Я! Я мастер!
Шаги подкованных сапог гулко прокатились по зале и эхом отдались где-то наверху под сводами. Высокий человек с посохом в руках прошел к трону. Длинные мокрые волосы пегими сосульками нависали над серо-стальными глазами с синей искоркой.
Никак поклониться хочешь? потирая руки, спросил карла, пока тот поднимался по ступеням.
Нет, ответил Сет, и уже в следующий миг шагнул вперед и играючи проткнул, пригвоздил посохом к трону не успевшего опомниться карлу.
Калека ещё минуту смотрел, как хрипит и возит руками по древку умирающий. Потом вскочил, но тут же упал, подрубленный под ноги тем самым посохом, что торчал еще секунду назад из груди человечка на троне. Прокатившись вниз по ступеням, замер, не смея пошевелиться у подножия. Рядом скатилось и замерло мёртвое тельце карлы.
А вот и ты пришёл, сказал юродивый, не вставая и даже не подняв головы. Он занят был, заматывая ступни обратно в лохмотья.
Не стану врать, будто рад тебя видеть. Сет тщательно протёр и неуловимым щелчком спрятал лезвие. Спустился, пнул брезгливо лежащего. Поднимайся!
Дрожа как осиновый лист, калека встал.
Смотри на меня, Сет легонько стукнул его посохом по ноге, и тот поспешил поднять глаза, но тут же отвел взгляд, вперившись Сету куда-то под подбородок. Так, Сет едва заметно кивнул на тело карлы, будет с каждым, кто назовет себя мастером.
Калека во все глаза вытаращился на юродивого, который закончил обуваться, и сидел теперь, сложа руки на коленях, поглядывая то на него, то на Сета, прищурив глаз и склонив голову, точно так, как это делала маленькая птица, примостившаяся на его плече.
Слушай сюда, продолжил Сет, и калека дернулся, тут же забыв о юродивом, найди всех, кто пользуется тут уважением и имеет власть. Кто отвечает за порядок и делит добычу. К ночи все они должны быть здесь. И учти, кончик посоха постучал по плечу, мне не нужны мелкие сошки и прихвостни Пшёл! рявкнул он, выдержав паузу, и калека помчался, забыв костыли на ступенях.
Су-у-уров! рассмеялся тихо юродивый.
Смотри, как бы с тобой того же не было, буркнул Сет. Поднялся, присел на трон, принялся постукивать посохом по верхней ступени.
Не посмеешь, отрезал юродивый. И добавил в ответ на взгляд исподлобья, сам покрываясь холодным потом, побоишься.
Да, приложили вы меня крепко, протянул Сет, прекратив стучать посохом.
Не тебя, атаман О'Ктранского леса, покачал головой юродивый. Не тебя, а тварь. Судорога прошла по плечам Сета, он опустил взгляд.
Сам догадался? глухо спросил он.
Ещё на тракте почуял. Юродивый внимательно изучал склоненную макушку. С чего бы тебе не любить юродивых? Юродивых любят все
Она тебя тоже почуяла. Сразу. Добавил, неожиданно весело улыбнувшись, одни беды от вас блаженненьких.
Хозяин ты? юродивый присел на ступени, но за длинными, сосульками слипшимися волосами не увидел глаз.
Её вообще нет с тех пор, как Ты понял, в общем. Вы не убили её, часом? Сет наконец поднял голову, и юродивый снова заметил незнакомые синие искорки в серо-стальном взгляде.
Нет, наверняка нет, ответил он, мучительно соображая, кто это тот, другой, новый, которого не было прежде. А не врешь ли ты мне, братец? спросил он почти ласково, протянув руку к колену сидящего.
Нет! отрезал Сет, резко встав. Добавил спокойнее, глядя прямо в глаза, с чего бы мне?
Вот и я думаю: с чего?
Ведьма очнулась не сразу. Слабость разливалась по телу, не позволяя понять, то ли это еще сон, то ли уже полудрёма. Яркое солнце припекало шею, но на лицо падала тень, и потому она еще долго лежала, не в силах шевельнуть и пальцем, пребывая на грани между сном и реальностью. Потом она медленно моргнула, окончательно приходя в себя и вспоминая утро, которое началось так рано и так мучительно.
Она не стала снова вскакивать на постелине смогла бы. Медленно перевернулась на бок и посмотрела в окно. За цветным витражом с голубыми водопадами вовсю жарило солнце, и чуть колыхались ветки деревьев. В зените был полдень. «Какого дня?»спросила она себя, наверняка, по сковывающей тело слабости, знаяещё этого.
Когда ноги подкосились, капитан вышел, наконец, из оцепенения, кинулся к ней с кружкой.
Изот выплеснул воду. Налил на два пальца дурно пахнущего клопами коньяку, с трудом разжал судорожно сцепленные зубы и опрокинул, опалив глотку. Она закашлялась. Дальшепровал.
Застонав, она села.
Её одежда валялась тут же на полу, она была в одной короткой рубашке, но рядом лежал расправленный и наверняка ни разу ещё не надёванный, халат. Ей стоило невероятных усилий продеть руки в рукава. Наконец она запахнулась и, не найдя под рукой щетки, принялась пятерней расчесывать спутавшиеся волосы.
Дверь отворилась без стука.
Ведьма даже не вздрогнула, но сочла нужным бросить через плечо: «Входите!»голос был глух, едва слышен. Изот на цыпочках прошел к окну, поглядел на болезненно щурившуюся Ведьму и задернул шторы.
Она намотала на палец пару выпавших волос, сняла и положила на прикроватную тумбу получившееся тоненькое колечко.
Вам уже лучше? Изот не добавил ни «дорогая», ни «милочка», да и выглядел растерянно.
«Нет. Определённо, он ничем не опоил меня», подумала она и ответила:
Да. Благодарю. Ей даже не пришлось добавлять смирения в голос. Смертельная усталость сделала слова еле слышным вздохом.
Вот и хорошо.
Королевский советник, однако, вовсе не выглядел обрадованным И не спешил продолжать. Ей пришлось собрать все силы, чтоб произнести следующую фразу:
Прикажите подать экипаж, дома я приму лекарства и лягу, это прозвучало достаточно томно, чтобы не вызвать и тени подозрений, но он ответил «Нет».
Нет-нет, в голосе его сквозила озабоченность, но едва лиеё здоровьем. Нет! Распорядитесь, я найду всё, что хотите, всё, что нужно. Эта комната, любая другаяцеликом в вашем распоряжении, но, умоляю, останьтесь здесь.
Застонав, она повалилась на подушки.
Вы нужны мне! спешил оправдываться он. В городе творится странное. Когда я думаю, что меня уже ничем не удивить, приходят новые вести! Мои люди работают, не покладая рук. Отдохните. Поешьтевам надо прийти в себя. Вечером я хочу видеть вас на тайном королевском совете. Ваши предсказания, метнувшись вдруг от окна, он склонился над ней, обдав коньячным перегаром, заглянув в глаза, поразительны!
С трудом подавляя тошноту, она отвернулась, застонав ещё мучительней.
Да, вдруг смутился он. Укрыл её отвернутым уголком покрывала. Отдыхайте.
И постояв еще чуть-чуть, ушел, цапнув с тумбы свернутый в кольцо волос. Замок закрывшейся двери сперва щелкнул, а потом раздался один оборот ключа.
Вот теперь её стон даже на йоту не был притворным.
Во дворце не всё было ладно.
Вот уж не думал, что, проторчав полдня на одном только месте без права сделать шаг или хотя б пошевелиться, можно узнать и заметить столько. Ведьма, ни свет, ни заря примчавшаяся к главнокомандующему, положила начало цепочке странных посещений и многочисленных метаний по коридорам дворца. Признаться, даже мой напарник, наверняка не один год простоявший вот так, не шевелясь, на карауле, выглядел озадаченным.
Сперва разомлел, глядел как-то не по-уставному и дергал приподнимающимся в дурацкой улыбочке уголком рта. А когда командор, привычно печатая шаг подкованными каблуками сапог, появился вдруг из-за поворота, неся на руках чумазого оборвыша, совершенно по-звериному вцепившегося в главнокомандующего всеми четырьмя конечностямии вовсе глаза выпучил.
Марк прогромыхал мимо. Ребёнок стрельнул ярко-синим взглядом с серо-стальной искоркой, и я узнал базарного воришку, с которым еще совсем недавно делил камеру. Потом, как ни вслушивались мы оба, из-за двери долгое время не доносилось и звука. Пришел королевский советник Изот, которого я уже видел мельком. Постоял, теребя губу, в отдалении, и снова скрылся. А в какой-то момент я почуял, как наэлектризовались, встали дыбом волоски на руках и затылке. Дернулся собрат по караулу и оба мы уставились в плавный изгиб убегающего коридора. Уставились так, что оба вздрогнули, когда распахнулась дверь покоев и командор замер в проеме, удивленно глядя на нас.
Пришлось вскинуть подбородок, расправить плечи, выгнуть спину до хруста в позвонках и проводить удаляющегося главнокомандующего ничего не выражающим взглядом. Впрочем, прежде чем захлопнулась за ним дверь, я чуть повернул голову, успел заметить по-птичьи взгромоздившегося на стол ребенка. Скаля крупные белые зубы, он кормил крысу с рук кусочками нарезанного кривым кинжалом сыра. Створка стала на место, а мы с напарником уставились друг на друга в полном недоумении.
Как раз в этот момент за поворотом раздался удаляющийся гул голосов, в одном из которых послышалось вдруг что-то смутно знакомое.
Я едва выстоял оставшиеся часы.
Уже перед самой сменой караула вновь появился Изот. Подошел решительно, поднял согнутые крючком пальцыпостучать, но был остановлен уже вполне уставным:
Главнокомандующего нет! Впускать никого не велено!
Советник ссутулился, опять затеребил губу и ушел, так ничего и не сказав.
Смена караула прошла по привычному уже сценарию. В полдень промаршировала колонна, в хвост которой пристроились мы, но пришлось долго еще болтаться сперва в конце, а потом и в середине цепочки, пока капрал не обошел все посты, не выстроил нас на плацу перед казармами и не дал команды разойтись.
Наконец освободившись на те двадцать минут, что нам дали, чтоб пообедать и оправиться, я припустил к Калкулюсу. Мне до зарезу требовалось рассказать обо всем кому-нибудь. Кому-нибудь, кто смог бы мне все объяснить.
Гном был занят. Шептался, склонившись над картой города, с одним из заговорщиковтем, что отвечал за портовые службы и вход в гавань.
А! Заходи, заходи, обрадовался он и приветливо помахал широченной ладонью. Мы скоро.
Я не стал мешатьснял со стены погасший факел, разжег от адски полыхавшего камина и прошел в темный угол, где по старой памяти надеялся найти недоеденный завтрак, оставленный со вчерашнего ужина. Факел зачадил и скоро потух, но это уже не помешало поискам. Я не обманулся в своих ожиданияхпод третьей поднятой крышкой обнаружились толстые сардельки в овощном рагу. Схватив тяжеленную чугунную сковороду за предусмотрительно длинную деревянную ручку, я вооружился не очень чистым мясницким ножом.
Присев на теплую ступеньку, водрузил обед на пылающие угли и принялся помешивать враз зашипевшую массу, а заодно и отправлять в рот подогревшиеся куски. Времени было не так много, а без часов я и вовсе боялся опоздать к построению. Но они и впрямь уже закончили. Портовый скатал карты в трубочку, покосился на прощанье недоверчиво и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Гном, довольно потирая руки, сел на ступеньку рядом, голыми пальцами подцепил со сковороды шипящую сардельку, похвалил, задорно блестя голубыми самоцветами в узких прорезях кирпично-красного лица:
Молодец! Сразу виднобравый солдат!
Я отмахнулся, время поджимало. Выложил на духу, все как есть.
Калкулюс даже бровью не повел.
Мы, гномы, в каменных стенах не хуже домовых. Ведьма и раньше к Марку бегала. Без стыда и зазрения совести. Даром, что гордячка, а прицепилась как репей. Такое простое объяснение как-то неприятно поразило меня. Я сник. Мне вот другое интересно Он выждал театральную паузу, зачем её Изот в темницу водил, а потом в собственных покоях запер.
Поперхнувшись от неожиданности, я проглотил непрожеванный кусок. Спросил, морщась от скребущих ощущений за грудиной:
А он запер?
Запер, подтвердил Калкулюс, после того, как она упала в обморок в его подвалах.
Здесь я поперхнулся другой разуже чуть затхлой водой из бадьи, что стояла прямо у камина.
Плохо, сказал я, отерев губы, я ведь послал к ней Анатоля сегодня утром. Да и ещё! вдруг вспомнил я, Рол просил о встрече.
Посмотрим, уклончиво ответил гном и добавил на мой вопросительный взгляд, послы из Белгра пересекли вчера границу. Идут небольшим отрядом, сушей. Будут здесь со дня на день. Что замечательноБрониславы нет с ними!
В ярком свете полудня дом Ведьмы был мрачен и явно пуст. Стоял, незрячий, с закрытыми ставенками, посреди черного сада, где, прячась от жаркого солнца, уже сложили бархатные лепестки темно-синие розы. Девушка и Анатоль замерли у калитки, не решаясь ступить за ограду.
