Только сейчас я заметил, что глаза моей хозяйки наполнились слезами. Что ж, слишком поздно я понял, что слова, которые я произнёс, были как минимум жестокими. Но не буду скрывать, что при этом правдивыми. Я взял её ладонь в свои руки.
Всё ещё может повернуться к лучшему,сказал я, надеясь, что мои скромные пожелания окажутся правдой.Вот увидите.
* * *
Мы, инквизиторы, обладаем огромной властью. Мы можем арестовывать и допрашивать людей, отправлять их на пытки или смерть, если мы посчитаем это нужным. Ба, не раз и не два служители Святого Официума в случае необходимости принимали власть над целыми городами, подчиняя себе муниципальные советы на то время, которое понадобится для выполнения задачи. Но за всё это в определённый момент приходит час расплаты, и наши руководители суровым взглядом смотрят на ошибки, явные нарушения духа закона или корыстолюбие. Мне, однако, не пришлось всерьёз задаваться вопросом, есть ли у меня достаточно веские доказательства, чтобы арестовать Марию Грольш и начать допрос. В конце концов, она была простой женщиной, не имеющей высокопоставленных друзей и денег, а также не пользующейся особой симпатией у соседей. Я мог бы подвергнуть её пыткам, на которых узнал бы всё, о чём только можно мечтать. Я был уверен, что она в красках расскажет мне о шабашах, на которые она летала верхом на чёрном козле, об ужасающих сексуальных оргиях, на которых она отдавалась не только людям обоих полов, но и рогатому и безрогому скоту, а также о принесении в жертву детей и некрещёных младенцев. Всё это я узнал бы, поскольку подавляющее большинство обвиняемых принимаются выдумывать чрезвычайно занимательные истории, когда увидят раскалённые зубила, клещи и тиски. Но меня интересовали не сказки, а правда. Я собирался раскрыть реальные причины двух тревожных событий, которые имели место в городе Виттлих, и убедиться, что подобные драмы никогда не произойдут вновь. В конце концов, я был пастушьим псом, а они, обычные люди, составляли стадо, за которым я и должен был, и хотел присматривать.
Я решил не делиться своими подозрениями с Оттоном. Поскольку он выпросил у меня услугу главным образом для того, чтобы сохранить инкогнито, я не собирался разрушать его планы. Пусть он останется наблюдателем событий, так как именно эта роль соответствовала ему здесь и сейчас. Однако я должен был отправиться к бургомистру, во-первых, чтобы получить поддержку городских властей, во-вторых, чтобы сделать всё в соответствии с законом, и, как следствие, не столкнуться позже с противодействием со стороны членов городского совета. Многим, правда, навредить они мне не могли, но зачем мне создавать себе проблемы и разбираться с ними, если всё можно устроить по-хорошему? Я всегда говорю, что насилие и обманнаихудшие из возможных вариантов (хотя, не скрою, иногда и необходимые), ибо человек, применяющий эти методы, должен считаться с фактом, что этим он очень, очень усложнит себе жизнь. Разве не лучше укротить людей добрым словом, чем бить их палкой по черепу? Разве не лучше говорить им правду прямо в глаза, чем крутить, петлять и барахтаться?
Ваш город, безусловно, в безопасности,доброжелательно заверил я бледного бургомистра, который совершенно забыл об уважении к своей бороде и нервно теребил её в кулаке.Я не собираюсь искать здесь ведьмовской заговор, а только допрошу подозреваемую, в чём мне может быть полезна помощь городских властей.
Конечно-конечно, чем только можем... Конечно... Конечно...
Тогда дайте мне, будьте любезны, двух парней, чтобы мне не пришлось драться с этой паскудной бабой, и прикажите подготовить помещение, где я проведу допрос. У вас есть палач?
Нет, мастер, когда возникала необходимость, мы посылали...
Ну ничего, тогда я сам займусь проведением квалифицированного допроса. Честная работа рук не пачкает, а?Я улыбнулся и хлопнул Бромберга по плечу.Дайте мне какого-нибудь опытного писца. Желательно с красивым почерком, и чтобы не боялся вида крови. Понимаете?
Так точно. Так точно.
Конечно, мне также понадобится медик. Найдите и пришлите мне лучшего, что у вас есть.
Ну, тогда только Эгон Кирш, мастер инквизитор, потому что...
Вы хотите присутствовать на допросе? Или прислать своего представителя, согласно привилегии, принадлежащей вам в соответствии с законом и обычаем?
