Саперная лопатаочередная полезная вещь, позаимствованная в разоренном лагерес легкостью вгрызалась в землю. Орудовать левой рукой было неудобно, а правая, раненая ныла, причем боль со временем становилась лишь сильнее. Но я держалась: во-первых, люди, все как один, с любопытством наблюдали за тем, как я орудую лопатойготова поспорить, что мои мучении доставляли им удовольствие. Ну и плевать, пусть радуются, все равно не сдамся. Во-вторых рассвет близился, а мне еще копать и копать
Давай помогу. Ильяс выдрал из рук лопату. Насколько глубоко?
Я бы тоже хотела знать, насколько глубоко.
Ну теоретически метра должно хватить. Или лучше полтора. Спасибо.
Ильяс отмахнулся. Правильно, они это не для меня, для себя делают. Черт, нужно заняться рукой, хотя бы перебинтовать, а то потрескавшаяся кожа сочится сукровицей, вспухает пузырями, и вообще выглядит на редкость отвратительно.
И Вальрику помочь надо, раз обещала.
Вальрик
Команда остановиться раздалась, когда Вальрик окончательно смирился с тем, что скоро свалится с лошади. Вот так просто возьмет и мешком рухнет внизноги, руки, ребра, даже шея ныли неимоверно. Стыдно. Это ему, а не брату Рубеусу, надлежало скомандовать привал, а потом бодробудто и не было ни сидения под дождем, ни переправы через реку, ни долгого путешествия по лесусоскочить с лошади и руководить разгрузкой. А еще по мере возможности поддерживать слабых, помогать сильным и вообще всячески участвовать в устроении лагеря.
Пока же Вальрик не находил в себе сил спешится, лошадь возмущенно фыркала, мотала головой и иными способами показывала, что почти всех остальных коней уже расседлали.
Фома и тот справился, а он, князь и воин, медлит. Честно говоря, Вальрик давно бы слез с лошади, если бы был уверен, что ноги выдержат: вот будет весело, когда он в траву кувыркнется.
Что, помочь? Не дожидаясь ответа, Морли попросту вытащил Вальрика из седла. Ох, княже, и возни с тобой, будто девицу украл, то на руках носи, то с коня ссаживай
Я сам! От упреказаслуженного, кстати, упрекаВальрик окончательно пал духом. Зря отец понадеялся на него, следовало бы Айвора отправить, или Грега, или еще кого из братьев, уж их бы не обвинили в слабосилии.
Сам он, сам Бурчал Морли, расседлывая лошадь. Еле душа держится, а туда же командовать успеешь еще накомандоваться к Рубеусу иди, он тебя видеть хотел. Горе с вами, с детьми, вечно силы свои переоцениваете Фома вон тоже с трудом на ногах держится
Морли продолжал бурчать что-то про молодежь и безответственность, а Вальрик отправился искать Рубеуса. Конечно, некрасиво бросать лошадь и вещи, следовало бы убедиться, что животное не только расседлают, но и разотрут, осмотрят подковы, напоят и привяжут так, чтобы пастись могло, но ведь Морли сам начал он опытный, знает, что делать, а Вальрика брат Рубеус спрашивал
Брат Рубеус сидел на земле, наблюдая, как в дальнем углу рукотворной поляны, меж корней дерева, вампирша пытается вырыть яму. Лопатой она орудовала как-то неумело, точно впервые в жизни увидела. Это из-за ранения, сообразил Вальрик, из-за ранения и из-за того, что он не поверил твари, когда та про опасность сказала. Ну а как было поверить? На дороге лежало самое обыкновенное бревно, таких каждую весну после разлива реки по сотне на берег выносит: черных, осклизлых от воды и ни на что непригодных по причине трухлявости. Откуда ему было знать, что бревносовсем не бревно, а тварь, иначе и не скажешь. Когда брат Рубеус заорал, чтобы отступали, Вальрик замешкался и увидел, как бревно пожирает вампиршу, а та словно во снене шевелится, не пытается вырвать руку, по которой вверх ползут черная плесень а потом брат Рубеус швырнул в бревно маленькую склянку, которая взорвалась пороховым ядром, выплюнув синее пламя, и на бревно, и на Коннован и Вальрик снова наблюдал. Наблюдал, но даже не пытался вмешатьсяего словно парализовало, и хуже того, ему начало казаться, что в огне горит не Коннован, а он
Это брат Рубеус вытащил вампиршу. Брат Рубеус всех спас, а Вальрик Вальрик в очередной раз доказал собственную несостоятельность.
