Священный для геллийцев и эбиссинцев розмарин отцвел более двух месяцев назад. Теперь этот пышный вечнозеленый кустарник тянулся вверх под жарким солнцем миновавшего зенит лета, окаймляя тропинку к роднику. С противоположной стороны живой изгороди, в низине, на ковре многолетних трав Мэйо присмотрел укромное место для плотских утех. Согласно поверьям, розмарин был растением богини красоты и любви, прекраснейшей Аэстиды. Юный нобиль искренне рассчитывал на ее заступничество, если его здесь все-таки обнаружат.
В этот раз отправившись к источнику за водой для лошадей, поморец умудрился соблазнить не рабыню, а младшую дочь лобастого надсмотрщика, фигуристую, замужнюю жеманницу.
Понимая, что времени у них немного, отпрыск сара до минимума сократил прелюдию и сразу перешел к действию. Пелэгия не возражала, охотно прогибаясь, чтобы ускорить наступление кульминации.
Распутница тихо постанывала, когда руки Мэйо то сильно сжимали ее бедра, то властно разводили их. Глаза девушки с туманной поволокой безумного желания буквально молили о ласках. Чуть приоткрытым блаженной мукой ртом она жадно хватала горячий воздух, обжигающий горло.
Движения поморца были резкими и стремительными, словно он долго копил силы ради этого момента, близкого к исступлению, когда чувства настолько обостряются, что пронзающее блаженство охватывает целиком, без остатка. С хищной улыбкой овладевшего дичью охотника нобиль наслаждался близостью трепетного женского тела, податливого и нежного, получая удовлетворение от абсолютной власти над ним. Нажав на затылок Пелэгии, Мэйо вынудил ее уткнуться носом в землю, а сам, запрокинув голову, любовался чистейшим южным небом.
Издав победное рычание, сын Макрина выгнулся, как тугой лук с натянутой тетивой. Опустошенный и обессиленный он провалился в пучину сладострастной истомы.
Отдыхая на траве, поморец следил через неплотно прикрытые веки, как девушка одергивает нижнюю тунику и расправляет столу[5]с широкими оборками.
Ты не подаришь мне прощальный поцелуй? требовательно намекнул нобиль.
Пелэгия присела и легко коснулась губами шеи Мэйо.
Мой рот истосковался по медвяным сокамон ухватил прелестницу за плечи.
Как можно?! с негодованием воскликнула девушка. Язамужем, а тыпомолвлен!
Невеста далекосын Макрина изобразил глубокую печаль. Тоска по ней терзает мою душу О, сжалься, милосердная, и утоли скорее эту жажду!
Ты так страдаешь по любимойвосхищенно и сочувственно сказала Пелэгия.
Разлука с ней становится порой невыносимойвдохновенно соврал поморец.
Растроганная красавица уступила настойчивым просьбам. И не пожалела об этом. Мэйо в совершенстве владел искусством эбиссинского поцелуя: его язык с проворством пустынной змеи заскользил по краешкам зубов Пелэгии, потерся о них и, трепетно подрагивая, стал исследовать внутреннюю поверхность ее щек.
Увлекшись приятным занятием, поморец нервно вздрогнул, когда услышал за спиной голос Нереуса:
Мой господин!
Раб сошел с тропинки и стоял на склоне холма, придерживаясь рукой за низко свисающую ветку магнолии.
Да как ты смеешь прерывать мою беседу с этой милой нимфой?! рявкнул нобиль. Иди сюда, негодник! Я проучу тебя!
Геллиец упал на колени, воздев над головой скрещенные в запястьях руки.
Мэйо коршуном подлетел к нему, схватил за ворот туники и потащил в ближайшие кусты.
Я буду колотить тебя, покуда лицо не превратиться в мякиш!
Удалившись на приличное расстояние, поморец отпустил невольника и как ни в чем не бывало спросил:
Что случилось?
Ты передумал меня бить?
Я и не собирался! Сказал так для отвода глаз, желая поскорее отделаться от шлюхи.
Шлюхи? Ты знаешь, чья она дочь?
Кретина, по вине которого мы пачкались в навозе. Сначала я отдеру всех его дочек, затем присуну в зад жене.
Нереус покраснел:
А если о том узнают?
Непременно! Ты и расскажешь каждому знакомому, добавив крепкое словцо и красок.
Отец зовет тебя. Я слышал, в доме суета. Велят складывать вещи к отъезду.
Мои?
И твои тоже. Из порта прибыли за лошадьми. Двенадцать лучших жеребцов погрузят на корабль. Мальчишкам приказано ловить Альтана.
Мэйо помрачнел. Альтан был его любимым конем, которого готовили не для скачек, а как боевую лошадь под будущего Всадника.
Все ясно, процедил нобиль. Мы едем в Рон-Руан. Отецна заседания Совета, а яв проклятый легион.
Но тебе же нет шестнадцати!
И что? Его это волнует? Быстрее выдворит из домачище совесть и мигом поубавиться забот.
Мой господин
Не тревожься, я помню о твоем освобождении.
Геллиец закусил губу. Подумав, он сказал с пылом и непоколебимостью:
Свободаэто высшее из благ, ярчайшая звезда на небосклоне жизни, и свет ее манит в любое время суток, но разве право обладать такой наградой заслуживает тот, кто в трудный час лишь о себе печется? Когда страдает ближний, как я могу отворотить лицо? Ты будешь там один, среди чужих людей, с другим рабом, которого не знаешь! А если наживешь врагов, его подкупят и тогда сумеют учинить любую каверзу. Подумай об этом!
Благородный юноша молчал.
Возьми меня с собой, прошу! островитянин хотел упасть к его сандалиям, но Мэйо не позволилостановил коротким жестом.
Рабов в Империи с избытком. Коль плох один, продай, купи еще, поморец сделал паузу. А вот друзей, проверенных бедой, беззлобных, независтливых и честных, пожалуй, отыскать труднее, чем черный жемчуг.
Твои слова являются согласием?
Я обещал, что дам тебе свободу и, держу словодаю свободу выбора. Ты волен поступить, как пожелаешь.
Болтают, будто нет ничего краше зесарского дворца. Хочу взглянуть на это чудо света. И на храм Туроса. И на Арену меченосцев.
А я, подхватил Мэйо, хочу попасть в бордель «Хмельной сатир», затем наведаться к гетере Мелии и посетить общественные термы. А после нанести визит жене почтенного советника
Наставить рога Фирму?
Конечно! Онкоротышка и даже не заметит, что будет слегка ближе к потолку!
Представив скупца в образе получеловека-полуоленя, Нереус посчитал такого кевравра невероятно уродливым и богопротивным. Впрочем, Фирм не понравился рабу и в своем обычном виде, поэтому островитянин неожиданно для самого себя поддержал идею Мэйо еще раз выставить сановника дураком.
Книжная культура Империи находилась на пике процветания. В каждой провинции было минимум по одной государственной публичной библиотеке, а частные исчислялись сотнями. Их фонды состояли из секций, посвященных афарской, эбиссинской, геллийской и срединноземной литературе, а также подразделялись на специализации.
Портики и залы общественных книгохранилищ могли беспрепятственно посещать все граждане. Многие предприимчивые нобили занимались торговлей отдельными редкими книгами и целыми собраниями сочинений. Коллекции пополнялись не только подлинниками, но и искусно выполненными копиями, которые создавали специально обученные рабы-скрипторы[6]. Большой популярностью пользовались трактаты о выборе и хранении рукописей. Даже вольноотпущенники, разбогатев, непременно обзаводились хотя бы одним книжным стеллажом.
Сатирики жестоко высмеивали знать, превращающую библиотеки в роскошные украшения особняков, забывая об истинном предназначении этих сосредоточий мировой мудрости. Философы обличали скудоумцев, которые, имея несметные кладовые свитков, не удосуживался прочесть даже их названия.
В эпоху Клавдия собирание книг стало модой. При библиотеке дворца открылась мастерская, где работали не только писцы, но и знатоки филологии, сверщики текстов, антикварии[7], художники и кожевники. Этот культурный центр использовался также для проведения встреч и ученых бесед грамматиков, философов, литераторов. Отдельные залы вмещали государственный архив. Книгохранилище дворца состояло из девяносто двух тысяч сочинений. Всем этим заведовал вольноотпущенник зесара, возведенный в чин прокуратора. Ему помогал раб-магистор, а за порядком в огромных помещениях следили невольники-либрарии.
Снаружи прямоугольное здание имело три входа с портиками и лестницу во всю ширину фасада. По бокам проходили длинные узкие внешние коридоры. Постоянная циркуляция воздуха в них предохраняла стены от сырости. Изнутри они были пробуравлены тысячами глубоких квадратных ниш, похожих на мраморные соты. Там хранились свитки из папируса, драгоценных металлов и проклеенной ткани, покрытые воском кипарисовые досочки, пергаменные кодексы и книги из слоновой кости. Особо дорогие экземпляры размещались в шкафах.
Библиотеку украшали мраморные колонны, бюсты, статуи муз и картины, созерцание которых способствовало приподнятости мысли. Полы читальных залов устилали плиты из темного камня, чтобы яркие цвета не отвлекали и не раздражали гостей этого подлинного храма наук.
Даже во время разрастающейся смуты Руф не желал отказывать себе в удовольствии посещать дворцовую библиотеку. Он занял удобное кресло у стены и слушал, как раб-анагност[8], взобравшись на подий[9], читает рассуждения «О равенстве».
Равенство справедливо только для одинаковых по достоинству, декламировал невольник. Физический трудудел рабов, которые, хотя и люди, так как обладают речью, но все же имеют тела мощные, наилучшим образом подходящие для выполнения тяжелых работ. Свободные граждане держатся прямо и не способны к несению такого рода нагрузок, зато наделены живым, могучим умом. Для одного человека полезно и справедливо быть рабом, для другогоего хозяином. Невольника следует рассматривать своего рода одушевленной и отъемлемой частицей господина. Их отношения более тесные, семейные, нежели государственные. Хозяин не должен злоупотреблять своей властью, поскольку интересы его и раба совпадают
Увидев идущего по коридору легата Джоува, понтифекс жестом прервал и отослал прочь юного чтеца. Поздоровавшись, военачальник сел в кресло напротив Руфа.
Какие слышны вести? нахмурился Плетущий Сети.
Нерадостные, отозвался брюнет. Фирм что-то задумал. Его человека видели возле дома Олуса.
Коротышка голосовал за Лисиуса. Их союз для нас крайне нежелателен.
Любой родственник Клавдия, получив мерило, приговорит меня к смерти, тяжело вздохнул легат. Чудовищный просчет! Мы ждали провокации от заговорщиков и, казалось, были готовы отразить любое нападение на зесара Увы, самонадеянность обернулась трагедией.
Ты в этом не виноват. Я допустил ошибку. Не учел, что ликкийский блудник может так рано и жестко проявить характер. Он пошел в деда, которого сравнивали с медноклювым грифоном.
Мальчик оправился от потрясения? Кажется, ночью я слегка перегнул палку.
Ничего страшного, урок пойдет ему на пользу, мимолетная улыбка раздвинула губы Руфа. Хочу предложить тебе навестить Варрона.
Зачем? неподдельно удивился Джоув.
В твоих интересах заручиться его благосклонностью и обезопасить себя от нападок родни Клавдия. Выгода ликкийцаобретение нового друга и защитника. А мне полезно знать все о настроениях, желаниях и планах будущего зесара.
Не уверен, что гожусь для подобной роли. Мальчик злопамятен, а я ударил его в присутствии Восьмиглазого.
Понтифекс сплел пальцы на животе:
У меня нет лучшего кандидата. Ты занимаешь высокий пост, неоднократно доказал преданность Пауку и отдаленно похож на Клавдия в молодости. Варрон никогда не подпустит меня к своим тайнам. Пока ты нянчишься с кинэдом, я займусь крикунами из Большого Совета, а Тацит через молитвы испросит указаний для своей этерии. Таким образом, каждый из нас принесет пользу общему делу.
В конце месяца состоится смотр кандидатов во Всадники.
Сколько их по спискам?
Триста пятьдесят юнцов.
Через полгода из них и лояльных квиритов можно сформировать новый первый легион под твоим командованием.
Если Эбиссиния не возобновит поставки зерна, придется выводить больше половины пехотинцев в Срединные земли, кисло изрек Джоув. Обязательно подними этот вопрос на Совете.
Разумеется. У меня есть, о чем побеседовать с наместником. Он презирает Фирма и слывет давним знакомым сара Таркса, тоже большого ценителя лошадей. Конфликт между Макрином и пронырливым рогоносцем сыграет нам на руку.
Забавно, но я видел в обновленных списках Мэйо из Дома Морган и племянника ИменандаСефу Нехен Инты.
Плетущий Сети настороженно обронил:
Не думаю, что это случайность Кто занимается предварительным распределением кандидатов?
Мой помощникКреон из Дома Литтов.
Дай ему распоряжение включить Мэйо и Сефу в одну турму[10]Руф провел пальцами по подбородку. Вне всякого сомнения, подобным ты угодишь и наместнику, и сару.
Что-нибудь еще?
Партия Неро не так сильна, а Эйолусэта старая корягаобязательно начнет смущать умы людей предсказаниями и выдуманными им самим наставлениями Богов. У него есть полномочия созвать коллегию фламинов[11] и таскать их на все заседания Большого Совета.
Кого поддерживает первожрец?
Калеку Лукаса. Мне уже видится кошмар наяву: бесхитростный праведник, окруженный сонмом алчущих золота и почестей мнимых боголюбцев.
Легат махнул рукой, словно хотел прогнать назойливого комара:
Желаю этому сну не сбываться! В чем потребуется моя помощь?
Плетущий Сети наклонился вперед:
Ты уже слышал историю о появлении в Тарксе Веда?..
Большинство имперцев воспринимали морские путешествия как нечто затратное, опасное и некомфортное. Лишь жители Поморья и островитяне испытывали восторг от чарующей прелести рассекающих волны кораблей, взмахов весел, соленых брызг.
Поморцы охотно посещали Ликкию, где били целебные источники. Намеревавшиеся овладеть ремеслом врача плыли в Эбиссинию. Философов и ораторов привлекала Геллия. Любители точных наук устремлялись вдоль западного побережья в порты Пилемоны и Крависса. За предсказаниями оракулов люди следовали в Агрентинугород в Итхале, расположенный восточнее Рон-Руана.
Впрочем, каждый уголок Империи мог похвастаться достопримечательностьюбудь то место почитания Бога, героя, священная роща или могила прославленного ученого, мыслителя, пиита, атлета, меченосца. Порой, сочиненные местными легенды не имели ничего общего с реальными историческими событиями, зато добавляли важности всяким малозначительным объектам: придорожным камням, заброшенным руинам, неприметным родникам.
В порту Таркса были сооружены большие пристани. За волнорезами на искусственной насыпи высился маяк. Неподалеку от причалов находились склады товаров, обширные зернохранилища, торговые дома. Повсюду сновали ремесленники, купцы, грузчики, разнорабочие и моряки. У выхода в город располагалась статуя русалки, символизировавшая Морскую Удачу.
Гавань занимали огромные транспортные корабли и разнообразные военные суда. Макрина ожидала богато отделанная актуария[12] со свернутым голубым парусом-артемоном. Боевой таран в виде трезубца сиял медным блеском, натертый смесью из муки, уксуса и крупной соли. Декоративная кормаакростольимела вид завитка раковины. На смотровой площадке располагались небольшие надстройки, где ночевали капитан и богатые путешественники. Моряки отдыхали, устроившись возле высоких бортов галеры. Хуже всего приходилось рабам. Спать на судне им было негде, поэтому актуария следовала через прибрежные воды, чтобы до темноты она могла причалить в ближайшем порту.
Невольников сара Макрина рассадили вместе с гребцами на узких скамейках, именуемых банками. Нереус осмотрел второй по высоте балкон-кринолин: здесь имелось пять длинных весел с наполненными свинцом валками. Обнаружив свободное место, геллиец устало плюхнулся на лавку возле четырех крепких парней в грубо пошитых туниках.
Пробурчав небрежное приветствие, юноша уперся ногами в брус и обнял ладонями гладкую рукоять весла.
Домашний? спросил островитянина сосед-итхалец.
Да.
И как тебе живется под крылом у столь важной птицы?
Ясобственность молодого господина Мэйо, понуро ответил Нереус. Наследника сара.
Того курчавого парнишки? усмехнулся гребец. Слыхал, он слаб умом и шаловлив руками.
Ты хочешь получить от меня подтверждение этих нелепых измышлений или затеять спор?
Золотая серьга! вмешался в их разговор кто-то с соседней банки. Вот, что не дает ему покоя.
Чепуха! огрызнулся итхалец. Я ни в жисть не стал бы ублажать блудливого недоумка ради какой-то безделушки.
Пой громче, заржал сидящий ближе к уключине мужчина с располосованной шрамами головой. Если нобиль прикажет, ты под ним волчком завертишься, только бы угодить. Запомни, дурья башка, рабов со смазливыми рожами и сладкими дырками без счета, но золото достается единицам. Оставь в покое мальчишку и его хозяина
Скоро отплываем, а там не до болтовни будет, гребец помоложе звучно высморкался. Пока увидим Стангирский маяк, сто потов со лба скатится.