Это Мика конечно, Мика, больше некому. С-сука. Злость придает сил, нужно успокоиться и где я? Не знаю. Темно и холодно. Зверски холодно, а темнота настолько плотная, что с трудом удается увидеть хоть что-то. Длинные ледяные иглы-сталактиты и иглы-сталагмиты, одинаково хрупкие, полупрозрачные. Черная гладь подземного озера, круглые камни на пологом берегу и тонкие нити, свисающие с потолка. Каждое мое движение наполняет застывший подземный мир звуками: капли воды, стекая с кожи, разбиваются с оглушительным звоном, мелкие камни шуршат под ногами, барабанной дробью стучат сердца, и тонко испуганно дребезжит игла, задетая случайно.
На берегу чуть теплее, дыхание вырывается белыми облачками пара, нужно выбираться отсюда, но куда назад? А если снова солнце? Замечательный выбор: или изжариться или замерзнуть.
Похоже, что замерзнуть. Из пещеры нет выхода, точнее есть: маленькое, сантиметров пятнадцать в диаметре, отверстие, стыдливо спрятанное в дальнем углу. Придется все-таки строить дверь
Дверь не строилась. Стена оставалась стеной, скользкой и холодной, каменной. Обыкновенной. Боль мешала сосредоточиться, в голове скакали образы, но ничего конкретного коридор, ковер, гобелен что на этом гобелене? Женщина? Или не гобелен, а зеркало? Не помню. Хельмсдорф ускользал, даже собственная комната. В комнату нельзя, там солнце и боль. Зал? Детали, нужна какая-нибудь деталь.
Рыцарь и дракон, рваные перепончатые крылья и протравленная кислотой чешуя. Оскаленная пасть и поднявшийся на дыбы конь. Копье, готовое вонзиться в мягкое драконье брюхо.
Дверь появилась резко, сразу, теплое дерево в обледеневшем камне. Кажется, получилось.
Получилось. Вот он, рыцарь, и вот дракон, светлый ковер, на котором темными уродливыми пятнами оседает пещерная грязь, и стол кресло Мика. Выражение ее лица, ее улыбка, растерянная и удивленная, сказали все, что я хотела знать. Эта сука пыталась меня убить. И ведь почти получилось.
Конни? Боже, в каком ты виде это просто неприлично. Мика быстро справилась с собой. Ты выглядишь так, будто
Будто в пылающий костер засунули, причем сначала горячий, потом ледяной. А она улыбается. Скалит зубы. Вежливая.
Ты бы пошла приоделась, что ли она коснулась моего плеча. Больно же! И ведь знает, что больно
Давай, Конни, иди, когти вошли в обгоревшую кожу, и это стало последней каплей. Убью стерву. Руки сами вцепились в ее горло, белое, чистое. Теперь сжать покрепче. Пытается вырваться? Пусть. Хрипит. Отбивается, рвет мышцы, но новая боль растворяется в старой.
Убью суку.
Коннован, отпусти ее! Немедленно отпусти. Слышишь?
Слышу. Не отпущу. Пусть она умрет.
Он сильнее меня. Он отбирает добычу и от обиды хочется плакать. Я должна ее убить, должна, иначе она убьет меня. Должна!
Успокойся! Слово-приказ. Я не хочу приказов, я хочу убивать! И чтобы медленно, чтобы по капле выдавить самодовольство и чтобы она боялась, как я сегодня. Она плачет, держится рукой за разодранное горло, такая бледная и несчастная сука.
Я все равно тебя убью.
Мика вздрагивает и пощечина. Болезненно-резкая и обидная. За что? Я бы еще поняла, если бы Мика, но чтобы Рубеус?
Успокойся, уже тише повторяет Рубеус. У тебя истерика.
Губа рассечена, немеет, наливаясь тяжестью, а он отворачивается.
Извини, но тебе надо успокоиться.
Я спокойна. Я совершенно спокойна. Она пыталась меня убить, но я совершенно спокойна.
К горлу подкатывает тошнота, и голова начинает кружиться, чтобы не упасть, сажусь в кресло. Прикосновение гладкой мягкой кожи порождает новую волну боли. Стоять тяжелее. Повторяю, цепляясь за слова.
Она пыталась убить меня.
Я не пыталась. Мике идут слезы, ей все идет, но сейчас, она умудряется выглядеть особенно беззащитной. Жаль нож остался в комнате, все-таки резать надежнее, чем душить.
Щиты открылись. Рассвет. Огонь.
Я пытаюсь объяснить, но стоило вспомнить белое марево рассвета и память услужливо проснулась, выталкивая в прошлое, где тоже рассвет, и солнце, и мутный дождь. А Мика уже спешила оправдаться.
Сбой в программе, Конни. Всего лишь сбой в программе. Вся восточная сторона упала, я не виновата, что так получилось я и сама могла бы, если бы не задержалась внизу. Счастливая случайность, а тебе не повезло.
Тихий голос, ровные бисеринки слез на длинных ресницах. Не хочу больше разбираться, меня мутит от одного ее вида. А Рубеус верит, я вижу, что верит, но все равно на всякий случай уточняю:
Ты ей веришь?
Да, и спешно добавляет:Сбой в системе. Случайность, которую нельзя предусмотреть.
Зато можно спровоцировать.
Зачем я спорю? Ведь знаю же, что глупо и бесполезно, он на стороне Мики и и просто бесполезно.
Мика не виновата. Это раз. Тема закрытаэто два. Тебе нужно в лазарет. Это три.
Поздравляю, считать ты научился. Но неужели не видишь, какая она сука?
Мика вздыхает. Ну да, ее тонкая натура не выносит грубых слов. Она стоит близко, а на столе нож для бумаги, и почему я раньше не заметила? Он совсем рядом. Встаю, опираясь на стол, накрываю ладонью лезвие, не совсем удобное, но лучше, чем ничего. Мика близко, нагибается и с вежливой улыбкой говорит:
А ты сумасшедшая, Конни. Ты неадекватна. Тебя взаперти держать надо, а не
От первого удара она увернулась, а ударить второй раз мне не дали. Рубеус вывернул руку так, что пальцы сами разжались, расставаясь с оружием, и еще одна пощечина.
Ублюдок.
Сейчас ты идешь в лазарет и сидишь там. Ясно? И никаких истерик.
Я же говорю, ублюдок.
Глава 9
Вальрик.
По сути спецзона отличалась от зоны обыкновенной лишь названием и полной изолированностью от мира казарм. Если кто сюда и заходил, то только Ихор. Поесть приносил, а дня через два, когда зажили сломанные ребра, и тренировки возобновил. Правда, сам не заговаривал и вопросы Вальрика игнорировал, точно не слышал. Да и плевать, зачем слова, когда есть сабли, и арена, и ноющие от усталости мышцы, а потом, когда тишина и выключен свет, воспоминания.
Воспоминаний удивительно много, светлые, солнечные, живые. Улыбка, тень на щеке, песчинка в уголке губ, розовые лепестки ногтей и крошечный шрам под коленкой. Нужно купить ей кольцо, золото и медово-желтый камень. Или синий, как осколок горной вершины зеленый тоже подойдет. Плохо, что священника не найти, чтобы все по обычаю, но Бог, он ведь должен видеть и понимать. Имперские же законы могут катиться в бездну. Джуллу он не отдаст. Никому и никогда.
После двух недель вынужденного одиночества столовая показалась непривычно шумной. Незаметные прежде звуки резали слух, звон посуды, поскрипывание лавок, тихий разговор. Все как обычно. Лучше, чем обычно, ведь сегодня он увидит Джуллу. Она обрадуется, она соскучилась
она умерла.
Нет, тело осталось, существовало, создавая иллюзию жизни. Если положить пальцы на запястье, можно услышать, как бьется пульс. Или вот дыхание, слабое, но ровное, теплая кожа ивсе.
Вальрик сразу понял, что произошло, хотя она не сказала ни слова. Джулла вообще его не заметила. Обнять, коснуться волос, кожион мечтал об этом, но кто же знал, что мечты могут причинять такую боль.
Убью. Я убью его, и мы уйдем отсюда, обещаю. Будут горы. Днем они нежно-голубые, прозрачные, а ночью белые, вершины блестят, точно посеребренные. Воздух чистый и светлый.
Мертвый взгляд, отстраненно-равнодушный, глазапустое зеркало, в которое можно лишь смотреться. Тень безумия в улыбке и холодные ладони. Она не сопротивляется, она позволяет прикасаться к себе, целовать, гладить, но она не живая. Солнце погасло.
На высокой скуле клеймом чужой руки желтое пятно. Не стирается.
Ты все равно моя, слышишь? Никому не отдам. Я кольцо куплю, я не знаю обычаев твоего народа, и священника нету, но ты все равно моя, перед всеми богами, и плевать на Империю. В горах жить будем. Или в степи. Ты и я, больше никого, а потом дети, чтобы светлые как у тебя волосы и черные глаза. Ты самая красивая, слышишь, Джулла? Ты мне нужна. Ты мой свет, мое солнце. Что мне сделать, чтобы ты вернулась?
Ни слова, ни жеста в ответ.
Ты поспи, хорошо? Проснешься, а я буду рядом. Только я и никого больше.
Она послушно закрыла глаза.
Ихор ждал за дверью и молча заступил дорогу.
Пропусти, тихо попросил Вальрик, но Ихор лишь покачал головой.
Мне не хотелось бы убивать и тебя.
Во-первых, у тебя вряд ли получится. Во-вторых, сначала давай побеседуем, а потом решишь, убивать меня или нет. Ихор поправил перевязь с коротким мечомнамек на то, что Вальрик безоружен. А ему и не надо оружие, за Джуллу он голыми руками кого угодно. Ихор усмехнулся:
Если ты сейчас сделаешь то, что собираешься, девушка умрет.
Вряд ли тебе это интересно, но я был против. Держи, Ихор протянул стакан с мутноватой жидкостью. Вообще-то пить запрещено, но тебе надо.
Вальрик послушно выпил, привычно отметив отсутствие вкуса.
Закусил бы. Но как хочешь в общем, что произошло, то произошло. Изменить прошлое невозможно, так что постарайся не испоганить будущее. Мастер Фельче передает привет. Он просил присматривать за тобой.
Вальрик кивнул. Выпитое жгло желудок, расползаясь волной одуряющего тепла. Свет резкий, а стена холодная. Ихор сидит напротив, с оружием не расстался, значит, не доверяет.
Твоя выходка разозлила Хозяина. Шрамодин из фаворитов на предстоящих Играх, а тут драка, растяжение еще немного и связки бы порвал. Шрам потребовал компенсации, Хозяин пошел навстречу. Я пытался повлиять, но этому если что зайдет, то не выбьешь. Почувствовал себя оскорбленным и
Онтруп. Вальрик попытался встать, чертово тепло плавило мышцы, и комната кружилась перед глазами. Серое почему все вокруг такое серое?
Сядь, приказал Ихор. Ты что, не понял? Тебя здесь никто не тронет, ну до определенного момента, конечно, а вот ее при малейшем подозрении на новый конфликт ликвидируют. У них своя логика, Валко. Онане человек, а вещь, источник беспокойства, поэтому прежде чем что-то делать, подумай, к чему твои действия приведут. В качестве советазабудь. Если тебе важна девушка, а не задетая гордость, то думай о девушке. Ей оттого, что ты убьешь Шрама, легче не станет.
Забыть? Вот просто взять и забыть? Невозможно. Но и Джуллой рисковать нельзя.
Пусть Фельче заберет ее. Куда-нибудь, где безопасно. Подальше отсюда от Империи. Если сумеет, то я скажу куда.
Не выйдет, Ихор смотрел с какой-то непонятной жалостью, от которой в душе закипала злость. Пойми, все здесь принадлежит Хозяину, а он не любит расставаться с имуществом. Проще сломать, чем отдать. Не знаю почему, но они все такие. Чем выше, тем сволочнее. Думаешь, ты первый? Единственный? Ихор смахнул крошки со стола. Ты лучше за ней пригляди. Время пройдетуспокоиться, главное, что живая, а там отойдет, забудет.
А у той, которая у тебя была, получилось забыть?
Ихор даже не вздрогнул. Запах а какая разница, какой от него запах. Нету в них ни пользы, ни смысла.
Догадливый. Нет, не получилось. У нее и шанса не было. Я не дал, нож в живот тому подонку, который осмелился. Потом карцер, а выйдя, узнал, что ее в Улей отдали. Думал, с ума сойду. Арена спасала, жил от боя до боя, чтобы кровь и убить. Потом и это перестало помогать, пошли врачи. Хозяин заботиться о тех, кто приносит деньги. Не знаю, что они там вылечили, но теперь мне все равно. Пусто, понимаешь? Правда, во сне она иногда приходит. Вот все думаю, а если бы чуть больше выдержки, если бы подождал в конце концов, тот подонок не стоил ее жизни. Поэтому решай.
Она спала, трогательно-беззащитная, беспомощная, невыносимо дорогая. Вальрик сидел на полу, всматриваясь в черты ее лица. Времени осталось мало, несколько месяцев, а потом что будет с ней?
Прости
Она вздрогнула и отвернулась к стене, волосы в редком лунном свете казались совсем белыми, а пятно на скуле исчезло. Он не позволит причинить ей боль, никогда ни за что чего бы это не стоило.
Рубеус.
Коннован вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Она его ненавидит. Он и сам себя ненавидит, вместо того, чтобы помочь, ударил.
