Приветствую Ваше Темнейшество.
Мастер сдержанно поклонился священнику.
Приветствую, Мастер.
Седой, морщинистый, но крепкий и подтянутый мужчина уже сидел в кресле. За его спиной стоял молчаливый храмовый прислужник в надвинутом на глаза капюшоне и с большим свертком в руках.
Не желаете ли чаю?
Не откажусь.
Чем могу служить Вашему Темнейшеству?
Си-алью поднял руку и прищелкнул пальцами. Служка подошел и передал сверток из рук в руки. И тут же вышел прочь, в дверях едва разминувшись с Ежом. Тот поставил поднос с чайником, чашками и корзинкой булочек на небольшой столик, придвинул его к Мастеру и гостю, и, молча поклонившись, ушел.
Только когда дверь закрылась, оставив собеседников наедине, Крилах заговорил.
Законы Гильдии строги, друг мой. Строги и мудры.
Настоятель сделал паузу.
В ответ Мастер кивнул спокойно и равнодушно.
Но только один закон непреложен. Один договор вечен. И мудр тот, кто понимает это.
Крилах снова замолчал, не выказывая никакого интереса к отсутствию реакции собеседника. Все его внимание было сосредоточено на большом кулеон разматывал слои ткани.
Мастер внешне невозмутимо наблюдал за действиями священника, напряженно гадая, что же за неприятность тот приготовил. Но то, что показалось из-под старого серого балахона, заставило Мастера несколько усомниться в собственном здравом рассудке. Слова же настоятеля подтвердили опасения.
Посмотри на этого мальчика. Я не буду говорить, что видел вещий сон или сам Хисс явился и повелел за этим в другой храм. Это просто ребенок. И что из него получится, зависит от тебя. Хочешь, оставь себе, хочешь, продай, хочешь, скорми собакам.
Зачем он мне, си-алью?
Понятия не имею. Сегодня утром я нашел его на ступенях храма. Темного храма. Думаешь, это случайность?
Вам виднее, си-алью.
Раз мне виднее, то забирай. Не отдавать же его в приют Светлой? А в храме малышам не место.
И вам не важно, что с ним будет?
Я же сказал. Он принадлежал храму, а теперь тебе. Лично тебе.
Благодарю, Ваше Темнейшество. Но
И не забудь пожертвовать храму. Двадцать империалов.
За младенца?
За двух младенцев.
Мастер Тени осекся. В глазах настоятеля Крилаха клубилась знакомая тьма. ПокаУргаш лишь присматривался, но мог в любой момент выплеснуться.
Хорошо.
Предмет разговора по-прежнему тихо посапывал, сунув кулачок в рот. Малыша не волновала ни Тьма, ни Свет, ни решение его собственной судьбы. Когда Мастер принял мальчика из рук си-алью, тот на мгновенье приоткрыл синие бессмысленные глаза, вынул кулачок изо рта, что-то пролепетал и улыбнулся. И тут же уснул снова. Легкий горьковатый запах гоблиновой травки вполне объяснял причины столь необычной для годовалого малыша сонливости и покладистости.
Чай был выпит, кошель с подношением храму вручен си-алью, а Мастер все сидел, разглядывая нежданное приобретение. Предложение Крилаха продать малыша или скормить собакам в свете выложенной на нужды храма суммы звучало не слишком заманчиво. А вот намек на договор и двух младенцев
К тому моменту, как встревоженная Фаина заглянула в кабинет, Мастер уже понял, для чего ему пригодится этот мальчишка.
А, Фаина. Ну-ка, глянь сюда, поманил он подругу.
О какой маленький цыпленок.
Увидев малыша, женщина заулыбалась и тут же потянулась потрогать светлые волосики.
Будет Орису дружок. Если возьмешь.
Конечно, дружок, заворковала Фаина, беря малыша на руки. Хороший мальчик умный мальчик а как его зовут?
Хилл. Его зовут Хилл.
Вот и славно.
Улыбаясь, словно получила долгожданный подарок, Фаина унесла мальчика устраивать на новом месте, в детской Ориса.
* * *
235 год. За шесть дней до Праздника Каштанового цвета.
Суард.
Длинный, странный день заканчивался, и заканчивался странно. Вместо того чтобы в подробностях расспросить ученика о тренировке, Мастер, едва вернувшись домой, отправил его за срочным заказом к Ульриху. И слава Близнецам! Потому что Лягушонок не представлял, как сможет соврать Наставнику, но твердо знал: рассказывать о встрече с Темным нельзя.
Пока же он ненадолго отложил размышления и просто радовался жизни. Он шел по Старому Городу, впитывая таинственную прелесть сумрачного часа. Синие тени поднимались со дна улиц, мерцали огни окон, утихал разноголосый гомон. Светлая Райна уже покинула умытый дождём город, но ещё не вступил в свои права Темный Хисс.
На мосту Плачущей Девы Лягушонок остановился, прислушиваясь к засыпающему городу, уставшему от бравурной дневной музыки. Река и деревья, дома и ветер тихонько наигрывали лирические мелодиивразнобой, временами умолкая. Мандолины, флейты и скрипки сплетали кружева тем с бубнами и трещотками. Томными гитарными переливами журчала река, резким атональным рондо скрипела шарманка. Звенели высокие обертоны военной трубы, тихо, на пределе слышимости, рокотали барабаны и кошачий дуэт дивным тембром пел о вечном и прекрасном, перекликаясь с синкопами воробьиного ансамбля
Через несколько долгих, упоительных мгновений он стряхнул наваждение и продолжил путь к улице Оружейников.
* * *
Молодой Ульрихвсего-то восьмидесяти лет от роду, по гномьим меркам совсем юношамнил себя гением, драл поднебесные цены и брался далеко не за все заказы: настоящий мастер должен быть разборчив! Никогда не отказывал только Гильдии: Мастер Тени имел к нему особый подход. Такой особый, что узнай Рунмастер клана, что иногда переходит из рук Ульриха в арсенал Гильдиив лучшем случае изгнал бы из рода. Но, с другой стороны, всем бы заказчикам такую обязательность. Ловкачи и платят вовремя, и не торгуются, и уважение оказывают.
Взять, к примеру, парнишку с нелепым прозвищем Лягушонок. Малыш совсем, даже по человеческим меркам, а на клинки чутьё, как у гномаиз любой кучи острых предметов вытянет лучший, а на работы самого Ульриха ну так глазищами сверкает, чуть слюна не каплет!
Ульрих любил визиты забавного мальчишки. А кто, скажите на милость, не любит, когда за ним по пятам ходят, уши растопырив, в рот заглядывают и каждое слово ловят? И разливался мастер соловьём, собственным подмастерьям столько тонкостей не раскрывал, как этому юному пройдохе.
Вот и в этот раз, открыв дверь и увидев светлые вихры, Ульрих из клана Иргвинов для порядку поворчал немного, пряча в бороде довольную улыбку, и пригласил позднего гостя в дом. Как обычно, первым делом он повел парнишку распивать чай, до которого сам был большой охотник, и хвастаться новыми работами.
Покидав ножи для проверки балансировки, от души поахав над особенно удавшейся шпагой и отдав мастеру кошель, Лягушонок засобирался домой. Но Ульриху вовсе не хотелось его так быстро отпускать.
Так, вроде, раньше утра тебя не ждут? Ну и нечего по ночам шастать, мешок большой, ты маленький, украдут ещё! Оружейник хохотнул. Я тебе покажу, малыш, действительно стоящую вещь.
Ульрих бережно достал длинный свёрток, очертаниями напоминающий бастард.
Ты слышал, наследник перебирается в столицу? Это для него подарок, от нашего цеха. Признали-таки, пни замшелые, меня лучшим мастером! Попросили, покажи, мол, Ульрих, гномье искусство. Он поглаживал свёрток, будто любимую кошку, но открывать не торопился. Говорят, наш принц понимает толк в настоящем искусстве. Жаль, вряд ли в столице надолго задержится.
Почему? Король же собирается поселить его в Суарде?
Довольный гном ухмыльнулся в бороду: все, публика попаласьтеперь можно травить байки хоть до утра.
Королю-то нашему совсем немного осталось. Вы, люди, так мало живете Гном горестно вздохнул. Мардук лет на двадцать меня помладшеа, по-вашему, уже старик. Кузен Альгаф на той неделе жаловался, что вытяжка из корня белого шиполиста слишком быстро заканчивается, а настойка гульей ягоды уже не помогает.
Но если на самом деле всё так плохо, почему никто не знает?
Кому надо, тот знает. Ты сам видишь, что в столице творится, с тех пор как прочитали указ. Одни беспорядки в порту чего стоятох и нарвется бие Феллиго на неприятности, если продолжит задирать Дарнишей! Но Дарниш без короля пустое место, а королю бы еще хоть года два продержаться. Вот и думай, отдаст ли наша великолепная принцесса трон ненавистному братцу. Тут гадать нечего: как только отец отправится к Звенящим Ручьям, принцу не жить. А может, она и не дотерпит. Вам ещё кронпринца не заказывали? Не беритесь.
Лягушонок нахмурился:
Шутки у тебя, Ульрих, не приведи Тёмный. Но все же брат! Лягушонок передернул плечами, словно не понимая: как можно желать зла брату?! Почему она так его не любит?
Не любит? Это жареную треску Ее Высочество не любит. Кейранна и Шуалейду она ненавидит. Ты ж не знаешь, наверное, историю про жён Мардука?
Ульрих выжидательно посмотрел на Лягушонка.
Так, слухи всякие а что там на самом деле было?
Ладно. Раз уж ты такой любопытный, слушай, приступил Ульрих к любимому занятию: травле баек. Сам знаешь, королевский аптекарь много чего видел, да мало кому рассказывал. Но тебе можно, ты ж могила. Ульрих хмыкнул собственной шутке. Первая королева была из светлых. Одно название, правда: магия их иссякла еще шесть поколений назад. Наследника она родить не смогла, а единственной ее дочери не досталось на капли дара. Эх, и почему ваши светлые не хотят понимать очевидного?
Лягушонок вопросительно уставился на гнома: о чем он? Но Ульрих только вздохнул, покачал головой и продолжил:
Кроме дара, у Ристаны было все: любовь родителей, ум, красота, образование. Мардук готовил ее себе на сменунемудрено, Ристана уродилась копией отца: умна, горда, упряма, очарует виверну и переговорит Совет Кланов. Королева была той же породы: жесткая, властная. Да вот беда, хорошая королева не всегда хорошая жена. Так что когда при дворе появилась Зефрида Тальге, нежная и веселая, как фея, к тому же хоть со светлым даром, исход был предрешен. Любовь с первого взгляда. Ульрих снова вздохнул. Все же вы, люди, такие странные разве хоть одна трисса останется с нелюбимым и нелюбящим мужем? Это же против природы. А у васдаром что светлые, ради власти и денег забываете себя. А уж если любовь, то куда только ум девается?
Замолкнув, Ульрих отхлебнул остывающего чаю.
Ульрих! Рассказывай дальше! поторопил Лягушонок.
Ладно. Слушай дальше. Мерисса умерла в год, когда Ристане исполнилось пятнадцать. По официальной версии, неудачно упала с лошади. Как было на самом деле, никто не знает, только Зефрида вдруг перестала быть светлой. Не стала и темной, такого придворный маг не смог бы скрыть. Простонечто странное, ни Свет, ни Тьма. Ты же знаешь, хоть мы неспособны к этой вашей стихийной магии, но прирожденные рунмастера ее видят. Альгафу достало одной встречи но он промолчалне лезть же поперек королю. Это забота придворного мага: он и объяснил все королю, да толку? Сам впал в немилость, а Мардук все равно объявил о скорой свадьбе.
Ульрих взглянул на гостя, слушает ли? Сияющие любопытством синие глаза подтвердили: слушает, еще как слушает! Тогда довольный гном продолжил:
Дочь объявила будущей мачехе войнуно куда ей против отца? Ни уговоры, ни скандалы не помогли. Я уж не знаю, что там Мардук думал о смерти первой жены, но он твердо заявил: светлая не могла сотворить зло, и точка. Тем более, Зефриду народ любилты бы видел, какие празднования устроили в честь помолвки! Придворный маг молчал, Ристану никто не слушал, а глава Конвента временно ослеп и оглох. Собственно, в последующих неприятностях Мардука он виноват не меньше, чем старшая принцесса. Та соблазнила светлого придворного мага, связалась с темнымтогда в Суарде было изрядно магов. Как ей так удалось задурить головы обоим магистрам, для меня загадка. Правда, Альгаф говорит, что все ж капля-то магии Ристане досталась, но слишком мала, чтобы ее за мага считалину да такие капли у всех шеров остались. Да и капля та темная, даром что в роду ее матери чистоту светлой крови блюли, как безумные. А толку
Покачав головой и отпив еще чаю, гном продолжил:
Магистр Парьен ничего не видел, не слышал и, разумеется, не делал. Отцу Ристана тоже навешала тины: он никак не мог поверить, что любимая доченька способна ради наследства на такое. Даже когда первенец Зефриды родился мертвымхоть до последнего дня толкался, да и кузен говорил: родится здоровый младенец с неплохим светлым даромМардук не подумал на дочь. Конечно, принцесса со дня отцовской свадьбы притихла, стала мила и добра несказанно, улыбалась мачехе и на каждом шагу твердила, что всю жизнь мечтала о братике. Да только каким надо быть слепцом, чтобы не увидеть притворства?.. эх, люди
Ульрих грустно замолк, Лягушонок тоже молчал, задумавшись.
Через минуту гном встряхнулся.
Ещё чаю? Варенье какоесливовое или айвовое?
Айвовое, ответил Лягушонок, погруженный в историю. Ну, рассказывай, рассказывай дальше!
Убедившись, что публика с должной долей восторга и нетерпения ожидает продолжения, гном неторопливо налил себе очередную чашку и заговорил снова:
Так вот на чем я остановился? На следующий год королева вновь понесла, девочку. Шуалейда родилась хилой, невзрачной, без признаков дара. Ристана на нее и внимания не обратила: наследницей малышке все равно не быть. Никто же не предполагал, что Зефрида родит двух магов, такого уже лет сто не случалось. К тому же дар младшей принцессы спал так крепко, что никто его не распознал. С рождения никому не было до нее дела. Королева горевала по первенцу, король утешал королеву, а Шуалейду отдали нянькам.
Ульрих, а разве так бывает, что маг рождается не магом? Нучто дар пробуждается потом?
Бывает. Все бывает, малыш. Ваша, человеческая, магиядивно странная и непредсказуемая вещь. Стихия, она и есть стихия.
А стихийные маги вашу магию видят?
Конечно. Энергия-то одна, только у нас все по науке, а у васкак боги на душу положат. Простую действенную руну любой гном может сделать, рунмастер он или нет. Даже ты сможешь, если поучишься лет сорок, гном хмыкнул. Хотя куда вам сорок лет осваивать азы
Так что там с Шуалейдой, Ульрих? Она же темная, да? А разве у светлых может родиться темная?
Э, погоди, малыш. Не так быстро.
Лягушонок умолк, только продолжал заглядывать гному в глаза: ну же! Расскажи!
Ладно, ладно, смилостивился оружейник. Слушай дальшеможет, что и поймешь. Через год Зефрида снова понесла, и снова мальчика. Мардук словно взбесился: поселил королеву в Закатной Башне, никого, кроме старой няньки и придворного мага Лестрика, к ней не подпускал. Выставил стражу в три ряда, даже по саду бедняжка гуляла в сопровождении половины королевской гвардии.
Ульрих неодобрительно покачал головой.
Наследник родился рано утром. Говорят, счастливое предзнаменование а я тебе скажу, ничего счастливого в ту ночь не было! Все, кто был при королеве, умерли. Никого, кроме самой Зефриды и её детей, не осталось. И никто не знает, что там произошло. Только и видели, что молнии над Закатной башней, да всю ночь ливень хлестал. Наутро оттуда никто не вышел, только послышался плач новорожденного. Мардук поднялся к жене в башню, не побоялся. Вынес сына на одной руке, а за другую маленькая принцесса держится, зверенышем по сторонам зыркает, а у самого короля голова-то вся седая. Велел гвардейцам королеву перенести в его покои, а все теласжечь в тот же день. А саму башню закрыл, и вот уже двенадцать лет там никто не живет Но слухи все равно поползли: будто умерли они все от ужаса, а виной тому маленькая принцесса. С ней и впрямь творилось что-то странное. Отказывалась отходить от брата, засыпала только в его кроватке. Никого, кроме няньки и родителей, к нему не подпускалавизжала так, что стёкла сыпались. А если поблизости оказывалась старшая сестра, наводила такую панику, что никто не выдерживалкто не мог сбежать, падал в обморок, а одна служанка ума от страха лишилась.
Комната погрузилась в тишину. Ульрих продолжал задумчиво поглаживать так и не открытый шедевр, а Лягушонок забыл недоеденное варенье и потрясенно молчал. Через несколько мгновений бульканье чайника отвлекло гнома от воспоминаний.
Такая вот история, малыш
Погоди, ты не рассказал, что было дальше!
А все остальное и так известно. Королева после рождения сына переменилась, хотела было в монахини Светлой пойти, но Мардук ее переубедил. Зряможет, под сенью Райны она бы не угасла так быстро. Мальчику и четырех не исполнилось, как она отошла. Вместо светлого Лестрика Конвент прислал нынешнего Придворного мага, Бастерхазио чем они там думали, один Хисс знает.
Ульрих, а тот темный? Ему так все с рук и сошло?
Темный исчез в ту же ночь. Просто исчезни следа не осталось. К нему маг из муниципалитета, Затран, через неделю пришел: соседи жаловались, что из дома темного смрад пошел, словно кто там помер. Затран его звал-звал, не дозвался. Пришлось ломать дверь. Думали уже, что и темного принцесса уморила ан нет, у него на кухне мясо завоняло. А сампропал, как не было. Представь: все на месте, на алтаре свечи догорели, ритуальная мантия рядом валяется. И не только мантия, все! Вплоть до штановсловно мага кто из одежды вынул. Да так и было, наверняка! Попал прямиком к Хиссу, туда и дорога.
Гном замолк и пригляделся к гостю: тот сидел тихий и перепуганный.
«А, дурак. Что ж я несу? Ребенку и так страшно вот же занесло его в проклятую Гильдию!..»
Эй, ты чай-то совсем не пьешь, малыш, позвал Ульрих. Ну-ка, попробуй вот печенье, мне трисса Торигна испекла.
Он вытащил из буфета корзиночку, накрытую вышитой салфеткой, и поставил перед Лягушонком.
Спасибо, Ульрих, тот через силу улыбнулся и взял хрусткий квадратик, обсыпанный сладкой миндальной крошкой.
Ну так вот. Король так и не нашел для маленькой принцессы наставникавсе светлые мигом смотались из Суарда, как крысы с худой посудины. А темному магу он дочку не доверил. Старшая принцесса вроде угомонилась, а может, не нашлось больше дураков связываться с Шуалейдойтемные народ острожный, подставляться не любят хотя Бастерхази-то точно от девочки мокрого места бы не оставил не договорились вовремя, может? А когда вторая королева умерла, Мардук отправил детей от греха подальше, в крепость Сойкиэто на Фаллийском побережье. Там место хитрое, еще со времен Второго Эльфийского Договора защищенное от магии. Наша работа, кстати. Мой троюродный прадед делал! Вот кто был мастер, всем мастерам мастер!
Еще полчаса посвятив рассказам о старых добрых гномских мастерах, Ульрих отправил мальчика спать.
Куда пойдешь среди ночи? Подождет твой Наставник до утра, не переломится.
Глава 4. О пользе гостеприимства
235 год. За шесть дней до Праздника Каштанового цвета.
Поместье графа Свангера, близ Калбона.
Ночь пела цикадами и благоухала цветущими сливами, ласкала прохладой и подмигивала серебряными звездами. Ночь скрывала от любопытных глаз и стелилась под ноги мягкой тропоймимо солдат у кованых ворот с графскими гербами, мимо поджавших хвосты бойцовых псов, мимо конюшен с пофыркивающими во сне лошадьми и кухонь с едва поставленными в печь утренними хлебами. Ночь отводила глаза неспящим в предрассветный час стражам у входа в гостевое крыло: взгляды из-под полуприкрытых век скользили прочь от гостя-призрака.
Амулет под курткой предупредительно дрожал: не приближайся! Не ступай за круг фонарейруны настороже, не пропустят даже невидимое человеческому глазу. Но и стражи не из простых. Пройти через шестерку ветеранов к лестнице на второй этаж затруднился бы и Мастер Тенино ни к чему ночному гостю широкие дороги.
Обходя стражу по дуге, он привычно отмечал расположение и вооружение возможного противника. Под парадными мундирамилегкие нагрудники и наручи, вместо длинных мечейвакидзаси, удобные в нешироких коридорах. Золоченые аксельбантыудавки, блестящие бляшки-эмблемызаточены до остроты бритвы и отлично сбалансированы для метания. Сонные, расслабленные с виду гвардейцы небрежно составили тяжелые алебарды пирамидами по три, перегородив вход. Миновать их, не задев, могла бы разве что летучая мышьа коснись хоть кончиком крыла, и шаткая конструкция обрушится.
Обогнув особняк с юга и прислушавшись к амулетуохранные чары спятон неслышно скользнул в дверь черного хода. Темно, не единого светильникаи ни единой живой души, лишь серые крылатые силуэты, безмолвные провожатые по дороге Тени. Он добрался до кладовки, толкнул пыльный облезлый шкаф: тот повернулся вокруг оси с тихим скрипом, открыв узкую винтовую лестницу. Путь наверх не занял и секундыон влетел по ступеням, подгоняемый голодом. Привычным, как биение сердца, голодом Ургаша.
На последней ступеньке остановился, прислушавшись: из-за двери доносилось сонное дыхание жертвы, амулет молчал. Узенький, тусклый луч пробивался сквозь щель. Он приблизился, заглянулно увидел лишь неподвижный балдахин.
Скорее, скорее! шелестели крылатые тени.
Он и сам не мог медлить.
Отодвинул панельсвежесмазанные петли не скрипнули. Шагнул в покои: амулет слегка нагрелся, преодолев слабенькую защиту. Отодвинул занавесь. Склонился над укрытой простыней девочкой: черные волосы разметались, бледные губы расслаблены и слегка приоткрыты она. Без сомнения, она. Спит.
Нож с темным матовым лезвием сам скользнул в руку, потянулся к открытому горлу
Так просто! предвкушение заставило сердце забиться чаще.
Так просто! ответили внезапно раскрывшиеся провалы ее глаз.
Простоподтвердил амулет, обжигая льдом и рассыпаясь.
Просто шепнула Тень, соскальзывая платьем блудницы и оставляя его один на один с девочкой.
Он рванулся прочь, но тело не послушалось. Он словно бился внутри самого себярыбкой в замерзающей луже. Лед сжимал, корежил и рвал саму его суть, саму душу. Мир раскалывался и опадал, как треснутое зеркаловот откололось отражение окна с колыхающимися занавесями, полетели сорвавшиеся звезды, за нимишелест ветвей, запах слив. Посыпались мозаикой краски, формы и время. Осталось лишь отражение искаженного, изломанного страхом человека в черных зеркалах зрачкови он падал туда, не в силах ни вздохнуть, ни шевельнуться. Падал и рассыпался бусинами, темными и светлыми, и темными, снова темными бусины скакали по зеркальному полу, а рыжеволосый ребенок смеялся и ловил их в горсть, одну за однойсветлую и темную, и снова темную
А потом поднес горсть к губам, улыбнулсяи он услышал знакомый, пустой и холодный голос, обнимающий со всех сторон, поглощающий все, что осталось от него.
Добро пожаловать в Ургаш, мой слуга.
* * *
Шу проводила взглядом упавшее тело и села на кровати, кутаясь в простыню. Потоки магии успокаивались, оставляя ее усталой и дрожащей, ветер уносил в раскрытое окно тошнотный запах страха.
Кхе корр было первым, что она смогла выдавить сквозь пересохшее горло.
А ты сомневалась, раздался тихий мужской голос.
Да не особо, ответила она, не поднимая взгляда от распластавшегося на ковре мертвеца.
От драпировок, скрывающих дверь в соседнюю комнату, отделилась гибкая тень. Невысокий, черноволосый, в белой сорочке мужчина словно перетек к неудачливому убийце. Присел на корточки, посмотрел на Шу.
Ничего, привыкнешь.
Умеешь утешить, Эрке. Помотав головой, Шу на миг зажмурилась и повторила, пробуя слова на вкус:Привыкнешь
Эрке деловито обшаривал тело, раскладывая добычу тут же, на полу: отмычки, метательные звездочки, пару коротких дротиковШу поморщилась от резкого запаха гульего яданесколько монет и прочую ерунду. Заинтересовал лейтенанта только исчерченный рунами нож и тонкая цепочка с осколком тускло-серого камня вместо кулона.
Думаешь, можно привыкнуть? Принцесса протянула руку, требуя цепочку.
Поймала ее, повертела в руках, разочарованно отбросила.
А есть выбор? Эрке подкинул в руке нож, проверяя балансировку, и заткнул его за пояс.
Проклятье!.. её голос сорвался.
Лейтенант молча поднялся на ноги и отошел к окну. Оперся руками о подоконник, выглянул во двор. Замер, глядя на крупные предрассветные звезды.
Ну почему, Эрке? Почему бы им просто не оставить нас в покое? её голос звенел обидой и слезами. Зачем тащить в столицу? Так хорошо было в Сойке
Молчание нарушалось лишь стрекотом цикад и короткими репликами солдат под окнами: смена караула. Ветер колыхал прозрачные занавески, наполняя комнату прохладой и запахом цветов.
Эрке?
Не все в нашей власти, Шу, ответил он, обернувшись.
Но я не хочу!
И что теперь? Эрке подошел к ней. Вернуться? Спрятаться? Надеяться, что в Сойке вас не достанут?
Не кричи, тихо попросила Шу, поднеся руку к виску.
Я не кричу. Прости. Он взял Шу за руку. Совсем замерзла
Лейтенант взял со столика бокал, налил вина из кувшина и протянул Шу.
На, выпей. Ты справишься, Шу.
Да куда ж я денусь.
Вцепившись в бокал двумя руками, она осторожно отпила. Поморщилась. Быстро допила до дна и швырнула бокал в стену. Раздался звон, брызнули осколки.
Ненавижу! Боги, как я её ненавижу! Она злобно сжала кулаки, снова поднимая уснувшую магию лиловыми спиралями. Подослать убийцу!
Ах, как некрасиво Эрке усмехнулся и покачал головой.
Дверь в смежную комнату открылась и на пороге показалась девушка в белой ночной сорочке. Пара дюжин косичек торчала во все стороны, едва прикрывая заостренные ушки, на плечи был наброшен лейтенантский камзол.
Вопиющее нарушение этикета, кивнула эльфийка.
Подошла, не глядя переступив через труп, забралась с ногами на кровать. Поерзала, устраиваясь поудобнее, и обняла Шу.
Ты спишь, Баль? Эрке и не пытался изобразить раскаяние.
Поспишь тут с вами. Она погладила прижавшуюся у теплому плечу Шу по голове. Ну, и что дальше?
А дальше мы это Шу ткнула пальцем в сторону тела. Применим по назначению. Граф, поди, волнуется
Ты думаешь перебил её Эрке.
Я знаю. Я теперь много чего знаю. И про Гильдию, и про графа, и ещё кучу всякой дряни. Шу скривилась, взглянув на мертвого убийцу.
Свангер, значит, протянул лейтенант.
Глаза Эрке полыхнули озерами раскаленного добела металла. Он подобрался, словно готовый к прыжку волк.
Подарочек Его Сиятельству? Баль нехорошо улыбнулась, показав острые клычки.
И Ее Сиятельству. Упрямо сжав губы, Шу поднялась. Идем.
Хочешь, чтобы их кондрашка поутру хватила? Эрке оценивающе оглядел тело на полу.
Если такие слабонервные, нечего соваться, куда не просят.
Может, лучше сразу Флому сдать?
Да ладно, Эрке. Пусть живут. Пока, хмыкнула Шу.
Как скажете, Ваше Высочество. Лейтенант отвесил шутовской поклон, и, не тратя времени зря, сделал замысловатое движение кистью: труп поднялся и завис в воздухе.
Я с вами. Балуста одобрительно кивнула Эрке.
Невидимые постороннему глазу, они вышли из комнаты. Стараясь ступать как можно тише, впереди шла Шу. Босиком, в белой длинной сорочке, со спутанными черными волосами и лилово светящимися глазами, она походила на привидение. За ней стелились хищными тенями Балуста и Эрке. Самым живым и реальным в компании показался бы стороннему наблюдателю плывущий над полом труп неудачливого убийцы.
Никем не замеченные, они достигли покоев Его Сиятельства. Бесшумно отворили двери, сгрузили подарочек ровно посреди широкой супружеской постели, аккурат между графской четой. И растворились среди смутных предрассветных теней.
* * *
235 год. За пять дней до Праздника Каштанового цвета.
Поместье графа Свангера, близ Калбона.
Первым, что увидел Зак, открыв глаза, была стройная, молочной белизны женская ножка. По коленке скользил золотистой ладошкой солнечный луч: туда обратно, не позволяя оторвать взгляда от алебастрового великолепия в буйстве шафрана, кармина и зелени, разбавленном резкими штрихами черноты в синь.
Закерим зажмурился и чихнул: отразившись от позолоты, солнечный зайчик ослепил на миг, прервав созерцание потолочной росписи. Но не тут-то былоЗакерим шер Флом в свои тринадцать твердо знал, чего хочет, и не отвлекался на ерунду. А каноническая сцена зачатия мира, весьма отличная прорисовкой деталей от привычных миниатюр в Катренах Двуединства, стоила пристального внимания, хоть лебединые крылья Райны и вороные Хисса скромно прикрывали самое интересное.
Во всем есть положительные стороны, повторил он мудрость тириса Бродерика, продолжая начатое месяц тому назад убеждение Закерима шер Флома. Роскошь, хорошие повара дамы мда увеселения, роскошь тьфу!
Стукнув кулаком по подушке, Зак вскочил с безобразно мягкой постели и, как был в одних коротких подштанниках, побежал к окну. Дернул рамунараспашку. Отчаянный щебет вперемешку со свистом, щелканьем и чириканьем ворвался в окно вместе с прохладным ароматом сада. Зак глубоко вздохнул, еще разок потянулся и позвал:
Кей! Сегодня отличная погода!
Со стороны пурпурного с золотым шитьем балдахина, напоминающего походный шатер имперского главнокомандующегокак раз чтобы свободно разместился весь генштаб с адъютантами и конямипослышалось недовольное сопение и шебуршанье.