Из-за закрытых ставен тянуло нехорошим душком: смесью ожидания и угрозы. Где-то в саду, под плакучими ветвями карликовых ив, журчал ручей. Толстый полосатый шмель, жужжа, делово пересек черный гравий дорожки, опустился на качнувшийся бутон и, смешно шевеля задними лапками, полез внутрь. С крыши, зашуршав по стене, упала в траву черепица.
Анатоль запрокинул голову, встретившись с пристальным взглядом каменной горгульи.
Тварь сидела, мирно сложив крылья, невинно глядя во двор. Часть черепичной кладки под левой лапой изваяния выкрошилась уродливой щербиной.
Идем? Девушка робко тронула пальцы.
Анатоль улыбнулся, сжал хрупкую ладошку и распахнул калитку. Под крыльями оскалившихся гарпий, они прошли, держась за руки.
Надпись с именем Ведьмы не зажглась, когда они ступили на крыльцо, будто намекаядом пуст. Тонкие пальцы выскользнули из ладони Анатоля, когда Девушка взбежала по ступенькам и требовательно постучала кулачком в дверь.
На стук отворил королевский гвардеец. Смерил обоих невыразительным взглядом и, неопределенно махнув рукой, скрылся в полутьме длинного коридора. Нахмурившись, Девушка повернулась к Анатолю. Тому оставалось лишь подняться на крыльцо и войти внутрь первым.
По сравнению с памятным вечером, наполненным волшебной аурой света и музыки, зеркальный коридор был гулок и мрачен. Чары развеялись. Влажный запах розового масла сменился сухим и пыльным духом давно заброшенного помещения. Очевидно, Ведьма не держала слуг.
Гвардеец повернул уже в правое крыло, противоположное тому, где, как помнил Анатоль, были спальня и кабинет Ведьмы. Любопытствуя, он поспешил следом, а Девушка не отставала и на шаг. Короткий переход и несколько ступенек вниз вывели их на просторную кухню.
Кто-то стряпал здесь, часто и, судя по утвари, расположенной так, чтобы все необходимое моментально подворачивалось под руку, с любовью. В центре, на разделочном столе, покрытом мраморной плитой, в окружении трех пудовых кружек восседала маленькая зеленоглазая девчонка. Сосчитав число кружек, Анатоль обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как другой солдат захлопывает дверь.
Госпожа? обернулся он к девчонке, угадав, что именно она здесьглавная.
Она казалась обиженной, сидела надув губы, глаза же против ожидания наоборот, светились тихой зелёной яростью.
Зачем пришли? спросила она их, и по голосу, неожиданно взрослому, резкому, Анатоль угадал вдруг в ней ктрана.
Ктран! обрадовался он, улыбнувшись от уха до уха. Лесные отшельники, ктраны не были частыми гостями ни в больших городах, ни даже в столице.
Девица закатила глаза к потолку и повторила, обращаясь уже к Девушке:
Зачем пришли?
Девушка оглянулась на стоявшего за спиной гвардейца, перевела взгляд на Анатоля и пролепетала нерешительно:
Приворота вот на него попросить, чтобы век одну меня любил, и, подойдя вдруг ближе, провела пальцами по щеке обалдевшего Анатоля, прости, миленький, ты у меня такой ветреник.
Последовавший за этим поцелуй, нежный, но от того не менее страстный, заставил гвардейцев во все глаза вытаращиться на парочку. Руки Анатоля, сперва висевшие безвольно, опустились на талию Девушки. Завершив, Нинель задержала ладони на плечах Анатоля. Склонив белокурую головку, она провела языком по губам, снимая с них вкус поцелуя.
Ложь, констатировала Рокти, когда оба они взглянули на неё, будто бы спрашивая: «ну как?».
Гвардейцам хватило одного короткого кивка, чтоб, не взирая на сантименты, кинуть отчаянно сопротивлявшуюся парочку в холодные недра глубокого подвала. Солдаты вернулись к прерванной трапезе, Рокти же слишком нервничала, чтоб оставаться на месте. Спрыгнув со своего насеста, она отправилась в одну из башенокпосмотреть на город, на дворец, откуда должна была вернуться Ведьма, или, по крайней мереприбыть главнокомандующий.
Потому она не услышала, как опомнившийся, наконец, Анатоль взбежал по крутой лестнице, заколотил кулаками в дверь, выкрикивая: «Никита! Тебя ищет Никита!». Отчаявшись, он сел, в конце концов, на верхней ступеньке.