- Да.
- Я это сделаю. А теперь пойдем к маме?
***
Мать Эдмон даже не узнал сразу. Была она вполне бодрой женщиной лет сорока, когда он уходил из дома, а теперь лежит в постели сухонькая старушка - и плачет. Молча плачет.
Вот за эти слезы, стекающие по морщинистым щекам, Эдмон себя и почувствовал последней мразью. Упал на колени перед кроватью, коснулся губами сухонькой руки.
- Мама... я вернулся, мамочка...
Слезы не останавливались.
Только теперь это были слезы счастья. И Альетта, стоящая в дверях, сделала шаг назад, потянув за собой Эмиля.
Потом, все потом. И наговорятся потом, и налюбуются друг на друга, а сейчас пусть мать и сын побудут друг с другом. Им есть о чем поговорить.
***
К обеду Эдмон снес мать вниз на руках. Но Линнея Арьен чувствовала себя намного лучше, и собиралась встать на ноги. От горя кто хочешь сляжет, а радость - она лечит. Они сидели за столом всей семьей - мать, Эдмон с сыном, Альетта с мужем и кучей детей, которых Эдмон, честно говоря, и не запомнил ни по именам, ни по лицам, смеялись и обсуждали достоинства супа из шпината, когда в столовую вошел...
Брата Эдмон тоже узнал сразу. Амедей не слишком изменился. То же сухое лицо с глубоко посаженными глазами, те же узкие плечи - красота в семье досталась старшим детям, на брата не осталось ничего.
Амедей сделал шаг, другой - и замер на пороге. Впился глазами в лицо Эдмона так, что гвозди оказались бы милосерднее, настолько ненавидящим, злобным и гневным был взгляд младшего брата.
- Ты...
Эдмон поднялся из-за стола. Расправил плечи, улыбнулся.
- Я, Мед. Я.
Раньше Амедей вылетел бы из комнаты, хлопнув дверью. Но этот оказался покрепче. Подошел к столу, без спроса налил себе вина в бокал...
- И где вы взяли этого актеришку?
- Амедей! - Альетта сверкнула глазами, но высказаться не успела. Эдмон и сам мог постоять за себя.
- На Маритани. Куда ты, братик, скоро отправишься.
- Что?
- Я думаю, что мы будем открывать на острове свое представительство. И мне нужен будет кто-то под боком. Ты сгодишься.
Амедей презрительно расхохотался. Получилось вполне убедительно.
- Да с чего ты взял? Ты тут никто и ничто, тебе ничего не полагается! Ты прошлялся невесть где двадцать лет...
- Около пятнадцати, - поправил Эдмон. - и ты ошибаешься. Отец написал завещание в мою пользу.
Глаза Амедея полыхнули бешенством, но смотрел он теперь на Альетту.
- Ты... с-сука...
Может, он и кинулся бы на сестру - разорвать, вцепиться в горло той, которая нарушила все планы, но не успел. Плечом к плечу с отцом выросла фигура Эмиля Арьена.
- Не смей оскорблять моих родных.
Пусть это прозвучало по-детски, но Амедею хватило.
Сейчас перед ним сидела вся семья. Семья, в которой ему места не было (или так ему казалось). И сделать бы что-нибудь, схватить меч, проткнуть негодяя, который шлялся невесть где малым не двадцать лет, а теперь явился на готовенькое, словно ему тут медом намазали, но...
На поясе у негодяя висел отличный клинок с простой рукоятью, обтянутой акульей кожей, а значит, и владеть им Эдмон умел. Такие клинки кому попало и на Маритани не раздают, это из 'гвардейских мечей', а еще рядом с ним стоял молодой парень, очень похожий на молодого Эдмона, и смотрел зло и холодно. И Амедей задохнулся от гнева.
Схватился рукой за горло - злоба душила...
- Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!!
И вылетел вон.
Эдмон посмотрел на Альетту.
- Так, одна проблема решена. Остается вторая - Мисси. Но я надеюсь, она не явится портить нам обед?
***
Амедей мчался по улице, позабыв и про лошадь, и про свои безумно дорогие сапоги, которые сейчас пачкались навозом, и про достоинство, с которым должен вышагивать богатый купец...
Плевать!
Плевать на все, кроме негодяя Эдмона!
Явился, сволочь, на готовенькое!
Только спустя шесть улицу Амедей начал что-то соображать, взял себя в руки, собрался...
Явился, братик? Отцовским наследством поживиться?
Не будет тебе этого!
Костьми лягу, но ничего тебе не будет!
Амедей недобро усмехнулся, и направился в контору. Здесь и сейчас он совершенно не думал о детях (а что о них думать, Альетта позаботится, как уже лет пять), ни о матери (которой никто не нужен, кроме этого поганца Эдмона), ни о последствиях своих действий. А чего?
Если не ему, то и никому...
Спустя полчаса из конторы купцов Арьен Амедей вышел с большой сумкой. Было у него желание еще и подпалить все на прощание, но так он быстрее привлечет к себе внимание... нет, не стоит.
Уехал - и уехал.
Прощайте, господа!
Несчастливо вам оставаться. И чем хуже, тем лучше. Вот!
***
Амедей правильно оценил ситуацию.
В контору Эдмон отправился только на следующий день, и то ближе к вечеру. До того ли ему было?
Когда нельзя было и на минуту оставить мать, которая смотрела счастливыми глазами, обнимала то его, то Эмиля, и каждые пять минут начинала плакать.
Когда с претензиями явилась Эмисса, и попыталась устроить скандал.
Пришлось вежливо объяснить сестренке, что совесть быть должна. Что ей причитается - отдадут, а дело рвать на части никто не позволит. Да, а до того пришлось сунуть ее муженька головой в лошадиную поилку. Тьер там, не тьер... себя Эдмон сейчас считал по определению выше любых тьеров.
Он маританец, он призванный и капитан корабля. Какие еще нужны титулы?
Сестра обиделась, но Эдмону это было безразлично.
Все же в контору они с Альеттой попали только к вечеру - и остолбенели.
Вот если бы тут гуляли пьяные матросы после полугодового плавания, помещение так и выглядело бы.
Все переломано, разбито, изорвано, а на главном столе кто-то наложил кучу дерьма.
Хотя кто-то?
Амедей, конечно.
На шелковых обоях было криво написано, куда надо идти Эдмону и что сделать в этом месте.
Альетта поморщилась.
- Мед совсем с ума сошел.
- Он думает, что я ему это прощу? - разозлился Эдмон. - Он у меня все здесь языком слижет!
- Думаю, он об этом догадывается, - протянула Альетта - и бросилась в соседнее помещение, где в специальном, обитом металлическими полосами круглом сундуке хранились все бумаги и деньги.
Оттуда она вернулась в гневе.
- Украл, мерзавец!
- Что?
- Все!
Долговые расписки, векселя, закладные - то, что можно легко перевести в звонкую монету, что составляет капитал любого торгового дома...
Эдмон выругался, но что толку?
Пришлось им сначала съездить к Амедею, потом проверить ворота, а потом добраться и до порта. Где они и узнали, что был такой господин. Сел на судно 'Веселая селедка', которое направляется в Росталь.
- Росталь? - прищурился Эдмон, вспоминая карту. - Это же рядом с Тавальеном.
- А, ему все равно было, куда ехать. Видно же - искал, что побыстрее, - портовые мальчишки неиссякаемый источник информации. И очень наблюдательный.
Эдмон наградил парня монеткой, и повернулся к Альетте.
- Ну что, сестренка? Я попробую перехватить 'селедку' в море, но если не получится, выловлю братца в Ростали. Справишься до моего возвращения?
Альетта только кивнула.
- Обещаю, братик.
Такого она от Амедея не ожидала. А с другой стороны - оно и к лучшему?
Это как нарыв, лучше пусть сразу прорвется, чем отравит все тело своим ядом. Потом-то поздно будет...
А для Амедея уже поздно. Эдмон ему не простит, это видно. И поделом. Ладно, ты мать и сестер бросил, но дети-то? Твои родные?
Хотя... Альетта отлично знала, что ни жену, ни детей Амедей не любил. Женился, чтобы заслужить отцовскую похвалу, а вот жить толком не смог. Не семья, а горе горькое... Конечно, он и о детях не подумал. К чему ему эта обуза?
Ничего, вырастим! И хорошими людьми, а не мусором на воде! Альетта знала свои силы. Она справится.
Теперь главное, чтобы справился Эдмон. Но глядя на сузившиеся синие глаза, она сочувствовала Амедею.
Семейство Даверт.
Иногда Луис думал, что он сошел с ума. А иногда он думал, что сошел с ума весь мир. Такое тоже бывает.
Отец окончательно сорвался с цепи. Он разрабатывал планы уничтожения ордена Моря с таким же хладнокровием, как хорошая хозяйка приглядывается к гусям во дворе.
Этого - на жаркое, этого коптить, а этот пока жирок нагуляет...
Мужчина попробовал поговорить с отцом, но наткнулся на искреннее удивление.
Не простят?
А кому прощать-то будет, если всех перебьем?
Не всех перебьем? Кто-то уйдет?
Ну, будет там две-три калеки, что они смогут сделать против Преотца? Он же наместник Ардена на земле, и по определению прав. Всегда. Даже если он завтра прикажет перебить всех жителей Тавальена, он все равно будет прав. И ему об этом говорят каждый день, каждый час, а иногда даже три-четыре раза в час.
А ты, Луис, вообще скучный. Надо мыслить шире, в человеке должен быть размах! Полет воображения!
Луис молча кивал, понимая, что отца, как атакующую акулу, теперь уже не свернешь. Кивал и Эрико. И трудился, как пчелка, выводя средства в Атрей. Луису он поверил еще раньше, а сейчас, когда отец это подтвердил...
Братья не были особенно дружны, но Эрико предпочитал рискнуть с братом, а не помереть рядом с отцом. Особенно сейчас, когда у него была Элисса, и когда они собирались пожениться. В Тавальене, конечно, это было невозможно. Любой служитель, соединивший их священными узами, доложил бы об этом Эттану Даверту - и не сносить влюбленным головы. Но вот в Ростали...
Луис выбрал именно Росталь - туда приплывало большинство кораблей из Атрея. За десять-пятнадцать дней до осуществления безумного отцовского плана, Эрико и Элисса уедут в Росталь. Там они поженятся, или сделают это на борту корабля, который отправится в Атрей. Капитаны имеют право заключать брачные союзы. Особенно маританские капитаны, это право за ними признает даже Преотец. И попробовал бы он объявить маританцев вне закона.
Один раз попробовали, примерно триста лет тому назад. И даже послали флот против наглых островитян. Три королевства объединили под знаменем Тавальена...
Флот не вернулся.
Его разметали налетевшие шторма, а остатки флота на подходе к Маритани попали в водовороты.
Тех, кто спасся, маританцы выловили из воды, и отправили назад. Высадили на берегу голыми и безоружными, с наказом не лезть, куда не следует. А сами явились в Тавальен.
Оставили небольшие отряды рядом с кораблями, а сами взяли город штурмом. Преотца выкинули с купола храма, конклав запугали до недержания, так что всем было объявлено, что Преотец Иллой сошел с ума.
Обезумев, он и войска на Маритани отправил, и с купола храма сам сбросился... не подозревали?
Да, сумасшедшие - они такие хитрые... просто ужасно!
До королей дошло быстро. На Маритани больше никто не посягал. Да и не такое уж богатство этот остров, если разобраться. Жить - живут, но золота и алмазов не наживают. Овчинка выделки не стоит - их завоевывать. Себе дороже выйдет.
Эрико собирался, а Луис все думал, что делать с Родригу. Но идей не было.
Так прошел месяц. Срок неумолимо придвигался, и Луис решил хоть как-то попробовать.
Эттан Даверт где-то задержался в тот вечер. Где-то?
У любовницы. Луис понимал, что отец - молодой еще мужчина, но все же, все же... хоть год бы траура выдержал, прежде, чем по бабам скакать! Да и любовница...
Если бы Луис еще планировал оставаться рядом с отцом, он бы проверил очаровательную тьерину Лиону Альенсе вдоль и поперек, и быстро узнал бы, что тьерина меняет уже не первого покровителя, что предпочитает жить за счет богатых любовников, что параллельно с Эттаном у нее есть еще один возлюбленный - бедный тьер из безземельных, который является достойной ее парой, и также не брезгует сутенерством... Только вот Луиса это не волновало.
Его даже самого удивляла эта легкость. Только вот...
Матери нет.
Лусия уехала.
Эрико умирает.
И что его должно держать рядом с отцом, который приложил все усилия, чтобы убить все живое в душе Луиса? В том числе, и родственные чувства?
Отец растил цепного пса, и тот вырос в волка. А волки на цепи не сидят. Либо умирают, либо убегают, жизнь у них такая.
Родригу же в этот вечер оказался дома, и Луис решился прощупать почву. Брат сидел в гостиной, у камина, выпивал, закусывал виноградом, при виде Луиса Родригу поморщился, но взмахнул рукой с зажатой в ней виноградной кистью.
- Луис? Присаживайся?
Судя по виду, Родригу был еще не в той стадии, когда начинают разговаривать с табуретками, принимая их за живых людей. Пара бутылок, не больше...
- Благодарю, - Луис опустился в соседнее кресло. Почему бы не сейчас? Столько еще всего надо было сделать, помощь нужна была, как никогда, время текло неумолимо, капало каплями в клепсидре, и Луис почти физически ощущал, что его становится меньше и меньше. С каждым днем вероятность спасти младших уменьшалась.
- Выпьешь?
- Пожалуй, - вина Луису не хотелось, но и отказываться было не слишком удобно для начала задушевного разговора.
Родригу откинул в сторону остатки винограда, плеснул Луису густого красного вина, мужчина поднес бокал к губам.
- Как у тебя дела, Род?
- Сам знаешь, - Родригу неприязненно взглянул на Луиса. Вот уж кто был предан отцу всей душой, и, чувствуя охлаждение между Луисом и Эттаном, постарался занять опустевшее место. Но... мало ли?
Вдруг Эттан передумает? И решит вернуть Луиса?
Родригу нервничал и злился из-за этого. И появление Луиса воспринял настороженно.
- Догадываюсь. Ты сейчас хорошо помогаешь отцу.
- Стараюсь. Ты-то совсем дела забросил, все шепчетесь с Риком...
Луис сдвинул брови.
- Род, а ты как думаешь - о чем?
- А кто ж вас знает? - рассудил тьер Даверт-средний. - Оружие, бабы или деньги, больше Эрико ничего не интересует.
Луис мысленно усмехнулся. Уж кто бы говорил, а ты-то... но вслух он этих слов не произнес. Наоборот.
- Не совсем. Мы сейчас говорим об отцовском плане. Орден Моря.
Родригу невольно оглянулся.
- С ума сошёл? Языком молоть?!
Луис тяжело вздохнул.
- Род, мы одни дома. Слуги уже спят, нас никто не побеспокоит.
Луис слегка соврал. Массимо Ольрат не спал, и подслушивал под дверью, но об этом брату было знать вовсе не обязательно.
- Хорошо, - Родригу вздохнул. - Чего тебе нужно?
- Ты понимаешь, что после этой авантюры мы не выживем?
- Это еще почему?
- Потому что Орден Моря - сильная организация с разветвленными связями. Ты думаешь, что отцу позволят остаться безнаказанным?
- Да кто посмеет наказать Преотца?
- Наказать - никто. А убить - кто угодно. В том числе и нас.
- Отец нас защитит.
- Мать он не сильно защитил...
- Потому что не подозревал об опасности. А нас защитит, потому что все будет знать.
- И нас не защитит. Просто потому, что ему наплевать.
- Ерунду говоришь, - огрызнулся Родригу. - Отец нас любит...
- Тьерину Лиону он сейчас любит, и вдоль, и поперек, - огрызнулся Луис.
- Тебе завидно, что ли?
Луис вздохнул. Родригу был непробиваем.
- Род, если мы хотим остаться в живых, надо что-то делать. Отец нас не защитит...
- И что ты предлагаешь?
- Уехать.
Слово упало тяжко, словно камень.
- Уехать? - Родригу аж вскочил из кресла. - Куда!?
- Туда, где нас не достанут.
- Ты мне предлагаешь бросить и предать отца?
Родригу смотрел так, словно не верил брату. Луис покачал головой.
- Я тебе предлагаю спасти свою шкуру. И вернуться, когда опасность минует.
Или Эттана Даверта прибьют, и возвращаться будет некуда и не к кому...
- Ты... да ты предатель! - задохнулся Родригу.
Луис тоже поднялся из кресла.
- Род, ты говоришь ерунду. Я никого не предаю.
- А отца!?
- А отец, милый мой, сейчас подставляет нас. Ты знаешь, что Лусии грозит опасность? Что ее надо вытаскивать из Карста? Что Эрико тоже надо отсюда убирать? Ему до этого нет дела! Ему нет дела ни до кого из нас!
- Ты ему это в лицо скажи!
- И что будет?
- Он тебя...
- Убьет. Именно так поступают любящие родители? - ехидно уточнил Луис.
- Да я тебя раньше сам убью! - огрызнулся Родригу. - Ты просто тварь! Подлец и предатель! Зря отец тебе доверяет!
Луис выставил вперед руку.
- Родригу, изволь успокоиться. Ты понимаешь, что мы обречены, оставаясь здесь?
Родригу ответил грязным ругательством. Скосил глаза, выискивая пути для отступления - и рванулся вперед. Луис схватил его за плечи - нельзя было дать Родригу сбежать здесь и сейчас. Если он все расскажет Эттану...
Его надо остановить, удержать, убедить...
Родригу дернулся, что есть силы. Извернулся, ударил Луиса по голени - и брат разжал руки. Удержать, не причиняя вреда - это сложно, особенно если противнику на тебя плевать. Родригу рванулся влево - и потерял равновесие.