Вопрос, безусловно, интересный, одобрительно кивнул князь. Чтобы добраться до сути, следует рассмотреть возникшую ситуацию с разных сторон. С одной, я не могу игнорировать волю Святого Серба, а она высказана вполне определенно. С другой, нигде не указаны сроки исполнения приговора, равно как и условия, в которых должен обитать узник до казни. Ты не против, что мы будем называть слова своими именами?
Нет.
Правильно. Итак, варианта два. Ты можешь умереть быстро, в том смысле, что сегодня, завтра или послезавтра. Или умереть, спустя годы даже десятилетия. Во втором случае возникают варианты. Первыйэти десятилетия ты проводишь здесь, в полном одиночестве. Попробуй представить, каково это
Вальрик представил, и тут же мысленно проклял чересчур живое воображение. Годы в каменной клетке, темные потеки плесени в углах, истекающие росой трещины, каждая из которых изучена до мельчайших подробностей, и фигурки из серого хлебного мякиша. Через год-другой он станет неплохим скульптором, если, конечно, раньше не свихнется.
Перспектива не из приятных, продолжал вещать Святой Князь. Порой жизнь превращается в весьма обременительное занятие. Но изменение некоторых факторов изменит и твое отношение к жизни. К примеру, это помещение можно заменить другим, более комфортным. Далее по списку возможность относительно нормального человеческого общения, доступ к библиотеке и даже иногда прогулки во внутреннем дворе. Для меня это мелочи, но любую мелочь нужно заслужить. Ты согласен?
Нет, но с удовольствием тебя послушаю.
Мгновенно последовала расплата за фамильярность: резкий, с оттягом удар по пояснице и краткое напоминание о правилах хорошего тона:
К Святому князю обращаться "Его Святейшество" или "Его Святейшество Князь Олаф".
П-подумаешь. Больно, конечно, но не смертельно, Вальрику даже удалось не застонать и выпрямиться, хотя очень хотелось послать эту разряженную куклу куда подальше, залезть на койку и вернуться к прерванному занятиюлошади нужен был всадник.
Сам князь сделал вид, будто не заметил допущенной узником оплошности, и продолжил монолог.
Итак, ты имеешь явную выгоду от нашего к тебе интереса, в то время как твоя личность для нас интереса не представляет. Однако возникает закономерный вопрос, отчего же это ты презренный червь на длани Господней, предатель, клятвоотступник и убийца собственного отца, так заинтересовал остальных?
Кого?
Полномочный представитель Империи от имени Великой Матери предлагает за тебя выкуп причем немалый, очень немалый. В то же время вице-диктатор да-ори требует, чтобы тебя передали под его опеку. Так что же в тебе такого особенного, Вальрик?
За вопросом моментально последовал тычок в спину:
Отвечать, когда Его Святейшество спрашивают!
Ничего.
Неужели? Сейчас ты скажешь, что не имеешь ни малейшего понятия, зачем ты им понадобился.
Ваша правда, не имею.
Ложь. Святой Князь был спокоен и даже весел, точно предчувствовал некое донельзя забавное развлечение, и снова Вальрик догадывался, какое именно, хотя лично его догадка совершенно не радовала.
Ты снова лжешь и упорствуешь в обмане. Подумай хорошо, я предлагаю вариант, одинаково устраивающий обоих. Ты рассказываешь мне то, что желают знать нелюди, я же гарантирую долгую и спокойную жизнь.
Спокойнее, чем здесь? Вальрик уже решил, что не согласится, но продолжал тянуть время, очень уж не хотелось приступать к следующему этапу.
Намного. Ты ведь разумный человек, ты понимаешь, что в данный момент времени находишься в моей власти, и я могу сделать с тобой абсолютно все, что пожелаю. Поэтому
Нет.
Нет? Переспросил Его Святейшество. Худые пальцы с узелками суставов равнодушно перебирали четки, золотистыев цвет вышивкикамешки с еле слышным стуком касались друг друга, словно норовили сбежать из этих неприятных пальцев.
Значит, ты отказываешься? Святой князь не слишком удивился, вероятно, он ожидал чего-то подобного. Что ж, это исключительно твой выбор. Вице-диктатор прибывает завтра, его просьбе отказать мы не можем пока не можем, равно как и убить тебяэто приведет к ненужному конфликту, который в данный момент времени совершенно нам не выгоден. С другой стороны, я надеюсь, ты понимаешь, что мы не можем отдать тебя, не выяснив причин этого странного интереса к твоей особе. Поскольку добровольно разговаривать ты не желаешь, хотя видит Бог, не понимаю причин твоего упорства, то мы вынуждены будем применить альтернативные методы беседы.
