Привыкшие ко мраку глаза, застигнутые врасплох, сощурились, слезясь, и открылись только когда трое матросов спустились по трапу и остановились рядом.
Я требую встречи с капитаном! сурово проговорил атлан, загораживаясь руками от света фонаря, кажущегося нестерпимо ярким, словно солнце.
Конечно, будь на нем одежды хотя бы раз в пять больше и чистотой раз в сто выше, а грязи раз в столько раз же меньше, а еще побриться бы, и встать, гордо выпрямившись и сложив руки на груди, а не пытаясь пристроить их поудобнее в кандалахи заявление его прозвучало бы гораздо внушительней, и Анчар это понимал
И поэтому не ожидал услышать моментального согласия.
Сейчас капитан встретится, мирно кивнул в ответ моряк с лампойи ткнул пальцем в Оламайд. Только с ней.
По его сигналу двое других подняли торговку на ноги. Один из матросовпониже ростомвыудил из кармана штанов ключ, открыл ее кандалы и мотнул головой к далекому квадрату дневного света:
Пошли.
Куда? испуганно попятилась матрона. Анчар?.. Куда они меня ведут? Я не хочу!..
К капитану ведем. Сами просили же, старший обнажил в улыбке кривые зубы. А не пойдешьпотащим. Ну?
Невысокий сунул ключ обратно и схватил пленницу за руку. Его товарищза другую.
Клешни уберите, вы, крокодилы! гневно дернула локтями Оламайд. Язамужняя женщина! И сама к вашему капитану дойду, если ему так надо, и скажу ему всё, что про него думаю, и про его отца, и про его мать, и про его братьев и сестер, если они у него есть, хотя как не быть, потому что такие дети каракатицы, как он, по одному из икринок не вылупляются, и все племя ихнее акулье, и как ему стыд глаза не выел до сих пор и печенки не повыворачивал наизнаночку, и
Чародей поморщился было в невольном сочувствии капитану, но тут же отогнал жалость: так ему и надо. Сам заточилсам пусть теперь ее и слушает. А у него сейчас найдется другое дело.
Он откинулся на штабель мрамора, расслабился и впился взглядом в нужную ему точку, пока светхоть и слабыйгостевал в их темнице
Ослепительное сияние ударило в глаза Оламайд. Она зажмурилась, отвернулась, закрыла лицо руками, оступилась, покачнулась
Через последние несколько ступенек трапа она вознеслась на руках матросов и сразу же была низвергнута на палубу.
Сзади с почти оглушительным грохотом захлопнулся люк.
С едва ли не менее оглушительным стуком лоб ее встретился с горячими гладкими досками. Посыпавшиеся из глаз искры закружились, меняя местами верх и низ, на минуту затмили свет солнца, а когда осветительный и пространственный статус-кво был восстановлен, оказалось, что действие вокруг нее уже разворачивалось вовсю.
Приоткрывшиеся в крошечную щелочку глаза сообщили, что перед ее носом стоит пара крокодиловых сапог, прикрытых длинным подолом малинового шелка, вышитым по краю странными черно-желтыми узорами. Но не успела она подумать, что нормальная женщина в такую жару должна ходить если не босиком, то в полотняных туфлях, а черное на малиновом видно плохо, особенно в сочетании с мутно-желтым, и лучше было бы его заменить на синее, и желтое сделать поярче, а зеленая кожа обуви так и вовсе не сочетается с цветом юбки, как нервный мужской голос проговорил:
Начинаем. Они уже близко.
Мужчина в юбке?..
Кто это? решив отложить консультацию по вопросам имиджа, шатко приподнялась на локтях торговка.
Но обладатель сапог, похоже, не только не умел правильно одеваться, но и вежливо себя вести, так как ответа она не получила, а вместо этого морской бриз внезапно наполнился удушливым запахом горелых перьев и мешаниной из резких бессвязных звуков.
Что у вас там такое? Чайка в сигнальный огонь упала? она подняла голову, но не успела ничего разглядеть, потому что в глаза ей тут же посыпался разноцветный порошок с запахом мяты, а в лицо и на шею брызнули капли апельсинового сока.
Да что я вамтунец перед жаркой?! И оглохли вы там все, что ли?! Я спрашиваю, что за ерунда тут происходит!
Оламайд возмущенно принялась тереть глаза, одновременно пытаясь встать, чтобы лицом к лицу на пальцах и неоднократно объяснить самовлюбленному мужлану в малиновом балахоне, как надо себя вести, когда с тобой разговаривают почтенные рыботорговки, но тут внезапный порыв ветра ударил волной галере в скулуи палуба метнулась из-под ног. Матрона, не успев разогнуться, взмахнула руками и головой вперед повалилась туда, куда ее стапятидесятикилограммовую фигуру послали законы физики.
То есть на пижона в малиновом нарядеи за борт.
Молотя руками по воде, Оламайд вынырнула из бирюзовой толщи воды, хватанула воздух ртом, и тут же исторгла его обратно в истошном крике: «Помогите!!!..»
Справа, метрах в трех от нее, волна разорвалась, и на поверхность, отплевываясь и хрипя, выскочила голова с залысинами, сопровождаемая плечами и руками в малиновом шелке.
На палубе тут же завопили, забегали, и в воду полетели веревки.
Хватайте!
Держитесь!
Они уже близко!
Оламайд, забыв тонуть, потянулась к ближайшей веревкено та моментально взвилась вверх.
Болван!!! отплевываясь, прокричала она. Куда?!
Быстрее!!!
Спасайте жреца!!!
Да как его спасешь, капитан?!
Прыгай!
Я не умею плавать!
Заодно научишься!
А пока я буду учиться, кто будет жреца спасать?
Фахак тебе в мерлузу, каранкс облезлый!
И вовсе я не облезлый
Плывут, плывут!!!.. голоса наверху зазвенели на грани истерики.
Кто?!.. впервые осознав, что все происходящеенечто большее, чем недоразумение и незапланированные водные процедуры, матрона панически оглянулась на море, но волны, малозаметные с высокого борта галеры, здесь, внизу застили всё, кроме зазубренных скал вдалеке.
Они уже рядом!!!
Грань сломалась, и годовые запасы истерики посыпались на головы утопающихвместе с новыми веревками:
Хватайтесь, святейшество!!!
Ловитесь!
Ловись, святейшество, большое и маленькое
Каранкс плешивый!!!
То-то же
Вот они!!!..
Накативший вал приподнял Оламайд на несколько секунди она впервые увидела два буруна, несущиеся к кораблю со скоростью голодной акулы. Матрона охнула, всплеснула руками, захлебнулась, закашлялась соленой горечью и ушла на несколько секунд под воду.
Подстегнутый ужасом, человек в малиновом неистово заколотил руками по воде, поднимая фонтаны брызгно не двигаясь с места. Попутная волна, точно сжалившись, подхватила его, шмякнула о борт, увешанный веревками как мастерская хорошего паука, и жрецинстинктивно или рассчитавмертвой хваткой вцепился в ближайшую. Матросы наверху рванули, и тут вода за его спиной вскипела, и из нее выпрыгнуло сине-красное чудовище, похожее на всех акул вместе взятыхи еще на полтора десятка монстров, науке не известных. Жрец взвизгнул, поджимая ногии чудище тенью прошло понизу и плюхнулось в воду, унося с собой зеленый сапог крокодильей кожи.
Оламайд вынырнула[3], задыхаясь и сипякак раз вовремя, чтобы услышать, как над ее головой с высоты безопасности булькающий и отплевывающийся водой голос выразительно провещал:
И прими в дар от нашего судна о могучий Бугу Бубу Дугу Дуду Гугу-Дубаку повелитель пролива одноименного. эту превосходную женщину в самом соку
И не успела матрона осознать, что даровая женщина в собственном соку она и есть, как вода справа забурлила, отбрасывая ее к самому борту, и прямо перед ней всплыл не то комод, не то сундук, обтянутый красной кожей в синюю клеточку.
Торговка вытаращила глазаи взгляд ее встретился с парой крошечных черных глазок, расположенных там, где у нормального сундука были бы замочные скважины. Скважины моргнулии сундук разинул крышку, обнажая широкую глотку и десны, усаженные частоколом зубов, зазубренных как пилы и торчащих вперед.
Потеряв дар речи[4], Оламайд отчаянно глянула наверх в поиске веревки, и вдруг почувствовала, как плеча ее коснулось нечто тяжелое и гладкое, а на голову упала неожиданная тень. Холодея от страха, она обернулась и обнаружила, что смотрит уже не в глаза, а самую глотку чудовища, что верхняя челюсть нависает над ее головой, подобно плотоядному зонтику, а короткие пальцами с когтями, торчавшие на плавнике величиной с лопату, пытаются сомкнуться на ее шее.
Торговка завизжала, словно чудовище уже отгрызало от нее кусок, выбросила руки вперед, отталкивая жуткое рыло и обреченно понимая, что с таким же успехом она могла пытаться оттолкнуть от себя галеру. Монстр замер, точно окостенел неожиданно для всех[5] покрылся желтой бугристой коростой издал странный запах и ушел под воду, оставив после себя на бирюзовой поверхности маслянистые разводы.
Подозревая чудище в самом гнусном коварстве и, на всякий случай, не переставая верещать, матрона неистово забила по волнам руками, словно желая взмыть в воздух.
Зверь не заставил себя долго ждать.
Вынырнув метрах в полутора от корабляснова сине-клетчатый, или это уже был другой? он приоткрыл пасть-чемодан и потянулся к лицу Оламайд когтистым плавником. Матрона в ужасе метнулась в сторону, и когти зацепили туго намотанный на голову платок, сдернули его на глаза и потащили к себе. Оламайд, прибавив в громкости[6], впилась обеими руками в плавник, силясь высвободить из ткани кривые, как разделочные ножи, когти, и внезапно ощутила, как холодная гладкая кожа под ее прикосновением стала неровной и мягкой на ощупь, запахла странно, выскользнула из ее пальцев и пропала.
Когда матрона, выпутавшись из-под складок платка, снова смогла взглянуть на Свет Белый, на зеленоватых волнах перед ее носом покачивались лишь загадочные радужные пятна.
А над головой на веревкепотрясенный служитель культа.
Впрочем, висеть ему долго не пришлось: с края борта донеслось энергичное «Вира!», и жрец, словно знатный улов, стал медленно возноситься из пены морской в распростертые объятия команды.
Оламайд, отчаянно озираясь в поисках новых неприятностей, поняла, что кто-то вспомнил и про нее, когда по макушке ей глухо стукнуло что-то увесистое.
Да чтоб вас там всех раздуло да вывернуло! гневно задрала она головуи увидела перед собой веревку с завязанным на конце узлом.
Хватайся, ворона! проорали ей сверху.
Ее не потребовалось долго уговаривать, и через несколько минут она уже растянулась на палубе, истекая соленой водой и злостью.
Но не успела вторая, в отличие от первой, излиться в окружающий мир, как в поле зрения матроны возник человек в малиновом балахоне. Мокрая ткань обнимала его фигуру, со старанием опытного скульптора вылепляя тощие кривые ноги в одном сапоге, безбрачные трусы[7] до колена и округлый животик, вырисовывавшийся на худощавой иначе фигуре, как перевернутая лохань на скамейке.
«Седьмой месяц», беспощадно перевела его размер в общепонятную женскую терминологию Оламайд.
Ты колдунья? не подозревая о поставленном диагнозе, грозно склонился над ней кривоногий.
Я?.. торговка, ожидавшая чего угодно, но не подобного вопроса, опешила.
Нет, я! жрец впился ей в лицо испепеляющим взором. Что ты сделала со слугами Буду Дубу Губу хозяина пролива?!
Я?.. на звание «Мадам Оригинальность» торговка сегодня явно не претендовала.
Ты!!!
Я?..
Не думай меня обмануть!!! прорычал кривоногий.
Ваша просветленность, прозвучал откуда-то сбоку другой, незнакомый голос, конечно же, это колдунья!
Я не колдунья! взвилась матрона, словно обвиненная в краже кальмара у соседки по прилавку.
Ты колдунья, словно гипнотизируя, повторил тот же голос, и в поле ее зрения появился его обладатель: такой же белокожий и малиновобалахонный, но светловолосый и лет двадцати пяти от силы. Ты колдунья. Признайся.
Нет!
А как тогда ты объяснишь прорычал кривоногий.
Я не знаю!!! точно прочитав его мысли, воскликнула Оламайд. Это не я! Они сами! Или кто-то другой!
Кто? прищурились карие очи кривоногого.
Не знаю!
Ты говоришь правду? зловеще уточнил старший жрец.
Да чтоб меня акула съела! Чтоб глаза мои выпали и в подпол закатились! Чтоб волосы мои обратились в паутину! Чтоб
Хорошо, разберемся, не дослушав список несчастий, призванных обрушиться на обмотанную платком голову пленницы в случае лжи, кривоногий сморщился, выпрямился и кивнул матросам:В кандалы и в трюм.
Погодите, ваша просветленность! метнулся на перехват светловолосый жрец. Минутку! Я знаю одно заклинание, которое позволяет определить, нет ли в человеке крови киндокиузамбарской нечисти! Очень действенное! Сто процентов! Если не поможетденьги обратно! Потому что, чуется мне, есть у этой женщины второе дно!
Что?!.. рты команды раскрылись, руки Оламайд, звякнув браслетами, метнулись к дну первому, а глаза старшего жреца расширились так, что будь здесь неподалеку подпол, за них стало бы страшно.
Но светловолосый, не дожидаясь ни сомнений, ни протеста, ни совета, куда бы он мог это свое заклинание применить, бросился к торговке, склонился над ней и принялся водить в сантиметре от головы ладонями, бормоча что-то со странным ритмомто громко, то тихо, то быстро, то медленноне иначе, волшебные слова:
Кианда мбомбо говори чихубу дура баби что киттамба мухонго у тебя кимбанда кильманда кровь киндоки диндо иначе кигагала киху продадут набатанга таньга в рабство кишина самумба поняла дурында тумба?
Если бы дурында тумба и не поняла, то жуткий взгляд выразительно вытаращенных серых глаз, сопроводивший последние слова, заставил ее сглотнуть недовыплюнутую морскую воду.
Это правда?..
Вот видите, ваша просветленность! с торжествующим видом выпрямился молодой жрец. Она сказала, что это правда! Призналась! Я же говорил!
Орал, скорее скривился старший и оценивающе уставился на торговку, бормоча себе под нос:Хм С одной стороны, не колдунья С другой, магией владеет хоть и, похоже, на инстинктивном уровне
В нашем положении, ваша просветленность, каждая иголкав стогу, как говорил Шарлемань Семнадцатый, не сводя взгляда с матроны, убежденно прошептал молодой жрец на ухо старшему. Хоть зловония зажигать[8] и скорпионов на свежих в ямах менятьи то помощь стару ее наивозвышенности. Не хватает у нас жриц, сами знаететекучка, чтоб ее
А если пилозубы вернутся? хмуро вопросил кривоногий. Я не понял, что с ними случилось и насколько это перманентно.
Бросим им мужика! угодливо подсказал капитан.
Ладно, неохотно поморщился старший жрец.
Погодите, а меня кто-нибудь возмущенно начала было торговка.
И тут с ясного, хоть и усеянного редкими клочками белых облаков неба грохнул гром, не очень громкий и с обертонами жестисловно вдалеке перевернулась телега со скобяными товарами и оловянной посудой, и одно из облаков пошло сине-лиловыми пятнами.
Что это? капитан настороженно задрал голову, а за нимвся команда, точно по команде.
Аллергия? неуверенно предположил Агафон, с подозрением разглядывая психоделическую тучку.
На кого? насторожился капитан.
Главное, чтобы не на нас пробормотал его премудрие.
Если бы не обстоятельства Я бы сказал что кто-то мало сведущий в управлении погодой пытается вызвать бурю, авторитетно и многозначительно сообщил старший жрец.
Агафон машинально сделал честное лицо: «Это не я!»
А кто? снова заволновался капитан.
Агафон на его месте тоже успокаиваться бы не стал, ибо по собственному опыту знал, что самые разрушительные последствия случаются именно тогда, когда дилетант пытается сделать дело профессионала.
Раскат неожиданно повторилсяно теперь звучал так, будто на перевернутую телегу упал с десяти метров трехсотлитровый железный бак. И задел по лошади.
Когда визгливое ржание и нестройный стук отвалившихся колес затих, из пятнистого облака выпало несколько крупных, но быстро погасших искр.
Не исключено, что они были призваны изображать молнии.
Матросы на палубе нервно загыгыкали.
Если хочешь знать мое мнение, Агафон повернулся к капитану, я бы на твоем месте или поднял паруса, или дал приказ гребцам махать веслами, пока руки не отвалятся. А лучшеи то, и другое. И еще что-нибудь третье. И как можно скорее.
Твоего мнения никто не спрашивал, послушник! старший жрец, только что собиравшийся сказать то же самое, одарил Агафона уничижительным взором.
Тот спохватился, вспоминая правила игры, скроил постную мину с кислинкой сожаления и банкой горчицы раскаяния, опустил очи долу и проникновенно заговорил: