***
Алаха согласилась на предложение Салиха удивительно легко. Он привязал ее к спине, как это делают степные женщины со своими детьми, и понес дальше. Идти под двойной ношей оказалось не так просто, как представлялось ему вчера. Но он не жаловался. Наоборот, пытался отыскать в сложившейся ситуации хорошие стороны. Одну нашел сразу: Алаха обнимала его теперь за шею. Правда, она делала это лишь для того, чтобы не упасть, но все-таки все-таки она к нему прикасалась! Одно это уже можно было счесть блаженством.
Было и второе: теперь его не мучил холод. Наоборот, пот градом катился по его лицу, под рубахой было горячо, как будто он оказался в парной бане.
И все-таки ему было тяжело. Салих проклинал деревенского дурня, который так беспечно махнул рукой в сторону гор: мол, храм где-то там, по дороге спросите, вам подскажутгде именно. У кого, хотелось бы теперь знать, им спрашивать дорогу? Кто это им подскажет, где искать этот клятый храм Праматери Слезда будет она благословенна за вечную материнскую печаль по заблудшим своим детям!
Алаха тяжело навалилась на негозаснула. Одолевая крутой склон, Салих понял, что больше идти не можетсейчас упадет. Он и упал бы, если бы не заметил далеко впереди огонек.
Сначала он не поверил собственным глазам. Откуда здесь, в безлюдных мрачных горах, огонек? Может быть, какой-нибудь коварный дух его морочит? Или это горят глаза животных?
Салих мотнул головой. Совсем он ума лишился от усталости и с досады! Какой еще коварный дух, какие глаза животных? Это ОГОНЕК! И зажгла его рука человека! Другие мысли следует отогнать прочь, точно незваных гостей!
Он собрал последние силы и пошел навстречу этому проблеску надежды.
Удивительное дело! Как ни уговаривал себя Салих, как ни убеждал себя в том, что на удачу повстречал человеческое жилище, но когда впереди и впрямь вырос добротный бревенчатый дом, он остановился и несколько раз плюнул и себе под ноги, и через плечо, и еще погрозил дому пальцами, выставив их "рогами улитки". Нет, дом никуда не исчезал. Как высился впередитак и продолжал выситься. Прочный. Настоящий.
Госпожа, тихо позвал Салих. Протянув руку за спину, он потряс спящую Алаху. Проснись, госпожа! Я нашел чье-то жилище.
Я не спала, высокомерно проговорила Алаха. Тебе что-то почудилось. Однако голос ее, несмотря на все старания, звучал все-таки сонно, и Салих улыбнулся простодушной хитрости девочки. Ты хорошо поступил, что подошел к этому дому. Помоги мне спуститься.
Он осторожно снял ее со спины и поставил на ноги. Алаха выдала себяпотянулась и зевнула от души.
Дом вызывал доверие. В маленьком подслеповатом окошке грел веселый желтый огоньтам явно жарко пылал натопленный очаг.
При мысли о домашнем тепле у Салиха даже слезы проступили на глазах. Мимолетом вспомнился ему дом в Мельсине, который, мнилось, будет его собственным. Пролетело счастье мимо вольной птахой, только перо на память в руках и оставило Дом он купил своей матери и сводному брату, а брату, в довершение благодеяний, еще и красавицу-невесту добыл. Себе жетолько беду да несчастную любовь, да бродяжью долю.
Помедлив немного, Салих все же постучал в дверь.
Низенькая, прочно сработанная из толстых беревен дверь, тотчас же распахнулась, как будто за дверью стояли и только и ждали: когда же постучат? Салиха с Алахой схватили чьи-то загребущие лапы и едва ли не силком затащили в дом, ворча попутно в том смысле, что "ежели тут всякие на пороге топтаться вздумают по полдня, то никаких дров не напасешься и вечно, значит, норовят разные-всякие дом выстудить, а ты, значит, топи да топи"
И в притворно-недовольном ворчании, и в надежности всего строения, и в медвежьем захвате хозяйских рукво всем ощущалась огромная уютная доброта. Салих сразу почувствовал доверие к хозяину уединенного дома. Алаха же недовольно вырвалась. Еще не хваталочтобы ее, дочь и сестру хаанов, втаскивали куда-то силком! От века такого не бывало!
Ну, ну, торопил хозяин, огромный детина неопределенного возраста, одетый в меховую жилетку и гамаши, сшитые из оленьей шкуры, входите, входите, мальчики Небось, намерзлись Устали, небось А? Да, тут намерзнешься опять же, волки. Не встречали волков-то? Нет? А медведей? Ха-ха! Насчет медведейэто я шучу. Что вам всем дома не сидится? Все бы вам, молодым, по горам скакать на козлиный, простите, лад
Салих снял плащ, бросил на полог возле печкипусть обсыхает. Алаха стояла неподвижно. Салих догадался: пальцы с мороза онемели, не слушаются.
Позволь, я тебе помогу, сказал он и, не дожидаясь позволения, расстегнул застежку ее плаща. Капюшон упал, открыв длинные косы и несчастное детское лицо девочки.
Хозяин дома так и ахнул.
Вот это новость! Что же ты девчонку за собой по горам таскаешь, олух? Погубить ее хочешь? Такая красавица! Бедная моя, намерзлась, напечалилась, напугалась! Я тебе сейчас молока согрею Садись к огню, садись, малютка
Заслышав эти хлопотливые причитания хозяинавидимо, одинокого человека, давно отвыкшего от общества женщин и детейСалих помертвел от ужаса. Сейчас Алаха покажет емуи "красавицу", и "бедную", и "малютку"все сразу!
Но Алаха только проговорила, как можно более сдержанно:
Благодарю.
И прошествовала к очагу. Она даже почти не хромала.
Салих обратился к хозяину.
Неловко обременять тебя, почтенный, но нет ли у тебя какой-нибудь мази, чтобы заживить раны на ногах?
Что, ноги сбили? быстро осведомился хозяин и снова хохотнул. Бывает, когда с непривычки начнешь по горам лазать Сейчас принесу. А вы пока грейтесь. И молока надо девочке дать. Как ее звать-то?
Называй ее Алаха, ответил Салих.
Красивое имя, вежливо сказал хозяин.
А как обращаться к тебе? спросил Салих.
Хозяин одинокого дома призадумался.
Ну можно по-разному Я ведь охотник, да Не землепашествую, нет. Не привык. Хлеб беру в долине, там люди естьсеют, жнут. А янет. Япо зверям. НуОн еще помедлил, словно соображая что-то и наконец решился. Зови меня, пожалуй, "дядюшка Химьяр". Да, "дядюшка"это будет лучше всего.
Салих пожал плечами. Весь этот странный монолог настораживал, заставлял подозревать что-то Но опасности бывший рабс его великолепным чутьем на разного рода подвохи судьбыпока что не ощущал.
Болтая и ворча, дядюшка Химьяр подал Салиху мазь, чтобы тот занялся ранами на ногах своей спутницы, а сам принялся готовить простой, но сытный ужин. Нашел и хлеба, и молока, и даже горячего вина со специямивидимо, хранил для особых случаев, потому что бутыль была вся покрыта пылью и паутиной.
Один не употребляю, пояснил дядюшка Химьяр, сдувая с бутыли пыль. Это очень вредно для бессмертной нашей души Да и смертной душевредит.
Алаха сидела у огня, свесив голову. Салих, стоя на коленях перед ней, осторожно смазывал раны на ее ступнях. Девочка дремала. На ее щеках пылал румянецобветрилась, обморозилась за день. Белых пятен на ее лице Салих не обнаружил, чему был несказанно рад. Она так устала, что даже отказалась от ужина. Только молока, заботливо поднесенного к самым губам, выпила.
Отнеси ее в постель, громким шепотом сказал дядюшка Химьяр. Ишь, намучилась
Салих устроил Алаху среди теплых шкур, закутал потеплее и вернулся к очагу. Ему очень хотелось есть. Кроме того, следовало расспросить гостеприимного хозяина о храме, выведать туда дорогу. Да мало ли что еще полезного мог рассказать ему одинокий охотник! Жизнь научила Салиха не пренебрегать никакими сведениями, попадающимися на пути. Всякую новость следует подобрать, точно драгоценность, случайно найденную в пыли, бережно сохранить в кошеле на поясе, дабы не утерять по глупости или нерадивости. Кто знает, когда и как она тебя выручит? А не тебятак другого человека, случайно встреченного на пути.
Дядюшка Химьяр и сам, казалось, не прочь был поделиться с неожиданным гостем всем, что хранила память. Давно не было в его заброшенном горном доме гостей, с которыми можно было бы переброситься словом-другим. А человеком он выглядел на диво общительным, так что впору к самим Богам воззвать, дабы разрешили недоразумение: как это столь словоохотливый и гостеприимный человек вздумал забраться в такую глушь, где и речь-то людскую мало раз в полгода услышишь?
Однако дядюшка Химьяр и сам был горазд собирать новости. Для начала вытянул из Салихаа как, тот и понять не успелвсю его подноготную: и кто он таков, и откуда идет, и кем ему эта красивая девочка приходится. Слушал внимательно, по-доброму цокал языком, головой качал сочувственно. Одно удовольствие такому про свои горести рассказывать! И поймет, и утешит теплым взглядом из-под кустистых бровей.
Однако кое о чем Салих предпочел не распространяться. Он ни словом не обмолвился ни о происхождении своей спутницы, ни о страшной участи, постигшей ее род. Поведал только, что госпожа его в последнее время мучается страшными видениями и потому ищет храм Праматери Слезмол, там, сказывали ей, может найти она исцеление.
Верно сказывали, закивал дядюшка Химьяр. Там любую беду исцелят
Салих встретился глазами с хозяиноми оцепенел. Дядюшка Химьяр глядел на негос неожиданной проницательностью. От простодушного болтливого охотника, каким поначалу предстал дядюшка Химьяр (ишь ты, "дядюшкой" назвалсяглаза отвести, не иначе!) не осталось и воспоминания. Теперь это был совсем другой человекумный, собранный, опасный. Его ясные, немного поблекшие от возраста глаза, глядели, казалось, в самую душу. И внятно ему было все: и жалкие хитрости, на которые пускался Салих, и все его недомолвки и увертки.
Стало быть, горе у нее, бедняжки, задумчиво проговорил охотник. Эх, эх, лучше бы ты мне ВСЕ рассказал, милый мой человек, а не часть всего Да и не самую главную часть, думается мне. Так, для отвода глаз наболтал Какие еще видения? Ну, твое дело, не хочешьне рассказывай. Мне-то что! Хоть совсем пропади со своей девчонкой! Жаль ее, конечно Красавица!
Он оглянулся на спящую Алаху и покачал головой. Салих напрягся, готовясь, в случае опасности, наброситься на хозяина и вцепиться ему в глотку. Химьяр неожиданно рассмеялся.
Не бойся, не бойся! Не стану я лезть к вам в душу И без того все вижу, все понимаю Ах, бедная!
Откуда тебе знать, что беда с ней случилась? не выдержал Салих.
А, так тут все просто! Охотник поманил Салиха пальцем, и тот наклонился к нему поближе. Я догадался! прошептал охотник в самое ухо Салиха и подмигнул с видом заговорщика. Немудреное дело. У тебя на лице все написано. А она ожесточилась, как я погляжу, сильно ожесточилась против людей. Может, и правильно ожесточилась Горечи много в вас обоих А может, замуж ее выдать? неожиданно выпалил он. Выдать бы ее за кого-нибудь подходящегочтобы и работящим был, и с оружием в ладу Да хотя бы и за тебя! Ведь крепко ты ее любишь, верно?
Я тебя убью! рявкнул Салих, забыв сразу обо всех своих благих намерениях (какая там степенная беседа, какое собирание новостей в кошель, дабы сберечь и использовать их в пути! так и придавил бы болтуна!).
Дядюшка Химьяр захохотал.
Боишься, стало быть, такую брать! Все госпожой ее считаешь, хозяйкой именуешь Ладно, дело твое. И то правда. Зачем это ей, молодой да ладной, замуж выходить, да еще за тебя? Что там хорошего, замужем? Скукота одна Вишь ты, видения ее мучают В горы она забралась, Праматерь Слез ей понадобилась
Салих молчал. Теперь он жалел о том, что поддался слабости и постучал в эту гостеприимную дверь. Не пришлось бы горько расплачиваться
Дядюшка Химьяр как будто читал его мысли. Он накрыл руку Салиха своей крепкой узловатой ладонью и ободряюще подмигнул.
Как до храма дойтирасскажу. Не бойся ничего, сынок.
Я не боюсь! вспыхнул Салих. Не хватало еще терпеть насмешки и издевательства этого лесного бирюка.
Гляди.
Дядюшка Химьяр извлек откуда-то из-под лавки небольшой, но очень тяжелый ларец, обшитый медными пластинами, и оттуда вытащил старую карту, нарисованную ягодным соком на дубленой шкуре. Расстелил ее на столе, потеснив две кружки с недопитым вином.
Гляди, молвил он, придавив карту двумя пальцами, чтобы не скручивалась, вот здесь мой дом обозначен. Тут для меня начинается и заканчивается земля Вышегоры. Вот тутперевал, внизудолина, там землепашцы живут, где я хлебом разживаюсь Тут мои охотничьи угодья обозначены, это тебе не нужно Ага, здесь древний капкан, Химьяров Зуб именуется Тьфу, все не то. Пойдешь вот этой дорогой. Храм Праматери Слез будет в двух днях пути отсюда. Да гляди по сторонам во все глаза, не пройди мимоэту пещеру не всякий отыскивает
Спасибо, от души проговорил Салих.
Дядюшка Химьяр пристально поглядел ему в глаза.
Да все ли ты запомнил, неразумный?
Вроде как
Вродесам знаешь в чьем огороде, оборвал дядюшка Химьяр. Помни, храмв пещерах. Два дня пути. Завтра и пойдете. Завтрашний день идите вверх, до перевала. Заночуете в долине. А на другой день посматривай по сторонам, не то весь ваш путь будет Богам на смех, а псу под хвост.
И там, в пещерах, есть ясновидящие? спросил Салих. Неужто и впрямь существуют такие люди, которые видят сквозь толщу земли и времени?
Не сомневайся, усмехнулся дядюшка Химьяр.
И они могут сказать человеку все о его прошлом?
Во всяком случае, твоя маленькая госпожа вполне может узнать от тамошних жриц все о тех злодеях, что убили всех ее близких, спокойно проговорил дядюшка Химьяр.
Кровь бросилась Салиху в лицо.
Откуда ты Как ты Почемуголос его прервался.
Дядюшка Химьяр хмыкнул, с удовльствием наблюдая замешательство своего собеседника.
Догадаться ничего не стоило, заметил он. Немного наблюдательности Да и виллы изредка сюда залетают, они кое-что рассказывали Когда у тебя в руках два конца одной оборванной веревки, связать их ничего не стоит. А что тут особенного? Он пожал плечами. Сейчас такое происходит сплошь и рядом. Люди совсем озверели. Убивают друг друга
В том, как он произнес слово "люди", прозвучала странная интонация, заставившая Салиха насторожиться. Как будто охотник говорил о каком-то чужом племени.
Неожиданно Салих зевнул. Усталость брала свое, а в тепле да сытости его совсем разморило.
Ложись рядом с ней, охотник кивнул в сторону вороха мягких шкур, где спала Алаха. И ничего не бойся. В этом доме тебе ничего не угрожает. И когда Салих уже устраивался на ночлег, добавил неожиданно:Только за порог не ходи.
Глава десятаяСАККАРЕМСКИЕ ТОРГОВЦЫ ШЕЛКОМ
Мэзарро не долго сидел без дела в большом, запущенном доме, который был оставлен ему ушедшим в Степи братом. Прошло совсем немного времени, и младший сын торговца шелком почувствовал себя здесь хозяином. И то сказать: для того ли покупал Салих роскошные эти хоромы с садиком и водоемом, чтобы новые жильцы вели себя здесь, точно на постоялом дворе: одной ногой стоя в спальне, а другую уже готовясь занести на порог?
Все чаще оглядывал Мэзарро эти стены хозйским взглядом, прикидывая: что и как здесь устроить, чтобы зажить по-настоящему. Правду говорят о доме, в котором никто не живет: "Без человека умирают и стены".
Мэзарро ничего так не хотелось, как восстановить доброе имя и дело своего отца. Начало положено: у него есть свой собственный дом в Мельсине; есть и деньгиотправляясь в Степь вместе с Алахой, Салих оставил брату большую часть состояния, отнятого у венутов. В пути большие деньги ему ни к чему. Неизвестно еще, какие опасности встретятсяне потерять бы добытого. Лучше уж пусть сберегается в Мельсине. А для странствий хватит и малой толики, ведь, кроме съестного, им с Алахой ничего и не потребуется. А коли потребуетсядобудут своими руками.
Кроме того, если рассуждать по совести, то деньги эти принадлежали не Салиху и не Мэзарро, а Одиерне. Они были частью ее приданого. Коли уж не досталась красавица в жертву ворчливому Старику, то, стало быть, и приданое ее предназначено теперь для другого супруга. Живого. Того, кому она родит детей.
Впрочем, сама девушка, робкая и тихая, как лань, об этом даже и не помышляла. Ее спасли от страшной смерти, с нею обращались ласково, за всякую, даже мельчайшую, услугу благодарилибольшего она и не желала.
А госпожа Фадарат видела, что самое сокровенное ее желание вот-вот сбудется: дом, полный здоровых, горластых внуков, красивая невестка, младший сын, делящий время между купеческими делами и семьей Один только Салих, старший, родной ее сынтолько он оставался вечной ее тревогой.