У Сале задрожали губы. Сале побелела как мел, судорожно зажала уши ладонямии я с опозданием сообразил, что до сих пор Сале считала нашего друга немым.
Хостик отсмеялся. Вытер губы тыльной стороной ладони, виновато покосился на Сале и побрел по полю боя со своей миссией милосердия.
Ежиков на поле боя осталось меньше, чем я боялся. Мне казалось, что я штук десять положилкакое счастье, что я ошибся. Предводитель, правда, лежал там, где упал, и еще двое были безнадежныно молодой еж, последняя моя жертва, понемногу подавал признаки жизни.
Стой, Хоста
Занесенный стилет замер в воздухе. Удивленный взглядстоит ли мелочиться?!
Погоди.
Топот копыт. Рам решил, что самое время наведаться.
Эй, лекарь! Поди сюда, есть работа.
Этих лечить?! к'Рамоль едва не выпал из седла. Да они же
Поди сюда, кому сказано?
Рам повиновался.
Возможно, молодой ежик еще будет жить.
Даже скорей всего.
* * *
Что ж, Сале, мы теперь товарищи?
Шел пятый день похода. Сале держалась непринужденно; от нее действительно было много пользыне только в качестве добытчика саламандриков. Время шло, еще через несколько дней предстоит взятие Рубежаа значит, пора поговорить.
Похоже на то, отозвалась женщина мне в тон.
Хостик и к'Рамоль ехали впередивроде как разъездом.
Можно, я тебя поспрашиваю, а ты, если хочешь, меня?
А куда мне деваться-то? Она улыбнулась, но в улыбке не было кокетства. К'Рамолю, например, она улыбается совсем не так.
Что ты еще умеешь? Кроме как иллюзии наводить?
Я не ждал, что она ответит.
Еще след брать, Сале пожала изящным плечом. Чуять опасность. Через Рубеж водить Находить пропавшее. И еще кое-какие штучки, номало Я достаточно ответила?
Да, спасибо, я действительно был ей благодарен. Похоже, она ответила совершенно откровенно. А у князя ты давно служишь?
Пять лет.
Кони шли, рассекая грудью высокую траву. Справа и слева, куда ни глянь, лежало травяное море, и только иногда, будто для разнообразия, попадались солончаки.
Сале Первое испытание претендентов, в гостинице Князь тебе поручил выбирать?
Она быстро на меня взглянулаи отвела глаза:
Видишь ли, Рио
Понятно. Среди твоих умений числится еще и чутье на героев.
На удачу, призналась Сале неохотно. Ты и тот лысыйсамые удачливые.
А почему князь лысого отклонил?
А я почем знаю?
Она легко пожала плечами. И, похоже, снова была откровеннапризнаки, по которым меня выбрал князь, нимало ее не интересовали.
Умиротворенно шелестела трава. Колыхалась, ходила волнами; лошади Хосты и Рама плыли в стеблях по брюхо.
А скажи, Сале такой оруженосец у князя был, уши, как лопухи где он теперь?
Вопрос был задан нарочито небрежным тоном; я спрашивал будто бы о старом знакомом, зато эффект превзошел все мои ожидания. Сале вздрогнула и посмотрела на меня так, что впору было хвататься за меч.
С самообладанием у нее явно было не все в порядке. С минуту я ждал, пока она возьмет себя в руки, потом спросил как можно мягче:
Я тебя обидел?
Нет, она злилась на себя за свою же несдержанность. Откуда ты знаешь про этого оруженосца? Его уже года четыре как казнили.
Казнили?!
Ну да Измена. А по-моему, так оговорили его, не такой он парень, чтобы изменять, да и молоденький совсем
Что-то у них с оруженосцем было. Что-то намечалось; когда некрасивая девушка любит парня, а парня казнят по наветутрагедия может быть невыносимой.
Жаль, сказал я после паузы. Не хотел тебя огорчать. Извини
И подумал, что князь, безусловно, доверяет Сале, а у Сале есть все основания ненавидеть князя. Если юношу действительно оговорили Впрочем, и она не покинула княжескую службу, и князь ее зачем-то держит, хоть Сале ни владеть собой не умеет, ни держать язык за зубами Или это маска?!
Теперь женщина смотрела на меня не отрываясь. С подозрением.
Что? Я улыбнулся как можно приветливее.
Откуда ты знаешь про оруженосца?
Видел, обычно я вру, не моргнув глазом, но тут даже врать не приходилось. В городе вот погоди-ка, областной центр там еще казнь была знаменитая, двум аристократам за один раз головы сняли!
