Подойдя к квадратному алтарю, Ника аккуратно положила в огонь кусочек смолы, громким шёпотом поблагодарив бога изменчивой водной стихии за благополучное завершение плавания. Уже собираясь уходить, она обратила внимание на большую, ярко начищенную чашу или, скорее, таз, литров на пятнадцать, подвешенный на цепях между четырёх каменных столбиков. Стенки сосуда покрывал сложный узор из рыб, волн, кораблей и каких-то непонятных морских тварей вроде медуз или осьминогов.
«Неужели, это и есть знаменитая чаша Нутпена?» с недоумением подумала девушка, вспомнив слова Картена о том, что главная святыня Канакерна никогда не выставляется на всеобщее обозрение.
Мимо, шелестя одеждой, прошла плотно закутанная в покрывало женщина. Но не успела она дойти до посудины, как на пути вырос тощий, пожилой мужчина в длинном светло-сером балахоне.
«Жрец», догадалась путешественница.
После короткого неразборчивого разговора женщина передала служителю культа сложенный в несколько раз кусочек папируса и монету. А вот какую, Ника разглядеть не смогла.
Благодарно кивнув, жрец подошёл к чаше и осторожно опустил его внутрь. Исступлённо прижав руки к груди, женщина что-то горячо зашептала, потом, сгорбившись, медленно поплелась к выходу, шаркая ногами и всхлипывая.
Видимо, служитель Нутпена заметил интерес девушки, потому что, подойдя к ней, негромко спросил:
А вы ни о чём не желаете попросить пенителя волн, госпожа?
Нет, покачала она головой, посчитав, что и без этого уже достаточно потратилась на благовонную смолу. Я уже поблагодарила великого за то, что он позволил мне добраться до вашего славного города, и пока не хочу обременять его другими просьбами.
Ответ прозвучал столь неожиданно, что собеседник, на какое-то время растерявшись, наконец пробормотал:
Такая скромность похвальна, но не граничит ли она с высокомерием?
О нет, энергично запротестовала Ника. Я искренне почитаю и преклоняюсь перед владыкой вод, не раз спасавшим мне жизнь.
Лицо мужчины смягчилось, а путешественница поспешила перевести разговор на другую тему.
Пусть простит достойный служитель Нутпена чужеземную гостью за вопрос, который, быть может, покажется слишком дерзким.
Жрец сурово сдвинул брови, но кивнул довольно благожелательно.
Готов ответить на него, если это в моих скромных силах.
Мне приходилось слышать о чудесной чаше, подаренной городу богом морей. Неужели это она?
Нет, рассмеялся жрец наивности собеседницы. Это лишь её образ. Святыня недоступна для непосвящённых. Но вы можете прикоснуться к ней посредством написанного на папирусе послания. Каждый день после захода солнца верховный жрец, принося жертву, сжигает все письма в священной чаше, и благодатный дым уносит молитвы людей к трону Нутпена.
Я обязательно напишу ему! пообещала девушка. Но попозже.
Решив, что делать здесь больше нечего, она чуть поклонилась мужчине и покинула храм.
Рабыня её даром времени не теряла, болтая о чём-то с продавцом голубей. Заметив госпожу, Риата тут же перестала смеяться и отошла в сторону с видом полной готовности следовать за хозяйкой куда угодно.
Он тебе понравился? не удержалась от вопроса путешественница, едва главное святилище города скрылось из вида.
Симпатичный мужчина, мечтательно вздохнув, промурлыкала невольница. Весёлый. Он так смешно рассказывал, как ловит голубей
Женщина прыснула.
И что же в этом забавного? заинтересовалась, обернувшись, Ника.
Посмеиваясь и никуда не торопясь, госпожа с рабыней минут за тридцать добрались до городских стен. Возле проходивших сквозь квадратную башню ворот скучали трое эфебов. Городские стражники, которые должны с ними дежурить, куда-то подевались.
«И здесь эта как её? девушка даже чуть замедлила шаг, пытаясь вспомнить ускользавшее слово. Дедовщина! Время обеденное, взрослые воины, наверное, пьянствуют в каком-нибудь трактире, а молодёжь службу тащит Или несёт?»
При её приближении юноши стали переговариваться. Один принял горделивую позу, картинно опираясь на копье. Двое других рассматривали путешественницу так бесцеремонно, словно взглядом пытались стащить с неё платье.
Она обратила внимание на странную безлюдность окрестных улиц. То ли дело во времени, поскольку канакернцы, как правило, серьёзно относятся к упорядочению приёма пищи, то ли маршрут через Северные ворота не пользовался у горожан особой популярностью. В любом случае, Ника почувствовала себя неуютно. В глубине души вновь зашевелились, казалось бы, давно похороненные воспоминания и страхи. Вот только показывать их она не собиралась, стараясь придать лицу равнодушно-надменное выражение.
Госпожа желает прогуляться за город? ещё шире улыбаясь, спросил один из эфебов, как бы невзначай заступая дорогу.
Да, лениво процедила она сквозь зубы, глядя куда-то поверх его головы и чувствуя, как помимо воли внутренности, словно скручиваются в тугой комок, а ладонь неудержимо тянется к рукоятке кинжала.
За стеной таится множество опасностей, с комичной серьёзностью предупредил караульный под поощрительное хихиканье товарищей.
Как? холодно удивилась девушка, с неудовольствием понимая, что втягивается в ненужную словесную пикировку. Такие храбрые воины и до сих пор не прогнали врагов от ворот города?
Прогнали, конечно, нисколько не смутился собеседник. Но с гор часто спускаются свирепые варвары, которые похищают красивых девушек.
Наверное, они так погнули твой шлем? предположила путешественница. Какая вмятина! Бедная твоя голова
Что? встрепенулся эфеб, оборачиваясь к караульным. Где?
Воспользовавшись замешательством, Ника проскочила мимо, и быстро пройдя несколько шагов, победно рассмеялась.
Простите, мальчики, мне показалось.
Она нарочно выбрала уничижительное для вчерашних подростков слово, чтобы разозлить и избавиться от их неуклюжих заигрываний, и, судя по недовольному ворчанию, своей цели, кажется, добилась.
Девушка ожидала увидеть ров, но по каким-то причинам строители Канакерна не стали его копать. Неровный, покрытый редкими кустиками пустырь тянулся метров на восемьсот, подходя вплотную к стенам.
Лишний раз убедившись, что эфебы не решились покинуть пост, чтобы её преследовать, путешественница попыталась сориентироваться. По правую сторону горы, вернее предгорья, по левуюморе, точнее полого спускавшиеся к воде холмы, а под ногами вымощенная крупными камнями дорога с цепочкой навьюченных высокими корзинами осликов на ней.
«А где ещё одна?» с недоумением подумала Ника, вспоминая подробное описание маршрута от Северных ворот до театра, любезно предоставленное Бутикой Рукис. И тут же с облегчением заметила развилку. Маленький караван, который, судя по виду сопровождавших рабов, вёз в Канакерн древесный уголь, как раз миновал её.
В виду городских стен и хмурых стражников невольники низко поклонились свободной незнакомке, а та решила на всякий случай, уточнить:
Скажите, какая дорога ведёт к театру?
Одетые в невообразимые лохмотья, с позеленевшими ошейниками, они недоуменно переглянулись. Потом тот, который казался моложе, тряхнув патлами спутанных волос, ответил с ужасающим акцентом:
Прямо идти, госпожа. Мимо тот колон.
Девушка собиралась выяснить про колонну подробнее, но тут и сама заметила невысокий столбик, наполовину скрытый кустарником. Едва удержавшись, чтобы не сказать «спасибо», она прошла мимо, кивнув, явно не ожидавших даже этого, рабам.
Четыре грани колонны украшала выбитая надпись, сообщавшая о дате постройки дороги. При чём из текста следовало, что летосчисление ведётся с момента обретения Канакерном священной чаши Нутпена. Путешественница недоуменно хмыкнула. Она знала, что в Империи года считают с даты основания Радла. Но там сотни, если не тысячи городов и миллионы жителей. А то, что Канакерн имеет свой собственный календарь, показалось ей верхом глупости.
Пренебрежительно пожав плечами, Ника повернула на дорогу, проходившую параллельно берегу моря.
Она примерно представляла, как выглядит местный театр. Тем не менее, поднявшись на пригорок, какое-то время разглядывала взбиравшиеся на холм каменные скамьи, дугой в две трети круга охватывавшие площадку для спектаклей. Сейчас её от глаз девушки скрывало двухэтажное здание, очевидно, выполнявшее функции закулисья. К тыльной стороне дома примыкала ограда из заострённых кольев. Через распахнутые ворота путешественница видела навесы с дровами, какие-то сараи или конюшни, развешанное на верёвках белье.
У них что тут гостиница? обернувшись, спросила она у Риаты. Или постоялый двор?
Наверное, это артисты, госпожа, пожала плечами невольница. Обычно они где выступаюттам и живут.
Удобно, усмехнулась Ника, но пошла не туда, а к каменной арке с богатой резьбой, которая вела к местам для зрителей. Увы, но проход перекрывали хрупкие, двустворчатые ворота, из-за которых доносились плохо различимые голоса. Подойдя ближе, она разобрала, что кто-то медленно, нараспев читает стихи.
«Репетируют», уважительно подумала девушка. Ей вдруг ужасно захотелось узнать, как это делается в Канакерне.
Воровато оглянувшись, она приникла к щели меж плохо подогнанных досок. На площадке, выложенной шестиугольными плитами, стоял молодой человек в застиранном хитоне, и картинно воздев руки к небу, жаловался Диоле на неразделённую любовь. Несмотря на некоторый надрыв, декламировал он с большим, даже чрезмерным чувством.
Госпожа! тихо окликнула её рабыня.
К молодому актёру устремился пожилой коллега с пухлым, чисто выбритым лицом, и приобняв за плечи, принялся утешать, но почему-то от имени матери.
Путешественница вспомнила, что все женские роли здесь играют мужчины.
Госпожа Юлиса! повторила Риата.
Поморщившись, та оторвалась от занимательного зрелища и увидела явно направлявшегося к ним сурового раба в густо украшенной заплатами тунике и с кое-как обмотанным тряпками ошейником.
Отойдите от ворот, госпожа, вежливо, но настойчиво попросил невольник. Нельзя подглядывать. Хотите посмотреть, госпожа, приходите на представление.
Манера держаться, тон, каким он разговаривал, показались столь необычными, что нащупав за спиной рукоятку кинжала, Ника, зло усмехнувшись, сощурилась.
Не слишком ли ты смел, раб?
Не я, госпожа, поклонившись, поспешно возразил мужчина. А господин Приск Грок, который надзирает за театром от имени Мерка Картена. Его именем я прошу вас уйти.
Лицо его приобрело ещё более непреклонное выражение. Девушка заколебалась. Уходить не хотелось, но речь невольника звучала конкретно и логично. Он лишь орудие в руках своего хозяина. За все его действия отвечает господин. Таковы суровые реалии рабовладельческого строя.
Вздохнув, путешественница сделала шаг в сторону, но тут послышался громкий, раздражённый голос, показавшийся смутно знакомым.
Ну, что ещё такое? Рагул, где ты ходишь, пьяный бездельник?! Почему нам мешают разучивать драму великого Сватория Скепсийца?!
Тут какая-то девушка подглядывает, господин Гу Менсин, отозвался раб.
Девушка? с явной заинтересованностью переспросил театральный деятель, и тут Ника вспомнила, что слышала его на вечере у Картена. Он там читал какое-то слезоточивое стихотворение.
Раздался звук шагов, звяканье засова, скрипнули петли, и из-за створки высунулась любопытная физиономия, украшенная пышной бородой.
Вот, господин Гу Менсин, кивнул невольник на возмутительницу спокойствия. Я уже предупреждал, что подсматривать нельзя. Уходите, госпожа, не отвлекайте господ актёров. На представлении всё увидите.
Мужчина окинул её оценивающим взглядом, и чуть выставив вперёд правую ногу в сандалии с рваными ремешками, надменно вздёрнул густо заросший подбородок.
Что привело вас сюда, госпожа?
Путешественница с трудом удержалась от улыбки: «Ну прямо уставшая от поклонников звезда». А вслух сказала:
Любопытство, господин Гу Менсин. Я ещё ни разу не видела театр.
Вот как? удивился собеседник. Так вы не из Канакерна?
Нет, покачала головой девушка. Я издалека.
Тогда позвольте узнать ваше имя? глазки артиста заблестели как у кота, углядевшего бесхозную миску сметаны.
Ника Юлиса Террина.
Странно, но я его от кого-то уже слышал, задумчиво пробормотал бородач. И совсем недавно.
Быть может от консула Картена? подсказала она. Я как раз гощу у него дома.
Ну, конечно! бархатисто зарокотал Гу Менсин, расплываясь в широкой, радушной улыбке и тут же насторожившись.
Но я недавно был у него, а вас не видел.
Зато я прекрасно помню, как вы великолепно читали, сделала девушка комплимент и продекламировала по памяти.
«Дружбы вельмож избегай», поучал ты в речении кратком:
Эта большая беда все же была не одной.
Да! улыбка вернулась на лицо артиста.
Прошу вас! он радушно распахнул перед ней ворота, цыкнув на заметно оробевшего раба. Пошёл вон!
Пройдя коротким коридорчиком и оглядевшись, путешественница подумала, что больше всего это место похоже на цирк. Только ряды скамеек для зрителей поднимаются здесь не так круто, под ногами грелся на солнце гладко отёсанный камень, а не опилки, да вместо полотняного над головой вздымался небесный купол. Сходство усиливало отсутствие сцены. Хотя небольшое возвышение всё же имелось. Не более трёх-четырёх метров длиной и шириной чуть больше полутора.
«Место для хора», догадалась Ника, вспомнив обязательного участника почти всех местных пьес. Занавеса она тоже не заметила, но на глухой, без окон стене примыкавшего к амфитеатру здания крепились разнообразные крюки, блоки и верёвки, исчезавшие куда-то за выступавшие вперёд стены.
У крайних скамеек, сбившись кучкой, о чём-то разговаривали пятеро разномастно одетых мужчин.
Господа! торжественно объявил Гу Менсин, привлекая к себе внимание. Нас посетила госпожа Ника Юлиса Террина, гостья уважаемого консула господина Картена!
Обернувшись, актёры постарались изобразить улыбки на усталых и более-менее чисто выбритых лицах.
Она никогда не видела театра, продолжал спутник путешественницы. И я позволил ей всё здесь осмотреть.
Хотя глядеть оказалось особенно не на что. Одни скамьи из серого с розовым отливом камня.
Здравствуйте, господа, приветливо улыбнулась девушка. Если вы не возражаете, я посижу и посмотрю, как вы готовите представление. Обещаю сидеть тихо и не задавать глупых вопросов.
При последних словах самый молодой артист коротко рассмеялся, остальные, улыбаясь, пожимали плечами, выжидательно глядя на Гу Менсина. Судя по всему, он тут командовал.
Степенно огладив бороду, тот сделал приглашающий жест в сторону зрительских мест.
Мы репетируем драму достославного Сватория Скепсийца «Царь Гпиар»
Позвольте угадать? мягко прервала его собеседница, решив блеснуть эрудицией и доказать, что тоже знает местную драматургию. Вы изображаете Тевкила?
Да, немного растерянно кивнул Гу Менсин. Но как вы догадались?
Это просто, снисходительно усмехнулась Ника. По ходу драмы автор не раз упоминает бороду Тевкила, его почтенный возраст и благородный облик.
Засмеявшись, старый актёр с упрёком покачал головой.
А говорили, что никогда не были в театре.
Я читала эту драму, господин Гу Менсин, внесла она ясность. Как и многие другие.
Но как же тогда получилось, что вы ни разу не видели представления актёров? удивился молодой человек, немного картинно вскинув брови.
Девушке показалось, что он чем-то напоминает принца Чаминга из мультика про Шрека. Она собиралась ответить, но перехватила полный сожаления и даже какой-то детской обиды взгляд Гу Менсина. Неужели он сам хочет рассказать её историю? На всякий случай путешественница знаком предложила ему говорить.
Госпожа Юлиса прибыла в Канакерн из-за океана! торжественно заявил тот с самым многозначительным видом.
Так это вы приплыли на корабле господина Картена из какой-то варварской земли? не дал ему насладиться красноречием один из коллег. Об этом говорил весь город!
В устремлённых на Нику взглядах сразу же прибавилось заинтересованности. Только Гу Менсин надулся, обиженно глядя на болтуна.
Да, подтвердила она. Теперь вы меня понимаете? Впервые оказавшись в большом городе, я никак не могла пройти мимо театра.
Приходите на представление, госпожа Юлиса, радушно пригласил её бородач, вновь беря инициативу в свои руки. Кроме «Царя Гпиара» мы покажем комедию «Наказанный лгун» Превия Стреха.
Непременно, благожелательно кивнула собеседница. Тем более, я никогда не слышала об этом авторе.
Это наш хорист, смеясь, сказал Гу Менсин. Парнишка молодой, но у него хорошо получается.
Девушка внимательно оглядела окружающих.
Его здесь нет, покачал головой старый актёр. Хор будет готовиться после обеда. Сейчас у них другие дела.
Надеюсь, вы меня с ним познакомите? попросила путешественница. Никогда не встречалась с драматургами.
Несомненно! вновь расплылся в улыбке бородач.
Тогда не буду вам мешать, Ника удобно устроилась на нагретой солнцем каменной скамье.
Наконец-то можно отдохнуть. Не решившись сесть рядом с госпожой, Риата уселась у её ног.
Как и следовало ожидать, ничего из ряда вон выходящего девушка не увидела. Обычная репетиция. Единственное отличиеотсутствие режиссёра. Вначале показалось, будто всем командует Гу Менсин, но оказалось, что его слово отнюдь не являлось истиной в последней инстанции. Другие артисты часто спорили с ним, внося заметное оживление в творческий процесс.
Много недоразумений возникало по поводу плохого заучивания ролей. Местные авторы любили вставлять в уста своих героев длиннющие нравоучительные монологи. Не удивительно, что кое-кто из актёров путался. Гу Менсин, следивший за правильностью текста по свитку, постоянно злился.
Впрочем, до откровенных непристойных ругательств и сравнений артисты, как люди интеллигентные, в присутствии гостьи не опускались. Но даже без этого их перепалки ужасно веселили единственную зрительницу, с трудом сохранявшую на лице серьёзное выражение. Рано или поздно она бы не сдержалась, но тут из-за примыкавшей к зданию стены, ведущей, что называется, «за кулисы», появился немолодой лысоватый мужчина с козлиной бородкой в чистеньком опрятном хитоне.
Вначале девушка решила, что это кто-то из артистов. Но по тому как бесцеремонно он прервал прочувственный монолог «царя Гпиара», поняла, что данный персонаж не имеет никакого отношения к искусству.
Господин Гу Менсин, пора обедать.
Швырнув свиток на каменную скамью, бородач досадливо сплюнул и набрал в грудь воздуха, видимо намереваясь отчитать нахала, рискнувшего прервать репетицию, но вдруг резко передумав, с царственным достоинством качнул головой.
Хорошо, господин Меркфатис.
«Сын Мерка, удивилась про себя путешественница столь странному имени, Точнее Мерков сын. Его папочка явно страдал отсутствием воображения».
Госпожа Юлиса! привлёк её внимание Гу Менсин. Нас приглашают за стол.
Быстро оглядев актёров, Ника решила, что выглядят те как будто слегка удивлёнными, а самый молодой, отвечая на вопросительный взгляд приятеля, недоуменно пожал плечами. Не обращая на них никакого внимания, Меркфатис пересёк площадку, и низко поклонившись девушке, заискивающе проговорил:
Прошу вас пообедать с нами, госпожа Юлиса.
Стараясь скрыть удивление, она поинтересовалась:
А вы кто?
Ванир Меркфатис, ещё раз поклонившись, представился мужчина, не переставая приторно-слащаво улыбаться.
Почувствовав, что ответ не удовлетворил собеседницу, поспешно добавил:
Я отпущенник моего благодетеля господина Картена. Приглядываю за театром.
«Так вот откуда такое дурацкое имя! догадалась путешественница. Вернее, фамилия, которую освобождённый раб получает по имени хозяина. Но если этот мужик тут главный, чем же занимается племянник консула?»
А как же господин Приск Грок? решила она тут же прояснить ситуацию.
Мужчина мелко, по-козлиному, засмеялся, невольно вызвав в памяти образ Ивана Васильевича Бунша в тот момент, когда он впервые уселся на трон в знаменитом советском фильме про попаданцев.
Так ведь у него кроме театра дел в усадьбе хватает. И бывает здесь господин Приск Грок наездами, а я тут живу.
«Ай да Картен! невольно восхитилась девушка. Я думала, дядя весь театр на откуп племяннику отдал. А он тут своего человечка посадил, чтобы дело на самотёк не шло. Этот каждый обол из выручки пересчитает и хозяину доложит не из страха, а по велению холопьей души».
Ну, что же вы, госпожа Юлиса? нахмурился Гу Менсин. Восславим Диноса и подкрепим наши силы!
Благодарю, господа, улыбнулась Ника. С удовольствием!
Бородач хотел занять место справа от неё, но актёра довольно бесцеремонно оттеснил отпущенник, ясно давая понять, кто здесь главный.
За выступавшими с противоположных концов площадки стенами прятались проходы внутрь здания. Девушка с любопытством смотрела на протянутые верёвки, укреплённые на стене блоки и пару снабжённых рукоятками воротов, разглядывала декорации. Большое солнце из натянутого на круглую раму холста, выкрашенного ярко-жёлтой краской с редкими медными лучами. Так же сделанный полумесяц и пара туч. Ещё какие-то непонятные конструкции из деревянных планок и полотна. А то, что она приняла за занавес, оказалось грубо намалёванным полотнищем со снеговыми вершинами на горизонте. Судя по тому, что большая часть реквизита покрывал солидный слой пыли, пользовались им не часто.
За прикрывавшей дверной проём циновкой открылся зал с низким потолком и подпиравшими его редкими деревянными колоннами, кое-как замазанными извёсткой.
Между ними параллельно друг другу располагались два накрытых стола. Один поменьше, где на зеленовато-серой, застиранной скатерти красовалась разнокалиберная посуда: от массивного сосуда для смешивания вина, украшенного рисунком, изображавшим какой-то подвиг Карелга, до ярко начищенных медных стаканов. На втором, побольше, в живописном беспорядке стояли разнообразные чашки, плошки и кувшины, некоторые даже с отбитыми краями.
Преувеличенно суетясь, Меркфатис предложил знатной гостье занять табурет с сиденьем, прикрытым тощей выцветшей подушечкой. Сам уселся справа, а надувшийся Гу Менсинслева. Прочие артисты направились к другому столу, где кроме них уже расположились семеро разновозрастных мужчин, с любопытством поглядывавших на Нику.
«Тесновато им там будет, подумала она, но приглашать к себе, где места оставалось ещё более чем достаточно, не стала. Кто знает, какие у них тут порядки?»
Едва все кое-как расселись, из дверей, ведущих во двор, показалась торжественная процессия. Три девушки несли по небольшой амфоре, а за ними рабы тащили на палке исходивший ароматным паром котёл.
Приветливо улыбаясь, юная красавица, лет пятнадцати-шестнадцати, в длинном жёлтом хитоне и с серебряными серёжками в аккуратных маленьких ушах с поклоном протянула Меркфатису полосатый сосуд. С поклоном приняв амфору, тот с нескрываемой гордостью продемонстрировал печать, отдалённо напоминавшую вставшую на дыбы букву «Z».
«Герсенское», вспомнила путешественница уроки Наставника. Таким знаком отмечали свою продукцию виноделы южных провинций Империи. Не самый шикарный напиток, но для Западного побережья довольно дорогой.
«Чего это театральный сторож так расщедрился? с настороженным недоумением подумала девушка. И что за шоу он тут устроил? Я гляжу, местные звезды тоже в шоке».
Артисты, действительно, как-то странно переглядывались между собой. А вот Ника, наконец догадавшись, едва не расхохоталась. Если судить по книгам, то именно так, с вноса в зал вина и изысканных яств, начинались многолюдные имперские пиры. Вот только там принято возлежать на специальных ложах, достать которые не успел даже расторопный Меркфатис.
Впрочем, не одна она оказалась такой умной. В глазах Гу Менсина вспыхнули насмешливые искорки, а губы скривились в с трудом сдерживаемой улыбке.
Тем временем девица в жёлтом хитоне с пышной копной волос, перевитых яркими лентами, раскладывала по тарелкам куски варёной рыбы с мелко нашинкованными овощами.
Это Сварвамоя дочь, представил её Меркфатис, аккуратно выливая тёмно-рубиновую жидкость в сосуд для смешивания. Она красива, не правда ли, госпожа Юлиса?
Такая дочь делает честь отцу, козырнула путешественница кстати всплывшей в памяти фразой из какой-то пьесы.
Мужчина буквально расплылся от такой похвалы, усилив недоумение собеседницы. Её размышления прервал Гу Менсин. Почти вырвав из рук отпущенника серебристый ковш с длинной ручкой, он щедро разлил по стаканам разведённое вино, знаком предлагая сделать то же самое за соседним столом.
Тосты у него получаются лучше, чем у меня, шепнул девушке Меркфатис и вновь мелко, по-козлиному рассмеялся.
Восславим Диноса за щедрый дар лозы! чётко хорошо поставленным голосом пророкотал артист. В котором дружный шум бесед и песен звук таится! Где спрятано веселье и задор! Там скуки и унынию приговор!
С этими словами бородач ловко брызнул несколько капель вина на утоптанный земляной пол и одним могучим глотком опустошил бокал под одобрительные выкрики приятелей.
Ника мысленно выругалась, все-таки посадив на самый край платья тёмное пятно: «Дурацкий обычай! Тут и так со стиркой проблемы, а они ещё брызгаются, как дети малые!» Впрочем, на этот раз движение у неё вышло гораздо ловчее. В результате чего вино из стакана выплеснулось совсем чуть-чуть.
Промочив горло, девушка оглянулась на Риату, скромно застывшую у колонны и глотавшую слюни.
Чего ждёшь? Садись где-нибудь и ешь. Рыбы в корзине тебе хватит, или ещё что-нибудь попросить?
Ничего больше не надо, госпожа, прекрасно зная, как её хозяйка не любит обращаться к кому-то с просьбами, заверила умудрённая жизнью невольница.
Следующим слово взял Превий Стрех. Точно так же, как его старший коллега, он гордо воздел глиняный стакан, едва не разбив его о низкий потолок, и разразился целым стихотворением.
Нолип, Диносбоги света за столом здесь собрались.
Оба в пламени повиты, дух в обоих огневой.
Оба жар приносят людям: тот лучами, тот вином.
Этот гонит сумрак ночи, этот сумерки души.
Склонив голову, поэт взглянул на гостью, ожидая её реакции. Та ничего не понимала в поэзии, но не желая разочаровывать юное дарование, поощрительно улыбнулась.
У вас несомненный дар к стихосложению.
Сам Нолип, покровитель поэтов, коснулся его своей лучистой десницей! вскричал тот самый молодой актёр, кто репетировал «Царя Гпиара», глядя на выступавшего с таким восхищением, трепетом и нежностью, что не оставалось никакого сомнения в характере связывающих их отношений.
Однако, судя по реакции окружающих, вернее по полной отсутствии таковой, стало ясно, что здесь это никого не шокирует.
Гу Менсин разлил по третьей.
Быть может, вы что-нибудь скажете, госпожа Юлиса? лукаво прищурился бородач.
Да что ты?! встрепенулся Меркфатис, бросив опасливый взгляд на знатную гостью, не зная, как та отнесётся к такому смелому предложению.
Но сидевшие за соседним столом артисты дружно поддержали своего старшего товарища.
Скажите чего-нибудь, госпожа Юлиса!? Просим вас, госпожа Юлиса! Просим!
Ника растерялась. Не уронит ли она себя в глазах этих людей и Картена, которому, наверняка, донесёт обо всём отпущенник? С другой стороны, девушка знала о двух радланских поэтессах, к творчеству которых Наставник относился весьма неодобрительно. Но одна из них принадлежала к довольно знатному роду.
«Ну же! сказала сама себе путешественница. Надо учиться и здесь выступать. Танцевать вряд ли придётся, а вот говорить перед публикойнаверняка».
К сожалению, боги не дали мне способности к сочинительству, виновато развела она руками. Я могу только читать стихи.
Веселись, живущий, в жизни, жизнь дана в недолгий дар:
Не успеет зародитьсярасцветёт и кончится.
Прекрасно, госпожа Юлиса! вскричал Гу Менсин. Великолепно!
Ваш дар никак не меньше моего, госпожа Юлиса! перекрыл одобрительный гул Превий Стрех.
Спасибо за столь лестные для меня похвалы, усмехнулась Ника, подумав с неприязнью: «Ну этот гений от скромности не умрёт».
И торжествующе подняла бокал.
Рыба оказалась вкусной, овощи обжигали рот специями так, что приходилось время от времени прихлёбывать разведённое вино.
Дар Диноса постепенно развязывал языки и очень скоро за каждым столом шёл уже свой разговор. Девушка с удовольствием слушала Меркфатиса, пока тот с увлечением расписывал многочисленные достоинства доверенного ему театра, сетуя на то, как тяжело содержать его в чистоте и порядке всего лишь с двумя рабами. Но потом собеседник резко перешёл на изъявление своего полного почтения к господину Картену, уверяя гостью в совершеннейшей своей преданности своему благодетелю, и путешественница, потеряв к нему всякий интерес, обратила внимание на Гу Менсина.