Это так вы охраняете заключённого, мерзавцы?!Рявкнул бургомистр.
Так он заперт. Ему всё едино, играем мы или ещё чем занимаемся,буркнул один из милиционеров, похоже, самый смелый и самый красноречивый.
Хорошо, вот это ты и объяснишь мастеру инквизитору, который как раз приехал поговорить с заключённым. Или, может, у него другого дела нет, кроме как беседовать с охранниками?Добавил Бромберг со злым блеском в глазах.
Разговорчивый стражник невольно отступил на шаг и посмотрел на меня с явным испугом.
Мы ничего... только в кости играем. Ну, это ведь христианское развлечение, вроде бы...
Ну, ты!Бургомистр погрозил ему пальцем.
Затем он потянулся за пояс, вытащил здоровенный ключ и принялся ковыряться им в замке. О-хо-хо, всё-таки Бромберг не доверял парням из милиции настолько, чтобы предоставить им доступ к заключённому. Может, и правильно, поскольку если Роберт Пляйс располагал солидным состоянием, кто знает, не смог бы он купить себе минутную невнимательность охранников?
Кузен Оттона лежал на деревянной койке и даже не шевельнулся при виде нас. Я внимательно осмотрелся и должен был признать, что Бромберг не мучил своего заключённого неудобствами. Кровать была простой, но прочной, с хорошо набитым сенником и толстым одеялом. На столе я заметил тарелку с несколькими кусками хлеба и мяса, кувшин и два яблока. На сундуке стоял подсвечник с тремя свечами, дающими достаточно света, чтобы Роберт мог скоротать чтением ожидание казни. Поскольку в ногах кровати лежали две книги в чёрных кожаных переплётах. А в углу стоял большой горшок с двумя широкими ручками. К счастью, он был накрыт крышкой, хотя от него всё равно довольно ощутимо воняло. Похоже, как обычно, подобный смрад мешал только мне, потому что Бог соблаговолил благословить меня чрезвычайно чувствительным обонянием. Впрочем, я часто задавался вопросом, подходит ли слово «благословить» в подобных случаях...
Что вам?Рявкнул кузен Оттона, подняв на нас взгляд.
Это был худой человек, с острыми птичьими чертами лица и волосами цвета гнилой соломы. Его серое усталое лицо заросло пучками светлой щетины. Ну что ж, как видно, цирюльника бургомистр к нему уже не вызывал. Как только он произнёс эти, являющиеся далеко не лучшим приветствием, слова, он вдруг засипел, будто кто-то перерезал ему горло, а затем хрипло закашлялся. Потом он глубоко втянул воздух в лёгкие и некоторое время смотрел на нас выпученными глазами, пока, наконец, не сплюнул на пол комок густой слизи. В завершение он болезненно вздохнул.
Меня зовут Мордимер Маддердин, и я имею честь быть инквизитором, направленным в Виттлих для расследования вашего дела,сказал я официальным тоном, когда представление, которое он нам устроил, подошло к концу.
Инквизитор?Роберт внимательно посмотрел на меня.Вот как...
Бургомистра явно поразила эта чрезвычайно тёплая реакция узника. Меня нет, поскольку я был уверен, что он понял, что я прислан Оттоном.
Оставьте нас, будьте любезны,попросил я Бромберга.
Тот, забеспокоившись, несколько раз быстро погладил свою бороду.
Но как же так... как же...
Тайна инквизиторского расследования,объяснил я, глядя прямо на него, и он отвёл взгляд.
Ну да, ну да, но мне придётся запереть вас, уж простите...
Да запирайте на здоровье,согласился я.И проследите также, чтобы ни один из ваших обломов не прикладывал ухо к двери, ибо, как вы уже, наверное, поняли, опасно знать тайны инквизиторов.
Да-да, конечно.Бургомистр, пятясь, удалился, а мы молча подождали, пока не услышали скрежет ключа в замке.
Вы от Оттона, так?Прошептал заключённый. Я кивнул и уселся на табурет.Он хороший друг.Он уныло улыбнулся.Я думал, он будет жаждать моей смерти, а он, вы посмотрите, хочет спасти...
Зачем ему хотеть вашей смерти?
Он был влюблён в Эсми. Давным-давно, но...
Он говорил мне об этом. Он также сказал, что не верит, что вы могли по собственной воле навредить своей жене.
Думаете, я был одержим? Что демон моими руками убил мою возлюбленную?Он покачал головой.Нет, инквизитор, это я. Только я.
А вы считаете, что если бы в вас вселился демон, вы бы об этом знали?
Он поднялся на постели и опустил ноги на пол.
А я мог бы не знать?
Воля Врага проявляется множеством разных способов,ответил я.Кто знает? Расскажите мне, что случилось?
Что тут рассказывать.Он пожал плечами.Я виновен, и пусть поглотит меня ад,добавил он с яростью в голосе.Я заслужил всё, что мне грозит. И даже больше.
Это не будет легко,сказал я.Я не знаю, что именно они для вас готовят, но если они наймут хорошего палача, вы будете умирать несколько часов. Разве вы не хотели бы сперва убедиться, что вина за это несчастье лежит исключительно на вас? Что вы не были всего лишь марионеткой в руках сил, которым не могли противостоять?
Он долго молчал, судя по всему, переваривая мои слова.
Никто в меня не вселялся. Это я её убил,твёрдо сказал он наконец.Не было ни демона, ни злых чар. Только моя проклятая злость, покарай меня Господь.
Странно, что вы мне тут рассказываете, учитывая, что Оттон утверждал, что вы человек спокойный и рассудительный.
Он пожал плечами.
Я тоже так о себе думал, но кто знает, что на самом деле таится в человеческом сердце? Какое зло там скрывается и какой путь оно найдёт, чтобы вырваться наружу?
Это я должен был возглашать подобные сентенции, если бы хотел прижать Роберта. А здесь, вы поглядите, обвиняемый отнимал хлеб у обвинителя...
Господин Пляйс, я сейчас кое о чём вас попрошу, а вы, будьте любезны, выполните эту просьбу.Я не дождался ответа и продолжил.Так вот: попробуйте взглянуть на события со стороны, оцените их как свидетель, а не как участник. Представьте, что вываш сосед. Если бы вы смотрели со стороны на Роберта Пляйса и его жену Эсмеральду, вы бы предположили, что это несчастный брак? Вы бы заподозрили, что когда-нибудь в этом доме произойдёт трагедия?
Убийство,поправил он меня с хмурым лицом.
Отвечайте на вопрос!
Нет,неохотно признал он.Никогда бы ничего подобного не заподозрил.
А теперь подумайте: если вы сами не поверили бы в такую драму, то почему вы убеждаете меня в неё поверить?
Он поднял на меня взгляд.
Вы знаете,сказал он по размышлении.Вы как-то так повернули дело, что я сам теперь не знаю, что и думать. Пусть будет по-вашему. Я расскажу обо всём, чтобы вы поняли, что в этом нет ничьей вины, кроме моей. И не чья-то другая рука, но лишь моя, убила мою любимую Эсми.
Расскажите, пожалуйста.
Он закрыл глаза, будто желая нарисовать под веками образ тех минут.
Мы обедали и разговаривали,начал он.Эсми рассказывала мне какие-то сплетни о соседках, впрочем, насколько я помню, довольно забавные, хотя и не скажу, что пикантные.Он улыбнулся своим воспоминаниям, не открывая, однако, глаз.Знаете, она любила приглашать соседей, всегда приказывала приготовить что-нибудь выпить, поесть, сладостей для детей. Потому что к нам приходило много детей.Он снова улыбнулся, и на этот раз открыл глаза. Его зрачки блестели.И те, которых ещё мать не отняла от груди, и уже неплохо откормленные. Эсми всех привечала, играла с ними, дарила подарки, позволяла играть по всему дому... Честно говоря, у меня такое чувство, что я знаю, где можно было бы поискать кое-какое серебро, которого я не досчитался...
Где?Быстро перебил я его.
Он уставился на меня, сбитый с мысли.
Что: где?
Кто мог забрать ваше серебро? Где его можно найти?
А вам это зачем?Он пожал плечами.Вы что, серебро пришли искать? Теперь оно и мне без надобности. Пусть этот кто-то пользуется им на здоровье. Я от чистого сердца прощаю ему грех воровства.
Очень благородно с вашей стороны,ответил я. Но я бы предпочёл, чтобы вы ответили на мой вопрос.
Послушайте...
Нет! Это вы, чёрт вас возьми, послушайте! Я проделал долгий путь по просьбе Оттона, чтобы расследовать дело и попытаться спасти вашу, ничего уже не стоящую, жизнь. Но если вы хотите сдохнуть в муках за грех, в котором вы, возможно, не виновны, что ж, воля ваша.Я поднялся с табурета.Я скажу Оттону, что умываю руки. Помогайте себе сами.
Подождите,заговорил он слабым голосом, когда я был уже в дверях.Вы действительно думаете, что я не виновен в этом грехе?
Я обернулся.
Не знаю. И не узнаю, пока вы мне не поможете.
Сядьте, прошу вас. Чего именно вы хотите?
Чтобы вы отвечали на вопросы, господин Пляйс. Даже если они кажутся вам бессмысленными.
Он тяжело вздохнул.
Мария Грольш. Я подозреваю, что это её сын украл у нас несколько предметов. Это сорванец, зловредный бездельник, и ничего больше. В конце концов, я запретил пускать в дом как парня, так и его мать.
Наверное, они не были в восторге от вашего решения?
Определённо нет. Эта Грольш даже оплевала Эсми на улице. Я должен был приказать выпороть эту мерзавку, но Эсми упростила меня ничего не предпринимать...
Благородная женщина.
Если бы вы её знали.Он взглянул на меня с подозрением, словно хотел убедиться, что я не издеваюсь над ним или над его покойной женой.
У вас были другие враги? Чем вы вообще занимаетесь, господин Пляйс? Каким образом зарабатываете на жизнь? Оттон говорил, что вы богаты...
Богат? Ну, может, и богат.Он пожал плечами. Зависит от того, с кем сравнивать. Я сдал в аренду несколько деревень, а сам переехал в город. Эсми хотела жить среди людей, и я купил здесь дом...
Если вы умрёте, кто получит ваше наследство?
Я надеялся, что Эсми.В глазах Роберта появились слёзы.Потому что мне уже недолго осталось, инквизитор.Он поднял на меня взгляд.Вы слышали, как я кашляю, а бывает и хуже, так, что дохнуть не могу, и чувствую, что вот-вот и душу, и сердце выплюну. Медик говорит, что только чудо может меня спасти, и что моя жизнь уже не в человеческих руках, а в господних.
Я пригляделся к нему повнимательнее. Он не производил впечатления человека здорового и полного жизненных сил, но не выглядел также и смертельно больным. Ну что ж, известно множество недугов, которые пожирают людей изнутри, не проявляясь снаружи выраженными симптомами. Впрочем, в этом случае симптомы были, поскольку Пляйс кашлял и в самом деле весьма паршиво.
Если не госпожа Эсмеральда, то кто будет наследником?
У меня нет других родственников, кроме Оттона. Отца и брата убила чернь под Шенгеном. Такое несчастье. Всего там погибло семеро наших, а среди них они двое.Он вздохнул и перекрестился.Божья воля, что поделать.
Насколько я знал и видел, под Шенгеном погибло гораздо больше императорских солдат, так как сражение, по крайней мере на первом этапе, оказалось чрезвычайно ожесточённым. Но уважаемый господин Пляйс, очевидно, говорил о рыцарстве, потому что жертвы среди наёмников или пешего ополчения он не соизволил принять во внимание. Такова была призма, через которую смотрели благороднорождённые...
То есть, если вас осудят, имущество достанется Оттону?
Не думаю, мастер Маддердин, не думаю. Уж братья Эсми позаботятся о том, чтобы от моего добра не много осталось. Я знаю, что они наняли адвокатов, я знаю, что они отправили людей, чтобы выгнать арендаторов. Они заберут всё в счёт возмещения ущерба, а если не всё, то почти всё. Оттон, конечно, что-то получит, но не слишком много.
Ха, удивительная доброта моего товарища из Инквизиториума стала более чем понятной. Если Пляйс умрёт, осуждённый за убийство своей жены, от его имущества останутся жалкие крохи, а наследник должен будет разбираться с претензиями. А если Пляйса оправдают, то разве Оттон не станет его единственным наследником? Тем более что получения этого наследства, по словам самого Пляйса, который считал себя смертельно больным, не придётся ждать слишком долго.
Ну хорошо, давайте вернёмся к вопросу, касающемуся врагов. Есть ли люди, которые будут рады увидеть вас на эшафоте?
Господин Маддердин,заговорил он через некоторое время,вам не хуже меня известно, что мы не можем знать о себе такие вещи, но, Бог свидетель, я не знаю никого, о ком положа руку на сердце могу поклясться, что он желает мне зла.
Я только покивал головой, поскольку либо это были всего лишь благочестивые желания не слишком сообразительного человека, либо Пляйс действительно жил, не задевая других.
А братья госпожи Эсмеральды?
Никогда между нами не было раздоров. Они возненавидели меня с тех пор, как я убил их сестру.Он гордо уставился на меня, произнося «я убил их сестру».Впрочем, можно ли этому удивляться?
Вернёмся к тому злосчастному дню,предложил я.Вот вы сидите за столом, беседуете, и... в какой-то момент... Что же такое произошло, господин Пляйс?
Она попросила вина,тихо сказал он.Она была разрумянившаяся, весёлая, с блестящими глазами. А я подумал...Он хрипло вздохнул.А я подумал...
Он явно не мог выдавить дальнейших слов, и, наконец, схватился за грудь и закашлялся. Приступ длился ещё дольше, чем прежде, и Пляйс с трудом восстановил после него дыхание. Он тяжело рухнул на постель.
Я наклонился над полом.
В вашей мокроте крови нет,сказал я.И как же тогда вы собираетесь умирать?
Теперь нет.Он хотел махнуть рукой, но не нашёл столько сил, поэтому едва приподнял ладонь над матрасом.Сам удивляюсь... Но какое это имеет значение для дела?
Действительно, никакого. Рассказывайте дальше, пожалуйста. Вы закончили на том, что она попросила вина.
Он закрыл глаза. На этот раз, наверное, уже не для того, чтобы вспомнить все подробности трагического события, а чтобы отгородиться от мира стеной закрытых век. И отгородиться от меня, так, чтобы ему могло казаться, что он исповедуется перед самим собой, а не перед посторонним человеком.
Когда я посмотрел на неё,заговорил он глухим голосом,такую счастливую, улыбающуюся, красивую, когда я посмотрел на неё, то я подумал... подумал...
Матерь Божья Безжалостная! Переберёмся мы когда-нибудь через это препятствие?!Мысленно вскричал я, но снаружи я только стиснул пальцами колено.
...подумал...
Я сжал на колене пальцы второй руки.
...я подумал, что ненавижу её,выдавил он наконец.И я бы с радостью стёр улыбку с её лица. Это было... это было... это было...
Ого, теперь у нас проблемы ещё с одним словом.
Это было нечто чуждое... животное, эта ненависть, это отвращение, эта ярость. В тот миг, в тот момент, в ту минуту...
Сколько ещё он найдёт синонимов для этого слова?подумал я.
...тогда...
И ведь нашёл!
Тогда она показалась мне самым мерзким, отвратительным и достойным презрения существом во всём мире. Инквизитор!Он широко открыл глаза.Я просто чувствовал, что моя задача, моя миссия, мой долг, стереть это создание с лица земли.
Что удалось вам на удивление хорошо, учитывая, что своём в распоряжении вы имели только свиную ногу, мысленно добавил я.
Он долго спазматически дышал, и я боялся, что это опять закончится приступом кашля. Однако ему удалось сдержаться.
Потом я видел всё, будто во сне. Я будто находился в каком-то странном оцепенении, где не я управлял своими движениями. Я сел, наполнил бокал вином и выпил до дна. И только когда я посмотрел на неё... в её...он горько зарыдал и спрятал лицо в ладонях,в её мёртвое, окровавленное лицо, только тогда я понял, что натворил. Я выскочил из дома и начал кричать. Сбежались люди, а потом, ну, остальное вы знаете...
Я некоторое время посидел молча, потом встал.
Спасибо, господин Пляйс, что поделились со мной трагическими воспоминаниями. Знайте, что я горюю вместе с вами над вашей судьбой и судьбой вашей жены.
Я виновен, да?Он поднял на меня полные слёз глаза.
Это мне и нужно выяснить,ответил я.Скажите ещё, будьте добры, эти приступы удушья, которые вас мучают, усилились или, скорее, ослабли после этих ужасных событий?
А вы знаете, действительно ослабли,признал он с удивлением, словно только сейчас осознавая этот факт.Очевидно, Бог хочет, чтобы я стоял на эшафоте полным сил, и чтобы я, не ослабленный болезнью, пережил каждый миг мучений, которые уготовит мне палач.
Возможно, вы и правы,сказал я.Я вас ещё навещу,добавил я и застучал в дверь, чтобы милиционеры выпустили меня наружу.
* * *
Мой хозяин, Эрик Грюнн, был объёмистым мужчиной в годах, с тронутыми сединой висками и неоднократно сломанным носом, который занимал без малого половину его широкого лица.