Садись, Рубеус показал на траву. Вальрик послушно сел и приготовился слушать, сейчас ему скажут не известно, что, но заранее понятно, что ничего хорошего. Первый вопрос слегка обескуражил.
Как самочувствие?
Лучше, чем у нее.
У нее? За вампиршу беспокоишься? Рубеус посмотрел как-то искоса. Не волнуйся, через день-два и следа не останется, на них быстро заживает.
Угу.
Да и к боли они иначе относятся. У них болевой порог высокий. Или низкий? Никогда не мог запомнить.
Что такое болевой порог?
Ну как бы это объяснить? Одним от искры больно, другие горящую головешку из костра голыми руками вытаскивают, и ничего.
Понятно, на самом деле Вальрик не очень поверил в этот самый болевой порог, и в то, что рана заживет быстрослишком уж страшно она выглядела: почерневшая, обуглившаяся кожа, темное, хорошо прожаренное мясо и тонкие ниточки сосудов, почему-то синего цвета.
В следующий раз, когда я говорю "назад", все отступают назад. Ты в том числе.
Хорошо.
Похоже, брат Рубеус тоже ему не поверил, во всяком случае, вздохнул и принялся объяснять, что храбрость не всегда уместна, что иногда следует проявить благоразумие и не лезть на рожон Вальрик кивал, плохо понимая, к чему все эти речи. Когда он успел храбрость проявить? Когда стоял и смотрел на пламя? Это называется храбростью? За это его упрекают?
Тем временем за лопату взялся Ильяс, а вампирша, понаблюдав немного за работой, направилась к ним. Чего ей надо?
Как самочувствие? Смешно, но разговор она начала с того же вопроса, что и брат Рубеус.
Нормально.
Я вижу, что нормально. В общем, я вроде разобралась с аптечкой полезная вещь если князь не возражает, то можно будет по-настоящему полечить.
Он не возражает, ответил Рубеус. А да-ори уверена, что правильно разобралась с аптечкой?
Да-ори даже согласна сомнительные позиции на себе опробовать, вампирша на недоверие не обидилась, только тихо добавила:
Рука прямо отваливается. Только лучше поторопиться, а то рассветет и целый день потеряем.
Трофейная аптечка ни капли не походила на набитую травами сумку отца Димитриуса. В кожаном ящике плотно лежали хрупкие баночки, белые полоски бумаги с непонятными надписями, сверточки и крошечные, с палец длиной, стеклянные трубки.
Это лечение Вальрику понравилось: ни тебе горьких отваров, ни мазей, от одного запаха которых желудок наизнанку выворачивает, ни припарок на коровьих лепешках Два круглых шарика и один уколКоннован сказала, что стеклянные трубки называются шприцами, их делают специально для того, чтобы лекарство прямо в кровь попадало, тогда оно действует быстрее.
Еще она сняла лубок, сказав, что кости должны были срастись и теперь следует укреплять мышцы, но осторожно. А белая растягивающаяся тканьэластичный бинт, так она называласьзаменившая деревяшки, не стесняла движений.
Ну, а это в качестве завершающего штриха. Руку давай.
Вальрик послушно протянул руку, смотреть, как стальная игла прокалывает кожу, было неприятно, зато после укола по телу прокатилась волна тепла, боль ушла, и появилось непреодолимое желание поспать, Вальрик сопротивлялсяникто ж не спит, так почему он должен? Но глаза слипались если закрыть на минуточку, всего лишь на одну минуточку, то ничего не случится
Или на две
Можно и на три
Эй, князь, кто-то очень неуважительно тряс Вальрика за плечо, вставай, ехать пора ну и здоров же ты спать!
Карл
За несколько дней, проведенных в лаборатории, Карл сумел собрать довольно-таки подробный пакет информации о проекте "МТ". Кстати, изначально аббревиатура расшифровывалась как Маркони-Тихонов, а название Молот Тора появилось позже, после первых испытаний, когда стала понятна мощь нового оружия. Кем были Маркони и Тихонов, Карл не знал. Скорее всего, их работы проходили под грифом "совершенно секретно", а потому об ученых и уж тем паче сделанных ими открытиях слышал весьма узкий круг людей.
Единственное, что удалось раскопать: Маркони и Тихонову принадлежала идея преобразования субьядерной энергии в геомагнитную с последующей трансформацией последней в неизвестного рода волны, которым тут же были присвоены имена первооткрывателей. Карл не мог назвать ни одного процесса, подобного этому. Он вообще не понимал, как такое вообще возможно, но разбираться, вникать в детали и продираться сквозь дебри формул и терминов было некогда, тем более, что в физике он не силен.
А таблицы с результатами впечатляли: Молот Тора при минимальных затратах энергии давал такой всплеск "волн Маркони-Тихонова", что самые первые испытания едва не закончились плачевно. А мощь окончательной версии установки МТ-235 дробь 3 Карл испытал на собственной шкуре.
Воспоминания о катастрофе лежали особняком. Воспоминания пахли дымом и болью. Вагнеровский "Полет Валькирий", незабвенный "Ад" Данте и предсказанный Библией Армагеддон. Безумие.
Превратившаяся в ад планета безумно и яростно уничтожала все и вся, словно мстила за причиненную боль. Военные базы, сверхзащищенные и сверхнадежные, уходили под землю вместе с ядерными установками, самолетами, танками и персоналом, заводы вскипали огненной лавой, а города агонизировали в облаках дыма, гари и ядовитых газов. Карл видел хроникидаже в аду находились те, кто, рискуя жизнью, спешил запечатлеть происходящее. Что ж, картина апокалипсиса вполне удалась: дома, рассыпающиеся грудами бетона и стекла, дороги, задавленные машинами, и толпы беженцев. Люди, не понимая, что происходит вокруг, пытались выжить.
У некоторых получилось. Они быстро приняли новые правила: нужна вода, еда, лекарства, одеждадобывай. Ищи. Отними. Убей. Не можешь сам? Найди того, кто может, кто сильнее, наглее, агрессивнее, признай над собой его власть и лови объедки. Унизительно? Жизнь стоит унижений.
Человеческие стаи были одной из самых больших проблем Новой эры. Но что удивительно, ситуация выправилась без вмешательства да-ори. Им, в отличие от людей, повезло. Из десяти материнских баз уцелели Первая, Третья, Седьмая и Десятая. Вторая и Пятая ушли под землю, Четвертая затонула, а что произошло на Шестой и Девятой не известно до сих пор. Картина, нарисовавшаяся после раскопок, поражалана базах не пострадал ни один механизм, ни одна вещь, ничего, кроме живых существ, которые непонятным образом скончались в один момент. Повреждений на скелетах обнаружено не было, а позы указывали на смерть быструю и неожиданную. Загадка.
Но судьба погибших, равно как и причины их гибели, Карла не особо волновали. Он выжил. Он и несколько тысяч да-ори. Воспоминания о дальнейших событиях были сумбурными, и ко всему весьма отличались от принятой Советом официальной Хроники.
Ветра, неконтролируемые инициации и всплеск численност среди да-ори, в результате которой появились те самые тридцать тысяч.
Это ненормально, Айша волновалась, Айша возмущалась, Айша пыталась найти поддержку. Карл был готов поддержать ее, хотя честно говоря он устал воевать, а дело шло к войне. Карл, сам подумай, сегодня тридцать тысяч, завтрапятьдесят, послезавтраголод и война за ресурсы.
Кое в чем она была права.
А их планы? Возрождение человеческой цивилизации! Мягкий патронат да-ори! она фыркнула. Кому это надо? И что это принесет? Марек полагает
Марек, Марек, Марек только и слышно, что о Мареке. Ревность мешала мыслить здраво, какого дьявола он не погиб? Какого объявился и затеял эту игру в политику? Совет управление чем управлять? Бандами молодежи, ослепленными своим кажущимся величием? Да плевать они хотели на постановления совета, этих если чем и сломить, то силой. Уничтожить пару сотен, остальные и успокоятся.
Опять сердишься, Айша села на колени, обняла и, прижавшись всем телом, прошептала, Карл, пойми, молодежьэто так, временная проблема, а вот старые с их дикими планамидело гораздо более серьезное. Война будет, Карл, обязательно будет и мне не хотелось бы воевать с тобой.
Не воюй вообще.
Нейтралитет не спасет. В совете чересчур уж много советников обещай, что подумаешь? Хочешь, я останусь? Помогу?
И осталась ведь. Ненадолго. До начала войны а после из восьми хранителей осталось четверо, правда, из этих четверых лишь Марек да Карл входили в состав первого Совета, зато Айша, маленькая жадная девочка получила желанное место.
И почти сразу стала самостоятельной.
Ты ведь не сердишься, Карл? она появилась как всегда без предупреждения. Она была самоуверенна и красива, белое платье, украшения черного агата В конце концов, ты только выиграл ты жив, а они мертвы. Ты мне спасибо сказать должен.
Спасибо, пожалуй, впервые не было желания прикоснуться к ней.
Все-таки сердишься, Айша притворно огорчилась. Ну как хочешь я просто надеюсь, что мешать мне просто из вредности ты не станешь?
Не стану.
Я всегда знала, что тычудо! холодное касание губ, очередная игра, прикрытая вежливостью. Но он и вправду не собирался ей мешать. Хватало и других забот: ветра, замки, эпидемии, граница снова война снова победа исследования одиночество, привычное и спокойное рациональность. И Айша.
И все же, если подумать, то странные у них сложились отношения. Айшины капризы, Айшины интриги, Айшины редкие появления, после которых приходилось выбираться из воспоминаний, долго и мучительно, давить ревность, злость и иные эмоции.
Да-ори в принципе не должны испытывать эмоций.
На это надеялись те, кто создал да-ори. Увы, ошиблись, и порой Карл ненавидел их за эту ошибку, без эмоций было бы легче, без эмоций было бы проще. Без эмоций было бы не так интересно жить.
Стареешь, сказал Карл своему отражению в мутном стекле. Ностальгия замучила?
Отражение не ответило. А и плевать, в конце концов, он нашел косвенное подтверждение Марековым словам: база Љ13 существовала, и установка МТ существовала, а значит осталось найти ее.
Единственно, несколько смутил документ, даже не столько документ, сколько записка, сделанная на обратной стороне какой-то ведомости, всего несколько фраз, нервный неровный почерк и совершенно неясный смысл.
"Следует уделить внимание подбору сенсора. Дело не в способностях. Почему предыдущие варианты отказывали? Смерть в результате эмоционального шока? Успокоительное?"
Последнее слово было подчеркнуто трижды.
Глава 2
Фома
"А днем они спят сном беспробудным, и не слышат, и не видят ничего" Фома погрыз перо, раздумывая, стоит ли так уверенно утверждать про то, что днем вампиры ничего не видят. Да и спят они не все время, вот, к примеру, в замке она не спала, ну или почти не спала днем, и в пещере, когда они отсиживались, решая, куда дальше путь держать, тоже не спала. Но все святые утверждали, что днем любая нечисть беспомощна А святым веры больше, чем какому-то там послушнику, вот и приходится соответствовать.
"А в лесу оказавшись, роют они ямы глубокие, в которые перед рассветом ложатся, да землей себя засыпают, чтобы земля эта их от солнечного света защитила". А вот этосущая правда. Ох и забавно выглядел процесс! Фома специально ближе подошел, чтобы ни одной детали не упустить.
На дно грязной ямы вампирша набросала листьев. Укладывалась она долго, было видно, что лежать в яме ей неудобно и непривычно конечно, в гробу всяк удобнее, там и грязи поменьше, и подушечку под голову подложить можно. Наконец, угомонившись, подала знак, чтобы засыпали. Вот тут Фома вообще ничего не понял: земли насыпали много, как на всамделишного трупа, и даже слегка утрамбовали сверхуСелимова инициатива, но всем остальным пришлась по душе. Кто-то даже предложил воспользоваться ситуацией и кол вбить, а вечером поглядетьоживет или нет. Но брат Рубеус запретил. Ох, как он ругался, когда увидел, что могилу утрамбовывают А чего ругаться, если вампиршамертвая? Это Фома сам решил, что она мертваяживой-то человек в яме, землей засыпанной, день не пролежит, задохнется, а она так уверенно приказала, чтобы на закате раскопали по всему, задыхаться не планирует. А кто способен не дышать? Только мертвяк.
"А узнаешь место, где вампир хоронился, по тому, что земля там гибнет, пылью соленою обращаясь, деревья сохнут, травы прахом обращаются"
Ну не писать же про то, что могилу ногами утаптывали? Или что Селим незабудки для украшения приволок, а Край Нарема подбивал отходную молитву прочесть, чтоб с миром лежала. Баловство одно Взрослые ж люди, серьезные а брат Рубеус сказал, будто устали не только тела, но и души, а баловство всякое душу и разум успокаивает, не позволяя сорваться в пучину печали.
Про пучину красиво, надо бы запомнить и написать при случае. Да только все одно, чтоб душу от печали всякое очистить, надобно молиться, а не непотребством всяким заниматься.
Князь же спит целый день, и совсем не от усталостиФома видел, как вампирша что-то с ним сделала, отчего тот прям на земле и заснул, а уже потом его брат Рубеус перенес и своим плащом укрыл, чтоб не застудился.
Подозрительно это все, чтоб князь да вампиру свое здоровье доверил недаром отец Димитриуспусть душа его пребывает в райском блаженствесокрушался, что эта тварь из Вальрика всю жизнь высосала, и заклятье в придачу наложила, чтобы не поправлялся. Сему случаю отдельное внимание уделить надобно а вот прямо сейчас Фома сядет и запишет, и про бой, в котором князь участия не принимал, и про разговоры евоные, и про порошки, которыми его вампирша отпаивала. Все одно спать не хочется, хотя про бой он, кажется, писал. Да, точно писал, ну значит про остальное напишет.
"Вальрик, сын Володара, в пути слабость великую выказал: ехал молча, в седле едва держался да засыпал несколько раз, что свидетельствует о врожденном пороке телесном. Когда ж до бревна волшебного доехали, которое на вампиршу напало, то князь приказу брата Рубеуса не повинуясь, на месте остался, да смотрел, как Воин Господень в огонь лезет".
На этом месте Фома задумался, стоит ли описывать данный эпизод подробно, а если стоит, то как бревно назвать? И писать ли, что оно для людей опасно? А если не опасно? Может оно специально вампиров ловит? Тогда выходит, что бревно тополезное, и уничтожать его нельзя было. А если оно всех ест, без разбору? Тогда выходит, что брат Рубеус благое дело сотворил А может и не Рубеус вовсе, вона как светом полыхнуло, будто от стрелы огненной
Кстати, красиво звучит.
"И молитвою своею благочестивый брат Рубеус призвал с небес стрелу огненную, коя поразила тварь ужасную в самое ея сердце, а вампира, за то, что намерениям благим служит, огонь небесный пощадил, токмо кожу слегка опалило. Рана сия быстро затянется, ибо известно, что Дьявол служителям своим силу превеликую дает, которой и раны, и саму смерть превозмочь можно. Печально видеть, как сила эта человека приманивает. После случая с тварью неизвестной, когда отряд наш лагерем военным на отдых стал, Вальрик, сын Володара, князь названный, призвал к себе вампира и долго беседовал о материях чуждых"
Фома перечитал: складно получается, особенно понравилось про лагерь и чуждые материи. Но ведь правда, о чем еще с вампиром беседовать, как ни о Дьяволе?
"а опосля беседы накормила она князя зельем тайным, да слова секретные сказала, после чего упал Вальрик на землю, сном беспробудным заснув. Печально мне писать об этом, да правда всего превыше: в опасности большой душа князева находится, вот-вот отвергнет он Слово Божие и переметнется на сторону сил темных. Молюсь за душу его да простит Господь дитя неразумное да подарит ему покой"
Правда, сейчас князь был более чем спокоен, дышал ровно, глубоко, щеки порозовели, и улыбка появилась, видать, что-то приятное во сне увидал.
Вздохнув, Фома поскреб черные пятна на пальцахчернила попались до того въедливые, что даже в воде не отмывались, для книги, конечно, хорошо, но вот для одежды не очень. Правда, на костюм, братом Анджеем принесенный, тоже черного цвета и оттого грязь на нем не заметна Мысли окончательно отвернулись от книги А может, лечь и поспать? Морли сказал, что ночью снова в дорогу, а там дальше вообще неизвестно, что будет.
Фома улегся поближе к сложенным кучей седламесли под голову подложить, то не хуже подушкии закрыл глаза. Последняя мысль была совершеннейшей глупостью: а и вправду, если могилу колом осиновым проткнуть, оживет вампирша или нет?
Коннован
Первый блин, по обычаю, вышел комомяма получилась чересчур глубокой, и земли слишком много навалили, давит, ни повернутся, ни шелохнутся. Впрочем, шевелиться надобности не было, и организм сам включил механизм спячки и это не являлось сном в полном смысле слова, пограничное состояние, при котором я великолепно понимала, что происходит вокруг, но при этом была абсолютно беспомощна.
Дождевой червь прокладывает себе путь среди тяжелых комков земли
Крот проверяет свои тоннели
Сверху гул голоса не разобрать Люди спорят, задохнусь или нет. Зря спорят: воздух мне почти не нужен. Мне почти ничего не нужно, немного покоя и чтобы рука зажила. Она и не болит уже, так щиплет противно. Заживает.
Время тянется медленно-медленно несколько раз мне начинало казаться, будто день давным-давно закончился, люди ушли и специально оставили меня здесь, но это было нелогично. Карл учил, что во всем надо полагаться на логику Карл умный, он бы обязательно выбрался из этой передряги еще до того, как крепость захватили. Интересно, а он уже знает про тангров? Должен знать, ведь КарлХранитель Южной границы. Но почему тогда он раньше не увидел опасности? Ошибся?
Хранители не ошибаютсяэто аксиома. Сейчас, скорее всего, Совет собирает общее войско, которое сомнет наглых пришельцев и отбросит их на старые рубежи, а то и дальше. Мы не любим чужаков
Мы я-то уже не являюсь частью мира да-ори, значит, следует говорить "они". Господи, как хочется домой, в родное Орлиное гнездо, к чистым коридорам, уютным комнатам, библиотеке с бесконечными рядами полокуверена, ни в одном человеческом городе такой нетуи лаборатории. Хотя по лаборатории не скучаю, это вотчина Карла, и мне туда доступ заказан, разве что в качестве участницы очередного эксперимента.
Не люблю эксперименты зачастую они довольно болезненны.
А наступление ночи я почувствовала по тому, как торопливо, жадно земля глотала тепло, нагреваясь и вместе с тем замирая в странном предчувствии. Было в нем что-то от испуга, что-то от усталости, что-то от обыкновенного, вполне человеческого сна.
Когда же солнце убралось с небосвода, мир в очередной раз перевернулся наизнанку, выпуская на свободу других существ, более привыкших к темному времени суток.
К моменту моего пробуждения лагерь был свернут, лошади оседланы, а люди готовы продолжать путь.
Мы снова выбрались на тропу. Лошади шли неспешной убаюкивающей рысью, а окружающий лес, постепенно наполнявшийся звуками и запахами, больше не казался таким уж чуждым. Ехали мирно, спокойно, почти как на прогулке, это-то спокойствие едва нас и не сгубило: возмущенный скрип падающего поперек тропы дерева привел отряд в замешательство, а в следующую секунду слева и справа полетели стрелы
На землю! Заорал Меченый, Назад! Мать
Второе дерево с протяжным полувздохом-полускрипом рухнуло сзади, запечатывая выход из западни Стрела, пробив куртку, воткнулась в плечо. Больно! С лошади я не спрыгнуласкатиласьи сразу же нашла цель. Целей было много, смутные черно-серые пятна, родные этому странному месту и потому невидимые нам. Два выстреладве покатившиеся по земле тени, рядом злобно застрекотал чей-то автомат, и кусты по правую сторону дороги отозвались возмущенным воем. Жму на курок, уже не пытаясь целится а тварей прибывает, серые пятна сливаются в одну сплошную серо-черную, агрессивную пелену.
Господи, как же их много!
Вальрик! Где князь? Если его убьют, то штука на шее неприятно сжалась.
Князь Черт, в этом месиве из обезумевших от боли и страха лошадей, растерянных людей и неизвестных существ, которые весьма некстати решили атаковать нас, отыскать кого бы то ни было не представлялось возможным.
Одна из тварей, вооруженная здоровенной дубиной, летела прямо на меня. А патроны закончились нырнуть под руку лезвие ножа с потрясающей легкостью вспарывает глотку агрессора. Тот падает, захлебываясь черной кровью, а нож уже отыскал новую цель.
Удар-отступление-удар раз-два-три бой похож на танец шаг влевоиз распоротого брюха твари скользкими змеями сыплются кишки. Шаг вправоудар по глазам и еще один в основание черепа. Вниз и в подбородок Прыжок и сзади
Не отступать, не паниковать, не сбиваться с ритма. Не отвлекаться. Выстрелы еще слышны, но все реже и реже не хочу даже думать о том, что происходит с людьми.
Скользко. Тяжело. Мало места. Не поскользнуться
Ненавижу это место.
А потом твари отступили вот просто взяли и отступили. Почему? Еще немного и они добились бы своего еще немного и меня бы просто сожрали. А может, еще сожрутрасслабляться пока рано. И в унисон моим мыслям в ночи раздалась команда:
Всем собраться! Зарядить оружие!
Вальрик
Когда упавшее дерево закрыло тропу. Вальрик сразу понял, что происходит: разбойники, которых отец в позапрошлом году взял, точно так же действоваливалили дерево, и пока растерянные купцы по сторонам глядели, выбивали всю охрану.
Может быть, именно это знание и спасло жизнь: Рубеус, Морли да и остальные глазели на дерево, а Вальрик уже спрыгнул с лошади да, не глядя, пальнул в кусты. Ох, что тут началосьформенный ад, аккурат такой, про который отец Димитриус рассказывал. Серые черти наступали со всех сторон, хорошо хоть вооружены были не автоматами, а дубинами. Вальрик стрелял стрелял стрелял а чертей все прибавлялось. Потом рухнуло второе дерево, и князь окончательно перестал понимать, что происходит.
Курок защелкалпора доставать второй пистолет. Главное стрелять, не останавливаться Черти боятся грома, после каждого выстрела шарахаются в сторону. Но слишком много патронов не хватит, нужно экономить но мысль об экономии была какой-то несвоевременной и князь отпихнул ее в сторону.
Рядом дрался Морли, орудуя винтовкой, как дубиной. А вот у Вальрика винтовки нету, незаряженным пистолетом много не навоюешь. Нож? Вон Коннован мельницей вертится, ножом будто саблей серых валит.
У него так не получится. А твари со всех сторон лезут.
Отступать? Назад, к дереву, если за спиной будет опора, он продержится. Сколько? Вальрик не знал, сколько получится, столько и продержится.
Щелчок. Патроны закончились, и Вальрик достал нож. Ну, теперь только на Господа надежда! Ближайшего из чертей затоптала взбесившаяся лошадь, князь сам едва успел увернуться. Боже мой, сколько же этих тварей? Удивительно, но тело действовало само, почти как тогда, в зале, когда он дрался против братьев, правда с одной разницейтеперь Вальрик убивал.
Ударсерый оседает на землю, еще ударпротивник роняет дубину, он ранен, но жив. Плевать, главное, чтоб под ногами не мешался. Слева теньповернуться и принять на нож. Главное не останавливаться, главное вперед
Вальрик пробивался к дереву с непонятным ему самому остервенением, ему казалось, что стоит добраться до цели и это безумие прекратиться. Добрался, но серые продолжали наседать, а он продолжал отмахиваться. Мышцы болят, дышать тяжело и нож словно свинцовый. Между ветвей Вальрик заметил Фомусидит в обнимку со своей сумкой, трясется, но в бой не лезетправильно, не хватало еще, чтобы всякие тут под ногами крутились.
Нож увяз в горле очередной твари и ну все, теперь точно конец, странно, но Вальрик не чувствовал страхатолько сожаление, что успел так мало. И только когда тяжелая ладонь Морли легла на плечо, князь понял, что бой закончился.
Брат Рубеус отдавал команды, но у Вальрика не осталось сил даже на то, чтобы перезарядить пистолеты, да реши сейчас черти пойти в атаку, он бы и то не шелохнулся. Но, похоже, что твари убрались окончательно.
Повезло.
В порядке? На вампиршу было страшно смотретьхудая, всклоченная, грязная, но страшно довольная жизнью. Ну да, ей же нравится убивать.
Эй, князь, ты не ранен?
Цел. Вальрик ответил лишь для того, чтоб она отвязалась со своими вопросами, но не удержался и сам спросил:А остальные?
Ингар, и братья ответила она. Трое всего.
За эти "трое всего", сказанные нарочито безразличным тоном, Вальрик был готов убить Коннован. Всего трое, да?
Ингар, старательный, серьезный и вместе с тем удивительно доверчивый во всем, что касалось слухов. Тилор и Тилар, до того схожие друг с другом, что, казалось, это один и тот же человек, который вдруг разделился надвое. Они все делали вместе, и шутили, что умрут тоже вместе, и вышло так же А она говорит "всего трое".
Мы могли потерять гораздо больше, тихо сказала вампирша. А что до тех, кто погиб, то это закономерно. На войне всегда убивают.
Наверное, она права, наверное, глупо горевать о гибели трех людей, которых, если разобраться, то не так хорошо и знал, когда вместе с замком умерло несколько тысяч, наверное, правитель вообще не должен задумываться о чьей бы то ни было смерти, но но на душе было тошно. Как если бы он сам, лично, приказал казнить Ингара и братьев.