставляют раздвоенные следы, и передвигаются быстро. Последнюю, младшую сестру Седого убили вчера, чтобы хору не трогали стойбище. Они не видели ее смерти, но они все знают.
Седой шел не торопясьпока еще рано. Звери придут к водопою под утро, тогда можно будет брать добычу. Если он будет охотиться хорошо, Рыжебровый отдаст одну из своих дочерей Седому. У него хорошие дочерисильные, рослые, могут долго нести тяжести на плечах. Если земля снова станет неспокойной и придется уходить, такая женщина будет полезной. Не то что дочери Зубаони все тощие, скоро всех их убьют, чтобы племя не трогали хору. А сестру Седого жаль. Она, хоть и хромала, была крепкой.
Шорох в кустах раздался позже, чем Седой уловил еще один запах. Маленькая йука потеряла мать и забилась в самую гущу зарослей. Не кричала, не звала родичейчуяла, только хищников призовет.
Седой прикончил ее ударом кулака по голове, взвалил на плечо. Потом передумал, закинул на дерево. Запах приманит зверей, и Седой останется без настоящей добычиили, хуже, придется драться с большими хищниками. А на дереве, если повезет, тушка сохранится до утра. Если ихи не стащит.
Колючие заросли пропустили Седого, не оцарапав, и сомкнулись за спиной охотника.
Скоро неподалеку от места, где он прошел, застучали копыта, зазвенела наборная узда. Одну грис вели в поводу; а всадников было трое, и они ничуть не старались таиться от леса или дикарей. А ехавший первым юноша и вовсе ушел в свои мыслиспутники не решились бы сейчас окликнуть его. Наконец он вскинул глаза на сопровождающих:
Оставайтесь тут. Я скоро.
Всадники-синта придержали грис, но один все же сказал:
Али, одному в стойбище лучше бы не соваться.
Перестань. Если нас появится трое, они отупеют от страха. Ждите, я скоро, послушная легкому толчку в бок, грис потрусила по неровной тропинке, и за ней последовала вторая, с пустым седлом.
Норреки были безобразны. Ростом по плечо человеку, они обладали кряжистостью, длинными руками и темной, во многих местах волосом поросшей кожей. Головы их, почти круглые, казались слегка сплюснутыми сверху, широкие носы и низкие лбы создавали впечатление угрозы.
Некоторые из дикарей были трусливы, некоторые безрассудно смелы. Но смелых почти не осталось в землях южан.
Норреки боялись непонятных соседей. Некоторые племена не дрожали от страха, чуя их запахэто были те, кто не испытал разрушительной силы пришельцев, а напротив, пользовался их милостью. Норреки называли себя рууна, считая, что ведут начало от медведя, волка и прочих зверей.
Это племя южанам было известно давно, и не кочевало, как другие. Оно жило на самом краю большой долины, где добывали золото. Довольно сообразительные, норреки соорудили алтарь и каждый вечер клали на него плоды и убитых птиц. Они поклонялись и Солнцу, и Грому, однако юва казались им и более могущественными, и более опаснымине говоря о том, что их можно было увидеть, чуть ли не коснуться. Они пытались задобрить страшных существна свой дикарский лад. Порой убивали таких же норреков, чтобы снискать милость могущественных соседей. Неважно, где в это время находились южане. Считалось, что хору все равно видят все.
Къятта немного знал язык дикарейесли это можно было назвать языком, скупую череду отрывистых, щелкающих и лающих звуков. Понимал, но вряд ли мог бы воспроизвести.
Всадник в легкой золотистой одежде остановился на поляне неподалеку от стойбища. Одинюноша не боялся норреков. Вечерний свет скользил по шелковистым бокам молодой грис, по его длинным, заплетенным в косу волосам, по татуировке.
Боком, пригнув головы, несколько дикарей приблизились к нему. Къятта швырнул им две глиняные фигурки, изображающие детейодинаковые. На лицах норрреков, невыразительных, отразилось облегчениестоль сильное, что было заметно южанину. Быстро, звериным движением кинулись они на стоянку и скоро приволокли два замотанных в шкуры свертка. Свертки попискивали и шевелились.
Къятта свистнул, пронзительноиз леса выбежала вторая грис, покрупнее, с черной вьющейся шерстью. Бросив свертки на спину ей, примотал ремнями и, вскочив в седло, умчался с поляны. Вторая грис следовала за ним.