Охта, сказала Сале тихо.
Вот-вот, я одновременно и обрадовался, и насторожился. Ну не может девчонка быть настолько глупой. Впрочем, кто знает Дурам, говорят, магия легко дается.
Некоторое время мы ехали молча. Плыли по морю высокой травы.
Сале, извини А перед тем, как поступить на службу к князю, этот парень никому больше не служил?
Сале, не глядя, помотала головой. Еще один подобный вопроси она пошлет меня подальше. Отчего-то верится, что как раз ругаться-то Сале вполне умеет!
Но я не стану больше спрашивать. У меня и так голова кругом; выходит, рыцарь из моего видения, рыцарь с оруженосцемто был все-таки князь?!
Надо будет хорошенько расспросить Хосту относительно Приживников. Хоть это, конечно, не мое дело, князем считается тот, у кого на макушке венец, а тот, кого я принимал за Шакала, мог попросту морочить мне голову
Я могу наводить на себя чары и делаться красавицей, призналась Сале устало.
Зачем? искренне удивился я.
Вот именнозачем? Сале вздохнула. Князь очень доверял Клику везде таскал за собой
Она замолчала, будто оборвав себя. Выпрямила спину в седле:
Ну, что ты еще хотел спросить?
Князь изменился за последние годы? поинтересовался я рассеянно. Так, что даже мозаику подновить пришлось?
Сале молчала.
Я посмотрел на нее и понял, что ответа не получу.
* * *
Никогда раньше мне не приходилось пересекать Рубеж.
Ну, заходите.
Мужичонка был самый обыкновенный. Встретив такого на дороге, я не повернул бы и головы; другое дело, откуда ты взялся, мужичок, посреди холмистой равнины, на широком перекрестке, где перевернутой подковой высятся ржавые железные ворота?
Я невольно оглянулся, будто ища взглядом избу или сторожку. Или по крайней мере родник, откуда страж Рубежа мог бы время от времени черпать воду.
Ничего, естественно, кроме камней и травы, стрекоз, цикад и бабочек.
Заходите, заходите! Или передумали?
Сале проглотила слюну. Лицо Хостика по обыкновению ничего не выражало, к'Рамоль если и трусил, то умело свой страх скрывал.
Я первым шагнул в подковообразные ворота.
И зажмурился, потому что глаза едва не взорвались от белого, отовсюду бьющего света.
Рядом охнула Сале. Крякнул к'Рамоль, и только Хостик по обыкновению не издал ни звука.
Добрый день, господа, вас приветствует Досмотр. Назовите пункт следования.
Захотелось оторвать ладони от глаз и заткнуть на этот раз уши. Правда, эффекта и это не возымело быголос вибрировал во всем теле, отдавался в костях, в полостях носа, в черепе и в груди.
Ответствовала, как и договаривались, Сале. У нее у единственной был опыт путешествия за Рубежа выговорить название места, в которое мы идем, не под силу даже велеречивому к'Рамолю.
Пожалуйста, документы на контроль.
Справа меня подпирало плечо Хостика, слевак'Рамоля. За к'Рамоля цеплялась Сале; я смог чуть-чуть приоткрыть глаза. Мы стояли, как дети перед показательной поркойсбившись в кучу.
Визы, пожалуйста.
Мне показалось, что в воздухе перед Сале возникло нечто вроде пышной пуховой подушки, и наша проводница без колебаний сунула туда свою левую руку, после чего подушка вдруг поросла весенней травкой и рассыпалась прахом, и тут же точно такие подушки возникли в воздухе перед Хостиком и к'Рамолем. Мои подельщики, поколебавшись, повторили жест Сале, причем Рам гадливо дернулся, а Хостик оскалил желтые зубы; подушка Рама покрылась собачьей шерстью, подушка Хостикарыбьей чешуей, и уже секунду спустя мои спутники яростно оттирали пострадавшие ладони о штаны, о голенища и о полы курток.
Вы глава делегации? Предъявите
Белесый сгусток приглашающе возник передо мной, и я замешкался только на секунду. Рука моя утонула будто в тинедействительно, прикосновение не из приятных.
Большую часть искателей приключений, решившихся пересечь Рубеж без должных на то оснований, больше никто никогда не видел. А среди тех, кто был отвергнут Досмотром и вернулся обратно, не оставалось охотников даже близко подходить к Рубежу.