Пытки, что ли?
Сыворотка правды на тебя не действует, поэтому Святой князь поднялся. А старые методы пока еще никого не подводили.
Вот и сбылась мечта идиотаВальрик не сумел сдержать улыбкиеще недавно он думал о том, что боль стала бы замечательным средством от тоскливых мыслей, и вот, пожалуйста, желание сбылось.
Скоро стало совсем не до улыбок.
Боли было много, чудовищно много, Вальрик и не представлял, что ее бывает столько. Кажется, он кричал, кажется, обещал рассказать все, что знает, но стоило боли отступить и и верх брала ненависть. К себеза проявленную слабость; к палачуделовито-равнодушному и целиком сосредоточенному на работе, но больше всего к Его Святейшеству. Золоченый стул, белые одежды, высокая тиара, сложенные на груди руки и внимательный, колючий взгляд. О, со стороны казалось, что Святой Князь даже скорбит об упрямстве узника, которое обрекает того на ненужные мучения, но Вальрика внешностью не обмануть. Он видел, он все виделзапах лимона и жженого сахара, коньяк и корицаудовольствие, постыдное, тщательно скрываемое от посторонних глаз и оттого втройне острое. Именно запах и вызываемые им образы мешали рассказать. Только не этому человеку, только не сейчас
Опять передумал, сокрушается Его Святейшество, и аромат запретной радости становится острее, приобретая резкие ноты перца и крови хотя кровь, наверное, не из этой гаммы, кровь сама по себе, здесь ее много, Вальрик раньше и не думал, что в нем может быть столько крови. Сильны демоны души твоей. Атмир, продолжай, только не убей ненароком.
Атмир почтительно кланяется и начинает снова
Больно как же больно еще немного, и он не выдержит, уже не выдерживает боль распускается огненным цветком, обнимает тело, тянется к сознанию и гасит. Больше Вальрик ничего не чувствует. Совсем ничего, это пугает, хотя лучше уж так, чем с болью.
Почему он замолчал?
Атмир разводит руками. Атмир удивлен. Атмир пытается исправиться, но смешно, когда не чувствуешь боли, вот только мышцы занемели и улыбаться не получается.
Господи, Святой князь осеняет себя крестомкак же он медленно движется, будто вот-вот застынет. Он что, смеется? Атмир, посмотри, он же смеется! Только не говори, будто он сошел с ума. Ты, вопрос был обращен к Вальрику. Ты знаешь, кто я?
Да. слова кровяными шариками вспухали на губах. Ты Святой князь, вернее, все вокруг считают тебя святым, а на самом деле ты садист и скотина совсем как Серб. Святой Серб Боже Сознание плавало в удивительном мире, где не существовало боли, и Вальрик готов был говорить теперь он может сказать все, что пожелает. Все равно бояться нечего, наверное, он скоро умрет, а все вокругбред. Донельзя забавный бред. И Вальрик рассмеялся, как-то некрасивокрасные брызги полетели в стороныно ему ли о красоте думать?
Это Серб предал это он пустил их в замок, поэтому и выжил и врал всем врал, а вы поверили.
Замолчи!
Почему? Кто ты такой, чтобы приказывать мне, князю? Жаль, стальная цепь держит крепко, а то напоследок Вальрик с превеликим удовольствием заехал бы в лощеную физиономию Его Святейшества, просто, чтобы посмотреть, насколько святость в реальной жизни помогает.
Сумасшедший! Атмир, ты же видишь, что он безумен? Эти словаявный признак больного разума
Похоже на то, пробурчал Атмир. Бывает, что они от боли головой повреждаются, хотя надо бы, конечно, проверить некоторые нарочно притворяются, чтобы, значит, отстали.
Ну так проверяй.
На проверку ушел почти частеперь Вальрик чувствовал времяв одной минуте вмещается ровно восемьдесят три удара сердца, раньше оно было глупым, то скакало, точно сумасшедшее, то, наоборот, замирало. А теперь ничего, ровненько так стучит, правильно.
Видать и вправду наконец, вынес решение Атмир. Ничего от него не добьетесь, Ваше Святейшество, видал я таких, на кусочки режешь, а они лыбяться да шутки шутят. А жалко, молодой еще
Пусть смилостивится Господь над мятежной душой его. Отозвался Святой князь, выглядел он не слишком огорченным. Конечно, весьма печально, что мы так ничего и не добились, с другойего безумие в некоторой степени гарантирует, что и остальные ничего не получат. И еще, Атмир, приведите его в порядок мне не хотелось бы, чтобы внешний вид этого отступника расстроил нашего гостя.
На этих словах сознание Вальрика все-таки отключилось, очнулся он уже в камере, боли по-прежнему не было, хотя повязки на теле свидетельствовали о том, что пыточная не приснилась.
На столе стоял кувшин с вином и вполне приличный ужин. Кем бы ни был этот гость, но Вальрик уже ему симпатизировал, все-таки голод лучше утолять мясом, чем плохо пропеченным серым хлебом.
Хотя почему-то мясо и вино были одинаково безвкусны
Обидно. Но зато и боли нет.
Рубеус.
Камера была длиной в пять шагов и шириной в три, точнее в два с половиной, потому что на полноценный третий шаг не хватало пространства. Зато если по диагонали, то получалось почти шесть. Рубеус измерил камеру вдоль, поперек и даже попытался дотянуться до потолка, правда не вышло, но но заняться все равно нечем.
Безделье убивало. Безделье и холод. И мысли. Всего их было три. Перваяон, Рубеус, идиот. Втораяон попался. Третьякасалась Коннован и жила отдельно от первых двух. Порой порядок мыслей изменялся, но содержание никогда.
Пространство камеры вмещало в себя влажные стены, узкую лавку с соломенным матрацем, кувшин с водой и ведроусловия почти комфортные. Кормили регулярно, допрашивать даже не пытались, равно как и разговаривать, просто засунули в этот каменный мешок и забыли.
Странно. Аркан на шее висит безжизненной петлей, по-прежнему ограничивает способности, но при этом больше не проявляет агрессии. Если допустить возможность, что Аркан вполне разумен и способен испытывать эмоции, то выходило, что он тоскует. Вопросчем вызвана эта тоска.
Вообще вопросов было много, гораздо больше, чем мыслей, Рубеус даже пытался задавать их охранникам, но те упорно молчали.
В левом углу выбоина, присыпанная каменной крошкой, будто кто-то пытался прорыть в стене ход. Глупо. От бесконечного кружения по камеретри шага, пять, шесть, или наоборот: шестьпятьтризакружилась голова, и Рубеус прилег на койку.
Внешняя дверь хлопнула раньше положенного времени. Это было странно и выбивалось из общего режима дня. Потом шаги. Щелчок открывающегося замка и
В целом неплохо, сказал посетитель и закрыл за собой дверь. Впрочем, все подвалы чертовский похожи друг на друга, а ты как считаешь?
Никак. Рубеус был слишком удивлен, чтобы ответить на вопрос.
Поздоровался бы, что ли? Например, из вежливости.
Здравствуй.
И тебе здоровья. Поговорим? Карл уселся на единственный табурет. Или ты не в настроении?
Поговорим.
Грязновато здесь, хотя, конечно, чего еще ждать от камеры. Признаться, я думал, что тебя попросту убьют, а вместо этого ну что ты хочешь, сто сорок летнемалый срок для мира, а уж когда война идет. Знаешь, раньше считалось, что войны стимулируют развитие цивилизации, хотя лично я с данным утверждением не согласен.
Чего тебе надо?
Честно говоря, сам не знаю. Просто пришла бумага об участии некого да-ори в заговоре или не заговоре, я не слишком-то вникал в детали, потому как и без деталей дел невпроворот, но вот имя вернее, имена. Вальрикэто ведь тот мальчишка, у которого так и не получилось стать князем?
Что с ним?
Ничего. Пока ничего, но есть варианты. Кстати, то же самое касается тебя. Карл поднялся и, заложив руки за спину, принялся мерить шагами пыльное пространство камеры. Все, что произойдет дальше, будет зависеть от результата нашей с тобой беседы. Поэтому, я был бы весьма благодарен, если бы ты соизволил проявить хоть каплю уважения ко мне. Не слишком, знаешь ли, удобно разговаривать, когда твой собеседник лежит, делая вид, что ему совершенно не интересно, что, кстати, является неправдой. Тебе интересно.
Интересно. Оспаривать данный факт глупо, да и не собирался Рубеус спорить с нежданным визитером. Он и разговаривать с ним не хотел, точнее, хотел, но не на предложенных условиях. Хотя, конечно, некрасиво лежать и пялится в потолок, когда к тебе обращаются, отдает хамством, причем хамством совершенно детским.
Рубеус сел, и заработал одобрительный кивокнужно ему это одобрение.
Вот так намного лучше, я помню, ты и раньше отличался сообразительностью но это так, к слову. Карл провел пальцем по стене. Сырая, раствор слабый, еще лет триста-четыреста и начнутся серьезные проблемы, впрочем, нас с тобой они не касаются. Для начала меня интересует один весьма конкретный момент, а именно: ты все еще хочешь меня убить?
Да.
Это хорошо это просто замечательно. Карл усмехнулся и, присев на край стола, рассмеялся. Господи, кому сказать, что Хранитель Южных границ будет выискивать кого-то, кто ненавидит его в достаточной мере для того, чтобы не позволить убить другому чушь. А ты как думаешь?
Никак. Не было мыслей. Когда Рубеус видел перед собой его, мысли исчезали напрочь, оставалась одна ненависть. И желание убить. Убить во что бы то ни стало.
Вижу, не врешь. Хочешь шанс? Реальный, не такой как сейчас, когда у меня оружие, а ты на цепи. Настоящий шанс, настоящий поединок?
А что взамен?
О, деловой разговор. Похоже, ты умнеешь не по дням, а по часам. Взамен мне нужна твоя верность. Только до того момента, когда ты осмелишься бросить мне вызов. Когдарешать тебе. Карл развел руками, показывая, что предложение сделано, а выборза Рубеусом. Странное предложение и странный выбор.
Я даже готов тренировать тебя спарринг, совсем как раньше. Ты ведь помнишь? Конечно, помнишь, это нельзя забыть. Я всегда отбираю тех, кто способен оценить прелести боя, кто не боится крови и не прячется за ханжескими мыслями о милосердии. Тебе ведь нравилось держать в руках настоящее оружие и выступать против того, кто по определению сильнее. Ты же скучаешь по этим поединкам, признайся.
Чушь.
Ну, как знаешь. Свое предложение я сформулировал. Ты соглашаешься пойти со мнойза мной, а взамен я позволю вызвать тебя еще раз, но теперь уж до финала, либо ты, либо я.
А Коннован?
А что Коннован? Карл помрачнел. Забудь. Скорее всего, она не вернется.
Вернется. Отчего-то Рубеус был совершенно уверен, что Коннован вернется, она осторожная и умная. А еще доверчивая и мечтательная, как ребенок. Она по сути и есть ребенок, который по его вине попал в очень неприятную ситуацию. Смертельно неприятную.
Мой тебе совет, Карл больше не улыбался, он был более чем серьезен, и это изрядно раздражало. Относись к произошедшему проще. Сейчас она тебе дорога и это естественно, суть твоей привязанностив связи, установившейся между вами в момент инициации, и нечего искать здесь возвышенные чувства.
Заткнись.
Сейчас я извиняю тебе грубость. Но только сейчас, в дальнейшем, будь добр, следи за тем, что говоришь. Итак, Коннован вероятнее всего, не вернется, но если я ошибаюсь, то, в первую очередь, искать она будет тебя, мне же не хотелось бы разминуться.
Поэтому я тебе и нужен?
Не только и не столько. О второй причине я уже упоминалты ненавидишь меня в достаточной мере, чтобы не позволить убить никому другому. Это своего рода верность, а верность в наше время дорогого стоит.
И ты настолько уверен в моей верности, что
Что делаю предложение столь щедрое? Карл усмехнулся и выложил на стол крупный перстень. Есть один вариант интересная разработка. Когда-то мы пытались искусственно воссоздать аналог связи, возникающей между вали и валири. По сути эточастичное слияние энергетических полей двух особей, наложенное на энергетику земли, в результате получается нечто уникальноедвое способны не только ощущать друг друга, невзирая на разделяющее их расстояние, но и передавать короткие сообщения, которые доходят до адресата практически мгновенно. Идея объединить всех да-ори в одну информационную цепь широкого охвата не получила поддержки, а потом оказалось, что это в принципе не возможномозг не выдерживает одновременного присутствия стольких внешних точек. Экспериментальным путем выяснили средний максимумтри адресата. У тебя будут дваКоннован и я, так что запас прочности имеется, а чтобы было легче, отдачу я заблокирую.