Что это? спросил Соллий, подозрительно отшатываясь от миски.
Вода.
Соллий молча уставился на человека, но миски не взял.
Что тебе нужно? Зачем ты принес мне эту гадость?
Это не гадость, господин, терпеливо повторил человек, это вода. Выпей. Тебе станет легче.
Кто ты? в третий раз спросил Соллий.
Он взял миску, нахмурился. Обнюхал жидкость. Никакого доверия к ней он не испытывал.
Тогда назойливый тип обмакнул в эту воду свой грязный черный палец и облизал его.
Выпей, настойчиво сказал он. Видишь, я отпил. Она не отравлена. Ее можно пить.
Соллий зажмурился, пробормотал про себя "святы Близнецы"и одним духом осушил миску.
Ему действительно стало легче. Теперь, по крайней мере, язык во рту ворочался без усилий.
Садись, сказал он этому человеку. Спасибо тебе. Поговори со мной немного.
Человек удивленно поглядел на Соллия, однако странную, с его точки зрения, просьбу чужака уважил. Уселся рядом. Степняки, как приметил уже Соллий, сидели на земле, скрестив ноги. В такой позе они могли находиться часами, и никогда у них ноги не затекали. Однако этот человек сел, вытянув ноги вперед.
Соллий пристальней посмотрел на него. Такой же чужак, как и он сам, Соллий? Непохоже. Узкие глаза, широкоскулое смуглое лицо, черные волосы, заплетенные в косицы Нет, этот человек родился здесь, в Вечной Степи. Присмотревшись внимательнее к неловкой позе своего странного знакомца, Соллий вдруг понял, кого он напоминает: большую хищную птицу с перебитым крылом. У него больное колено, вот и мостится на земле, как получается. Неудобно ему так сидеть. Спина устает и ноги затекают.
Ложись на спину, сказал вдруг Соллий. Он сам от себя такого не ожидал. Я посмотрю твое колено. Ты давно повредил его?
Человек молчал. Его темные глаза уставились на Соллия, и в них молодой ученик явственно читал глубочайшее изумление.
Я лекарь, пояснил Соллий. Сдается мне, тебе можно помочь.
Человек покачал головой.
Странный ты человек, господин.
Почему ты называешь меня "господином"? рассердился на упрямца Соллий. Есть такое человеческое имяСоллий, если ты его еще не слышал. Так называли меня мои собратья в Доме Близнецов, и я не вижу причины, которая помешала бы тебе называть меня точно так же.
Причина есть, господин, тусклым голосом отозвался пришелец.
Назови ее.
Яраб. Мой хозяин велел мне присмотреть за тобой, когда ты проснешься. Дать тебе воды и всего, о чем ты попросишь.
Соллий прикусил губу, браня в душе себя за ненаблюдательность. Впрочем, трудно было винить его в этом: голова болела, и перед глазами до сих пор плавали круги. Однако теперь он разглядел на шее у своего собеседника широкий железный ошейник с выцарапанными на нем какими-то знаками.
И все же позволь посмотреть твою ногу, настойчиво сказал Соллий. Можешь называть меня господином, если тебе так удобнее.
Ногу мне сломали ОНИ, раб кивнул в сторону шатров. Не знаю, в бою или после боя. В битве не чувствуешь боли, а после битвы я потерял сознание. Меня вытащили бесчувственного из кучи мертвых тел. Иначе я не дался бы им в руки живым
Так тывоин?
Раб засмеялся. Нехороший это был смех, тяжелый. Так смеются только отчаявшиеся люди, для которых давным-давно умерла всякая надежда.
Я был ВОЖДЕМ, ХААНОМ, господин. А теперь я никто.
Как тебя называют?
"Эй ты", "пойди сюда", "пес вонючий", "бездельник", "ленивая свинья"перечислил раб равнодушно.
В таком случае, терпеливо молвил Соллий, не мог бы ты сказать мне, как называли прежде хаана?
Хаана называли Арихом, проворчал раб. Дивно мне слышать это имя. Как только язык мой не отсохнет? Не ему поганить это славное имя!
Если ты позволишь, я буду употреблять в разговоре с тобой именно это имя, Арих, настаивал Соллий. Так покажи мне ногу.
Он осторожно коснулся искалеченного колена и покачал головой.
