Он вздохнул, не рассердился даже.
Грешен, терпения-то у меня с наперсток Каждый день Бога молю, чтоб поболе даровал.
Смеется хитро:
Сам-то зачем про оленя ляпнул?
Растерялся я, а он рукой махнул, не отвечай, мол А потом все ж спросил:
Что, правда не знаешь?
Я головой мотнул, вслух соврать язык не повернулся. Он усмехается, перестал меня глазами сверлить.
Спрашиваю, чтоб разговор перевести:
Это ж откуда гонец ваш грамоту стал знать?
Он снова улыбается, на столы в углу кивает.
Негоже, что егерь лесной грамоту пуще деревенских разумеет. Учим понемногу: то писец, а то и самому приходится. Все же старик-то немощен, часто у него кости болят Вот, замену ищу.
На меня смотрит.
Не пойдешь ко мне в помощники?
Я сызнова глаза распахнул. Чтоб лордовой рукой стать, благородное имя нужно. А после подумал, имя-то материнское есть у меня, да только забыл я о нем уже.
Нет, ваше благородие,отвечаю,я к вольной жизни привык, в ваших казематах каменных через две луны подохну.
Лорд кивает, мол, так и знал. А в глазах тоска такая проглянула, что хоть вешайся. Я не выдержал, говорю:
Если кого толкового надумаю, к вам направлю. А вы в лес почаще выезжайте, воздухом свободным подышать.
Он усмехается:
У слуги на выходе спроси, сверток для тебя имеется. Библиотеку разбирали, книги две сказочные нашли. Самому мне без надобности, а детей у меня нет и не будет,брови нахмурил, но все ж закончил:
Так лучше пусть в дело идут, чем тут гнить.
Я отвечаю:
Так, ваше благородие, ежели вы тут ученье затеяли, может, послушникам вашим оно нужнее?
Он головой покачал:
Нет, им грамота не за тем нужна, чтоб баловаться А смочь самим указ прочесть, и чтоб на торгу знали, если их обмануть хотят. До того, чтоб свободно страницы книг глотать, из них вряд ли кто дойдет.
Поклонился я в благодарность и пошел. Сверток-то тяжелый, хорошо, кожаная лента прилажена, чтоб сподручней нести было. Все равно только-только успел Фиджета с Маллионой из лесу встретить.
Мы с Лио много говорили, я столько и не говорил ни с кем, даже с Фиджем, уж на что тот на это дело падок стал. Но тут больше не говорить, а слушать надопесен да историй-то у Маллионы столько, что куда там книгам
Я как к закату с делами управлялся, по лесу шелиздалека огонек видать. Когда знаешь, что ждут дома, сразу шагу прибавить хочется. После ужина садились на крылечке и разговоры разговаривали, смеялись, иной раз до того времени, как луна в зенит поднимется Фиджет уже девятый сон видел, а мне уходить с крыльца было неохота, хоть и до рассвета вставать потом.
Смотрю, и Лио тоже подольше посидеть норовит и с каждым вечером все ближе устраивается. Ну а я с девушками-то дуб дубом, мне откуда знать, что она себе думает? И за плечи приобнять хочется, да вдруг вовсе не то у нее в мыслях, а только испугаю, позору до смерти не смыть. Объясняй потом, что в виду имел В общем, сидел, глаза отводил, чуть руки себе не связывал, даже от греха стал на другую ступень садиться, а то и вовсе на землю.
Раз по дождю возвращался, промок до костей, а дожди уже прохладные, на березах листики по краям золотятся. Пришел на крыльцо, сбросил куртку, рубаху. Тканину хоть выжимай. Маллиона выходит, на ступеньках по обычаю устраивается, смотрит на менямол, садись давай. Щеки румянятся, глаза горят. И коса ее светлая, тяжелая по полу струитсятак погладить хочется, в руку взять
Думаю: все, приехали. Уж спокойно на девушку смотреть не могу, что дале будет?! Бежать надобно, пока она не видит, что у меня все внутри переворачивается
Я головой помотал, мол, устал, есть да спать пойду. Сам думаю, мне не спать сейчас, а назад бы, под дождь ледяной Она смотрит. После встала, ко мне шагнула, руки свои горячущие мне на плечи положила. По голой коже поди скрой, как тебя до самого корня огнем прожгло! А Лио губами в грудь мне ткнулась, ну и все Кто бы тут с ума-то не сошел? Так в дождь и ушли вместе И не холодно было вовсе, даже и наоборот.
Потом уж думал, как нам с ней по-людски все сделать? А выйдет ли онопо людскида с нелюдью? В церковь ведь не пойдешь венчаться. Думал-думал, у нареченной моей спросил. Лио зарделась, ко мне крепко так прижалась, аж сердце зашлось. Сказала, что у них лесной хранитель пары благословляет. А у нас-то и нет его пока. Решили пока так, по-простому жить, небось, Бог-то на небе всю любовь нашу видит
Комнату я срубил. Почитай, полторы луны работал, но вышла светелка ясная, теплая, свежим деревом пахнет. Пришлось и старую комнатушку скребком проходитьэтим Лио с Фиджем занимались. В доме коврики плетеные появились. Оказалось, Лио их ловко делает, да узорно так. Я-то только корзины простые плести умею А здесь чисто кружево дорогое, только из толстых крапивных нитей. В эту ярмарку решил окромя остального станок для ниток прикупить. Пусть Лио моя радуется, кружева свои плетет, на зиму долгую занятие ей будет.
Я как дома сверток из замка развернул, всем гостинцев нашлось. Фиджет сразу за листы темные схватился, по краям мышами объеденные, а на них рисунки и значки непонятные, нездешние. Но утки в пруду нарисованы живыевот-вот с бумаги в комнату выйдут, встряхнутся. А на другом и вовсе животинка заморская, полосатая, зубищиво! Уволок их Фиджет в свой угол, лампу зажег, бумагой обложилсяповторить пробует. А Лио книгу взяла, раскрыла. Рисунки там красивые, плетение по краю.
Глаза на меня подняла, книгу протянула, просит:
Научишь знаки разбирать?
Ну а я-то рад только. Достал берестинки Фиджетовы с буквами, много вечеров мы так просидели. Фидж-то те книги за две седемицы съел, но я велел нам не пересказывать. Вот Маллиона научитсясама мне прочтет. Так и случилось.
Этой осенью мы пропасть еды заготовили, пришлось надстроить кладовую. Маллиона корней сладких из лесу нанесла. Я о них знал, но больно уж редко попадались, а скаллирау все места богатые чует. Грибов белых они с Фиждетом четыре полных короба принесли, неделю мы на нитки их низали. Часть на продажу, частьсебе. Клюквы на меду настояли, не только яблок. А зверей я сам бил, не могу жизнь чужую забрать, когда на зов волшебный тварь сама к тебе подходит да голову склоняет Ежели у скаллирау это обычным делом считается, что ж с того А я непривычен. Оказалось, мать Малионны и Раиннэ в человеческом обличьи предпочитала ходить, и домик у ней был на окраине деревни маленькой, за вересковой пустошью да за холмами. Я так далеко и не бывал никогда. Лечила она зверей, людей, иной раз и кровью своей. Добром ей до поры до времени платили, но давно это былоболее двадцати зим тому назад. Я тогда спросил:
Сколько же скаллирау живут?
Смотря по тому, в каком обличье время проводят,Лио отвечала,но я не видала никого, кто за шесть десятков зим переступил. Хотя слыхала, раньше и до сотни жили.
Значит, в этом хранители лесные не шибко от нас отличаются Оно и ясночаща-то каждую весну обновляется, умирает и рождается. Не нужен ей хранитель вечный, бессменный. Кровь молодая нужна, жаркая.
На ярмарку я один ездил. Маллиона могла еще за человека сойти, а Фидж полностью перекинуться не мог, кровь оленья густая а рога он зимой лишь сбросит. Пока в шкуре звериной по лесу бегал, стесал их до кровисмотреть страшно. А что делатьпо осени так все олени ходят. Только на звере привычно бархат висящий клочками видеть, а на Фиджете сердце замираетвсе кажется, больно ему Это ладно, а вот следующей осенью нам еще испытание предстоитпервый гон у парня будет. Лио переживает, чтоб отцовой ошибки не повторил. Он уже сейчас-то зим на шестнадцать выглядит, смуглокожий парнишка сильный да ловкийлюбо-дорого посмотреть, а через год и вовсе взрослый мужик будет.
Прорву всякого добра я домой накупил: главный-то расход, одежда теплая, не нужен стал: скаллирау хоть в снегу голышом спать могут, тепло свое у тела удерживать. Хотел я полотна купить цветного, одежки пошить, а потом попался мне вечером в таверне мужичок, оказалось, красками торгует. Ну и слово за слово, узнал он, что я в травах да деревьях понимаю, обрадовался, что поговорить о любимом деле можно. Рассказал, как товар свой готовит. А как пару кружек выпил, так расщедрился и на клочке нарисовал даже, как из коры дубовой, ягод и квасцов едких, что кожевники используют, стойкую краску для ткани сделать. Тут мне мысль пришла, что, пожалуй, не нужно мне полотно чужой рукой расписанное. То-то Фиджет обрадуется! Он в последнее время навострился травы да колоски рисовать, в узоры их сплетатьпосмотреть любо-дорого. А уж если такими рисунками, скажем, платье или рубаху украситькуда там золотому шитью!
Взял я ткани беленой и платок теплый да сапожки для Лиовдруг понадобится в деревню наведаться, мало ли что. Если в лютый мороз из лесу девушка босая в одной рубашке придет, слепому ясно, что не человек это
Как в деревню въехал, гляжу: на дальнем конце дымит что-то. Никак, пожар? Но людей на улицах не видать и к реке не бежит никто К дому Джердову лошадку подвел, и во дворе нет никого. Время мессы воскресной, утренней. Я скотинку привязал, тут и колокол ударил, навстречу мне уж все деревенские спешат. Джерд меня увидал, обрадовался, в дом зазвал, обедом угостить. Я вижу, как его распирает: не терпится рассказать, что такое стряслось. Гончар и сыновей-то не дождался, как за стол сели, не утерпелговорить начал.
В деревне парень один был, Питер. Уж на что я в дела деревенские не вхож, а и то о нем наслышанбез пьяницы этого вряд ли какая драка или бесчинство в округе обходится. А год назад жену он себе взял, девочку почти, из селенья за холмом. Зачем она ему только? Питер и так любую немужнюю уболтать да в сено завалить мог. Переборчивым был, лишь на красавиц пышнотелых удаль молодую тратил. Для чего сдалась ему такаямелкокостная, бледненькая? Всего-то и красы, что волосы до пят. Не знал никто, да и не допытывался Взял и взял, их дело.
Спервоначалу все хорошо шло: Питер в трактире штаны просиживать перестал, деньги домой нес, забор у дома обновил. Девушка, Илайн ее звали, дитя понеслак Айре приходила трав от дурноты утренней просить.
После лето настало, девки зимние одежки скинули, на поля вышли. Тут-то Питер и взялся за старое Илайн не жаловалась, все молчала, женщины деревенские так и сяк разговорить ее пытались, но девушкани в какую, сказала лишь раз, что непотребно этожизнь свою на улицу выносить. Ее в покое и оставили, не заговаривали большебольно гордая.
А теперь с утра крик да шум поднялся. Народ к мессе собрался, а тут глядь: по улице Илайн бежит, чуть не голышом, к груди сверток прижимает, а за ней Питеррожа красная, в руке цепь, какой кобелей злых приковывают.
Убью потаскуху!сипит, и ка-ак ахнет жену этой цепью по спине!
А она не упала даже, только споткнулась и дальше побежалавидать, страх за ношу свою боль пересилил. Тут уж мужики подоспели, пытались дурня этого остановить, да где там! Кое-кому деревенских звеньями злыми поперек живота досталось. Хорошо хоть никому глаз не выбил, черт пьяный А Илайн в церковь птицей влетела и посреди прохода упала. Тут женщины и увидали, что ребеночка она держит. Только-только народился, как только ноги-то мать держали, чтоб через холм с ним бежать? Айру кликнули, хотели к ней девушку перенести, а та чуть не ногтями в пол вцепилась.
Нас тут Бог защитит,лепечет.
Деревенские усовестить парня хотели, хоть такиздали, чтоб сызнова под руку тяжелую не подставляться. Испокон веку святилища местами святыми были, и беглые в них укрыться могли, да только поди это Питеру объясникак грибов дурных наелся, ни черта от гнева не соображал.
Моя жена,орет,что хочу, то и делаю! А вы с дороги уйдите, не то зашибу! Эта ведьма дитя от любовника принесла! Отродясь у нас в роду черноволосых не бывало! Убью,кричит,обоих, и всех, кто на пути встанет!
Тут лорд Уилленрой на коне подъехал, спрашивает, что за непотребство тут чинят, вместо того, чтобы смирно в храме утреннюю молитву стоять?
Илайн в дверях появилась, по щекам слезы ручьем.
Твое это дитя,мужу говорит,больше не от кого Пусть Бог меня поразит, на Его пороге стою
А Питер челку рыжую отбросил, руки в бока воткнул, ухмыляется:
Я,говорит,тебя на спор взял, пойдет за меня голубая кровь, аль нет?
Женщины ахнули, а девушка от стыда рукавом закрылась. Илайн дочкой мелкого дворянчика была, а как отец помер, мать ее все, что было, распродала, а после и старшую дочь за простого выдала, который за невесту только серебра мешочек да козу дал, и на том спасибо
Смотри ж, пошла Жрать-то всем охота, и братикам твоим, и сестричкам А кровь у тебя не голубая, а обыкновенная, как и у всех баб Да я ж тебя, овцу, с зимы-то и не брал ни разу! Кому такая костлявая нужна?
Илайн глаза на него подняла, не стерпела.
Да ты сколько раз не в себе домой-то заявлялся? Небось, половину ночей не помнишь Зато я помню хорошо,говорит, с шеи ворот дернула. Терять-то ей нечего уже, куда уж большего стыда причинить А там, на шее синякиполовина зажившие, другие свежие, багровые.
Деревенские зароптали, а Питер вдруг к женешасть, и ребенка ухватил. Тут священник наш с лошади и скатился. Питер и понять не успел, когда ему по башке-то плашмя мечом прилетело А Лорд дитя подхватил и к матери несет. Мальчишечка запищал, лорд на него взглянул и замер. К матери надо в руки дать, а он стоит, смотрит Насилу очнулся от столбняка, передал все же. Потом к Питеру повернулся, плащом взмахнул, а тот уже поднимается, головой мотает, как конькрепкий парень, нечего сказать
Я в своем праве!хрипит.А жена мужу подчиняться должна Я и в храме могу энто отродье ведьмино пополам порвать, Бог только рад будет
Уилленрой к нему прянул, всю спесь свою растерял, за грудки схватил, по-простому.
Я тебе сейчас покажу,рычит,Бога
В снег отшвырнул и снова меч поднял, глаза горят. Питер от него ползком пополз, понял, что не намерен лорд шутки шутитьхозяин-то тоже в своем праве, как и за что своих людей карать Тут любой испугается, даром что Уилленрой не больно широк в кости, а вот в плаще да с мечом в руках Питеру куда как грозным показался. Джерд говорил, думалубьет Но нет, постоял, зубами поскрипел и назад в ножны меч сунул.
Выметайся с моей земли, чтоб духу твоего здесь не было! Иначе прикажу повесить на этой самой цепи, даже оружие о тебя марать не буду!
Повернулся спиной и стал приказы раздавать, будто и нет больше Питера, растворился в воздухе тяжелом, предзимнем Тот и правда утек, пока деревенские у церкви толклись. Напоследок подгадил только: дом свой сжег, в сухом холоде дерево быстро горит Это уж только теперь, после мессы, увидали. Девушку с ребенком лорд еще до службы приказал в замок отнесть и Айру туда же привести. Там они теперь, а старуха просила ей сумку с травами передать, тогда-то не успела все собрать, лишь мазь да нитки прихватиласпину Илайн зашить. Гончарова жена, пока мы обедали, к старухе в дом сходила, сверток собрала. Вовремя я лошадку привел, Джердов средний на нее сразу вскочил и в замок сумку повез.
Я покупки свои домой несколько дней перетаскивал, там и за жалованьем очередным сходить время настало. Лорда я не видал, уехал он в дальнее село, проследить как припасы к зиме соберут. Без помощника-то оно тяжко, за всем следи, везде успевай А вот Айру видел, перекинулись словечком. Илайн наверху, в господских комнатах разместилитам топят хорошо и малышу уютней, чем в людской. Хотя как можно этакую скалу сырую уютной назватьмне никогда не понять. Уилленрой сказал, что ежели Илайн хочет, может на зиму оставаться, замок все равно пустой, а кухарка готовит столько, что еще на десятерых останется.
Глаза у лекарки хитрющие, рассказываетулыбается. Первые дни девушка в горячке лежала, все силы отдала, старуха от нее и не отходила. А лорд нет-нет да и заглядывал в покои. Айра-умница, в очередной раз ему мальца всучила подержать, пока с Илайн возилась, дескать, темные мы, откель знать, подобает оно иль нетих высокородиям мальцов в руки совать? Он в дитя вцепился, и после уж не прятался, открыто приходил.
А отчего так, Айра после разведала. Она кого хошь разговорит, и тут не сплоховала. С такими ведь главное говорить поменьше да вид делать, что ты и вовсе другим занят, а откровения его вполуха слушаешь. И упаси Боже жалостливый взгляд бросить тут же захлопнется, как ракушка речная.
В роду Уилленроев, под грифоном серебряным, четверо братьев рослостаршие в отца пошли, коренастые да горячие, до драк и прочих потех мужских охочие. А младший словно от другого кого родился: тихий да тонкий, а главное, яростью воинской напрочь обделен. Вроде и науку боевую знает, а применять не радуется. После любимых сынков стыдно такое папаше видеть было. Ни на войну такого с собой не возьмешь, ни на турнир, даже за столом рядом сидеть муторно: как начнут рыцари байки травить, так младший враз есть бросит, а на рассказчика так смотрит, что слова в глотке застревают.