Там большой плюшевый мишка, который обнимает жестяную банку со сластями, раскололся Морган. Только не позволяйте Мэй съедать сразу всё.
Обойдётся, заулыбалась Мэган. Слушай, а мы что-то закрутились, и того, про подарки Подожди, а? и она унеслась на кухню, только взметнулся бирюзовый подол.
Очки на втором этаже загадочно блеснули из-за фикуса.
Плач Мэй перешёл в надрывно-затяжную фазу.
Меньше чем через минуту Мэган вернуласьс огромным пирогом, завёрнутым в промасленную бумагу.
Донна меня убьёт, если я это домой принесу, честно признался Морган, принимая подарок. Она жутко ревнивая.
Ну, поскандалит малец, а потом к нам за рецептом прибежит, подмигнула Мэган. Счастливого Рождества! И матушке своей передавай, ага?
Пирог Морган пристроил на полу, не рискнув положить его на сиденье. Запах магнолии в салоне шерли вскоре прочно перебили дивные ароматы выпечки, и желудок стало немного тянуть от голода. Сразу накатили воспоминания о роскошных ужинах от Донны К счастью, мучиться долго не пришлось: семейное гнёздышко Оаклендов располагалось всего в одном квартале от дома Кэндл. Уже подъезжая к нужной многоэтажке, Морган отвлёксяи едва успел затормозить, когда на дорогу выскочил торопливый пешеход.
Впрочем, ярко-жёлтый пуховик нельзя было не признать.
Ты с ума сошла? проорал Морган, опустив стекло.
Кэндл замерла посреди дороги, откинула капюшони растерянно улыбнулась.
Типа того. А ты по делу?
Он чертыхнулся под нос, нажал кнопку аварийки и выскочил из машины.
Можно и так сказать. Счастливого Рождества, Кэнди-Кэнди.
Ой, спаси-ибо, протянула она с интонациями инопланетянки, безнадёжно заблудившейся на земном карнавале, и, приобняв Моргана за шею, вскользь поцеловала его в уголок губ. От неё пахло моремне обычным солоноватым парфюмом, а именно что свежим морским бризом, которому в Форесте было не место. А я тебе отправила с доставкой. В общем, ищи дома под ёлкой. Слушай, а почему два свёртка? спросила она, немного очнувшись, когда наконец разворошила верхний слой бумаги.
Потому что там два подарка, подмигнул Морган. Тот, что поменьше, утром откроешь. А это В общем, на Рождество такое не дарят, так что можешь сейчас раздраконить.
Попозже, махнула она рукой, нетерпеливо оглядываясь на пустую улицу. Что там?
Нижнее бельё, честно ответил Морган.
В другое время Кэндл или поцеловала бы его, или отшутилась, или позвала бы к себе в квартируно сегодня она просто пожала плечами, улыбаясь:
Ну, на твой вкус вполне можно положиться. Я пойду, лады? А то меня ждут
Морган вдохнул полной грудью морской бризи не стал спрашивать, кто и где.
Если ждут, то иди, улыбнулся он, чувствуя слабый укол ревности. Хотя нет, погоди
Он метнулся к машине и, перегнувшись через опущенное стекло, сдёрнул с зеркала ветку магнолии. Стукнулся затылком о дверцу, чертыхнулся, едва не поскользнулся на нечищеной дорогено всё же не уронил цветы.
Кэндл приняла дар осторожно и недоверчиво. Руки у неё подрагивали, а взгляд наконец-то прояснился.
Черти-сковородки Откуда? У нас такое точно не продаётся
Кое-кто вручил сегодня. Со строгим наказанием передатьМорган запнулся. Слова мальчишки о возлюбленной отчего-то не шли с языка и казались пошлее пьяных комплиментов. Передать другу.
Другу, значит? Взгляд Кэндл, сияющий и неземной, угас. Ты иногда такой правильный, что аж страшно. Но цветок я тебе не отдам, не надейся. Ладно, счастливого Рождества и привет семейке! махнула она рукой и трусцой побежала через дорогу.
Смотри по сторонам и будь осторожна, эхом откликнулся Морган.
Ярко-жёлтое пятно куртки постепенно удалялось в сгущающихся сумерках. Под рёбрами начинало тянуть и дёргатьне боль ещё, так, предчувствие.
Такое ощущение, словно кто-то отсудил дом Лэнгов, который мне достался по завещанию. Я там ни разу не был и вряд ли доберусь в ближайшее время, но всё же но всё же
Кэндл исчезла в темнотеили скрылась окончательно в одном из переулков. Морган потоптался немного на тротуаре, ожидая неизвестно чего, а затем нырнул в салон шерли и начал разворачиваться.
До семейного ужина оставалось ещё часа два, не меньше, и время нужно было как-то убить.
Машину около дома он припарковал сразу, но заявлять о своём возвращении громко не стал. В прихожей уже валялись подозрительно знакомые сапогиДилан, как всегда, пришёл первым. Со второго этажа слышалось пение на два голоса под несложный аккомпанемент. Где-то рядом, то ли в гостиной, то ли в столовой, отец громко и недовольно отчитывал секретаря по телефонуза нерасторопность и какие-то утерянные документы. Морган свалил подарки на стол в холле, на цыпочках отнёс пирог на кухню, стараясь не попадаться Донне на глаза, переложил телефон и ключи в карман курткии так же беззвучно выскользнул на улицу.
Канун Рождества оказался на редкость каноничнымс лёгким морозцем, пушистым инеем на заледенелых ветвях, ясным небом и огнями на каждом доме. Во дворе по соседству наконец-то убрали хмурую тыквенную рожу, которая пугала прохожих с самого Хэллоуина. Её место заняла поистине чудовищная композиция из разноцветных фонариков, больше всего похожая на комок из намертво спутанных гирлянд, которые хозяева поленились расправлять и просто так водрузили на подпорку около клумбы. Морган полюбовался на мельтешение огоньков, щёлкнул композицию на телефон и скинул Ривсу с комментарием: Популярный стрит-арт в стиле сюрреализма.
В ответ Ривс прислал смутно знакомую картину с оплывающими на столе часами и искажённой перспективой, а вдогонку лаконично написал:
Это сюрреализм.
Морган сначала рассмеялся. А потом ему померещилось ни с того ни с сего, что стрелка нарисованных часов дрогнула. Он машинально прикоснулся к груди, нащупывая сквозь карман самый первый подарок Уилки, но не расслышал ни привычного тиканья, ни даже колебания шестерёнок, словно механизм уснул.
Где-то далеко хриплые радиоголоса запели рождественские гимны.
Дорога под ногами вдруг раздвоилась. Одна, по которой он привык добираться до работы, побежала с холма. Другая уткнулась в заброшенный парк, кратчайший путь к Шасс-Маре. Морган оглянулся на свой дом, отсюда такой далёкий и правильный, что уже, скорее, напоминающий сахарный пряник, чем настоящее здание, вспомнил запах морского бриза в волосах Кэндл и свернул на вторую дорогу.
Сразу стало холоднее.
Памятуя о предупреждении Чи, он осторожно выбирал направление, чтобы случайно не выскочить на поляну с качелями и жутковатой тенью. Благо тропинок хватало на любой вкус. Парк словно распадался на фрагментыдетали паззла из разных наборов. Кое-где время текло по-прежнему и царила зима, такая же, как в обычном городе. Другие места застыли в янтаре вечной осени. От них веяло смутной опасностью, и Морган инстинктивно старался держаться в стороне.
наверное, география в парке тоже была альтернативная, а не только время, потому что вскоре он выскочил аккурат на ту поляну, которой избегал с самого начала.
Качели были пусты, но всё ещё раскачивались из стороны в сторону со слабым, едва заметным скрипом.
Я идиот, пронеслось у него в голове. В затылок дохнуло холодом. Так. Ничего ещё не случилось. Надо вернуться. Надо просто вернуться, и
Бра-атик, протянул вдруг детский голос прямо за спиной. Звук был искажённый, словно говорили в металлическое ведро. Братик, ты ведь ко мне пришёл?
Морган обернулся так резко, что в глазах потемнело. Полуослепший, он сделал шаг назад, затем другой, запнулся о выступающий кореньи, нелепо взмахнув руками, плюхнулся на задницу.
Месяц в небе насмешливо скалился щербинами серых пятен.
У самой кромки поляны, в шаге от Моргана стоял ребёнокмальчик лет двенадцати, среднего роста, черноглазый и очень худой. Он был одет в летние сандалии с ремешками крест-накрест, драные джинсовые шорты и оранжевую футболку с хищным солнышком на груди. Потревоженный иней осыпался с веток на его жёсткие чёрные волосы, на плечи и руки, но не таял.
Белоснежная кожа без единого изъяна казалась издали похожей на матовую ткань.
Нет. Просто гулял тут неподалёку, максимально честно ответил Морган. Память дребезжала тревожным звонком: не заговаривай, не называй имени, не ходи следом Но из глубины души поднималось волной иррациональное сочувствие.
Жалко, вздохнул мальчик и на мгновение плотно сомкнул угольно-чёрные ресницы. А затем вновь уставился, не мигая:Ты поиграешь со мной чуть-чуть, братик? Я буду вести себя хорошо.
А если откажусьповедёшь себя плохо?мрачно подумал Морган, а вслух произнёс:
Если чуть-чуть, то, конечно, поиграю. Прямо здесь?
Мальчишка недоверчиво склонил голову к плечу, а потом вдруг улыбнулся, жутковато и счастливо:
Ты правда добрый.
Он неуловимым движением приблизился к Моргану, схватил его за руку и вздёрнул на ноги одним движением, а затем потащил к качелям. Под грубыми подошвами ботинок хрустели промёрзшие ландыши. Детская рука на ощупь была холодной и твёрдой, как мрамор.
Осыпавшийся иней медленно возвращался на ветки.
Любишь кататься?
Очень, снова улыбнулся мальчишка. Меня зовут Уинтер.
Морган инстинктивно ждал продолжения, вроде а тебя как?, но мальчишка молчал, только любопытно косился через плечо.
Качели же вблизи оказались на вид самыми обычными. Вкопанные треугольники опор, перекладина, цепочки и широкое сиденьедоска со стёршейся краской. Под ногами опять что-то захрустело. Морган рефлекторно опустил взгляд и вздрогнул: это были не мороженые ландыши, а крысиные черепа.
А Уинтер вдруг остановился, развернулся и протянул к нему руки:
Подсади меня, братик.
Лунный свет был таким ярким, что глаза слезились.
Мальчишка оказался лёгким, куда легче любого ровесника-школьника. Морган поднял его на вытянутых руках, покрутил, как на каруселии торжественно усадил на качели.
Так хорошо?
Уинтер засмеялся, так же металлически и гулко, как говорил.
Очень. Раскачаешь?
Конечно.
Морган улыбнулся и оттянул качели назад. Затем отпустил, дождался, когда они вернутся, и подтолкнул снова. Холод от цепей проникал даже сквозь пуховые варежки. В нагрудном кармане что-то слабо дёргалось, словно стрелки часов отчаянно силились сдвинуться с места, но никак не могли. Месяц в небе медленно вращался, едва заметно для человеческого глаза.
Я поступаю правильно, сказал себе Морган, ненадолго прикрывая глаза. Размеренный скрип качелей отзывался в костях долгим эхом. Это просто ребёнок. Одинокий к тому же
Тебе здесь не холодно? спросил он неожиданно для самого себя.
Уинтер повернул головурезко, почти на сто восемьдесят градусов, как сова.
Иногда.
Ответ прозвучал грустно и растерянно. Морган отступил от качелей и прислонился к опоре. Уинтер наблюдал за ним, раскачиваясь по плавной дуге, пока не остановился совсем. Позу он при этом не менялтолько наклон и поворот головы.
А ведь футболка у него совсем тонкая, промелькнула мысль некстати. И шорты тоже Он умер в этом? Или его сожрали? Или это такой идиотский способ вызвать сочувствие?
Ты меня жалеешь?
Что? очнулся Морган от раздумий.
Жалеешь меня? настойчиво повторил Уинтер. За мёртвым, чёрным стеклом его глаз то ли билась метель, то ли падали бесконечно осколки звёзд. Не надо. Мне ведь парк отдали. Я могу играть и всё такое.
И тебе не одиноко?
Морган чувствовал, что спрашивать опасно. Но остановиться уже не мог. Ему мерещился то сладкий запах магнолии, то морской бриз. Видения из теневой воронки чередовались с воспоминаниями об испепеляющем свете из сна. Молчали часы, подаренные Уилки, но те, оплывшие, с картины, присланной Ривсом, вращали стрелками с неимоверной скоростью. Снаружи накатывал волнами холод, но изнутри пробивался сквозь кожу неистребимый жар, словно горела кровь, и в каждой клетке пылала искра.
Есть безопасные поступки. Есть бесполезные поступки, звучал в голове чей-то голос, знакомый и незнакомый одновременно. Есть правильные поступки.
Очень одиноко, тихо сказал Уинтер. Но ты ведь не останешься со мной, так братик?
Заминка была едва заметной.
А Морган внезапно осознал, что странный голос в головеего собственный. Только более
взрослый?
Не останусь. Слушай Сегодня ведь Рождество. Можно, я подарю тебе кое-что?
Мальчишка кивнул. Губы у него дрожали, точно он собирался вот-вот расплакаться, но в стеклянно-чёрных глазах не было и намёка на слёзылишь звёздная вьюга.
Ущербная луна теперь висела перевёрнутой чашейровнёхонько над изломанной кромкой горизонта.
Морган стянул шапку и надел на Уинтера; она оказалась ему велика, разумеется, зато на безупречно белых щеках появился румянец, слабый, но вполне заметный.
Теперь давай сюда руки.
Варежки поначалу сваливались, но потом Морган отыскал шнурок и утянул их по запястьям. Уинтер недоверчиво поднёс руки к лицу и несколько раз сжал ладони в кулаки.
Нравится?
Очень.
Тогда с Рождеством, Уинтер, улыбнулся Морган. И не грусти.
Не буду, эхом отозвался мальчишка. А потом попросил, глядя исподлобья:Покатайся вместе со мной. Я потом тебя провожу. Честно.
Они забрались на сиденье вдвоём. Уинтер уселся Моргану на колени и вжался ему в грудь костлявой спиной. Качели задрожали разом, все до основанияа затем сдвинулись с места сами собою.
Амплитуда росларезко, дёргано, неестественно быстро.
Луна была то под ногами, то над головой.
Морган не запомнил, в какой момент обхватил мальчишку одной рукой поперёк живота, бережно удерживая от падения. Но холод он перестал ощущать почти сразу. Течение мыслей замедлилось; некоторое время на периферии сознания вертелась мысль, что семейный ужин скоро начнётся, что Донна уже нашла пирог и наверняка устроила скандал, что Дилан наверняка вовсю пикируется с Гвен, а Этель ровным голосом жалуется Годфри, что-де Сэм не приедет на ужин из-за него
А потом это всё померкло и стало неважным.
Ты ведь останешься со мной, братик?
Конечно, Уинтер. Поиграем?
Сердце билось через раз, медленно и натужно. Луна стекала к горизонту бесформенной лужицей, и за ней по выпуклой линзе неба каплями ползли звёзды. Качели скрипели тише, тише
Стрелки часов в кармане жалобно царапнулись последний рази замерли.
Ему пять лет. Гвен уже почти пятнадцать, и она кажется совсем взрослой. Почти как мама. Только мама иногда смотрит на Моргана так, словно боится его, а Гвенникогда.
Искупаемся? Тебе ведь жарко, да?
У Лэнгов есть не только скрипучий дом с зелёной черепитчатой крышей, запущенный до безобразия сад и подвал с бесконечными рядами жутковатых, тёмных бутылок, но и собственный выход к морю, узкий полумесяц галечного пляжа в крохотной бухте. По левую сторонуугловатые, словно топором вырубленные скальные уступы, по правуюдлинная коса с острыми изломами камней.
Гвен стоит, нагнувшись, и протягивает ему ладонь. Моргану смешно: он-то знает, что сестра на самом деле сама хочет искупаться, просто боится оставлять его в саду без присмотра. Дилан три дня назад свалился со старой сливы, и теперь рука у него замотана от локтя до запястья и висит на дурацкой коричневой ленте. Отец с тех пор ходит с потемневшим лицом и бормочет, что надо бы нанять хорошую няньку, а мама каждый раз леденеет, когда слышит это, и громко говорит, что к своим детям она чужую женщину не подпустит.
Разве что Донну; но Донна осталась в Форесте.
Мо, пойдём! Ну тебе ведь жарко, я вижу!
Моргану становится жаль сестру, и он кивает.
На пляже ещё более жарко, чем в саду. Гвен через голову стаскивает ярко-голубой сарафан, кричит, чтоб Морган был на видуи вбегает в воду, поднимая мириады брызг. Потом ныряет, выскакивает из волн почти до пояса, трясёт головой, хохочет У Гвен очень белые зубы, а в каждом ухе по пять крохотных серёжек-гвоздиков с блестящими разноцветными кристаллами.
Морган думает, что у него очень красивая сестра, гораздо красивее всех этих её подружек, которые целой толпой заходят с ней после школы в особняк Майеровделать уроки, смотреть сериалы, болтать и клянчить у Донны десерты.
И Сэм красивая, повторяет он про себя, словно боится забыть их разом. И Дилан круче всех друзей. И мама самая хорошая. И папа