Гость в домБог в дом,сказал он, увидев меня на пороге.Заходите, господин, вашу комнату я уже приказал проветрить и прибрать.
Меня зовут Мордимер Маддердин, я инквизитор,сказал я, хотя, его, безусловно, уже успели проинформировать, кто я и как меня зовут.Как вы знаете, я прибыл сюда, чтобы расследовать злосчастные события, жертвой которых была госпожа Пляйс. Надеюсь, что быстро покончу с делами и не буду долго вам мешаешь.
Из соседней комнаты вышел светловолосый мальчик, максимум трёх лет от роду, если мне не изменила способность оценивать возраст. Он прижался к ноге отца, и из этого безопасного укрытия с любопытством посмотрел на меня.
Мой первенец, Михалек,сказал Грюнн с гордостью в голосе и положил руку на плечо ребёнка.
У него были тяжёлые, рабочие руки, но я заметил, что этот жест был более чем нежным, как будто мужчина боялся, что плечи сына сделаны из хрусталя и могут треснуть от прикосновения его пальцев.
Поздоровайся с господином инквизитором, сынок,приказал он ласковым тоном.
Доб-рый ве-чер,отозвался карапуз и тут же скрылся за ногой отца.
Добрый вечер, молодой господин,сказал я с улыбкой.Ты хорошо умеешь прятаться.
Грюнн дал знак служанке, чтобы она забрала ребёнка, и пригласил меня подняться по лестнице.
Ваша комната на верхнем этаже,объявил он.Никто вам там не будет мешать.
Покорнейше вас благодарю.
Я ещё заметил через дверь, что из рук служанки ребёнка забрала молодая женщина, настолько молодая, что её можно было принять за дочь Грюнна. У неё было светлое лицо, тщательно подстриженные золотые волосы и платье, в котором не постыдилась бы показаться богатая дворянка. Её окружал сладкий, нежный аромат духов, напоминающий лесные ландыши, озарённые лучами солнца. По-видимому, дела красильщика шли в Виттлихе довольно неплохо, раз уж Грюнн был в состоянии потакать прихотям молодой жены. Впрочем, как я смог понять, когда меня пригласили на ужин, этот дом был действительно богат. В застеклённом комоде пылилась украшенная серебряная посуда, стены обиты яркими гобеленами, а мебель, тяжёлая и резная, сделана из кедра, который, в конце концов, не относился к самым дешёвым видам древесины. В доме помогали две служанки, и я слышал доносящийся издали голос кухарки. Что ж, как видно, я неплохо устроился, и мог лишь питать надежду, что гостеприимство моих хозяев равно их богатству. Молодая, богато одетая женщина оказалась, как я и ожидал, не дочерью, а женой мастера-красильщика. Её звали Элиза.
Страшная трагедия,вздохнул я, когда мы уже закончили молитву перед едой.Подобное происшествие должно было встряхнуть жителей тихого городка. Многие из вас говорит о ней, правда?
Элиза хотела что-то ответить, но муж её опередил.
Мы живём спокойно, и другим в окна не заглядываем,сказал он, твёрдо проговаривая слова.Это дело Пляйса, Господа Бога и суда, а не наше.
Но вы хорошо знали Эсмеральду, не так ли?Обратился я к хозяйке дома.Конечно, захаживали к ней?
Я не слишком рисковал, потому что, во-первых, дом Грюнна от особняка, принадлежащего Пляйсу, отделяли всего две улицы, а во-вторых, если Эсмеральда Пляйс так любила детей, то она, конечно, не отказала себе в удовольствии пригласить в гости весёлого мальчика и его мать.
На этот раз Грюнн промолчал, позволяя жене ответить.
Это была добрая женщина,ответила Элиза.Бедная, как и все, кому судьба не позволила познать счастья материнства, но добрая.
Роберта Пляйса тоже считали хорошим человеком,заметил я.Это большое несчастье, когда один хороший человек убивает другого хорошего человека.
Да, чтобы вы знали,вмешался Грюнн.Именно так, как вы сказали. Большое несчастье. Но, слава Богу, чужое, не наше, так что не о чем и говорить.
Женщина обратила на него взгляд.