Сумасшедшая, она настоящая сумасшедшая, Мика подняла нож. Ты же видел, что она сумасшедшая!
Видел. Не сумасшествие, а истерику, которую нужно было прекратить. Он просто не знал других способов, а теперь получается, что опять виноват. Конечно, виноват.
Спасибо, подойдя к зеркалу, Мика потрогала шею. Нет, ты же видел? Она едва меня не задушила. Слушай, мне кажется или здесь действительно царапина? Вот сучка! Как ты думаешь, к вечеру заживет? Я открытое платье подготовила, а теперь придется менять ненавижу.
Это Коннован ненавидит, и Мику, и его тоже.
И здесь след, Мика коснулась желтого пятнышка на шее. Ну все, вечером буду выглядеть, как как чучело. Надеюсь, ты объяснишь Карлу, что у его драгоценной валири плохо с головой? И запри ее куда-нибудь.
Карлу? При чем здесь Карл? вот кого сейчас Рубесу совершенно не хотелось видеть, так это Карла. Мика обернувшись, удивленно спросила:
А ты что, забыл? Вы же договаривались о встрече, что-то там с Западной границей кстати, ты не знаешь, почему Марек никого на Запад не ставит? Замок ведь пустой.
Не знаю.
Жаль. Ну и он не может ее не слышать. Специфика связи. Прилетит как миленький. Он всегда с ней носился, как дурак с писаной торбой. Слушай, как думаешь, если попросить Карла убрать ее отсюда? Да ладно, не злись, я же просто так спросила. Ты у нас на это не пойдешь, ты у нас благоро-о-одный
А онидиот. И Карлу придется что-то объяснять, если Конни не объяснит раньше.
Дверь лазарета заперта, не на ключ, но решительности, чтобы открыть, войти, поговорить, объясниться раз и навсегда, не достало. Возможно позже, пусть она успокоится.
Значит, несчастный случай? Интересно.
Она вбила себе в голову, что Мика пыталась ее убить, Рубеус плеснул вина в бокал, руки слегка дрожали, и он очень надеялся, что Карл не заметит, или скорее, не обратит внимания на эту дрожь.
И она права. Или ты и вправду решил, что этонесчастный случай?
Карл подошел к окну, потрогал раму, постучал по стеклу, провел пальцем по подоконнику и недовольно заметил.
Пыльно, проследил бы затем, чтоб убрали? Что касается несчастного случая, то столько времени все было в полном порядке, а тут наружные ставни чудесным образом взяли и поднялись. Такая вот ошибка программирования. Надо сказать, весьма своевременная ошибка. Кто вообще следить за электроникой?
Мика.
Карл развел руками, дескать, другого ответа и не ожидал. Черт, черт, черт Рубеус залпом выпил вино. Какой же он идиот! Сначала допустил, чтобы случилось такое. Потом, вместо того, чтобы спокойно разобраться в произошедшем, натворил еще больше глупостей.
На самом деле в случаях, подобных этому, разобраться проще простого. Задаешь себе правильный вопрос и получаешь правильный ответ. Вопросов всего два: кому выгодно и кто имел возможность. В обоих случаях ответы совпадаютМика. Да и, честно говоря, больше некому. Не тебя же подозревать, в самом-то деле.
Карл небрежен и насмешлив. Ему нравится демонстрировать превосходство, в чем бы оно не проявлялось.
И что теперь?
Ничего. Ты же во всеуслышание заявил, что Мика невиновна, а значит, так оно и есть. Пойти на попятнуюзначит расписаться в собственной глупости. А Хранитель границы по определению не имеет права быть глупым. Следовательно, назначив тебя на эту должность, я допустил ошибку, что в свою очередь, ставит вопрос о моей компетентности. Кстати, вино неплохое, конечно, до старых не дотягивает, но весьма и весьма
К черту вино! В данный момент времени Рубеус меньше всего был настроен обсуждать качества вина.
Вот видишь, снова эмоции, а они мешают думать. Сколько раз можно повторять, прежде, чем открываешь ротдумай!
Хорошо. Ладно. Допустим, я не могу обвинить Мику в
Покушении на убийство, подсказал Карл.
Да, в покушении на убийство. Но ты-то можешь?
Теоретически могу. Но практически, зачем мне, вице-диктатору, вмешиваться во внутренний конфликт дома? На каких основаниях? Покушениееще не убийство. Мика станет отрицать, ссылаясь на твои же слова, и мне придется признать либо твою правоту, либо твою некомпетентность. Ясно?
Вполне. Вмешиваться ты не будешь.
Не буду. Таким образом, имеем официальную версию о несчастном случае, с которой всем остальным придется согласиться.