Неправильно срослось. Можно сломать и заставить кости срастись заново
Мне перережут горло, если я не смогу ходить, сообщил Арих. С полным безразличием, как о каком-то незнакомом человеке. Зачем это они станут кормить раба, который ничего не делает, а только лежит себе да хворает? И того довольно, что с этой ногой я пролежал две седмицы. И тоработал!
Послушай, заговорил Соллий, есть в двух мирах два Божественных Брата
***
Чего угодно ожидал Салих от своего безрассудного возвращения в степь, но только не этого
Пока Алаха готовилась к отъездуа у легкой на подъем девочки вся подготовка заняла бы несколько часов, если бы ее не задерживал спутникчего только не передумал Салих, представляя себе это возвращение! Наиболее вероятным было столкновение с Арихом. Вряд ли молодой вождь забыл об оскорблении, которое нанес ему невольник сестры. И уж кто-то, а Арих этой обиды не спуститпостарается отомстить. Отыграется на сестре.
А уж этого Салих допустить не сможет. Тут-то и схватятся они с Арихом за ножи Последствия же поединка невольника с вождем были настолько очевидны, что о них даже и раздумывать не приходилось.
Но не отказываться же от Алахи из-за этой опасности, пусть даже смертельной!
Другое обстоятельство, удерживавшее Салиха в Мельсине, было куда более мучительным. Мать. После стольких лет разлуки, неведения, почти забвения Как она переживет необходимость вновь расстаться с недавно обретенным старшим сыном?
Но Фадарат оказалась более мудрой, чем предполагал Салих. Оно и неудивительно. Он-то всю жизнь знался, почитай, с одним только сбродом, обитателями рабских бараков и завсегдатаями печальных караванов, с теми, на ком и клейма уже поставить было, кажется, негде
Фадарат выслушала сына спокойно. Опечалилась, конечно, но совет брата Гервасия поддержала.
Поезжай с ней, если прикипел к ней душой, сказала мать. Не оставляй ее одну Мало ли какой бедой встретит девочку ее родной край? Пока тебя нет дома, всякое может случиться Говоришь, остались там враги? Ничего, помиришься и с врагамиОна вздохнула. Конечно, куда проще было бы, сынок, если бы ты нашел себе невесту здесь, в Мельсине Но коли уж полюбилась тебе эта маленькая гордячка Ступай. Девочка она хорошая. Из таких вот, задиристых и храбрых, получаются потом замечательные жены. Увидишьона еще нарожает тебе сыновей А мне внуков.
Салих крепко обнял мать.
Спасибо тебе, тихо сказал он. Спасибо на добром слове! И за напутствие благодарю А только внуков ты, скорее, от Мэзарро дождешься. Я уедуи луна не успеет стать полной, как придут они к тебе с Одиерной просить благословения.
Фадарат улыбнулась сквозь непрошеные слезы.
Все это хорошо, шепнула она, все это замечательно, сынок А только я хотела бы встретить старость рядом с тобой Столько лет в разлуке прожили! Возвращайся скорее.
Я вернусь, обещал он.
Да, многое представлялось Салиху, пока они добирались до стойбища рода Алахи. Многое. Но только не ТАКОЕ.
По каким-то неведомым приметам, одной только ей и знакомым, Алаха поняла, что цель их путешествия близка. Радостно закричала, ударила коня пятками, погнала вперед. Яркий шелковый платок на голове девочки так и вспыхивал под пылающими лучами полуденного солнца. Далеко видать ее, умчавшуюся вперед, точно маковый цветок по выгоревшей траве скачет.
Салих помчался следом.
И вдругсловно споткнулась Алаха. Натянула поводья, на всем скаку остановила коня. Конь заплясал под ней, завертелся. Алаха растерянно озиралась кругом.
Ни шатров, ни стадничего, что говорило бы о присутствии здесь кочевого рода.
Может быть, они ушли? Некоторое время Салих всерьез размышлял над этим, а между тем тревога все глубже вгрызалась в его сердце. Там, подспудно, он уже догадался, в чем дело.
А Алаха все глядела расширенными глазами на то, что открылось их взору. И не верила.
Они ушли, госпожа моя, сказал Салих, подъезжая ближе к ней. Видимо, откочевали к северу, туда, где гуще трава и еще остались пастбища, пригодные для выпаса стад Нам нужно поискать их следы, и тогда
Она покачала головой. Зубы у нее постукивали, глаза делались все больше и больше на бледном лице. Слезы дрожали в них, но так и не скатились по щекам. Не такова дочь и сестра вождей, чтобы плакать!
Они не ушли, Салих, проговорила она, сама не замечая, что обратилась к своему рабу по имени, как к равному. Разве ты не видишь? Все они остались здесь!
Медленно тронула она коня и проехала еще несколько шагов. Худшие подозрения Салиха оправдались. И места для надежды уже не осталось.
На том месте, где некогда гордо высился белый расписной шатер матери Алахи, безобразным пятном чернело пепелище. Стервятники уже завершили свою страшную работу, и глазам Алахи открылись дочиста обглоданные кости людей и животных.
Медленно, медленно, как во сне, ехали двое всадников по этому царству смерти.
Разные люди, принадлежащие к различным народам и племенам, представляют себе преисподнюю по-разному. Одникак мрачную глубокую пещеру, где тихо капает вода, где клубится туман и бродят, стеная, неприкаянные, вечно тоскующие души умерших. С точки зрения Салиха, это было наиболее достоверное предположение о том, как выглядит ад. Он сам провел в таком аду больше года и хорошо понимал: подобные представления не на пустом месте зарождаются.
Другие утверждают, что душа после смерти угасает, умирает и рассыпается прахом, подобно телутолько это разложение идет гораздо медленнее, и может затянуться на тысячелетия.
Для третьих царство мертвыхэто вечная ночь и пронизывающий холод, тьма, одиночество, ломкий лед, об который, как об нож, можно порезать руку
Ошибались и те, и другие, и третьи! И сам Салих ошибался. Не похоже царство смерти, откуда Незваная Гостья выходит в мир, к людям, за новой добычей, на недра Самоцветных Гор. Вотцарство Мораны Смерти, вот оно: беспощадное, огненное солнце в ярко-синем небе, чей свет заливает черные пятна пепелищ и костров, заставляет сверкать мертвенной белизной кости людейлюдей, еще совсем недавно бывших молодыми, полными сил, желания любить и сражаться, охотиться и пировать, пить хмельные вина и распевать громкие, воинственные песни! Да, яркое солнце, тишина и остывший пепел.
Безмолвие. Вот самое правильное слово. Салих прислушался к себе и понял: все в нем онемело от ужаса. Смертное безмолвие накрыло и его, и Алаху. Нельзя им долго оставаться здесь, у сгоревшего шатра. Нужно бежать отсюда, бежать без оглядки. Иначе беда заметит их, начнет наступать на пятки.
Только бы Алаха не вздумала винить себя за гибель своего рода!
Он тревожно обернулся в сторону своей маленькой госпожи. Та тихо слезла с коня, пошла по искалеченной пожарами земле. То и дело останавливалсь, наклонялась над убитыми.
Салих, опасаясь за девочку, пошел следом. Внимание его привлек труп молодой женщины. О том, что это женщина, он догадался по головному убору, валявшемуся рядом, и остаткам одежды. Он узнал этот убор и это платье. Они принадлежали той смешливой девушке, что задирала нового раба своей хозяйки, приставленногов насмешку! к женским работам. Она еще намекала "подруге", что непрочь провести с ним ночку-другую а может быть, и годик-другой, как сложится.
Некогда Салих радовался тому, что не отозвался на этот призыв. Теперь он и хвалил себя за предусмотрительность (каково ему было бы видеть погибшую возлюбленную!), и сожалел о том, что эта девушка недополучила за свою жизнь ласки. Кто же знал, что жизнь ее окажется такой короткой, что оборвется так ужасно!..
Алаха остановилась у тела своей матери. Молча встала на колени, вынула из ножен кинжал. И прежде чем Салих успел остановить ее, двумя быстрыми движениями разрезала себе щеки.
Кровь потекла ручьями, пачкая одежду и руки Алахи, но девочка осталась неподвижной.
Госпожа! Салих бросился к ней, схватил ее за руки, отобрал кинжал. Но Алаха уже не сопротивлялась. Он легко забрал оружие из ее вялых пальцев.
Она тускло смотрела на него, словно не узнавала.
Кровь бежала по щекам Алахи, щедро заливала грудь. Девочка как будто бы не замечала этого.
Что ты наделала! закричал Салих. Боги! Ты изуродовала себе лицо, госпожа!
Наметанным глазом он уже определил, что шрамы от этих порезов останутся у нее на щеках навсегда.
Алаха вдруг проговорила:
В нашем роду не плачут при виде большой беды. Ни одна слезинка не должна упасть из глаз. Упадетзальет влагой костер, у которого греются души умерших, и они замерзнут. Я не хочу, чтобы моя мать дрожала от холода! Пусть согреет небесный костер ее душу! Я оплачу мой род так, как это исстари делалось у нас: не слезами, а кровью.
Ты изуродовала себя, повторил Салих.
Алаха даже не услышала его слов. Похоже, ей все это было безразлично.
***
Ни Алаха, ни Салих не могли бы сказать, сколько времени прошло с тех пор, как они увидели пепелище. Может быть, прошло несколько часов, а можети часа не миновало. Время словно остановилось для них здесь. Кровь на щеках Алахи запеклась, превращая красивое полудетское лицо девочки в страшную шаманскую маску. Солнце словно бы застыло в зените, беспощадно посылая свои жгучие лучи прямо на двух человек, затерянных в степи и погруженных в ужас и горе утраты.
Из этого страшного оцепенения их вывел неожиданный тонкий голос.
А, вот ты где, сестра! проговорил кто-то невидимый с той детской важностью, какая бывает присуща маленьким мальчикам, если взрослые посылают из куда-нибудь с серьезным поручением.
Алаха вздрогнула, поглядела по сторонам, но никого не увидела.
У меня был брат, сказала она глухо, но больше его нет. Не называй меня "сестрой"!
Это чотгор? спросил Салих, радуясь тому, что Алаха по крайней мере пошевелилась. Последние несколько часовесли только действительно минули часы с момента их появления здесьона сидела неподвижно, как изваяние.
Чотгор. Неприкаянный дух. Злой демон, вечно пакостящий людям и так и норовящий вселиться в чье-нибудь тело и завладеть чужой волей.
Неужели этодух Ариха?
Как ни враждовал Салих с молодым хааномесли только неприязнь между братом госпожи и ее рабом можно назвать "враждой"но такой посмертной участи он не пожелал бы и Ариху.
Но это был не чотгор. И на Ариха он тоже не был похож.
Еще мгновение назад рядом с Салихом и Алахой никого не былои вдруг показался мальчик лет десяти-одиннадцати, одетый причудливо и нарядно. Он был крошечного роста, но держался, несмотря на свой забавный вид, с горделивым достоинством.
Прости, проговорил он, вежливо протягивая руки ладонями вперед в знак приветствия. Мне следовало бы сперва прийти сюда, а потом уже заговаривать с тобой.
Алаха повернула к нему свое страшное лицо.
Здравствуй, холодно проговорила она. Прошу тебя, уйди. Не тревожь меня в час моей боли.
Однако вон того человека ты не прогоняешь от себя! укоризненно воскликнул маленький дух.
Кого?
Алаха, словно только сейчас вспомнив о существовании Салиха, мельком поглядела в его сторону.
Вот так. Он для неепустое место. Есть ли рядом какой-то Салих, нет ли егоАлаха этого почти не замечает. Он судорожно вздохнул. Не думал, что его так ранит еще одно свидетельство ее безразличия к нему.
Мальчик засмеялся.
Не притворяйся, сестра! Ты не прогоняешь от себя вон того человека, потому что он для тебятакая же обыденность, как твоя рука или нога. Разве человеку свойственно думать о руках или ногах, разве что они болят или же их вовсе нет?
А духам свойственно? огрызнулась Алаха.
Приходится, серьезно объяснил мальчик. Некоторые духи, принимая привычный человеку облик, должны очень крепко подумать, прежде чем являться. Иной чотгор, к примеру, вечно забывает, что у человека две ноги. И скачет на одной ноге, страшно довольный собой. Полагает, болван такой, что совершенно уподобился человеку и что никто его от обычного человека и не отличит!
Мальчик хихикнул, но тут же снова напустил на себя серьезность.
Алаха смотрела на него без всякого интереса. И Салихзаразился он ее безразличием, что ли? тоже почему-то не удивлялся. Хотя духа видел впервые. Вот так, вблизи Странный какой-то дух. Совсем как ребенок. И разговаривает по-детски. Неужели и духи бывают маленькими?
Да! Он же забыл о самом главном! Почему этот странный нечеловеческий ребенок упорно именует Алаху "сестрой"?
Ты хотел бы знать, почему я называю твою госпожу "сестрой", проницательно заметил мальчик и подбоченился. Ведь тытот самый человек, которого называют Салихом и который был выкуплен моей сестрой за несколько монет с головного убора?