Конечно же вход охранялся, и пришлось поплутать по коридорам, заходя то с той, то с этой стороны, пока она не уловила наконец след Ведьмы, тоненькой, но прочной ниточкой повисший в воздухе. Как волк чует добычу, как брат учит идти по следу, она скорым, но осторожным шагом устремилась вперёд. Он увел её далеко в сторону, в старую часть дворца, где по слухам теперь расположился сам король со свитой. Караулы встречались всё чаще, но она шла, не обращая на них внимания, мимо, и в какой-то момент след разделился. Один шел дальше, другойзабирал резко влево.
Рокти замерлаон клубился вокруг плотной пеленойВедьма долго стояла здесь. Рокти переступила с ноги на ногу, ища точное место, где. Прикрыла глаза, вслушиваясь.
Страх.
Страх, угаром поднимавшийся из ведьминой спальни, разбудил её этим утромзаставил схватить перевязь и бегом спуститься по лестнице. Ведьма вся была пропитана беспричинным, внутренним страхом и чувство это не погасило ни прошедшее время, ни пройденное расстояние.
Злость.
На другого человека. Злость, замешанная на беспокойстве о нём. Тёмное, неясное чувство. Рокти отбросила его, не тратя времени на разгадку.
Раздражение.
На того, кто стоял рядом. На того, кого Ведьма не считала опасней назойливой мухи.
Зря! сказала Рокти и сделала шаг в сторону, чтобы встать на его место.
Но в мыслях незнакомца не было ничего дурного. Да, дурен, нехорош был он сам. Но так, как бывает нехорош простой обывательнехорош по обстоятельствам, хоть и добрый малый во всех отношениях. Он просил Ведьму об услуге, и это была именно просьба. Он не желал ей зла.
Рокти резко и шумно выдохнула через носголова шла кругом от попыток понять происходящее. Зачем Ведьма наняла её в охранники, кого боялась так, и что за дела могли привести её во дворец до рассвета. У кого здесь могла искать она защиты? Топнув ножкой, охотница устремилась дальше по коридоруона должна была узнать, к кому приходила Ведьма.
Но дальше по коридору был караул, и шестым чувством, охотничьим инстинктом, распаленным погоней по следу, Рокти почуялаэто тот караул, который ей нужен. Вернее тот, встречи с которым хотелось бы избежать. Из-за угла едва-едва было слышно ровное дыхание, поскрипывание кожи, шелест ткани.
Опершись о стену, Рокти мучительно соображала, что бы ей соврать, как бы вызнать, чьи покои охраняют эти двое. В голову, как на зло, ничего не приходило. «Тылучший следопыт клана, Рокот. Но, чтобы быть членом совета, этого не достаточно», она едва не заплакала от злости, вспомнив слова старейших. Стукнула стиснутыми кулачками в стену позади себя. «Ну же! Думай! Думай!»
Дверь в покои распахнулась.
Прежде чем первый шаг раздался в коридоре, Рокти уже развернулась, спеша прочь.
«Повезло!»обрадовалась она. «Погляжу, кто пройдет мимо, а потом выпытаю у мальчишки-грума».
Постой! раздалось вдруг сзади, и охотница замерла, как пойманный зверь, мучительно краснея, уверенная в своей погибели. Невероятное усилие понадобилось, чтоб не вздернуть испуганно плечи. Она медленно обернулась, внутренне надеясь, что выражение лица её спокойно, а мозги вот-вот родят что-нибудь получше вертящегося на языке «Чего изволите?».
Тебя-то мне и нужно, человек, облаченный в гвардейский мундир, был так встревожен, что не заметил бы и гремучей змеи в её руках. Очевидно было, что он не спал ночь, а может и пару. От него крепко несло лошадиным потом, а за пояс были заткнуты перчатки для верховой езды. «Был в ночном наряде», сообразила Рокти. «Да что же у них тут делается?».
Вороной на конюшнях, и другая кобылка. Это ведь ты приехала с Ведьмой?
Рокти кивнула неопределенно, не спеша соглашаться.
Человек положил ладонь ей на плечо. При его росте ему даже не пришлось сгибать руку в локте.
Пойдем сюда, потянул он её обратно по коридору. Впрочем, стой, передумал тут же. Не сюда, нет. Задумался. Куда же?
За мной, ответила Рокти, решив, наконец, что это именно тот, кто ей нужен. Я знаю, куда она пошла, не найдя вас на месте.
Под удивленным взглядом незнакомца она сбросила ладонь с плеча и зашагала вперёд, не оглядываясь. После секундной заминки он отправился следом.
Она не задержалась у развилки следа, не сбавила шагтеперь двое были ей проводниками, едва заметная тропка превратилась в торный путь.
Человек не отставал, но они не ушли далеко.
Стой! скоро нагнал он её. Посмотрел и не стал прикасаться, а демонстративно заложил руки за спину. Я понял, куда мы идём. Дальше не стоит
Она молчала, давая ему возможность продолжать, а он смотрел внимательно, изучающедо странного жжения в затылке и желания опустить взгляд. Рокти запрокинула и так вздернутый подбородок, откидывая за спину каштановые кудряшки.
Ты ведь Роктиеё телохранительница?
Да, ответила она, не удивляясь тому, что он знает.
Чертовка, никогда не ошибается! усмехнулся он непонятно, и Рокти на всякий случай нахмурилась.
Вот что, он всё-таки опять положил руку ей на плечо, заставив смотреть прямо в глаза, бери коней, езжай домой. Я дам пару солдат. Ты сиди тихо, наблюдай. А они пусть приводят всякого, слышишь? всякого, кто станет искать Ведьму.
А здесь? ей не понравился этот приказной тон.
Здесь я разберусь сам.
Глава 16
Под тёплыми лучами утреннего солнышка, посреди запруженной в преддверии празднеств мостовой, скорым шагом поспешал по своим делам юродивый. Спрятав руки глубоко в рукава рубища, накинув отрепья на низко опущенную голову шел мимо людных площадей, где никто не пожалел бы медяка в его торбу. Лишь проходя через базар, поймал взгляд торговки коврижками, попросил: «Матушка!»и та кинула ему пирожок из короба.
А базар был переполнен, ломились от добра ряды, не надрывалисьлениво лузгали кабашные семечки барышники, справедливо полагая, что уж сегодня-то товар на прилавках не залежится. Не на дни, на недели планировались предстоящие торжества, из всех концов Далиона ожидали гостей, да и из Белгра послы прибыть обещали. Кто уж тогда станет заботиться о припасах? И народ гудел, торгуясь в рядах.
Но слышался в том гуде грозный голос встревоженного улья. Не останавливались поболтать на площадях у прохладных источников добрые соседи, и кумушки не спешили делиться последними сплетнямиспешили по своим делам, притворяясь, будто вовсе не замечают друг друга. А приезжие, только успевшие войти в город, лишь дивились неприветливости его жителей. Таверны полны были гостями, и кабатчики грохали кружки о стол, будто и не рады были такому нашествию.
Краём глаза подмечал это Юродивый, покуда, не сбавляя шагу, двигался в портовые доки.
Там было не то.
Будто развеянный свежим бризом, не держался морок. Весело кутили в портовых кабаках, весело крутились лебёдки, раздавалось дружное: «раз! р-р-раз!»и серебрилась, высыпаясь из корзин, зеркальной чешуей живая рыба, которую продавали прямо на месте, у причалов.
Юродивый вздохнулгородской воздух был затхл по сравнению с царившим в порту смрадом от гниющих рыбьих кишок и ворвани. Тяжёлый дух бил в ноздри, как хлористая сольпрочищая мозги. Но и порт был против обыкновения пуст. Зоркий глаз подметил бы, что лишь рыбацкие лодки и стояли в доках, и ни один купеческий корабль вот уже пару дней не показывался на горизонте, а те, что былиушли, оставив огромные замки на воротах пустых складов. Юродивый миновал их все по пути к старым причалам, где швартовались лишь те, у кого не было денег на оплату портовых пошлин. Либо те, кто, уверенный в своей охране, просто не хотел появляться в порту. Князьки северных островов, слишком гордые, чтоб покориться Белгру, и слишком бедные, чтобы земля их по-настоящему интересовала кого-нибудь, вот уже много лет потихоньку воевали с суровым противникомпостоянным голодомсовершая набеги на Белгрскую землю и промышляя контрабандойв Далионе. Но и тех не было в доке. На старых причалах царило настоящее запустение.
Будто попав в заколдованный город, прошел Юродивый по засыпанной сухой чешуей колее, и змеиный шёпот под ногами заставил вздрогнуть. Он оглянулсялегкий ветерок колыхал дырявые сети на покосившемся заборе, отделявшем длинную череду высоких чёрных амбаров от кучки низеньких, сиротливо притулившихся друг к другу рыбацких хижин. Холодок пробежал меж лопаток.
Юродивый шагнул в сторону, прошел узким лабиринтом среди хибар и вышел к крохотной лагуне, куда огромная каменная труба извергала зловонные отходы города, и с краю которой прыгала круто со ступеньки на ступеньку узенькая каменная лестница, ведущая внутрь стока.
Никто не окликнул его, пока, боясь оскользнуться на поросших бурым мхом ступенях, он, пятясь и опираясь на руки, спускался к жерлу трубы.
Но стоило сделать шаг внутри гулкого туннеля, как тенью вышли сбоку, спросили требовательно:
Кто такой? По какому делу?
Пришел на благодетеля нашего посмотретьв ноженьки ему поклониться, ответил Юродивый, щурясь с яркого света в темноту.
Чего удумал! рассмеялись изнутри, вали туда, откуда пришел. Юродивый промолчал в ответ, стоял, улыбаясь.
Тень сделала шаг и оборотилась здоровенным малым с шипастой дубинкой на могучем плече.
Слышь, погоди, Шнырь! крикнул малый в провал туннеля. Ты, никак, дурачок божевольный? Слышь? дёрнул за лохмотья, никак с боженькой разговариваешь?
Олух! радостно улыбнулся юродивый. Как есть, олух царя небесного!
Малый аж присел от хохота, оперся на дубинку. Отсмеявшись, смахнул с глаз слезинки.
Чего тут у вас, вышел из темноты второй, щуплый, опустив уже взведенный арбалет, чего ржешь? и сам ухмыльнулся.
Да ну его! Отмахнулся дубинкой малый. Пусть идет, хоть народ потешит. Сидим другие сутки ни живой души, а тут такой подарочек! Иди, развёл руки и присел в шутовском приветствии, найди Мастера, бухнись ему в ноженьки, кормильцу!
Добро пожаловать в Урчащие кишки! взмахнул в поклоне арбалетом второй, и оба они, падая друг на друга, зашлись хохотом.
Благодарствую! в пояс поклонился Юродивый и, оглядываясь по сторонам во всё более тускнеющем свете, пошел дальше, в подземелье.
За спиной зашушукались, и скоро щуплый пробежал мимо, оглянулся через плечо лукаво, хохотнул, подпрыгнул и припустил во все лопатки.
Когда зачадили по стенам факелы, прибежали из тоннеля, засуетились вокруг, дергая за полы, чумазые ребятишки. А вскоре показалась крупноячеистая решетка стока с маленькой, в человеческий рост, дверкой, где его встречали уже. Шнырь стоял, демонстративно распахнув дверку, еще пятеро навалились на решетку изнутри, повысовывав в ячеи любопытствующие головы. Загомонив, ребятишки воробьиной стайкой кинулись на ограду, мигом облепив её всю. Не дойдя до калитки шага, Юродивый замер, прикрыл глаза и нарочито медленно отвесил земной поклон.
Затряслась, ходуном заходила от хохота вся решётка, а юродивый нагнулся и под весело брыкающими детским ножками переступил порог тайной столицы нищесбродов.
После его оставили в покое, и дальше он уже сам шел вдоль скользких подземных улиц, тянущихся по-над городскими стоками. Ржавая взвесь висела в воздухе, а гул воды не смолкал ни на минуту, и вскоре юродивый вышел к месту, где, сталкиваясь и закручиваясь воронками, соединялись многочисленные ответвления городской канализации. Эта площадь была пуста. Не было никакой возможности находиться рядом, частые волны перехлестывали край узкого окоёма, и приходилось идти, держась за скобы в скользкой от постоянно оседающей влаги стене.
Потом были длинные туннели, новые ответвления, такие темные, что дорогу можно было лишь угадать, но не увидеть, пока не показался первый огонек на носу причаленной к спускающимся под воду ступеням плоскодонки. Хозяина нигде не было видно, но юродивый не рискнул взять фонарь, просто потому, что побоялся идти на нос утлой лодчонки. Впрочем, уже за следующим поворотом редкая череда факелов протянулась на всю длину тоннеляосвещая веревочный парапет, ограждающий зауженную многочисленными постройками дорогу.
Собранные из кусков старых заборов, завешенные сетями, щелястые сараи были сплошь покрыты плесенью, но внутри помаргивали огонечки, слышался людской говор. Юродивый заглядывал в щели, но видел лишь бесформенные груды тряпья, растянувшиеся прямо на полу, или комом нависшие над заменяющим стол бочонком. Изредка сверкали любопытные детские глаза, а взрослые вовсе не поднимали головы, не интересуясь, кто идет мимо.
Так шёл он долго, не видя ни просвета в сплошном ряду сараюшек, и ни одной живой души навстречу. Такие же мрачные, как и люд наверху нынче, эти люди были такими всегда. Юродивый знал это, потому что, ставя защиту, Тринадцать и не думали касаться и без того обескровленной, заживо гниющей столицы нищебродов. Дурную услугу оказали бы они и себе, и этим, без того потерявшим последнюю надежду, людям. Даже трущобы процветали на фоне Урчащих кишок. Юродивый подумал вдруг, что если бы не волна, прокатившаяся по всему городу, если б не внезапное озарение, он никогда б не полез вслед за Сетом, которому конечно же в первую голову следовало найти мастера, в стоки. Он предпочел бы хоть всю свою жизнь прожить на дне, но никогда не опускаться так низко.
Туннели тянулись до одурения бесконечно. Ему вдруг стало любопытно, представляет ли хоть кто-нибудь из живущих наверху истинные размеры подземного города? Число людей, прибывших в столицу и не сумевших ни ужиться в ней, ни вернуться обратно, поражало.
Олух как есть олух царя небесного, пробормотал он под нос, задумавшись.
А в следующий миг треснулся лбом о кирпичную кладку.
Он и не заметил, что поток не журчит уже немолчно в ушах, не раздается даже тихого плеска о стены. Путь был закрыт, но по правую руку, глубоко внизу виднелось сухое русло стока, а позадиосталась лестница, ведущая к его дну. Спускаясь, он отметил, что и дышать стало легче. Мелкая взвесь, сыростью оседающая в легких, здесь почти не ощущалась.
Внизу было пусто и опять темно, хоть глаз коли. Угадывалось только, что кирпичная кладка не просто перегораживает коридор, но отделяет всю узкую кромку от стены до русла и на всем дальнейшем протяжении тянется-тянется, уходя под самый, неразличимый отсюда, сводчатый потолок. Угадывалось по редким, приглушенным звукам. «Как домовые в стенах»подумал юродивый.
Сток выходил к точно такому же узлу, что остался далеко позади. Только, осушенный, он служил тронной залой. Освещенное тремя огромными чашами, чад которых поднимался к окошку высоко вверху, в самом центре её на обломках каменных плит, ступенями лежащих одна на другой, стояло большое и, вероятно, удобное кожаное кресло красного дерева. Во всяком случае, в нём вольготно, закинув ноги на одну ручку, свесив головус другой, расположился карлик. Он беседовал о чем-то с расхаживающим у подножия калекой. Об увечности последнего, впрочем, говорили лишь прислоненные к трону костыли, слишком большие для карлы.
Ну что ты носишься, как маятник? карла явно был не в духе. Водил желваками, будто обсасывал косточку. Да, мы болтаемся здесь, как дерьмо в проруби, но разве ты можешь обещать, что завтра не станет хуже? Сиди уже, он длинно и метко плюнул прямо под ноги собиравшемуся сделать шаг калеке, не мельтеши.
Калека замер. Уставился на плевок недоуменно.
Где здесь мастер? подал голос юродивый.
Тебе на что? очнулся калека.
В ноженьки хочу поклониться, кормильцу, опять завел своё юродивый.
Ну, я мастер, подтянулся, и даже ноги с ручки спустил карла. Кланяйся!
Юродивый улыбнулся тихо, подошел к подножью трона, присел. Разматывая тряпье на ступнях, ответил:
Врешь, добрый человек. Нешто я не узнаю мастера? оглянулся через плечо на карлу.
А вот нешто и не узнаешь, ответил карла, снова подтягивая ноги на кресло. Обхватил здоровенные ступни такими же большими ладонями, никто его не узнает, потому что никто не видел.
А я вот узнаю, прищурился юродивый. Враз узнаю, с одного погляда! И добавил, рассматривая нарывающий большой палец на правой ноге, слыхать, он будет сегодня. Вот уж я его встречу-привечу, миленького.
Пустобрёх! раздраженно отрезал калека и схватил, сунул под мышки костыли. Тьфу на вас!
Но, не успев ступить и шагу, был остановлен криком с противоположного конца тронной залы:
Где здесь мастер?!
Ещё один, закатил глаза он, однако костыли положил и присел на ступени.
Карла придурковато хихикнул в кулачок, подмигнул юродивому и крикнул в ответ: