Сидевший на нём человек улыбнулся.
Как видите, прохрипел он, презрительно окинув взглядом богов, я подготовился к вашему приходу. О да, я знал, что вы явитесь. Драконус из рода Тиам. Крул, Открыватель Троп. Он перевёл взгляд серых глаз на богиню. И ты. Милая моя, я-то полагал, что ты оставила свою прежнюю сущность. Бродила среди смертных, притворялась второсортной чародейкойтакой отчаянный риск, хотя, возможно, именно он и привлекает тебя в игре смертных. Ты стояла на полях сражений, женщина. Одна неверная стрела Человек медленно покачал головой.
Мы пришли, проговорил Крул, чтобы положить конец ужасам твоего правления.
Брови Каллора приподнялись.
Вы отнимете у меня то, что я с таким трудом сумел обрести? Пятьдесят лет, любезные мои соперники, я потратил, чтобы покорить весь континент. Возможно, Ардатха и лукавилавсегда запаздывала с тем, чтобы прислать мне положенную дань, но я равнодушен к таким мелочным выходкам. Она сбежала, вы знали? Сучка. Думаете, вы первые бросили мне вызов? Круг призвал чужеземного бога. Да, ритуал у них слегка не удался, что избавило меня от необходимости собственноручно убивать этих остолопов. А Павший? Что ж, он ещё некоторое время не оправится, и даже тогдавы ведь не думаете, что он будет исполнять чью-то чужую волю? Я бы
Довольно, прорычал Драконус. Твоя болтовня нас утомляет, Каллор.
Ну, хорошо, вздохнул Верховный король. Он склонился вперёд. Вы явились, чтобы освободить народ от моей тирании. Увы, я не из тех, кто по собственной воле отдаст власть. Ни вам, ни кому другому. Он откинулся на спинку трона, вяло взмахнул рукой. Потому я отказываю вам в том, в чём вы бы отказали мне.
И хотя истина была очевидна, Крул не мог в неё поверить.
Что ты
Вы ослепли? завопил Каллор, сжимая подлокотники своего трона. Всё! Их больше нет! Хочешь разбивать цепи? Валяймилости прошу! Все и всё вокруг вас теперь на воле! Свобода! Пепел! Кости! Вот она, свобода!
Ты и вправду испепелил целый континент? прошептала Старшая богиня. Якуруку
Больше нет, и никогда уже не будет. То, что я сотворил, никогда не исцелится. Ты меня понимаешь? Никогда. И это всё твоя вина. Ваша. Костями и пеплом вымощена дорога благородства, по которой вы вздумали пройтись. Ваша дорога.
Мы не можем допустить
Всё уже случилось, глупая женщина!
Крул мысленно обратился к своим родичам:
Это необходимо сделать. Я сотворю место для всего этого. В себе.
Путь, который вместит всё это? с ужасом переспросил Драконус. Брат мой
Нет, это необходимо сделать. Помогите мне, сотворить это будет нелегко
Это сломает тебя, Крул, сказала сестра. Должен быть другой способ.
Его нет. Оставить континент таким нет, этот мир ещё слишком молод, чтобы нести на себе такой шрам
А что с Каллором? спросил Драконус. Что мы сделаем с этим созданием?
Мы отметим его, ответил Крул. Мы ведь знаем его самое сокровенное желание, не так ли?
А срок его жизни?
Долгий, друзья мои.
Решено.
Крул моргнул, перевёл тяжёлый взгляд на Верховного короля.
За это преступление, Каллор, мы назначим тебе соразмерную кару. Знай: ты, Каллор Эйдеранн Тэстесула, будешь жить бесконечной жизнью смертного. Жизнью смертного, который подвластен разрушительной силе времени, боли от ран, мукам отчаянья. Того, чьи мечты обратятся в прах. Того, чья любовь истает и расточится, а дни и ночи отмечены будут тенью призрака Смерти, который всегда будет грозить отнять то, что ты не желаешь отдать.
Заговорил Драконус:
Каллор Эйдеранн Тэстесула, ты никогда не взойдёшь.
Их сестра сказала:
Каллор Эйдеранн Тэстесула, всякий раз, когда ты вознесёшься, падёшь. Всё, чего ты добьёшься, обратится пеплом в твоих руках. То, что ты по своей воле содеял здесь, будет возвращаться к тебе вновь и вновь.
Три голоса проклинают тебя, нараспев проговорил Крул. Да будет так.
Человек на троне задрожал. Губы его приподнялись в зловещем оскале.
Я сокрушу вас. Каждого из вас. В этом я клянусь на костях семи миллионов жертв. Крул, ты исчезнешь из мира и будешь забыт. Драконус, то, что ты создашь, обратится против тебя. А что до тебя, женщина, нечеловеческие руки разорвут твоё тело на поле брани, но покоя ты не найдёшьтаково моё проклятье тебе, Сестра Холодных Ночей. Каллор Эйдеранн Тэстесула, один голос, произнёс три проклятья. Да будет так!
Они оставили Каллора на троне, стоящем на груде костей. Они соединили силы, чтобы обернуть цепи вокруг континента, ставшего местом бойни, а затем утащили его на Путь, сотворённый лишь для этой единственной цели. Осталась лишь голая твердь, которая могла исцелиться. Это усилие сломило Крула, оставило раны, которыеон зналне заживут до конца его дней. И бог уже чувствовал упадок и забвенье, на которые обречён был его культ. Так сбывалось проклятье Каллора, но, к удивлению Крула, это причиняло меньшую боль, чем он мог бы вообразить.
Трое стояли у портала, ведущего в новорождённое, безжизненное владение, и взирали на своё творение.
Затем Драконус сказал:
Со времён Всеобщей Темноты я ковал меч. Крул и Сестра Холодных Ночей обернулись к нему, ибо ничего об этом не знали. Драконус продолжал: Это заняло долгое время, но я уже близок к завершению. Сила, вложенная в этот меч, наделена необратимостью.
Тогда, прошептал, поразмыслив, Крул, ты должен внести изменения в план перед завершением.
Похоже на то. Мне нужно как следует всё обдумать.
Они долго молчали, а затем Крул и Драконус посмотрели на свою сестру. Та пожала плечами.
Я буду беречься. В роковой час меня поразит предательствои лишь оно. К нему невозможно подготовиться, иначе жизнь моя превратится в кошмар из вечных подозрений и недоверия. На это я не пойду. А до того дня я буду участвовать в смертной игре.
Хотя бы, пробормотал Крул, осторожнее выбирай, на чьей стороне сражаешься.
Найди себе спутника, посоветовал Драконус. Достойного.
Мудрые слова. Благодарю вас обоих.
Больше говорить было не о чем. Трое сошлись ради цели, которой теперь достигли. Пусть и не так, как сами бы того пожелали, но всё жедело было сделано. А ценазаплачена. Добровольно. Три жизни и однаразрушены. Для одного это стало началом вечной ненависти. Для троихчестной сделкой.
Старшие боги, как уже было сказано, воплощали явления жестокие и неприятные.
Издали зверь наблюдал, как три фигуры расстались и пошли в разные стороны. Его терзала боль, кровь пятнала белую шерсть, пустая глазница истекала алой влагой, ноги едва держали огромное тело. Зверь желал смерти, но смерть не приходила. Он жаждал отмщения, но те, кто ранил его, были уже мертвы. Оставался лишь человек, который разорил и разрушил дом зверя.
Настанет время расплатиться и по этому счёту
И последнее жгучее желание коснулось измученной души зверя. Где-то там, среди пламени и хаоса Падения, он потерял свою подругу и остался один. Но может, она ещё жива. Может, бродит, раненая, как и он сам, по истерзанным пустошам и ищет его.
Или, возможно, бежалаот боли и ужасана Путь, который придал огонь её духу.
Куда бы она ни ушлаесли, конечно, осталась в живыхон найдёт её.
Три фигуры вдалеке открыли Пути, шагнуликаждый в собственное Старшее Владение.
Зверь решил не идти ни за кем из них. Они были юными созданиями, если сравнивать с ним самим и его подругой, а Путь, на который она могла бежать, был намного древней владений Старших богов.
Зверя ждала опасная дорога, и страх коснулся его истерзанного сердца.
За открывшимся перед зверем порталом бушевала пронизанная серыми нитями буря силы. Он колебался лишь миг, а затем прыгнул вперёд.
И исчез.
Книга первая. Искра и пепел
Пять магов, адъюнкт, бесчисленные имперские демоны, а также катастрофа в Даруджистаневсё оправдывало в глазах общественности решение Императрицы объявить вне закона Дуджека Однорукого и его потрёпанные легионы. То, что это позволило Однорукому и его Войску начать новую кампанию, на сей раз в качестве независимой армии, и заключить новые сомнительные союзы, которым было суждено привести к продолжению ужасной Магической канонады в Генабакисе, можно было бы счесть случайностью. Разумеется, бесчисленные жертвы тех разрушительных времён могли бы, по милости и с разрешения Худа, озвучить совершенно противоположное мнение. Возможно, самой поэтичной деталью кампании, которую затем стали именовать Паннионской войной, своего рода предвестьем её, следует считать тот момент, когда Яггутский Тиран, шагая к своей гибели в Даруджистане, бездумно и легко разрушил единственный каменный мост через реку
Имригин Таллобант (род. 1151).
Войны Империи. Паннионская война, 11941195.
Том IV: Генабакис
Глава первая
Воспоминания ткутся в гобелен на холодной стене
Скажите, друзья, какая по нраву вам нить,
И я расскажу, какова суть вашей души
1164-й год Сна Огни
(два месяца спустя после Празднества в Даруджистане)
Год четвёртый Паннионского Домина
Телланнский год Второго Соединения
Плиты, некогда вытесанные из гадробийского известняка, а теперь разбитые и опалённые, валялись в прибрежном иле, будто неведомый бог, повинуясь сиюминутному капризу, взмахнул рукой и смёл каменный мост с лица земли. И Остряку казалось, что это не такое уж и преувеличение.
Вести о разрушении добрались в Даруджистан меньше чем за неделю, когда первые идущие на восток караваны оказались у переправы и обнаружили, что на месте надёжного моста лежит теперь лишь груда камней. Ходили слухи о древнем демоне, которого выпустили агенты Малазанской империи, он, мол, спустился с Гадробийских холмов и намеревался ни много ни мало уничтожить весь Даруджистан.
Остряк сплюнул на почерневшую траву рядом с повозкой. В этих рассказах он серьёзно сомневался. Спору нет, в ночь Празднества два месяца тому произошли разные странные событияхотя сам он, конечно, был мертвецки пьян и ничего не заметили полным-полно свидетелей, подтверждающих, что над городом и вправду видели драконов, демонов и даже опускавшееся Лунное Семя, но любой ритуалнастолько могущественный, чтобы разрушить целое поселениедотянулся бы до Даруджистана. А поскольку город отнюдь не превратился в вонючую груду закопчённого камня (точнее, превратился, но не в большей мере, чем после любого общегородского праздника), значит, и ритуала никакого не было.
Нет, куда вероятней всё-таки рука бога. Или, может, землетрясениехотя Гадробийские холмы обычно не трясёт. Но вдруг Огнь неудачно повернулась в своём вечном сне.
Так или иначе, истина была очевидна. Она лежала, валялась, рассыпавшись обломками до самых Худовых Врат и дальше. Факт оставался фактом: в какие бы там игры ни играли боги, расплачиваться всегда приходится таким, как онбедным да голодным неудачникам.
Старый бродв тридцати шагах выше по течению от разрушенного мостаснова ожил. Им уже сотни лет никто не пользовался, а неделя нежданных в это время года дождей превратила оба берега в болото. Переправу осаждали караваны: одни на бывшем склоне, а другие в разбухшей реке или топком болоте; а позади на дороге ждали своей очереди десятки другихи с каждым колоколом напряжение торговцев, охранников и животных нарастало.
Ждали уже два дня, и Остряк был доволен своим отрядом, который представлял собой маленький островок спокойствия. Драсти подобрался к остаткам первой опоры моста и теперь сидел на камнях с удочкой в руках. Скалла Менакис привела бесшабашную группу других охранников к фургону Сторби, который был совсем не против продавать алчбинский эль кувшинами и по заоблачным ценам. А трактирщику из-под Сольтана, которому на самом деле предназначались бочонки, просто не повезло. Если дальше так пойдёт, здесь скоро образуется рынок, а потом и целый городок, Худ его бери. Рано или поздно какой-нибудь сообразительный чинуша в Даруджистане сообразит, что неплохо бы восстановить мост, а ещё лет через десять это наконец сделают. Если, конечно, городок не станет причиной для беспокойства. А если станетпришлют сборщика налогов.
Не меньше подчинённых Остряка радовало непоколебимое спокойствие нанимателя. Говорили, торговец Манкай на другом берегу реки так взбеленился, что у него в голове сосуд лопнул, и бедняга умер, где стоял, последствия обычного для купцов темперамента. Но мастер Керули был на них настолько непохож, что Остряк едва не усомнился в своём привычном, выпестованном презрении ко всему торговому роду. Впрочем, список странностей Керули заставил капитана охраны заподозрить, что тот и вовсе не из торговцев.
Хотя не важно. Деньги есть деньги, а Керули платит хорошо. Даже лучше среднего, если быть точным. И посему Остряку всё равно, будь нынешний наниматель хоть переодетым князем Арардом.
Эй! Господин!
Остряк оторвал взгляд от бесплодных попыток Драсти что-то поймать. Рядом с повозкой стоял и щурился на него седой старик.
Ишь, раскомандовался, прорычал капитан охраны, а судя по лохмотьям, ты либо самый бедный в мире торговец, либо его слуга.
Личный слуга, совершенно верно. Меня зовут Эмансипор Риз. Что до бедности моего хозяина, то совсем напротив, он богат. Мы, однако же, изрядное время провели в дороге.
Верю, проговорил Остряк, поскольку говор твой мне незнаком, а уж я много кого слышал на своём веку. Чего тебе нужно, Риз?
Слуга поскрёб серебристую щетину на подбородке.
Осторожные расспросы среди людей недвусмысленно указывают, что вы пользуетесь уважением, насколько это возможно для охранника каравана.
Насколько это возможно для охранника каравана, так, наверно, и есть, сухо заявил Остряк. Надо чего?
Мои хозяева желают поговорить с вами, сэр. Если вы не слишком занятымы разбили лагерь неподалёку отсюда.
Откинувшись, Остряк некоторое время рассматривал Риза, затем хмыкнул.
Чтоб разговаривать с другими торговцами, мне надо получить разрешение у своего нанимателя.
Разумеется, господин! И извольте заверить его, что мои хозяева не имеют ни малейшего желания сманить вас или иным способом склонить к нарушению контракта.
Да ну? Ладно, жди здесь. Остряк спрыгнул с повозки с противоположной стороны от Риза. Шагнул к небольшой резной дверке, постучал. Дверца открылась, и в относительном мраке фургона замаячило круглое, безучастное лицо Керули.
Да, капитан, разумеется, идите. Признаюсь, мне любопытно, что за хозяева у этого человека. Будьте внимательны, запоминайте все подробности грядущей встречи. И, если возможно, определите, чем они занимались со вчерашнего дня.
Капитан хмыкнул, чтобы скрыть удивление от неестественно глубоких познаний Керулитот ещё ни разу не выходил из фургона, и сказал:
Как пожелаете, господин.
Ах да, и заберите Скаллу на обратном пути. Она слишком много выпила и стала вести себя слишком агрессивно.
Тогда её лучше забрать прямо сейчас. А то наделает в ком-нибудь дырок этой своей рапирой. Я её знаю.
Хорошо. Тогда пошлите Драсти.
Кхм, он ей скорее поможет, господин.
Но вы хорошо отзывались об обоих.
Верно, ответил Остряк. Не хочу показаться нескромным, господин, но если мы втроём берёмся за контракт, то сто́им шестерых, когда дело доходит до защиты хозяина и его товаров. Поэтому дорого берём за службу.
А вы запросили высокую цену? Ясно. Гм-м. В таком случае сообщите своим спутникам, что, если они воздержатся от потасовок, получат заметную премию вдобавок к оговорённой плате.
Остряк чуть не ахнул.
Кхм, это наверняка поможет, господин.
Отлично. Скажите об этом Драсти и отправьте за Скаллой.
Слушаюсь.
Дверца закрылась.
Драсти уже возвращался к фургону. В одной мощной руке он держал удочку, а в другоймахонькую рыбёшку. Его ярко-голубые глаза сверкали от возбуждения.
Смотри, полудурок недоверчивый! Я поймал ужин!
Ужин для монастырской крысы? Я такую одной ноздрёй занюхаю и даже не чихну.
Драсти нахмурился.
Уха. Запах будет
Замечательно. Обожаю уху с запашком тины. Глянь только, бедняжка даже не дышитона уже, наверное, мёртвая была, когда ты её поймал.
Я ей камнем саданул между глаз. Остряк
Махонький небось был камешек.
Ну всё, теперь точно не получишь ни капли
И благодарю за это богов. А сейчас слушай. Скалла там напивается
Странно. Вроде я драки не слышал
Керули пообещал премиальные, если её и не будет. Понимаешь?
Драсти покосился на дверцу повозки, затем кивнул.
Я передам Скалле.
Поторопись.
Ладно.
Остряк посмотрел вслед Драсти, который потрусил прочь, продолжая сжимать удочку и улов. Руки у него были громадныеслишком длинные и мускулистые для такого щуплого тела. Сражаться Драсти предпочитал двуручным мечом, купленным у кузнеца в Байке Мертвеца, но в его руках этот клинок летал так, будто был сделан из бамбука. Копна светлых волос висела на макушке Драсти, словно моток спутанной лески. Незнакомцы обычно смеялись, когда впервые видели его, но Драсти объяснял им ошибку с помощью клинкаплоской его частью. Весьма убедительно.