Я?! На допросе?Он побледнел и размашисто перекрестился.Упаси Бог, мастер, упаси Бог. Я полностью вам доверяю. Вам вовсе не требуется моё присутствие. Я дам вам стражников, писца, вызову доктора и всё, что вы пожелаете. В общем, если вам что-нибудь понадобится, мы все к вашим услугам.
Что ж, трудно было рассчитывать на иной итог. Городские власти крайне редко пытались усложнять жизнь инквизиторам (это случалось только тогда, когда советники имели очень сильных покровителей). Как правило, мэр и градские скамьи были готовы кормить инквизитора птичьим молоком и укладывать его на перину из райского пуха, лишь бы только в случае чего иметь возможность рассчитывать на его великодушие.
Спасибо вам большое,сказал я.Надеюсь, мы скоро закончим дело с пользой для города.
О да, мастер, да! С пользой для города,он почти простонал эти слова, и я увидел, что он дрожит от страха.С вашего разрешения, я немедленно прикажу освободить господина Роберта Пляйса...Он заискивающе посмотрел мне в глаза.
Ну да, этого я мог ожидать. Бургомистр, видимо, решил, что моя деятельность в его городе имеет целью освобождение заключённого, ожидающего приговора.
Пляйса?Спросил я холодным тоном.Он отозвал свои показания? Или появились новые улики, которые наглядно доказывали бы его невиновность?
Н-ну... н-нет, но... я думал, что вы... что это по вашему...
Уважаемый бургомистр, я буду с вами абсолютно честен,прервал я его, тем более что я был уверен, что ничего разумного он не выдавит.Я прибыл сюда не для того, чтобы служить какому-нибудь человеку, ни вам, ни Пляйсу, ни самому себе, но лишь Богу Всемогущему. Может быть, повторяю: может быть, окажется, что в ходе следствия я докажу, что ваш заключённый невиновен и был лишь марионеткой в руках могущественного зла. Тогда, перед лицом неопровержимых доказательств, мы поговорим о его освобождении. Но до тех пор пусть всё остаётся как есть.
Конечно. Конечно. Я бы даже не посмел считать иначе...Он сложил руки, как для молитвы.Вы простите мне поспешность суждений, мастер?
Здесь нечего прощать,ответил я с улыбкой.Бог дал вам свободу воли, чтобы вы совершали ошибки. И послал нас, инквизиторов, чтобы мы эти ошибки исправляли.
Конечно. Конечно,повторил Бромберг, глядя на меня, словно пёс, не уверенный, получит ли он от своего хозяина кость или пинок.
Но ведь он был человеком, который до сих пор проявлял большую доброту к вашему покорному слуге, поэтому я сердечно похлопал бургомистра по щеке, чтобы его утешить.
* * *
Ратуша Виттлиха была построена и расширена, по-видимому, ещё в те времена, когда город был очень богат, и когда он хотел ослепить прибывающих в него гостей. Ибо на высокой башне ратуши находились мастерски сработанные огромные часы, украшенные фигурами Иисуса и одиннадцати апостолов с мечами в руках.
Они сломаны,сказал мне с грустью в голосе какой-то дворянин, видя, что я разглядываю часы.Я был ребёнком, когда в последний раз здесь били куранты. И ходили апостолы, и кланялись Иисусу, и Иуду пронзали мечом... Эх...Он махнул рукой.Батюшка рассказывал, что когда их только установили, весь город сходился в полдень, чтобы посмотреть. И из других городов люди приезжали. А сейчас? Беда да нужда...
Он вздохнул, кивнул мне головой на прощанье и ушёл по своим делам. Но когда я огляделся, я увидел, что Виттлих может похвастаться не только прекрасными часами на башне ратуши, но и чудесной роботы фонтаном из белого и розового мрамора. В центре фонтана стояла статуя Иисуса высотой в два человеческих роста. Вдобавок это было крайне редко представление нашего Господа, ибо скульптор изобразил Его держащим в правой руке отрубленную голову императора Тиберия. Эта сцена как две капли воды напоминала Персея после победы над Горгоной Медузой. Только в левой руке наш Господь держал не щит, а закрытую книгу.
А в фонтане нет воды вот уже пять лет,услышал я тот же голос, что и прежде.Когда-то она била арками из вознесённых рук апостолов и накрывала Иисуса, словно прозрачным куполом.Мужчина аж прикрыл глаза. Как видно, у него была чувствительная и поэтическая натура.
Может, кому-то не понравилось, что это выглядело, будто апостолы купают Иисуса,пошутил я.
Мужчина развернулся на пятках и очень быстрым шагом промаршировал как можно дальше от меня. Он даже не взглянул в мою сторону, когда исчезал за углом. Я покачал головой, потому что его осторожность показалась мне значительно преувеличенной.
Прежде чем я выбрался, чтобы арестовать Марию Грольш, я проверил комнату, которую мне подготовили для проведения допроса, и даже не удивился, увидев, какая роскошь мне была обеспечена. Под стеной стоял крепкий, широкий стул (с подставкой для ног, если бы я захотел устроиться поудобнее), а на покрытом белоснежной скатертью столе были расставлены фляжки, кубки, закуски и заедки.
Они что, думают, что пытка обостряет аппетит?Спросил я вслух.
Сопровождающий меня писец нервно проглотил слюну.
Это всё для вашего удобства,прохрипел он.
Ладно, парень. Я скажу тебе, что мне будет удобно. Возьмёшь людей и прикажешь им сделать следующее: в потолок пусть вобьют крепкий крюк, а другой такой же в пол. Оба примерно на одной линии. Только чтобы они хорошо держались!Я погрозил ему пальцем.
Будет сделано!
На верхнем крюке нужно повесить хорошей толщины железное кольцо. Проследи также, чтобы подготовили несколько футов крепкой, хотя и не слишком толстой верёвки.
И? Это всё?Спросил он через некоторое время, как будто с разочарованием в голосе.
А что бы ты ещё хотел?Я посмотрел ему прямо в глаза, и он отвёл взгляд.
Обычные люди часто думают, что неотъемлемым компонентом проведения квалифицированного допроса являются сложные инструменты и оборудование. Испанские сапоги, тиски для раздавливания пальцев, деревянные козлы, или, по крайней мере, клещи, щипцы или пилы. Что на огне должна кипеть вода или, ещё лучше, смола или сера.
Конечно, иногда в ходе допросов применяется богатый или очень богатый арсенал средств. Но многие из них служит даже не для причинения боли, а для запугивания. Между тем, когда дело доходит до боли, ручаюсь вам, что простое растягивание на верёвке (в сочетании с разрывом суставов и поджариванием свечой подмышек или гениталий) обычно прекрасно выполняет свою роль. Только обвиняемые, увидев крюки (или крюк и ворот), а также верёвки, чаще всего не сразу догадываются о необычайной эффективности этой пытки, и страх не парализует их членов и не развязывает языков. Ручаюсь вам, однако, что у того, кого хоть раз растягивали на верёвке, от страха подкашиваются ноги, когда он войдёт в комнату и увидит крюк в потолке и пропущенную через него верёвку.
Через час всё должно быть готово,бросил я строго.
* * *
Я не люблю пытать людей и не нахожу греховного удовольствия от причинения им мучений. Иногда, однако, я должен был взвалить на свои плечи крест их страданий. Именно такой крест я должен был принять прямо сейчас. Во-первых, чтобы спасти невинных людей от злобы вредящей им ведьмы, во-вторых, чтобы эту ведьму найти, допросить, узнать, каким образом она познакомилась с тёмным искусством, где искала мастеров, где находила учеников, а где жертв. Если Бог даст, я заставлю её умереть не только смирившись со своей судьбой, но и всем сердцем радуясь тому, что пламя костра очистит её замаранную грехом душу. Я давал ей ни больше, ни меньше, а шанс на жизнь вечную. Шанс попасть в чистилище через врата страдания, мосты боли и дороги невообразимых мучений. Но чем были эти временные неудобства, чем было подлое земное бытие по сравнению с ангельскими песнями, которые она могла бы слушать целую вечность?
Конечно, мы не всегда добивались наставления грешника на правильный путь. Иногда фанатизм в сердцах этих людей оказывался настолько велик, что мы знали, что слёзные признания, клятвы хранить верность нашей Матери-Церкви, уверения или обещания исходят не из сладкого страха божия, а из обычного, примитивного страха перед пытками и смертью. Обвиняемые знали, что только в наших руках, руках инквизиторов, находятся их судьбы. И иногда пытались нам угодить, чтобы получить благодать лёгкой смерти. Ибо они знали, что закоренелый грешник будет умирать в муках в течение нескольких часов, а грешник, покаянно склонившийся пред лицом Господним, сразу после быстрой, умелой казни. Случалось, и не так уж редко, что примирившихся с верой приговорённых душили при помощи гарроты, а сжигали только их трупы. Нетрудно представить, что такая лёгкая смерть была мечтой многих из тех, кто стоял перед инквизиционным судом. И поэтому они пытались ложно убедить нас, что они узнали и поняли свои ошибки, а также искренне о них сожалеют. Задача инквизиторов состояла в проверке искренности намерений таких людей. Служители Святого Официума иногда воспринимали это так серьёзно и выполняли с таким рвением, что обвиняемый испускал дух прежде, чем они могли убедиться в истинности его обращения. Но такое усердие можно было понять. Ведь если бы инквизитор дал себя обмануть хитроумному грешнику, он не позволил бы ему честно примириться с Богом и Церковью. А в результате обрёк несчастного на вечные муки! Поэтому понятно, что инквизиторы действовали в духе ответственности за другого человека, стараясь тщательно отделить зёрна от плевел. Тяжёлая это была работа, но творимая во славу Божию и из любви к ближним.
* * *
Одетая Мария Грольш произвела отталкивающее впечатление, но голая напоминала уже не женщину, а настоящего монстра. Её грудь, маленькая и обвисшая, выглядела как высушенное коровье вымя, задница была бесформенной и костлявой, а низ живота зарос густыми свалявшимися волосами. К тому же между её бёдер торчали сине-красные половые губы, и их внешний вид напоминал мне язык какого-то падальщика, который только что наелся гнилого мяса. Разве внешний вид Грольшихи не подтверждал тезис, который гласит, что люди, пострадавшие от физических дефектов, являются также и моральными карликами?
А зачем вы её раздели и подвесили?Спросил я с удивлением.Пусть бы себе села на стул, как человек, одетая как положено, чтобы мы могли поговорить.
Приказ бургомистра, мастер инквизитор,отозвался писец, которого я заранее научил, что говорить.
Бургомистр.Я покачал головой.Что за жестокий человек. Ну если так... То что я могу...
Смотри, какая коза.Один из охранников захохотал и в наигранном удивлении толкнул локтем своего товарища. Затем он ткнул пальцем в промежность Грольшихе.А здесь всё как у бабы...
Его приятель также ответил хохотом.
Как на мой вкус, эти ребята слишком весело проводили время, и я должен был им показать, что проведение допроса отличается от ощупывания пьяных служанок в трактире. Хотя сравнение с козой было очень точным, ибо эта женщина и в компании фавнов оказалась бы самой страшной.
Если ещё раз тронешь обвиняемую без моего приказа, я переломаю тебе пальцы,пригрозил я веским тоном.
Он ответил мне многозначительной усмешкой, так что я действительно сломал ему пальцы. Я смел надеяться, что последующие мои приказы будут услышаны с надлежащим вниманием, и допрос не превратится в ярмарочный балаган.
Осмотрите его, господин доктор, и вправьте ему суставы, если потребуется,приказал я Киршу.
Я посмотрел на скорчившегося на земле стражника, прижимающего к груди свою руку.
И такие люди хотят служить городу.Я покачал головой.В прежние времена этот парень только поплевал бы на руки, сам себе вправил суставы и вернулся к службе. Эх!Я махнул рукой.
А ты, головорез,я обратил взгляд на второго охранника,подойди к верёвке и возьмитесь за её конец. Когда я отдам приказ, начинай тянуть. Но потихоньку, ясно?
Так точно, мастер! Так точно!
Мария Грольш всё это время молчала, как заколдованная. Не проронила ни слова ни тогда, когда её раздевали, ни когда связывали (так, по крайней мере, шёпотом сообщил мне писец), ни когда охранники комментировали её внешний вид. Она даже не взглянула в чью-либо сторону, мёртвым, змеиным взглядом уставившись в противоположную стену. Я знал и по опыту, и по рассказам случаи обвиняемых, ведущих себя аналогично, и я знал, что это состояние безразличия к внешним стимулам должно пройти довольно быстро. Придёт ещё время, когда, завывая, плача, рыдая и корчась, она расскажет мне всё, что я хотел бы услышать. Не бывает людей, устойчивых к боли,пошутил однажды один из учителей в Академии Инквизиториума,бывают только слишком слабо сжатые тиски.