Мастер инквизитор хочет узнать, что мы об этом думаем. Так же, как он захочет узнать, что думают другие, которые бывали у Эсмеральды. Думаю, что нет ничего плохого, если мы расскажем, что нам известно.Теперь она повернулась в мою сторону.А мы знаем, что они следовали божеским и человеческим заповедям. Он никогда не поднимал на неё голос или, не дай Бог, руку. Впрочем, и меня Господь благословил подобным мужем.Она положила узкую ладонь на большую лапу Эриха, а тот просиял, услышав эти слова.
Иногда в тишине и покое также можно обижать человека,заметил я.
Она не выглядела обиженной.Элиза покачала головой.И, быть может, в этих делах мы, женщины, видим даже лучше, чем инквизиторы.
Грюнн напрягся, словно опасаясь моей реакции, но я только улыбнулся.
Наверное, так оно и есть,согласился я.В том числе поэтому дело кажется мне чрезвычайно странным. А Мария Грольш? Она тоже хорошая женщина?Спросил я, подумав о женщине, которой был запрещён доступ в дом Пляйса.
Мастер Маддердин,Грюнн выпрямился на стуле,не путаете ли вы ужин с допросом?
Я развёл руками и склонил голову.
Прошу прощения,мягко сказал я.Возможно, нам стоит поговорить о более приятных вещах. В конце концов, времени у нас достаточно, а я останусь в Виттлихе до тех пор, пока всё досконально не разузнаю.
Элиза рассмеялась, и муж обратил на неё удивлённый взгляд. Как видно, она поняла двусмысленность моего высказывания, а в его разум ещё только вползал тяжёлый воз понимания.
Что тебя так развеселило?Спросил он с добродушной наивностью. Ну вот, воз всё-таки не дополз. Бывает и так.
Ничего, милый, ничего.Она опять положила ладонь ему на руку.Съешь куропатку. Запечённая как ты любишь, в майоране.
О!Его лицо просветлело.Хорошая жена это сокровище, мастер Маддердин, говорю я вам: сокровище. А вы можете жениться? Вам разрешено?
Это не запрещено,ответил я.Но как-то так случается, что те из нас, кто завёл семьи, редко доходят до высоких должностей.
Он понимающе покивал головой.
Может, это и правильно, потому что, когда человек заботится о семье, он всё быстрее убегает от работы, а на работе вместо того, чтобы думать о деле, он думает, не закашлял ли ребёнок, не попал ли под колёса или не подавился чем-нибудь, не дай Бог...
И не прячет ли жена кого-нибудь под одеялом,добавила Элиза с плутовской улыбкой.
Э, нет.Он покраснел и смущённо потёр подбородок костяшками пальцев.Если Бог одарил меня любовью прекраснейшей женщины в городе, то, наверное, не для того, чтобы у меня её забрать? Или я не прав, мастер Маддердин? А?
Уверен, что правы,ответил я вежливо, хотя мне было трудно удержаться от мысли, что до определённого момента подобно Грюнну мог думать и Иов.
Я быстро искоса посмотрел на Элизу, которая в свете свечей выглядела действительно свежей и прелестной. Я не знаю, была ли она прекраснейшей женщиной в Виттлихе, но со своей светлой кожей, мягкими чертами лица и золотыми волосами ей не стыдно было бы появиться даже при дворе вельможи. И при этом она казалась человеком, наделённым большей живостью разума, чем её супруг. Что, как известно, не всегда идёт мужчине во благо.
У вас есть любимые блюда, мастер?Женщина повернулась в мою сторону.Что-нибудь особенное, что я могла бы вам приготовить?
Я бы не посмел злоупотреблять вашим гостеприимством,сказал я и краем глаза заметил, как Грюнн кивает головой, по-видимому, одобряя мою скромность.
Ладно, не отвечайте.Она улыбнулась.Я уверена, как Бог свят, что Бромберг уже успел расхвалить вам черепаховый суп...
И раков,добавил я, отвечая на её улыбку.
Что правда, то правда,вмешался Эрих.Сколько живу, таких раков не едал. Знаете, я полжизни о таких деликатесах мог только мечтать.Он начал тщательно вытирать соус хлебом.Только потом Бог позволил мне достичь достатка тяжким трудом. И Бог также позволил мне счастливо разделить свой урожай с семьёй.
Я ничего не ответил, ибо что здесь можно было сказать. Я лишь поддакнул. Грюнн мне понравился. Он был простым, строгим человеком, который, однако, казалось, имел в сердце и в голове встроенный компас, ведущий в правильном направлении. Я был более чем уверен, что этого человека хорошо иметь среди друзей и плохо среди врагов.
Ваше здоровье, господин Грюнн.Я поднял кубок.И ваше, милая госпожа.
О, нет!Мужчина поднял сосуд, но не приблизил его к губам.Мы всегда сперва пьём за здоровье нашего сына. Чтобы он жил счастливым и здоровым, и чтобы Господь Бог и Ангелы приглядывали за ним во все минуты его жизни.
На лице хозяина отразилось искреннее умиление, когда он произносил эти слова.
Прекрасный тост,сказал я.Надеюсь, всё будет так, как вы говорите. Искренне вам этого желаю.
Мы выпили, и вино было действительно вкусным, и, как я подозревал, оно не относилось к самым дешёвым. Но что ж, человек, который собственным тяжёлым трудом добился достатка, имел право этим достатком пользоваться. Такие люди мне нравились гораздо больше, чем те, кто прячет золото по сундукам, во всём обделяя и себя, и своих близких. А результат подобного поведения, как правило, такой, что, когда подобный скряга умирает, его семья, вместо того, чтобы погрузиться в печальные раздумья, занимается жестоким, безжалостным дележом имущества.
Я ещё немного побеседовал с Эрихом и Элизой, неожиданно наслаждаясь компанией счастливых людей, которые не хвастались этим счастьем, но и не собирались его скрывать. Потом попрощался, ибо понимал, что в какой-то момент присутствие чужого человека становится обременительным. Особенно с учётом того, что ранее Грюнн намекнул, что с удовольствием увидел бы в своём доме не одного ребёнка, а целую стайку маленьких сорванцов. Я подумал, что если я пойду спать пораньше, у него будет больше шансов начать реализовывать свои намерения. А учитывая красоту его жены, его наверняка не нужно было принуждать к подобным занятиям из-под палки.
* * *
Следующий день разбудил меня постукиванием дождя по ставням, но прежде чем я успел выйти из дома Грюннов, ливень превратился сначала в мелкий дождик, затем в редкую морось и, наконец, полностью прекратился. И только над городом по-прежнему плавал плотный слой свинцовых облаков, так что, глядя в небо, можно было почувствовать себя запертым в гигантской пещере с тёмно-синим потолком.
Я решил посетить Марию Грольш, которая была изгнана из дома Пляйса по обвинению в краже. Я надеялся, что гнев женщин не остыл, и что в ходе беседы она обронит, по крайней мере, несколько слов, которые позволят мне лучше узнать о браке Эсмеральды и Роберта. А может, даже не узнать, а выяснить, что об этой связи говорит человек, относящийся к ним неприязненно. Потому что дифирамбы Оттона не слишком меня убедили.
Марию Грольш можно было назвать соседкой Пляйсов, поскольку дом, в котором она жила, от усадьбы Эсмеральды и Роберта отделяло двести, может, двести двадцать саженей. Но оба здания разделяло нечто гораздо большее, чем расстояние, потому что найденная мной наполовину прогнившая и покрытая грибком хибара была, по-видимому, одной из самых дешёвых ночлежек в городе. Вокруг неё смердело вылитыми прямо на тротуар нечистотами, а в затхлых сенях воняло мочой. Когда я вошёл внутрь, стараясь дышать через рот, меня встретил доносящийся со второго этажа женский крик. Кто-то исходил яростным, безумным воплем, не прерывающимся даже на мгновение, и только переходя от звенящего в ушах стаккато до заглушающего всё легато (не так давно я почтил несколькими совместными ночами одну певичку, поэтому подобная терминология была мне не чужда). Надо признать, что сохранить терпение в подобных условиях было действительно большим искусством. Мне стало интересно, как долго неизвестная мне, но, несомненно, страдающая особа сможет так кричать.
Я сунул в ладонь мальчишке, который проводил меня до двери Грольш, медяк, а потом постучал. Сильно, кулаком. Мне пришлось повторить этот манёвр трижды, пока, наконец, дверь не приоткрылась.
Мария Грольш была очень высокой женщиной, почти такой же высокой, как я, а ведь ваш покорный слуга далеко не карлик, и редко кто смотрит на него сверху вниз. Может, это тоже какая-то не имеющая связи с физическими показателями особенность инквизиторов? Что люди сжимаются, когда мы смотрим на них, и это заставляет нас казаться выше них? Во всяком случае, Мария Грольш была высокой и примерно такой же привлекательной, как ледащая кобыла. Даже зубы у неё были лошадиные: широкие и жёлтые, цветом почти не отличимые от кожи лица.
Чего надо?Прорычала она с порога, глядя на меня недружелюбным взглядом.
Меня зовут Мордимер Маддердин, я инквизитор,я говорил достаточно громко, чтобы перекричать орущую на втором этаже женщину. Теперь она выла немного потише (может, начала уставать?), но всё же достаточно громко, чтобы мешать беседе.
Любой так может сказать,не испугалась она.У вас есть какие-нибудь документы?
Я вынужден был наклониться к ней, чтобы услышать, что она говорит, и тогда, к несчастью, меня окутал запах мертвечины, бьющий из её пасти, словно из свежевскрытой гробницы. Я содрогнулся и отступил на шаг. Люди, как правило, не спрашивают у инквизиторов документы. Если мы входим в служебной одежде: чёрном плаще с вышитым сломанным серебряным крестом, то вопрос очевиден. Если же мы появляемся, как сейчас, в обычной повседневной одежде, то чаще всего достаточно самого слова инквизитора. Ибо не соответствующее истине представление должностным лицом Святого Официума карается со всей безжалостностью и суровостью. Лжец обрекает себя на смерть, а публичная казнь длится часами и представляет собой отличную пищу для размышлений для тех, кто хотел бы совершить аналогичное преступление. Однако с формальной стороны женщина имела право потребовать соответствующие документы. Так что я достал из-за пазухи письмо и развернул его перед её глазами. Полномочия ясно гласили, что я инквизитор и был направлен для проведения расследования на территории города Виттлих и его окрестностей. Грольш даже не притворялась, что смотрит.
Я не умею читать. Так что приведите сюда того, кто умеет, и кого я знаю, чтобы он мне...
Это было уже слишком. Я толкнул Марию в грудь открытой ладонью так сильно, что она плюхнулась задницей на землю. Она заверещала с искажённым ненавистью лицом, и тогда я перешагнул порог и пнул её носком сапога под рёбра. Она подавилась воздухом, и крик умолк. Я всё ещё слышал женщину со второго этажа. На этот раз, к счастью, она только стонала, и каждый стон был отделён от другого солидным интервалом.
Может, вы всё-таки поверите, что я инквизитор?Ласково спросил я.Так нам легче будет прийти к согласию.
Она с трудом встала, покашливая и стеная, хотя я ударил её не настолько сильно, чтобы причинить вред. Меня лишь удивило то, как сильно она побледнела. Могло показаться, что через минуту она без сознания рухнет на пол, настолько неестественна была эта бледность. Однако когда она посмотрела на меня, уже стоя, и я увидел её взгляд, то начал думать, не бросится ли она на меня, метя когтями в глаза. Не бросилась.
Сразу бы так. Заходите,сказала она неожиданно вежливо.
Что она имела в виду? Что я, как только она открыла дверь, должен был дать ей по морде? В конце концов, инквизиторылюди вежливые, а я принадлежал к наивежливейшим из них.
Сени были грязными и замусоренными, комната была не лучше. На пол были брошены два порванных тюфяка с торчащими пучками соломы, столом служила доска, поставленная на два чурбака, а стулом кое-как сколоченный сундук, пугающий торчащими по бокам искривлёнными головками гвоздей. Короче говоря, в этом доме бедность бросалась в глаза. Короче говоря, этот дом был не только беден. Видывал я дома бедняков, которые, однако, пытались в меру своих скромных возможностей поддерживать порядок. Бедняком становятся по воле Господа, неряхой же только по собственной лени. Мария Грольш оказалась наглядным и весьма достойным примером неряшливой женщины. Даже стены в её доме были грязно-серыми, покрытыми потёками и полосами сажи, с буйными наростами грибка.
Присаживайтесь, добрый мастерумильно заворковала она.Может, съедите чего-нибудь или выпьете?
Конечно. Именно ради этого я пришёл в эту халупу. Ради изысканного ужина, сдобренного благородным напитком.
Я пообедал,буркнул я.
Я уселся на сундук, прежде проверив, что гвоздь или заноза не воткнётся мне в задницу.
Ты приходила к Эсмеральде Пляйс, так?Я сразу перешёл к сути дела, которое привело меня сюда.Часто там бывала?
Очень часто. Как хорошая соседка, расспросить что и как...