У нас были основания и была виза, проставленная золотой иголкой уполномоченного старичка. Никто из нас не пытается пронести через Досмотр ни украденных мыслей, ни запрещенных заклинаний. За себя, Рама и Хостика я ручаюсь. А Сале она ведь лучше нас знает, что можно нести через Рубеж, а что нельзя?!
Спасибо. Предъявите личности для досмотра.
Сале тяжело задышала. Покачнулась, ухватилась за Рама; провела ладонью по лицууспокоилась, зато теперь засопел к'Рамоль. Что он предъявляетколлекцию совращенных девственниц? Набор благодарностей от спасенных пациентов?
Хостик опустил плечи. Пошатнулся, но устоял; Хостику трудно, я понимаю. В его багаже столько загубленных
Я не успел довести мысль до конца. Досмотр накрыл меня, режущий свет сменился темнотой, и в этой тьме жил еще один голоссухой и скрипучий:
Вы пытаетесь провести через Досмотр второго человека? Вторую личность? Без визы, без документов, даже без линии жизни?
Это тоже я, сказал я, с трудом разлепив губы. Онэто тоже я На мне заклятье.
Вам известно, что лица под таким заклятьем, как у вас, не имеют права пересекать Рубеж?
Я думал
Ничего я не думал. Впервые слышу. Никто меня не предупредил!
Я уже очень давно под заклятьем, я говорил, не заботясь тем, слышат ли меня спутники. Тот, кем я был умер. Это тень, воспоминание а не человек. Пропустите меня, пожалуйста. Мне очень нужно
Всем нужно, желчно сказал голос. Вам известно, что лиц, уличенных в нарушении визового режима, постигает административная ответственность?
Я молчал.
Вот они, недобрые предзнаменования. Вот она, встреча с Шакалом; к'Рамоль, Хостик и Сале окажутся по ту сторону Рубежа, а меня, по всей видимости, больше никто никогда не найдет.
Бесславный, идиотский финал.
Рука моя легла на рукоять меча. Просто так, механическия прекрасно понимал, что сила здесь ничего не решает.
Ну? желчно спросил скрипучий голос.
Что? спросил я в ответ.
Молчание. Чернота, головокружение; глухо, будто из-под земли, доносился хрипловатый голос Сале но слов я все равно не разбирал.
Впредь будьте осмотрительнее, порекомендовал скрипучий голос.
Я проглотил вязкую слюну.
Тьма рассеялась; свет снова ударил в глаза, и пришлось прикрыть лицо ладонью. Сквозь пальцы я рассмотрел бледное лицо к'Рамоля, красноеСале и невозмутимоеХостика.
Счастливого пути за Рубеж!
Резкий белый свет медленно сменился мягким, белесым.
Мы стояли в снегу. И лошади наши стояли в снегу; снег валил живописными лохматыми хлопьями, и пахло дымом.
Я снова приложил ладонь к слезящимся глазам.
Предупреждать надо, глухо сказала Сале. Чуть не влипли!
Что ты ему дала? требовательно спросил к'Рамоль.
Сале молча взобралась в седло.
Что ты ему дала?!
Взятку, отозвалась Сале устало. Поехали, нам туда, к жилью.
Мы уже за Рубежом?
Благоговейный голос Хостика скрежетнул железом о стекло. Я отнял руки от лица.
Наш палач, всю дорогу хранивший невозмутимость, стоял, подставив ладони летящему снегу, и по страшной физиономии его растекалась радостная, детская улыбка. За Рубежом Надо же, вырвался!
Я понимаю, что взятку, к'Рамоль не давал сбить себя с толку. Я спрашиваю, что именно ты ему дала?!
Сале помолчала, решая, по-видимому, стоит ли отвечать. Вздохнула, пожала плечами:
Артефакт железный крючок для ловли саламандриков. Ничего, с князя новый стребую Когда будем делать визу для ребенкачто-то надо будет придумать и для Рио, иначе на повторный Досмотр не стоит и соваться.
Сале смотрела теперь на меня. С вопросоми одновременно с упреком.
Я не знал, сказал я хмуро. Не знал, что у них такие правила!
Сале, Сале, вот так Сале
Поняла ли она, в чем заключались претензии Досмотра? И если понялакак восприняла новость? В отношении Заклятых всегда было полным-полно предубеждений
За дело, хрипло велел я, забираясь в седло. Сперва найдем младенца, а потом потом посмотрим.
Хостик улыбался, глядя в пасмурное небо. Улыбка преобразила его лицобудто сфинкс, переживший века, вдруг вывалил из суровой каменной пасти розовый влажный язык.
Чумак Гринь, сын вдовы Киричихи
Исчезник больше не появлялся. Будто ушел обратно в свою скалу.
Миновала неделя; младенец жрал, как не в себя, и рос так, что чуть не лопалась кожа. Уже пытался сидеть, ползал на четвереньках и заползал в самый дальний уголок на печи; Гринь боялся, что очень скоро и корзина станет для него мала.
Однажды, пососав свою «куклу», младенец внезапно разболелсяего понесло жидким поносом, глаза затуманились, тельце сделалось горячим, как разогретый свечной воск. Гринь нашел среди прочих травок одну «от живота», но и отвар не помог; младенец пищал непрерывно, но и голос его был какой-то болезненный, слабый. Гринь сидел перед корзиной, свесив руки почти до пола, и думал, что вот и конец, что он, сам того не желая, отравил братишку, и только бы дите не мучилось, только бы скорее все кончилось
Прошел еще день. Ребенок отощал так, что явственно проступили ребра, и уже не плакаллежал тихо. Гринь ходил к знахарке, старая Ивдя сперва отказалась пустить «чортового пасынка» на порог, но потом, сжалившись, дала свежий травяной сбор и заговоренное ржаное зернышко.
Еще через день младенец оклемался. Попросил есть, завозился в пеленках, высвобождая ручки; Гринь глянул на розовые разнопалые ладошкии ушел на двор, сел на пороге, опустил голову на руки и так сидел до темноты.
Семейство у деда было большое, ртов много, а земли мало. Женатые сыновья не спешили отделяться; Гриня еще бесштаньком брали на жнивабудили ночью, когда самый-самый сладкий сон. Посреди двора стоял воз, уже готовый и снаряженный. Дед, баба, Гриневы дядья, из которых младший был ему ровесником, отец и мать, двоюродные сестрывсе оборачивались на восход солнца, все слушали, как дед благословляет новый день и предстоящие жнива, и всех работников, и просит хорошей погоды, здоровья жнецам и милости от поля.
Едва занимался рассвет, все пешком выходили за ворота и там уже, за воротами, садились на воз. Вожжи были в руках у отца, кобыла ступала торжественно, будто понимая, что ее тоже благословили. Изо всех дворов, изо всех ворот выезжали снаряженные возы. Целая процессия тянулась на полеи ревнивые глаза соседей отмечали, кто как снарядился да как подготовился, да сколько жнецов выставил, да вовремя ли поднялся в это единственное, самое главное утро.
Добравшись до своей полосы, слезали с воза. Становились полукругом и смотрели на рожьнакормит ли? Что за год будетсытый?
А потом мужчины брали серпы, женщины принимались вязать снопы, а малышня вроде Гриня была на подручных работахводы принести, еще чего
И только когда солнце поднималось высоко и первые снопы стояли уже на стернетолько тогда дед варил в казане кулеш и садились завтракать, и слаще тех завтраков была только вода в чумацкой степи.
Гриня передернуло. Он поднял голову, прислушался; в хате было тихо. Ребенок, насытившись, спал.
В степи тоже был кулеш, чумацкий, с салом; сало было настоящее, старое, темное, с запутанными ходами червячков. А иногда попадался живой «хробачок», и седоусый Брыль балагурил, что без живчика и сало не сало.
Заскулил на привязи Бровко, зазвенел цепью. Гринь тупо смотрел на свои ладони.
Идти к Оксане?
Куда идти? Была бы гадалкапошел бы к гадалке.
К матери на могилу?
Ох и красавицей была мать! Ох и ревнивый же был отец Ох и бегал же за матерью по двору с кнутом, Гринь помнит.
А тем временем мать никогда не смотрела на сторону. И отец, напившись пьяный, каялся, говорил, что всему виной бесстыжие хлопцы и мужики, которых так и тянет к Ярине, будто медом здесь помазано. А Ярина не виновата, нет
Куда идти?
Гринь вернулся в дом.
Младенец спал, причмокивая губками, рядом в пеленках лежал медальон на слишком длинной цепочке. Гринь не раз порывался его снятьеще задушится дите!
Порывалсяно так ни разу и не попробовал. Будто удерживало что.
* * *
Выдь, чумак. Поговорить надо.
Заходите в дом, окажите милость.
Гринь не рад был увидеть у ворот дьяка. Сам не знал, почему так нехорошо сделалось на сердце; дьяк усмехнулся, глядя в сторону: