- Здравствуйте, - сказала Амти и прокашлялась, чтобы голос ее не звучал так пискляво от волнения. Девушка улыбнулась ей приветливо и успокаивающе.
- Здравствуйте, проходите. Вы на факультет графики?
- Да, - кивнула Амти. Светлый кабинет, который скорее всего в течении основной части учебного года является небольшой лекционной, сразу Амти очаровал. Очаровала доска, пахнущая мелом, очаровали ряды парт, как в школе, только намного более старые, очаровал линолеум, рисунок на котором был затерт невероятным множеством ботинок.
Амти села за парту перед столом. Девушка снова ей улыбнулась, у нее были белые, удивительно ровные зубы и короткий ежик клубнично-красных волос. Ее ключицы, Амти видела под блузкой, обвивал узор татуировки.
- Не переживайте, - сказала она. - У нас все еще достаточно мест на вечернем отделении. Меня зовут Алу.
- Я Амти. Очень приятно.
Они одновременно засмеялись, сами не понимая, почему, и Амти стало чуть менее неловко.
- Давайте-ка вы для начала заполните анкету, - сказала Алу.
- Да, пожалуй. Это всех нас успокоит.
- Но правда, волноваться вам не о чем.
- Вы же еще не видели моих рисунков.
Алу вручила Амти листок анкеты и ручку. Некоторое время Амти молча строчила ответы на простейшие вопросы. Имя, возраст, год, число и месяц рождения, среднее образование.
Увидев вопрос о роде, к которому она принадлежит с политкорректной пометкой "если есть", Амти задумалась. Она написала Бит-Адини, потому что это был род ее отца, однако по законам Государства теперь Амти принадлежала роду Шацара.
Если бы, конечно, кто-то знал, что она замужем за ним.
На вопрос, были ли у нее в роду Инкарни, Амти машинально поставила галочку, хотя стоило бы крестик. Официально считалось, что наличие родственников Инкарни не влияет на шансы абитуриента, однако оно могло быть тревожащим фактором.
Амти вернула анкету Алу и принялась рыться в папке с рисунками. Сначала она достала аттестат о среднем образовании, школу она окончила экстерном. Амти попросила об этом Шацара, и он ей помог. Амти подготовилась и сумела сдать экзамены. Теперь, по крайней мере, она окончила школу, у нее был настоящий документ, подтверждающий, что она не просто Инкарни, а Инкарни, сумевшая осилить государственную образовательную программу. Амти достала шесть фотокарточек, надеясь, что одну из них она вскоре увидит на своем студенческом билете, копию свидетельства о рождении и паспорта, который в своем натуральном виде давно потерял приличный вид.
Алу складывала документы в папку, подписанную ее именем, и Амти принялась доставать экзаменационные работы. Графика, живопись и композиция, стандартный набор. И если графику и живопись Амти рисовала почти автоматически, то работа по композиции - рисунок на свободную тему, нравилась ей самой. Амти нарисовала девушку с большими, воспаленными глазами в больничной рубашке. Она сидела в палате и смотрела на цветущий за окном сад, где Амти старательно прорисовывала каждое синеющее пятно анемона, каждый долговязый ирис, каждую связку колокольчиков. Сад должен был быть прекрасен, а девушка должна была быть больна, но ее глаза впитывали красоту лета, и в ее густых, спутанных волосах притаились маленькие, разноцветные птички, которых она совсем не замечала.
Алу перебрала рисунки, разложив их по разным отсекам ее личного дела для рассмотрения комиссией, но работу по композиции она изучала очень долго.
- Вот это действительно очень здорово, - кивнула она. - Остальное ничего, но это здорово.
Амти ожидала, что остальное тоже будет здорово, однако быстро кивнула.
- Спасибо.
- В этом и вправду что-то есть. Надеюсь, встретимся на факультете, Амти.
Амти вдруг стало невероятно приятно, она почувствовала, что краснеет. Никогда еще ее рисунки не хвалили так искренне. А потом Амти увидела у Алу на руках, там где кончаются рукава блузки, следы от уколов, а может от капельницы, которую ей ставили. Рисунок показался ей личным, может быть, ей было знакомо ощущение, которого сама Амти никогда не переживала, но сумела передать. Амти и Алу шире улыбнулись друг другу. Когда Амти поднималась, она уронила папку и, слишком суетливо нагнувшись за ней, не уследила за очками, они сползли на нос. На свету алое кольцо вокруг ее радужницы горело ярко. Амти заметила взгляд Алу, быстро поправила очки.
Алу сглотнула, будто ожидала, что в любой момент Амти на нее бросится, и не сказать, что такая мысль не приходила Амти в голову. Она сделала шаг назад, помотала головой, будто Алу не так поняла.
- Я не...
Ложь была ее первым, инстинктивным позывом. Амти прокашлялась, останавливая себя, а потом сказала:
- Я одна из тех Инкарни, которые спасли девочек.
- Да. Я слышала об этом, - сказала Алу странно бесцветным голосом, потом попыталась улыбнуться. - Я все думала, кого вы мне напоминаете.
- Я здесь живу. Меня не преследуют Псы. Я живу в Государстве. Меня не казнят. Это ведь значит, что я могу здесь учиться?
- Я уточню, - быстро сказала Алу.
Но Амти знала ответ - это значит, что в Государстве ее не убьют, но она все еще никто. И на что Амти только надеялась. Почему она думала, что у нее вообще может быть нормальная жизнь?
- Я имею в виду, - сказала Амти. - Я ведь здесь легально. Не было прецедентов, но может быть для меня сделают исключение?
- Да, конечно, я спрошу, что можно сделать.
- Я вообще не хотела говорить, что я Инкарни.
- Я вынуждена буду это уточнить. Другие студенты. Вы же понимаете, с вами будут учиться люди.
Алу старалась улыбаться, но у нее не слишком получалось. И Амти поняла, что так уязвило, обидело и испугало ее во взгляде Алу. В нем не было страха, злости или оторопи. Была только жалость, чуточку брезгливая, будто она увидела, что у Амти есть какое-то врожденное уродство, за которое она не в ответе, но которое, тем не менее, делает ее отвратительной. И неспособной делать все, что делают остальные люди.
- Простите, - сказала Амти, снова поправив очки.
- Да. Это ничего. Вы ведь спасли девочек.
- Не совсем я. Совсем не я. Но я пыталась и там была.
Амти помолчала, а потом добавила:
- Пожалуйста, не говорите, что я - Инкарни. Им будет легче принять решение, хотят они учить меня или нет. Я хочу рисовать, понимаете? Это вся моя жизнь, я всегда мечтала об этом. Может быть, если они примут меня, то это создаст прецедент.
Амти видела по ее глазам - донесет. Потому что так принято и потому что от этого зависит ее собственная работа, а работа ей очень нужна. Амти кивнула своим мыслям, сказала:
- Спасибо.
- Вы оставили контактный телефон?
- Да.
Амти записала телефон отца, чтобы он передал ей, если из Академии позвонят и скажут о результатах.
- До свиданья, - сказала Амти, и пулей вылетела за дверь, прислонилась к стене у кабинета. Ей было очень обидно, она совсем забыла о том, что ничего у нее может не получиться, что если Псы Мира не пустили ей пулю в голову, это еще не значит, что она - тоже человек. Амти злилась на Шацара за то, что он обрек ее на бесправную жизнь в Государстве, за то что их сын, сын двух Инкарни, скорее всего разделит ее судьбу.
Или Шаул разделит судьбу Шацара. Может быть, так еще хуже.
Амти побрела вниз без прежнего энтузиазма. Выйдя из Академии, Амти вдруг сорвала очки, раздавила их каблуком туфли, попрыгала на них для верности. Она достала из сумки свои обычные очки, надела, и мир приобрел прежнюю четкость линий, солнце тут же ударило в глаз.
Люди спешили куда-то, у них была целая жизнь, а у Амти только ее половина.
Амти дошла до телефонной будки, опустила монетку в прорезь автомата и подождала длинного гудка. Тяжелые кнопки едва продавливались, и Амти долго пыталась с ними справиться. Наконец, Амти дозвонилась до Адрамаута. Он взял трубку почти сразу.
- Да?
- Адрамаут, - сказала Амти отсутствующим голосом.
- Малыш! Все получилось? Ты подала документы?
- Да.
- Тогда почему такая невеселая?
- Я расскажу. Можно я к тебе приеду?
- Конечно, малыш!
- Спасибо.
- Приезжай побыстрее. Здесь как раз...
Щебетание Адрамаута прервалось лаконичным щелчком, и связь оборвалась.
Хорошего настроения как не бывало, всю дорогу Амти смотрела в окно автобуса, наблюдая за течением столбов и остановок. В конце концов, после часа тряски в полупустом автобусе, Амти вышла в спальном районе, где тесно жались друг к другу красно-белые новостройки. Небольшие магазинчики шаговой доступности, призванные обеспечить жителей, их детей и даже домашних животных всем необходимым, новенькие игровые площадки с блестящими горками и веревочными лестницами, зародыши парков с каменными дорожками - все здесь было комфортно и удобно. Если не считать жилья в пригороде, квартиры в этом районе были верхом престижа в Государстве.
Разумеется, такие никогда не дали бы Инкарни. Квартира в новостройке, где теперь жили Адрамаут и Маарни, была отдана Яуди. Яуди, тем не менее, жить в ней желала, предпочитая скрываться от мира вместе с Шайху и Ашдодом в каком-то притоне, в котором по недоразумению был прописан Ашдод.
Амти пошла через пустырь, который был определен для строительства еще парочки типовых зданий, однако что-то не заладилось с бюджетом, и дело пока замерло на уровне фундамента. За пустырем располагался еще один ряд домов, в одном из которых и жил Адрамаут. Амти размышляла, что Адрамаут имел в виду своим загадочным "здесь как раз", когда прервалась связь, и тут до ее слуха донесся характерный звук выстрелов, погашенных глушителем. Тихий, но невероятно знакомый.
Сперва Амти машинально упала на землю, пожалев что не взяла с собой пистолет, а потом услышала детский смех. Смеялась Маарни, и Амти пошла на этот звук.
Мескете и Маарни обнаружились довольно скоро. Они стояли на расстоянии около пяти метров от края разрытого котлована, где на нагромождении деревянных коробок стояли алюминиевые банки из-под газировки. Рядом валялись их собратья, которым еще только предстояло стать мишенями.
Маарни двумя руками держала пистолет, снаряженный глушителем, а Мескете говорила:
- Мушка и задний целик пистолета должны быть на одной линии.
- Мама, я не уверена, что это возможно.
- Возможно, пробуй.
Маарни выстрелила, и одна из банок отправилась в короткий и быстрый полет вниз.
- Да!
Маарни подпрыгнула от радости, но Мескете ее осадила. Она сказала:
- Нормально.
Амти принялась отряхивать платье.
- Мескете! - подала она голос, когда подошла достаточно близко, чтобы не кричать.
- Амти, - сказала Мескете, однако голос ее нельзя было назвать приветливым. - Мы тренируемся.
- Ты уверена, что здесь самое место, чтобы тренировать Маарни?
- Нет. Зато сейчас самое время.
- Я хотела задать это в качестве второго вопроса.
Мескете хмыкнула. Амти заметила, что Маарни держит пистолет очень хорошо, так, как Амти и Эли научились далеко не сразу.
- Она умница, - сказала Амти. Мескете хмыкнула. Амти знала, что Мескете злится на нее и считает ее предательницей. В конце концов, в определенном смысле Амти их бросила. Амти стала женой Шацара, этого Мескете ей простить не могла.
Впрочем, если бы не этот факт, вряд ли они все могли бы оставаться в Государстве сейчас. Их жизнь стала легче, из-за постыдной глупости Амти, совершенной тогда, в кабинете Шацара, но она стала легче. Мескете не могла этого отрицать. Она старалась не показывать, что злится. Как и любой другой вид лицемерия, это Мескете совсем не давалось.
- Как ты? - спросила Мескете. Маарни снесла выстрелом еще две банки. Амти похлопала ей, и Маарни, не оборачиваясь деловито сказала:
- Спасибо, тетя Амти!
Амти помолчала, прежде чем ответить Мескете. Наконец, выдавила:
- Нормально. Подала документы в университет.
- Глупо. Тебя не возьмут.
- Да. Наверное, - кивнула Амти, стараясь сохранять самообладание и не размышлять о том, как выхватить пистолет у Маарни и в кого выстрелить. Мескете насмешливо вскинула бровь, будто знала, о чем Амти думает, а может думала о том же самом.
- С Шаулом весь день сидит мой папа. Поэтому я решила заехать к Адрамауту. А потом поеду к Эли.
- Ее нужно проведать, - согласилась Мескете.
Когда Мескете услышала имя Шаула, она чуть заметно скривилась. Мескете считала, что ей стоило сделать аборт. Стоило пойти на что угодно, лишь бы не давать жизнь ребенку Шацара. Но Мескете как никто из остальных должна была понимать, что Шаул был и ребенком Амти тоже. У Мескете ведь была дочь, она должна была знать, как это.
Она не понимала.
- А как твои дела? - спросила Амти. Разговор был тяжелый, неповоротливый, и Амти была рада иногда отвлекаться на звук выстрелов Маарни и смотреть, как она ставит новые банки на место старых. Стрельба стала для дочери Мескете любимой игрой.
- В порядке, - ответила Мескете коротко. - Во Дворе ждут каких-то действий. Не знаю, что я могу им предложить.
- Все так глупо, - сказала Амти. - С самого начала.
- Это уж точно. Маарни! - окликнула Мескете. - Собирайся домой.
Маарни выстрелила еще раз и сдула воображаемый дым с пистолета. Жест, наверняка заимствованный из мультиков или боевиков, комично и страшно смотревшийся у семилетней девочки, которая стреляет из настоящего пистолета.
Маарни протянула пистолет Мескете и схватила ее за руку. Амти пошла чуть позади них. Мескете молчала все время, пока они шли домой. Амти чувствовала, что помимо ее злости за то, что Амти стала женой врага и матерью его сына, Мескете злится еще за что-то. Впрочем, это могла быть и не злость, просто какое-то тяжелое, сложное чувство, не дававшее Мескете покоя и обращенное именно на Амти.
Адрамаут открыл им дверь, Маарни тут же принялась взахлеб рассказывать о своих успехах. Амти молча прошла в прихожую, сняла туфли. Квартира была двухкомнатная, с капитальным ремонтом, совсем новая, но уже захламленная Адрамаутом и Маарни.
Амти прошла на кухню, и Адрамаут поставил чайник. Пока Адрамаут накладывал в ее тарелку жаренной картошки, Амти рассказывала ему о своих горестях в приемной комиссии.
- Конечно, - хмыкнул Адрамаут. - Признать, что мы можем делать что-то хорошее и пользоваться этим - пожалуйста. Признать, что мы не так уж отличаемся от них и можем делать все, что могут они - нет уж. Они тебя не заслуживают, малыш. Художнику незачем учиться.
- Это неправда.
- Не совсем правда, - хмыкнул Адрамаут. - Но ты достаточно даровита, чтобы стать талантливой самоучкой.
- Я не уверена, - вздохнула Амти.
- Не переживай раньше времени. Пусть рассмотрят твои работы. Если что, мы с тобой можем поговорить об этом на телевидении или радио.
- И толку? - спросила Амти. Адрамаут пожал плечами, потом сказал:
- Даже если не на нашем веку, то в далеком будущем благодаря одному кирпичику, заложенному нами, кто-то сможет жить в мире с собой. Понимаешь?
- Если честно, меня больше волнует мое настоящее, - сказала Амти, ковыряя вилкой жареную картошку.
- Разумеется, - кивнул Адрамаут. - Как Шаул?
- Хорошо. Если исключить все те разы, когда он пытался совершить самоубийство с помощью предметов простейшего быта и то, что он больно укусил меня за плечо.
Адрамаут засмеялся, потом задумчиво посмотрел куда-то в коридор. В коридоре расхаживала туда и обратно Мескете, может она что-то искала, а может отчего-то нервничала.
- Все хорошо? - спросила Амти. - Я имею в виду, с ней.
Адрамаут задумчиво нахмурился, потом помотал головой.
- Сложно сказать. Она нервная с утра. Но будь я царем Тьмы, думаю, вел бы себя примерно так же.
Адрамаут пододвинул к Амти чашку с горячим чаем, она принялась греть пальцы, хотя на улице было вовсе не холодно, руки у нее замерзли.
Амти ощущала, как куда-то глухо проваливается ее сердце, но так привыкла к смутному беспокойству, что не смогла определить его источник.
Глава 3
Амти прижимала ее к письменному столу, за которым Эли абсолютно точно никогда и ничего не писала, Амти тесно прижималась к ней бедрами. Эли была податливая, еще она была холодная, нежная. Ее спина чуть выгнулась, когда Амти оглаживала внутреннюю сторону ее бедра под юбкой. Рефлекторным, но необычайно красивым движением Эли терлась об Амти, как кошка, скользила. Одной рукой Амти взяла ее за волосы, потянула так, что это должно было быть больно. Но Амти знала, Эли не чувствует боли. Вторая ее рука стягивала с Эли трусики, пальцы коснулись ее клитора, сначала едва ощутимо гладили, потом чуть надавили. Когда Амти проникла в нее, Эли была уже влажная, но там, внутри - она не жар, а обжигающий холод. Амти коснулась языком ее шеи, потом укусила, оставив отметку на ее белой коже. Эли отозвалась стоном на ее движения. Амти трахала ее грубо, чувствуя напряжение ее мышц, зовущее ее двигаться быстрее, в такт тому, как Эли прижималась к ней бедрами и подавалась назад. Амти, наконец, перестала тянуть ее за волосы, заставила ее чуть приподняться, скользнула рукой под ее лифчик, сжимая сосок. Эли отозвалась нетерпеливым хныканьем, и Амти сильнее вогнала в нее пальцы, удовлетворяя ее бессловесную просьбу.
- Тебе нравится? - прошептала Амти. - Ты хочешь еще, милая?